Россия: 10 лет в штормящем мире

Мир стремительно меняется. Геополитические установки и принципы, казавшиеся прочными еще десятилетие назад, сегодня разрушены. Сферы интересов разных стран приобретают глобальный масштаб. Создаются новые блоки и союзы. Вспыхивают военные конфликты и революции. Как все это отразилось на международном положении России? Что может противопоставить страна внешнеполитическим угрозам? Много ли еще у нас если не друзей, то союзников? «Свободная пресса» начинает серию публикаций, посвященную ответам на эти вопросы. Начать мы решили с военной тематики. За точку отсчета взяли последние 10 лет. Почему ее? Потому что именно осенью 2001 года, после терактов в Нью-Йорке, мир стал другим. США вторглись в Ирак и Афганистан, начали развертывать систему ПРО в Европе, подтолкнули Грузию к войне с Россией.

На фоне четко определенного внешнеполитического курса США действия Кремля выглядели, мягко говоря, не всегда последовательными. Достаточно сказать, что за десять лет Россия дважды меняла военную доктрину. Это так же ненормально, как раз в десять лет менять конституцию.

Проблема была заложена в самой первой доктрине (она называлось «Об основах военной доктрины РФ»), подписанной Борисом Ельциным в 1993-м. В ней упор делался на разоружение, прежде всего стратегическое, и создание военной организации полицейского типа. В преамбуле говорилось, что внешних врагов у России нет, существует лишь некая потенциальная внешняя военная опасность. Но главные угрозы безопасности лежат внутри страны. В их числе – политическая нестабильность, социальная дестабилизация, массовые протестные настроения. Армия официально нацеливалась на решение внутренних задач, и расстрел парламента в октябре 1993-го силами армии стал принципиальным моментом в понимании приоритетной функции Вооруженных сил новой России.

Военная доктрина 2000-го была более трезвой. В ней, в качестве источников военных угроз, указывались НАТО, антироссийская политика некоторых государств, наращивание военных потенциалов. Кроме того, Россия официально заявляла, что может первой применить ядерное оружие для сдерживания широкомасштабной агрессии, угрожающей существованию Российского государства.

Спустя 10 лет и эту доктрину признали негодной. Новую версию подписал президент Дмитрий Медведев в 2010 году. Среди основных внешних угроз доктрина выделяла стремление наделить НАТО глобальными функциями, желание приблизить военную инфраструктуру стран-членов НАТО к границам РФ, развертывание систем противоракетной обороны (ПРО), милитаризацию космического пространства. Из новаций – упреждающий ядерный удар по агрессору теперь разрешалось наносить не только в крупномасштабной, но и в региональной, и даже в локальной войне…

Впрочем, дела российских властей иногда контрастируют с декларированными в военных доктринах принципами. Так, именно в минувшее десятилетие мы сделали поистине царский подарок США, своему недавнему противнику по «холодной войне»: отказались от двух ключевых военных баз – Камрань во Вьетнаме и Лурдес на Кубе. Решение о закрытии принимал лично Владимир Владимирович Путин, причем мотивы такого поступка широкой общественности не известны.

Судите сами: Камрань – это остров возле Вьетнама. Сейчас туда вовсю заходят американские военные корабли, а во времена СССР это была база нашего Тихоокеанского флота. База эта была страшно нужна. Чтобы патрулировать Индийский океан, самолеты стратегической авиации должны взлетать из Владивостока, лететь над Тихим океаном, а потом им уже не хватает топлива, чтобы зайти в Индийский океан. Поэтому они садились на Камрани – это был аэродром подскока. Самолеты заправлялись, экипажи отдыхали – и, набравшись сил, летели дальше. С потерей Камрани мы, по сути, потеряли возможность присутствия в Индийском океане.

А с потерей радиоэлектронного разведцентра в Лурдеса Россия утратила до 70% научно-технической информации об американцах. Раньше мы получали ее из Лурдеса, перехватывая радиопереговоры по всей территории Америки. Аппаратура позволяла ловить любые переговоры по мобильным телефонам, и многие переговоры по радио. Кроме того, Лурдес находился рядом с космодромом Канаверал, и оттуда тоже можно было получить много интересного.

Видимо, с отказом от Лурдеса был связан какой-то размен с американцами. Выполнили или нет янки обещания – знает только Бог и Владимир Путин. Но мы ушли из Лурдеса, и там теперь китайцы, которые предлагают кубинцам создать свой разведцентр на месте нашего.

Были и другие потери.

- Последние 10 лет нужно четко делить на два этапа, «путинский» (до 2008 года) и «медведевский» (после 2008-го), - считает заведующий аналитическим отделом Института политического и военного анализа Александр Храмчихин - В первый, под разговоры о восстановлении былой мощи, происходила ускоренная деградация и практически полный развал Вооруженных сил. Если в 1990-е приобреталось хоть какое-то оружие, и хотя бы укреплялись стратегические ядерные силы, то в путинский период развал происходил по всем направлениям.

В медведевский период, после войны Грузией, началась военная реформа, у которой очень много плюсов, и очень много минусов… Реформа эта крайне неоднозначная, хотя по масштабам эпохальная. Фактически, это уже новые ВС. Однако официально признано, что реформа была начата без всякой научной проработки, и шла исключительно методом проб и ошибок… Некоторые нововведения чрезвычайно прогрессивны. В первую очередь, это изменения системы командования. В плюсы можно записать попытку гуманизации службы, внимание – пусть на декларативном уровне – к возрождению сержантского корпуса…

К минусам относится значительное ослабление Вооруженных сил. Принята странная концепция, что крупномасштабных войн больше не будет. Из чего это следует – совершенно непонятно. Из-за этого на некоторых направлениях произошло очень значительное ослабление – например, это выразилось в переходе от дивизий к бригадам (хотя, возможно, внутри самих бригад боеспособность повысилась, поскольку гораздо больше внимания стало уделяться боевой подготовке). В итоге, сил во многих случаях может банально не хватить.

«СП»: – Какие сейчас существуют внешние угрозы?

– За эти годы значительно ослабла угроза с Запада – там продолжают очень быстро разоружаться. Эта угроза становится все более виртуальной. Зато с 2001 года возникла угроза со стороны международного исламского терроризма. На мой взгляд, это угроза не совсем виртуальная. Но совершенно невозможно, чтобы все вооруженные силы ориентировать на борьбу с терроризмом – не для того они созданы. Для борьбы с террористами нужен сравнительно небольшой военный потенциал. Тем более, надо прямо сказать, что американские операции в Ираке и Афганистане сильно ослабили Аль-Каиду, и возможности международного терроризма сейчас гораздо меньше, чем 10 лет назад…

А вот боевая мощь Китая растет стремительно – еще быстрее, чем китайская экономика. Уже давно понятно, что вооруженные силы Китая сверхизбыточны для обороны, тем не менее, наращивание боевого потенциала продолжается.

Китай развивает все вооруженные силы одновременно. В частности, по производству танков, и по их имеющемуся количеству он давно вышел на первое место в мире. Причем, Китай производит танки вполне современные, по характеристикам они вполне сопоставимы с нашими. А танки не нужны ни для чего другого, кроме как для крупных наземных наступательных операций. Да и военные учения КНР проводит такие, которые можно интерпретировать как подготовку к агрессии.

«СП»: – Что мы можем противопоставить китайцам?

– Нам что-либо противопоставить сложно – хотя бы количественно. У Китая всего два приграничных с нами округа – Пекинский и Шеньянский – по сути, сильнее всех российских вооруженных сил в целом (без учета стратегических ядерных сил). Сейчас это и есть главная проблема – радикальное укрепление обороны на восточном направлении.

«СП»: – Есть опасность, что как только США выведут войска из Афганистана, для нас возникнет угроза оттуда?

– После ухода войск Соединенных Штатов из Афганистана, естественно, угроза со стороны талибов вырастет автоматически, и довольно значительно. Другое дело, это ведь не угроза классического военного вторжения. Эта как раз террористическая угроза мелких диверсионных группировок. Вооруженным силам сложно бороться с такими группировками.

«СП»: – Но в Чечне мы вели такую войну…

– Все равно, на это должны быть ориентированы специальные силы. У нас – так получилось по факту – на такую войну ориентированы ВДВ и спецназ. Танковые и мотострелковые части для такой войны не предназначены. Поэтому сложно говорить, насколько мы с этого направления защищены – в силу специфики угрозы.

«СП»: – А угроза со стороны европейского направления?

– Европейское НАТО – никакое, что подтвердила война в Ливии. Американцы фактически устранились из этой войны через неделю после ее начала, и мы смогли увидеть, что есть Европа в военном отношении. Если взять потенциал европейских армий, что указан на бумаге, они должны были раздавить Ливию максимум за месяц. А они возились пять месяцев до взятия Триполи. С тех пор прошел фактически еще месяц – и война незакончена.

Это показывает, что если европейские страны остаются без американцев, они вообще ничего не могут. Они выделяют микроскопические сил для проведения операций, но даже это оказывается для них обременительным. Скажем, Норвегия поначалу выделила 5 самолетов для проведения операции в Ливии, но уже к 1 августу их вывела – оказалось, содержать боевые машины для них непосильно. Даже англичане заявили, что для них выделить 30 самолетов – чересчур большая нагрузка.

Европейской НАТО сейчас – фактически, ничто. Там только две достаточно сильные страны – Турция и Греция – поскольку они готовятся к войне друг с другом.

«СП»: – Если сравнивать российскую и турецкую армии, турки – сильнее?

– Нет, конечно. Турецкая армия не может быть сильнее российской, даже если мы забудем про ядерные силы. Другое дело, конкретно на Кавказе турецкая армия, безусловно, сильнее российской. России, чтобы воевать с Турцией, потребуется собирать войска со всех направлений.

И все же главный вопрос – кто наш враг? - остается открытым. Военная доктрина России на него не отвечает, а значит, непонятно, к каким войнам должна готовиться армия. Как считает главный редактор журнала «Национальная оборона» Игорь Коротченко, полыхнуть может с двух сторон.

– С позиций прошедших 10 лет, можно сказать, что у России сегодня две угрозы. Первая – нестабильность на Северном Кавказе, и возможное повторение событий первой и второй чеченских войн. Другими словами, это внутренний конфликт, который может возникнуть на сепаратистских настроениях в северокавказских республиках. Нынешняя ситуация в Дагестане и Ингушетии, к сожалению, подтверждает, что подобное развитие событий вполне реально. Поэтому поддержание в состоянии боевой готовности группировки войск на Кавказе для ликвидации любых форм вооруженного мятежа – абсолютно необходимая вещь…

Вторая угроза – фактор дестабилизации обстановки в центрально-азиатских государствах – членах ОДКБ. Когда США приступят к масштабному выводу своих войск из Афганистана, ситуация в этой стране может выйти из-под контроля. Как следствие, будет осуществляться экспорт исламского экстремизма в соседние регионы. Это может привести к смене законных правительств, хаотизации общественных отношений, возникновению неконтролируемых процессов. В дальнейшем зараза исламского экстремизма может перекинуться на российский Северный Кавказ, затронуть Татарстан и Башкирию… Это – два главных фактора военных угроз.

Что же касается возможных масштабных войн, то паритет по-прежнему держится на ядерном оружии.

– Очень важно, что за прошедшие 10 лет Россия смогла все же решить главную проблему, связанную с обеспечением национальной безопасности – начать перевооружение стратегических ядерных сил на новые виды межконтинентальных баллистических твердотопливных ракет, - продолжает Игорь Коротченко - Разработан многозарядный ракетный комплекс РС-24 «Ярс», и сейчас эти комплексы поставляются в РВСН. Кроме того, завершаются – надеюсь, успешно – испытания морской баллистической ракеты «Булава» для новых стратегических подводных ракетоносцев класса «Борей». Согласно государственной программе вооружений, в ВМФ будет поставлено восемь таких субмарин

В итоге, мы в полной мере перевооружим нашу стратегическую триаду на новое поколение баллистических ракет. Это даст запас прочности порядка 30-40 лет вперед, и обеспечит Россию от любых форм военно-политического давления путем ядерного шантажа.

«СП»: – За 10 лет военное положение Росси стало лучше или хуже?

– Я думаю, немного лучше. Но в целом, положение страны остается сложным. Да, сегодня снята главная проблема – угроза реального военного конфликта с НАТО. Можно спорить о цене вопроса, которую мы платим за это – в частности, следуем решениям, навязанным США и Израилем (например, по недопущению поставок оружия в Иран).

Вместе с тем, появились новые угрозы. Опасность представляет потенциал, который есть в США для нанесения так называемого глобального удара обычными средствами, который может привести к полному ослеплению и дезорганизации системы военного и государственного управления страной.

Единственным сдерживающим фактором здесь по-прежнему остаются стратегические ядерные силы. Это – наша страховка.

svpressa.ru