Те из нас, кому в детстве читали народные сказки, могли встретить там много странного. На фоне медведей-зомби, девочек со светящимися черепами и прочих милых моментов как-то терялись фразы, звучащие ну… немного странно. Например, «единым махом семерых побивахом». Ну подумаешь, извратили слово ради рифмы, не так уж и страшно. Оказывается, нет.

Ну то есть то, что ради рифмы – это понятно. Но только не извратили, а использовали в самой что ни на есть правильной форме. Знакомьтесь – настоящая система времён русского языка, одно настоящее время, три будущих и четыре прошедших: простое прошедшее, продолженное, завершённое и давнопрошедшее. Вот это «побивахом» относится к прошедшему простому, то есть аористу. А может, и имперфекту, там как раз формы совпали. Немножко сложно? Давайте подробнее.

Первое и самое простое прошедшее время в древнерусском языке – это аорист, примерно то, что в английском называется  Simple. Оно обозначало просто событие, которое имело место, без уточнений. С греческого переводится как «неопределённый, неограниченный». Прекрасное время, я его люблю, потому что оно простое, красивое и очень минималистичное – в некоторых формах обходится вообще без окончаний. Например «зна» – это наше современное «(ты) знал». Или там «рече» – «(ты) говорил». В других формах окончания, впрочем, появляются. Я знал – «знахъ», они знали – «знаша», вы двое знали – «знаста». Ну да, двойственное число. То, что его сейчас нет, не значит, что не было раньше.

И тут, вероятно, вы зададите мне вопрос: «Стоп, а где же побивахом?» Начали-то мы эту статью с того, что переводчик сказки использовал старинную форму глагола. Но «я побивал» (или «побил»), согласно этим примерам, будет не «побивахомъ», а «побивахъ». Ну да. Так и будет. А «побивахомъ» – это форма первого лица множественного числа, то есть «мы побили». Вряд ли герой сказок говорил про себя как царь, во множественном числе. Скорее всего, переводчик просто подставил более подходящую форму для лучшей рифмы в расчёте на то, что никто не заметит – ведь делал-то это он уже в 19 веке, когда про древнерусский язык люди знали всего лишь чуть-чуть больше, чем мы сейчас. А значит, им можно скормить более-менее древнюю форму, лишь бы звучало аутентичненько. Собственно, когда вы видите вывески, в которых яти и еры стоят где попало, с вами поступают точно так же. Главное шрифт славянский поставить, а до нюансов никто докапываться не будет. Ну почти никто.

Следующие два времени тоже легко понять, ассоциируя их с английским языком – это имперфект (Past Continuous) и перфект (Present Perfect. Да, презент, а не паст, ниже объясню). Первый обозначает действие, которое когда-то совершалось, но при этом ничего не говорится о его результате или цели – только о процессе. «Ты знал/говорил» – знаша, речаше. «Они знали/говорили» – знаху, речаху. Ну и двойственное число: «мы двое знали/говорили» – знаховҍ, речаховҍ (ять в конце читается как Е).

Перфект – это совершённое действие, получившее свой логический результат. В наше время оно выражается совершенным видом, а тогда было отдельной формой прошедшего времени. Поэтому теперь, когда мы хотим подчеркнуть результативность действия, то уже не меняем время, а тупо используем другие слова. Вместо «знал» – «узнал», а вместо «говорил» – «сказал». Итак, «ты узнал/сказал» – еси зналъ, еси реклъ. «Они узнали/сказали» – суть знали, суть рекли. «Мы двое знали/говорили» – есве знала, есве рекла.

Да, да! Вы видели это? Здесь появляется вспомогательный глагол «есть»! И этот глагол, как ему и положено в этой форме, сочетается с причастием. Ну таким словом, которое отвечает на вопросы «какой?», «что делающий?» и так далее. То есть вот эти формы «знаЛъ», «рекЛъ» (ну ладно, «говориЛъ») и им подобные, оканчивающиеся не на богомерзкие -аху и -еша, а нормальное -л – это вообще не глаголы! Всё, что осталось нам от богатства временных форм древнерусского глагола – это вот это причастие, обломок древнего перфекта. И само по себе оно вообще отвечало не на вопрос «что сделал?», а на вопрос «какой?»

Вы никогда не задумывались, почему глаголы во всех временах меняются по лицам и числам, а в прошедшем времени – по родам?

Следите за руками. Настоящее время: я (девочка, мальчик, неважно) знаЮ, ты знаЕШЬ, они знаЮТ. Будущее: я (девочка, мальчик, опять неважно) будУ знать, ты будЕШЬ знать, они будУТ знать. Но в прошедшем времени: я… знаЛ? знаЛА? А вот тут, внезапно, важно, какого я пола. Ты – знаЛ/знаЛА. Он/она знаЛ/знаЛА. Но зато становится совсем неважно, к какому лицу относится действие: я, ты, он, она или они. Почему так? Да потому что это не глагол! Это причастие, исконно оно отвечает на вопрос «какой?» (знавший, говоривший) и меняется, соответственно, по образцу причастий и прилагательных. Ну а то, что эти безграмотные потомки стали его почему-то воспринимать глаголом и отвечать им на вопрос «что делал?»... Ну… Странные люди, что сказать.

Поэтому давайте реконструируем настоящее звучание этого перфекта: не «узнал», «сказал», а «есть знавший», «есть говоривший». То есть, строго говоря, речь идёт не столько о том, что произошло, сколько о теперешнем состоянии, которое является результатом того, что произошло. Поэтому, если сравнивать с английским, то древнерусский перфект ближе к Present Perfect.

Ну и на сладкое – давнопрошедшее время, или ещё его можно назвать плюсквамперфект (от латинского "больше чем совершенное"). В соответствии с названием, оно обозначало действие, которое произошло давно. Ну как давно… Главное, чтобы после него произошло другое действие, которое тоже было в прошлом. Тогда первое автоматически считается как «то, что было до того как…» Например: «А Жукан, сын Оглобли Косого о прошлом годе в колодезь свалился. Прям как дед его Шелепа, который по молодости меду напился и тоже в воде три дни сидел, пока не нашли его». Так вот, когда мы будем говорить о деде, то скорее всего используем то самое давнопрошедшее время. А строится оно так. «Ты давно был знавший/говоривший» – еси былъ зналъ, еси былъ реклъ. «Они давно были знавшими/говорившими» – суть были знали, суть были рекли. «Мы двое давно были знавшими/говорившими» – есве была знала, есве была рекла. И вот это уже скорее напоминает Past Perfect.

Так что если вам когда-нибудь будут говорить, что русский язык самый богатый и могучий и вообще не чета всяким там зарубежным – просто вспомните, сколько всего он уже потерял, чего, например, не потеряли некоторые другие языки. И подумайте, что богатство и самобытность языка заключаются не в том, чтобы хранить в неизменном виде всё, что в нём когда-то присутствовало – а в том, чтобы на текущий момент он наилучшим образом отвечал нашим задачам. Тем более, что неологизмы и заимствования – это пена на поверхности языка, так же легко появляются и исчезают. А глубинные движения грамматики, как описанные здесь, можно сравнить уже с дрейфом континентов. И ничего. Люди продолжают говорить, понимать друг друга, и это, пожалуй, самое главное.

Упрощается ли русский язык?

Чтобы ответить на этот вопрос, надо взять временной период побольше. Как известно, русский является потомком древнерусского. Древнерусский – праславянского, а праславянский – праиндоевропейского. С праиндоевропейского мы как раз и начнём.

В раннем праиндоевропейском глагольная система была не особо сложной:

- 3 лица;

- 2 числа;

- 2 вида: статив (состояние) и эвентив (действие);

- 2 залога: активный и средний (когда действие направлено на субъект или в пользу субъекта речи);

- 2 наклонения (изъявительное и повелительное).

Заметьте, что категории времени не было. Поскольку в рамках статива залоги и наклонения не различались, а в повелительном наклонении не было форм первого лица, в общей сложности это даёт нам всего 22 глагольные формы, если не учитывать причастия.

Однако в дальнейшем праиндоевропейская глагольная система начинает усложняться. Во-первых, эвентив разделяется на две части уже с временны́м противопоставлением: настоящее время и аорист (прошедшее). Статив преобразуется в перфект (когда действие произошло в прошлом, но результат имеется в настоящем). Так мы получаем троичную оппозицию: настоящее время – аорист – перфект.

Появляются два новых наклонения: сослагательное (конъюнктив) и желательное (оптатив). Наконец, возникает двойственное число, что резко увеличивает количество форм. В общей сложности их теперь выходит 67.

В дальнейшем, после распада праиндоевропейского языка глагольная система в языках-потомках местами упрощалась, местами усложнялась.

В части языков появилось будущее время, которого не было в праиндоевропейском. В прабалтославянскую эпоху оно образовывалось при помощи суффикса -s-, и это до сих пор хорошо сохранилось, например, в литовском.

Затем праславянский это будущее утрачивает. Также теряются перфект, средний залог и сослагательное наклонение. Желательное наклонение начинает использоваться в значении повелительного, а старые формы повелительного исчезают.

Однако появляются и новые формы. Возникает новое сослагательное наклонение и новые времена: имперфект (длительное или многократное действие или состояние), перфект и плюсквамперфект (действие в прошлом, предшествующее другому действию в прошлом). Появляется страдательный (пассивный залог). Кроме того, праславянский глагол обогатился инфинитивом и супином (форма, обозначающая цель при глаголах движения). В праславянском было положено начало формированию категории вида.

Выходит, что в позднем праславянском у нас была такая система:

- 3 лица;

- 3 числа;

- 5 времён (настоящее, аорист, имперфект, перфект, плюсквамперфект);

- 2 залога (действительный и страдательный);

- 3 наклонения (изъявительное, повелительное, сослагательное);

- 3 рода.

Всего получается 60 форм (не считая инфинитива, супина и причастий) в активном залоге. С учётом пассивного это число надо умножать на два. При этом там, где использовались причастия, различался род субъекта речи (как в современном русском: он делал, она делала, оно делало), что дополнительно увеличивает количество форм одного глагола, но это я уже учитывать не буду.

Выходит, что ранний древнерусский унаследовал от праславянского целых четыре прошедшего и ни одного будущего.

Не слишком удивляет, что уже в самую раннюю доступную для наблюдения эпоху мы видим, как исчезают прошедшие времена и формируется будущее.

Берестяные грамоты с самого начала демонстрируют нам господство перфекта в любых значениях, а вот в других письменных памятниках обнаруживается полный набор времён. Объясняется это так, что в живой древнерусской речи XI-XII веков аорист, имперфект и плюсквамперфект постепенно исчезали, но на письме сохранялись, во многом благодаря влиянию древнеболгарских текстов (а даже в современном болгарском весь этот богатый набор прошедших времён вполне жив). Чем ближе к нам, тем чаще книжники ошибались в образовании форм аориста и имперфекта.

Для XIII века можно говорить о системе из всего двух прошедших временах – перфекте и новом, «русском» плюсквамперфекте (неслъ былъ). Последний передавал в том числе действие, не достигшее результата, или результат которого был отменён. И у нас сохранились его реликты – это конструкции типа хотел было или пошёл было. Ещё один остаток такого давнопрошедшего времени – это традиционный зачин сказок (жили-были). Как самостоятельная форма плюсквамперфект перестаёт существовать в XVI-XVII веках, и мы остаёмся с единственным прошедшим временем, бывшим перфектом.

Одна из причин, по которым стало возможно такое сокращение количества прошедших времён, это становление категории вида. Мы и в современном русском различаем точечное или результативное действие (сделал) и длительное или незавершённое (делал), но уже при помощи не аориста/имперфекта/перфекта, а благодаря противопоставлению несовершенного вида совершенному. Так что в одном месте убавилось, а в другом прибавилось.

Перейдём к будущему. Для нас кажется странным, что в древнерусском не было отдельной формы будущего времени (исключение – глагол быти – буду), но, например, финны без него прекрасно обходятся, зато у них три прошедших: имперфект, перфект и плюсквамперфект.

В древнерусском, как и в финском, формы настоящего времени могли обозначать и действие в будущем. Например, один персонаж Повести временных лет говорит:

николиже всяду на конь, ни вижю его боле того
«Никогда не сяду на коня и не увижу его больше»

Однако в древнерусском были и специализированные конструкции со значением будущего. В первую очередь это глаголы имѣти, хотѣти, начати, почати + инфинитив. Вот, например, эпизод из древнерусской «Битвы экстрасенсов» во время языческого восстания в Новгороде:

И раздѣлишася надвое: князь бо Глѣбъ и дружина его сташа у епископа, а людье вси идоша за волъхва. И бысть мятежь великъ вельми. Глѣбъ же, возма топоръ подъ скутъ, и приде к волъхву и рече ему: «То веси ли, что утрѣ хощеть быти, что ли до вечера?» Онъ же рече: «Все вѣдаю». И рече Глѣбъ: «То вѣси ли, что ти хощеть днесь быти?» Онъ же рече: «Чюдеса велика створю». Глѣбъ же, выня топоръ, и ростя ̀и, и паде мертвъ, и людие разиидошася.

И разделились люди надвое: князь Глеб и дружина его стали около епископа, а люди все пошли к волхву. И началась смута великая между ними. Глеб же взял топор под плащ, подошел к волхву и спросил: «Знаешь ли, что завтра случится и что сегодня до вечера?» Тот ответил: «Знаю все». И сказал Глеб: «А знаешь ли, что будет с тобою сегодня?» Он же ответил: «Чудеса великие сотворю». Глеб же, вынув топор, разрубил волхва, и пал он мертв, и люди разошлись.

В этом эпизоде хощеть быти означает не «хочет быть», а «будет». Тем не менее, хотя такие конструкции традиционно называют будущим сложным временем, они несли модальный оттенок. Скажем, в современном русском делаю и буду делать противопоставлены только по времени, а вот делаю и собираюсь делать отличаются модальностью, и собираюсь делать нельзя признать формой будущего времени.

В XV веке, вероятно, под польским влиянием появляется конструкция современного типа: буду + инфинитив. Однако конкуренцию у других глаголов она выигрывает лишь в XVIII веке, когда и становится нейтральным способом выражения будущего времени у глаголов несовершенного вида.

В таблице отражено распределение по векам вспомогательных глаголов, при помощи которых образовывались конструкции со значением будущего времени. Четвёртый выжил в украинском: робитиму «буду делать».

Ещё одна конструкция – так называемое будущее сложное II или предбудущее, буду дѣлалъ, которое могло обозначать действие в будущем, предшествующее другому действию в будущем, но также имело и ряд модальных значений. Эта конструкция в русском исчезает в XV-XVI веках, но, скажем, в польском и словенском это сейчас основной способ выражения будущего времени.

На рубеже XII-XIII в древнерусском начинает утрачиваться двойственное число. В XIII-XIV веках этот процесс доходит до логического завершения, что приводит к серьёзному сокращению количества глагольных форм.

В итоге в современном русском мы получаем следующую ситуацию:

- 3 лица;

- 2 числа;

- 3 времени;

- 2 залога;

- 3 наклонения;

- 3 рода.

Для глагола несовершенного вида это даёт 52 формы. Для совершенного меньше, 40, поскольку у глаголов совершенного вида нет настоящего времени. Однако если рассматривать видовую пару (делать – сделать) не как два глагола, а как один (а такой взгляд существует), то мы получаем 92 формы для одного глагола. Разумеется, точное количество зависит от массы деталей, например, я не учитываю инфинитив и формы императива типа пойдёмте, не учитываю причастия и род. В реальности формы пассивного залога от многих глаголов используются редко или не используются вовсе.

Вот так на пути от раннего праиндоевропейского возникло и исчезло двойственное число, исчез и возник вид, развилась и упростилась система прошедших времён, возникло, исчезло и снова возникло будущее время и так далее. Никаких далекоидущих выводов из этого, конечно, делать нельзя. Так, большое количество форм в позднем праславянском объясняется пассивным залогом, формы которого использовались редко, и двойственным числом.

Другие славянские языки обошлись с праславянским наследием иначе. Например, в болгарском глагол усложнился: не только сохранились все прошедшие времена, но и появились будущие, а также новое наклонение – пересказывательное. Зато в болгарском утрачен инфинитив и склонение существительных (но есть артикль). В словенском система времён упростилась подобно русской, но есть двойственное число и супин.

Если выйти за пределы славянских языков, то будет примерно то же: старые категории исчезали, а на их место приходили новые. Из этого абсолютно не следует, что языки деградировали, или наоборот, что они совершенствовались. Так что раньше было не лучше. Раньше было по-другому.

Литература:

Kapović M. Proto-Indo-European morphology // The Indo-European Languages. London, New York, 2017. Pp. 61-110.

Историческая грамматика русского языка: Энциклопедический словарь / Под ред. В.Б. Крысько. М., 2020.

Источник