Как закрывали небо СССР от США

В 1955 г. в воздух поднялся первый экземпляр нового самолета-разведчика компании Lockheed — Локхид U-2, который был разработан и построен в условиях строжайшей секретности в так называемой компании «Сканк Уоркс» («Skunk Works»). Он имел высокие лётные характеристики, обеспечивавшие ему возможность полетов на большой высоте и с большой дальностью, которые явились результатом совершенных двигателей и удачной компоновки самолета. В качестве силовой установки использовался двигатель Пратт-Уитни J57 с переработанной системой подачи топлива, крыло самолета с большим удлинением (как у планёра) позволяло увеличивать дальность полета за счет переключения двигателя на полетный малый газ и планирования на длинные дистанции.

Предназначенный для работы на высотах свыше 20 км, где обнаружение и перехват были маловероятны, самолет U-2 был оснащен большим количеством устройств для сбора данных. Разведывательные полеты над странами Восточной Европы начались 20 июня, а первый полет над СССР был осуществлен 4 июля 1956.

ПОЛЕТЫ НАД ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПОЙ

Бисселл провел консультации с командованием ВВС США в Европе, после чего приступил к составлению плана полета над Восточной Германией, Польшей и Чехословакией. Этому полету дали кодовое обозначение «Задание 2003» и наметили его на 20 июня. Первым предстояло отправиться в полет пилоту Карлу Оверстриту. Он, однако, узнал об этом последним. Он находился в отпуске и ненадолго уехал домой. Харви Штокману, по решению остальных пяти пилотов, поручили сообщить эту новость Оверстриту, когда тот вернется на базу.

Утром 20 июня Оверстрита облачили в специальный костюм пилота. Затем он взял маску и стал дышать чистым кислородом, чтобы удалить из крови азот. Это было необходимо на тот случай, если в полете нарушится герметичность кабины. Затем Овер-стрит направился к U-2 и забрался в кабину. Получив разрешение на вылет, он включил двигатель; самолет разогнался по взлетно-посадочной полосе и поднялся в небо.

Маршрут «Задания 2003» пролегал над Чехословакией, затем поворачивал на столицу Польши, Варшаву. Установленный на U-2 комплект камер А-2 работал нормально. Пролетев над Варшавой, Овер-стрит повернул самолет на запад, прошел над Берлином и Потсдамом в Восточной Германии. За четыре дня до этого полета в этих германских городах бушевали антиправительственные митинги и демонстрации; на подавление народных волнений бросили советские войска. Системы ПВО стран, над которыми пролетал Оверстрит, делали безуспешные попытки перехватить нарушителя, а Оверстрит, завершив успешный полет, спокойно приземлился в Висбадене.

Сразу после его посадки с трех фотокамер сняли кассеты с пленкой и отправили их в США на обработку. 22 июня пленки доставили в отдел аэрофотосъемки ЦРУ, где эксперты оценили качество сделанных снимков как «хорошее».

«ЗАДАНИЕ 2014»: U-2 НАД МОСКВОЙ 

Главной целью второго полета U-2 («Задание 2014») стала столица Советского Союза. Москва не только политический и административный центр страны, но и средоточие научно-исследовательских и оборонных учреждений, большой индустриальный город. Полет к Москве был рискованным предприятием: на вооружении систем ПВО, прикрывающих подходы к столице, находились ракеты класса «земля-воздух» (ЗВР), которые создавались одновременно с U-2.

Первые сведения об этих ракетах появились в начале июля 1953 года, когда западные наблюдатели обратили внимание на необычную сеть дорог в окрестностях Москвы. Три дороги, каждая около двух километров, шли строго параллельно друг другу; их пересекали одиннадцать трасс по 0,5 км в длину. Эти дороги действительно напоминали гигантскую рыболовную сеть. Вскоре в районе этой «сети» появились длинные, покрытые дерном бункеры. Над каждым бункером возвышались две тарелки локаторов: одна — для обнаружения цели — самолета-нарушителя, вторая — для координации полета ракеты.

К декабрю 1955 года вокруг Москвы насчитывалось сорок подобных площадок для запуска ракет «земля-воздух»; расположение двенадцати из них удалось установить точно. Площадки располагались примерно в восьми-десяти километрах друг от друга двумя концентрическими окружностями: первая — в 46-ти, вторая — в 80-ти километрах от Москвы. Около 25 площадок было доведено до полной боевой готовности, остальные находились в стадии строительства. Американцы располагали сведениями о начале строительства такой же системы ПВО вокруг Ленинграда. Имелась информация и о самих ракетах, размещенных на пусковых площадках. Сообщали, что в диаметре они составляют 0,9 метра, в длину — от 6 до 9 метров. Предполагалось, что на каждой готовой площадке размещалось до 60 ракет класса «земля-воздух». В НАТО эти советские ракеты получили кодовое обозначение SA-1 «Гилд». SA-1 размещались на тягачах и перед запуском устанавливались в вертикальное положение. Насколько эффективны эти ракеты — это и предстояло выяснить в ходе выполнения «Задания 2014». Пилоту самолета дали задание дважды пройти над двойным кольцом SA-1, охватывающим Москву.

Вылет на «Задание 2014» был намечен на пять часов утра 5 июля. За 24, 12 и 2 часа до вылета Бисселл должен был передать на базу три кодированных команды; каждая команда состояла из одного слова. Если хотя бы одна команда не поступала в Висбаден, это означало, что вылет на задание отменяется.

Уже первая команда, которую ждали в 5 часов вечера 4 июля, не поступила. На базе сделали вывод, что полет отложен и можно расслабиться. Большая часть персонала отправилась на вечеринку в честь Дня независимости. В семь часов вечера из Вашингтона пришло сообщение, что операция возобновляется. На ту минуту единственным еще трезвым пилотом оказался Кармен Вито — ему и суждено было лететь на «Задание 2014».

На следующее утро Вито надел костюм пилота, подышал кислородом, получил инструкции от штурмана «Соединения А», метеоролога и командира части. Поступила последняя команда, и через два часа он вылетел из Висбадена. Он летел на том же №347, который прошел осмотр после первого полета и был загружен топливом. Пилоту следовало соблюдать полное молчание в эфире — даже в небо он поднялся по световому сигналу с башни наблюдения на базе.

Отряд 10-10

Второй полет проходил гораздо южнее первого, и в советское воздушное пространство Вито предстояло проникнуть гораздо дальше. Самолет прошел над ГДР, над Польшей и взял курс на Киев. Как и в случае с первым пилотом, советские РЛС быстро заметили нарушителя, и за ними устремились МиГи. Джеймс Киллиан, находившийся на станции радиоперехвата во время полета Вито, наблюдал работу американских специалистов, следящих за переговорами советских служб ПВО. Они были озадачены тем, что слышали. Русские пытались вывести свои истребители на перехват самолета, который летел на высоте 20000 метров со скоростью 800 км в час. Сотрудники американских научных служб радиоперехвата не знали, что существуют самолеты, способные достигать высоты в 20000 метров; они не подозревали о существовании U-2, а Киллиан не спешил просветить их.

Все попытки МиГов перехватить U-2 оказались столь же безуспешны, как и за день до этого. Вновь истребители отчаянно рвались на высоту, где их двигатели глохли, и они проваливались вниз; несколько МиГов так и не смогли вновь запустить двигатели и упали на землю. Пролетев над Киевом, Вито повернул на северо-запад, к Минску. Погода ухудшалась, появились облака. Достигнув Минска, Вито повернул в сторону Москвы и полетел над железнодорожной магистралью Минск-Москва. Облачность понемногу ослабевала, и Вито видел внизу мозаику колхозных полей.

Впереди лежала Москва, почти скрытая облаками. Подлетая к ней с юго-востока, Вито заметил Москву-реку. Его первой целью были бомбовые склады в Раменском — аналог авиабазы Эдварде в США. Потом авиазавод в Филях, на котором собирали бомбардировщики М-4. По мере приближения к Москве облачность усиливалась. Вито успел сфотографировать часть города и Кремль, прежде чем облака сомкнулись под ним. Пролетев над городом, пилот увидел сетку стартовых площадок SA-1. Вито видел ее совершенно отчетливо, но по нему не выпустили ни одной ракеты; мало того, его, похоже, даже не засекли радарами. Позже Вито спросили, что он почувствовал, когда узнал, что ему предстоит дважды пролететь над двойным кольцом SA-1. Пилот ответил: «Черт возьми, это была моя работа, и для выполнения задания я сделал все, что в моих силах». Вито остался единственным пилотом, пролетевшим на U-2 над Москвой; больше к советской столице самолетов не посылали.

После Москвы облачность рассеялась, и Вито смог сфотографировать ракетный завод в Калининграде и завод ракетных двигателей в Химках к северу от Москвы. Отсняв оборонные объекты Московской области, Вито пролетел еще 200 км на северо-восток, а затем повернул на запад, прошел над целями в Эстонии, Латвии и Литве и взял курс на Висбаден. Внизу все опять затянуло облаками, и к базе он летел, руководствуясь указаниями с земли. Посадка прошла успешно; сразу после нее с камер сняли кассеты, чтобы отослать их в «Автомат».

Из-за разницы во времени в Вашингтоне все еще было раннее утро 5 июля, когда Вито посадил U-2 в Висбадене. Когда директор ЦРУ Даллес утром приехал на работу, он спросил у Бисселла, совершали ли U-2 разведывательные полеты в День независимости. Бисселл ответил, что один полет состоялся в день праздника, второй завершился этим утром; пилоты облетели цели и над Москвой, и над Ленинградом.

«О Боже, — произнес потрясенный Даллес, — не слишком ли это для начала?» Бисселл ответил: «Аллен, первый раз — самый безопасный».

Эйзенхауэр очень хотел узнать, как прошли первые полеты, особенно его интересовало, сумели ли русские проследить маршруты U-2. Он просил полковника Гудпастера «передать министру Аллену Даллесу, что если имеется информация о том, что самолеты были обнаружены и удалось проследить пути их следования, то, возможно, стоит подумать о том, чтобы остановить операцию». Эйзенхауэр считал, что если Советы смогут проследить маршруты U-2, то это резко увеличит количество попыток перехвата. По итогам полета 20 июня президент уже знал, что, несмотря на все ожидания, U-2 вполне может быть обнаружен.

Полковник Гудпастер позвонил Даллесу и Бис-селлу и узнал, что полная информация о полетах и действиях советской ПВО будет готова в течение 36 часов. В этот же день немного позже Даллес и Бисселл встретились с Гудпастером, чтобы узнать, можно ли продолжать полеты U-2. Гудпастер сказал, что, насколько он понял указание президента, полеты следует продолжать до появления первых доказательств того, что русским удалось проследить весь маршрут самолета.

Информацию по этому вопросу относительно первых двух полетов удалось обобщить только 6 июля. . Стало ясно, что советские РЛС могут отслеживать маршруты U-2, но не на всем их протяжении. Им удалось обнаружить самолет и провести «несколько безуспешных попыток перехвата». РЛС в районе Москвы и Ленинграда, похоже, вообще не заметили нарушителей. Советы, очевидно, так и не узнали, что над двумя главными городами страны пролетели американские самолеты-разведчики.

ПОЛЕТЫ ПРОДОЛЖАЮТСЯ 

После выполнения «Задания 2014» U-2 не вылетали с авиабазы Висбаден в течение четырех дней — возможно, из-за погодных условий. В результате до того как полеты возобновились, большая часть отпущенного Эйзенхауэром десятидневного срока прошла. Для того чтобы наверстать упущенное, Бисселл назначил на 9 июля сразу два полета, обозначенные как «Задание 2020» и «Задание 2021».

Основная часть полета U-2 проходила над странами Восточной Европы. Самолет пролетел над Восточной Германией; после Берлина повернул на север и пролетел над Польшей, затем проник в воздушное пространство Советского Союза и зигзагами прошел над Литвой и южными районами Латвии. После этого он повернул на юг, к Минску, но, не долетев до города, взял курс на юго-запад и прошел над центральными районами Польши, в том числе и над Варшавой, снова пересек Восточную Германию и вернулся в Висбаден.

U-2, отправившийся на «Задание 2021», проделал гораздо больший путь над центральными районами СССР. Поднявшись из Висбадена, самолет вошел в воздушное пространство Чехословакии, пролетел над Прагой, после чего повернул на юго-восток, прошел над Австрией и пересек границу Венгрии. Пролетев на Будапештом, U-2 повернул на северо-восток и проник в воздушное пространство Советского Союза. Самолет-разведчик пролетел над целями во Львове, Киеве и Минске, после чего через Белоруссию и Польшу вернулся в Висбаден. После посадки выяснилось, что одна из трех камер вышла из строя; сотни снимков оказались потеряны для разведслужб США.

Десять дней, отпущенные президентом, истекали. Последний полет предполагалось совершить над южными районами СССР 10 июля. Согласно «Заданию 2023», U-2 должен был достичь Крымского полуострова. Самолет прошел над ГДР, Польшей, западными районами СССР, северной Румынией и вновь вошел в воздушное пространство СССР над южной частью европейской территории страны. Отрезок маршрута над СССР пролегал над Севастополем, Симферополем и Одессой, самолет развернулся на северо-запад и через Чехословакию и ГДР вернулся в Висбаден.

В тот же день американскому послу в Москве была вручена нота протеста советского правительства. В ней СССР протестовал против полетов, совершенных U-2 4 и 5 июля. Нота давала представление о том, насколько полно русским удалось проследить маршруты полетов. 4 июля, по словам русских, самолет-нарушитель проник в воздушное пространство СССР на глубину 320 километров, находился в пределах Советского Союза один час и тридцать две минуты и пролетел над Минском, Вильнюсом, Каунасом и Калининградом. 5 июля нарушитель якобы залетел на глубину до 150 километров, облетел Брест, Пинск, Барановичи, Каунас и Калининград, оставаясь в небе над СССР в течение одного часа и двадцати минут. В ноте говорилось, что это был «двухмоторный средний бомбардировщик ВВС США, намеренно нарушивший воздушную границу СССР с разведывательными целями».

Вечером 10 июля, как только ноту протеста доставили в Белый дом, Гудпастер позвонил Бисселлу и приказал прекратить все полеты U-2. На следующее утро они встретились, чтобы проанализировать результаты первых полетов. Бисселл сказал, что кроме упомянутых в ноте двух полетов было совершено еще три. 16 июля посол Польши в США сделал устное заявление по поводу полетов U-2 на Польшей 20 июня и 2 июля. По словам посла, в первый раз нарушитель вошел в воздушное пространство Польши у Згоржелец, второй раз — в районе Губина. Протест правительства Чехословакии последовал 21 июля.

19 июля США ответили на советскую ноту протеста: «Тщательно проведенное расследование определило, что ни один самолет США, размещенный на базах Европы или выполняющий полет в пределах воздушного пространства Европы, не мог в те дни, когда якобы была нарушена воздушная граница СССР, столь сильно уклониться от запланированных маршрутов полета. Поэтому заявление Советского правительства является ошибочным». Формально американцы были абсолютно правы: U-2 не являлся военным самолетом. На протесты Польши и Чехословакии США просто не ответили.

ПРАВДА О М-4 

Между 20 июня и 10 июля состоялось восемь полетов над странами советского блока: пять над СССР и три над государствами Восточной Европы. В «Автомате» обработали и проанализировали массу снимков. После первого полета Штокмана все пленки немедленно переправлялись в США. Когда их проявили, работники ОАФ пригласили Джеймса Бейкера, чтобы тот мог посмотреть, насколько хороши оказались изготовленные им линзы. В целом снимки получились очень качественными, хотя на некоторых объекты закрывали облака.

Во время полетов над СССР удалось заснять девять аэродромов дальней бомбардировочной авиации, размещенных в западной части Советского Союза. На снимках было видно, что на каждом аэродроме имелись шахты, в которых размещались ядерные боеприпасы. Самолет подруливал к такой шахте, останавливался над ней, и снизу на подъемнике поднималась атомная бомба — прямо в бомбовый отсек самолета. Но гораздо более важным было то, чего сотрудники «Автомата» не увидели. Ни на одном из аэродромов не было новых бомбардировщиков М-4 «Бизон». А американцы думали, что их у СССР как минимум сто.

Оказалось, что все оценки американцев относительно количества новых бомбардировщиков в Советском Союзе сильно преувеличены. Снимки, сделанные с борта U-2, пилотируемого Вито, позволили понять, что производственные возможности авиазавода в Филях, на котором строили М-4, весьма ограничены. В Филях строили только фюзеляж бомбардировщиков; потом по Москве-реке на баржах их доставляли в Раменское — там к фюзеляжам монтировали крылья. Сколько именно у СССР имелось «Бизонов», установить не удалось, но стало ясно, что немного и обогнать США по количеству стратегических бомбардировщиков Советский Союз не мог. Полеты М-4 в присутствии иностранных наблюдателей являлись не более чем уловкой, демонстрацией несуществующей силы. Одна и та же эскадрилья «Бизонов» пролетала над трибунами несколько раз, чтобы создать впечатление массовости новых бомбардировщиков.

На фотографиях, представленных президенту Эйзенхауэру, были показаны не только военные аэродромы, но и крупные города СССР. На снимках, сделанных над Ленинградом, были хорошо видны верфи, на которых строились подводные лодки. Удивляло то, что русские не старались как-то замаскировать или спрятать предприятия военного назначения. Весь СССР лежал перед фотокамерами U-2 как на ладони.

В отделе аэрофотосъемки ЦРУ (ОАФ) совершали одно открытие за другим. Были получены точные и абсолютно свежие данные о военном и промышленном потенциале СССР. То, что рассказывали эмигранты и вернувшиеся из Советского Союза немецкие военнопленные, безнадежно устарело. Сотрудники ОАФ наслаждались тем, что опровергали ложные суждения и неверные оценки; теперь они могли на деле доказать, что аэрофотосъемка по точности информации превосходит все другие источники разведданных. Поскольку фотографий имелось очень много, ОАФ закончил их анализировать только к концу августа 1956 года (дело затянулось еще и потому, что 9 июля ОАФ начал переезд в Стюарт-билдинг). Поэтому миф о небывалом росте советской стратегической авиации просуществовал еще несколько недель.

На основании собранных сведений ЦРУ в начале ноября 1956 года составило новую справку о состоянии советской стратегической авиации. Эйзенхауэр решил, что эту информацию не стоит доводить до сведения Конгресса. Сведения об истинном положении вещей остались тайной. Некоторые конгрессмены догадывались, что идет игра и Пентагон преувеличивает советскую военную мощь, чтобы оправдать высокие военные расходы; другие говорили, что в любом случае нельзя экономить на вопросах национальной безопасности. На протяжении последующих лет такая практика стала нормой: Эйзенхауэр утаивал информацию от конгрессменов, и им оставалось только строить догадки.

Первые полеты U-2 заставили задуматься и русских. Хрущев был разозлен и считал их не военной, а политической акцией. Его не волновало то, что американцы могут фотографировать объекты в СССР. По его мнению, они хотели прежде всего продемонстрировать свое превосходство. Он понимал, что протесты бесполезны, и хотел сбить хотя бы один самолет-разведчик. Сыну Сергею Хрущев говорил: «Я знаю, что американцы смеются, читая наши протесты; они понимают, что больше мы ничего не можем сделать». Когда U-2 пролетал над Киевом, батареи зенитной артиллерии открыли огонь, но это оказалось бесполезно — они не могли сбить самолет, летевший на такой высоте. Хрущев приказал больше огонь не открывать: «Мы только показываем нашему народу, что бессильны и ничего не можем сделать с нарушителем, летающим над нашими городами».

Для обсуждения вопроса, что можно сделать с американским самолетом-разведчиком, было проведено совещание руководства страны с военным командованием и ведущими конструкторами. Командование ПВО СССР считало, что полеты выполняются на RB-57D. Видный советский авиаконструктор Андрей Туполев с этим не согласился; он считал, что это не может быть двухмоторный самолет, такой как RB-57D. Он полагал, что этот самолет не способен достичь такой большой высоты. По мнению Туполева, американский самолет-разведчик похож на АНТ-25, сконструированный им перед войной, — очень легкий аппарат с одним двигателем и длинными приподнятыми крыльями, способный совершить перелет из СССР в США. Туполев был уверен, что на борту американского самолета не имеется никакого оружия — это только разведчик, не способный взять бомбовый груз.

Следовало решить вопрос о том, как предотвратить полеты U-2. Единственным решением было совершенствование ракет класса «земля-воздух». SA-1 показали свою ненадежность, хотя вокруг Москвы размещалось около 3200 таких ракет. Решили не размещать эти ракеты вокруг Ленинграда. Новая усовершенствованная ракета С-75 (в НАТО ее обозначили SA-2 «Тайдлайн») еще находилась в стадии разработки; она могли бы сбить самолет, летящий на высоте U-2, поэтому приняли решение об ускоренном запуске в производство новых сверхзвуковых истребителей МиГ-21 и Су-7.

Сергей Никитич Хрущев, сын советского лидера, вспоминал позднее, что отец как-то сказал:«Я знаю, что американцы смеются, читая наши протесты; они понимают, что больше мы ничего не можем сделать». И был прав. Он поставил перед советской ПВО принципиальную задачу — уничтожать даже новейшие американские самолеты-разведчики. Ее решение было возможно только при постоянном совершенствовании зенитного ракетного оружия и скорейшем перевооружении истребительной авиации на новые типы самолетов. Хрущев даже пообещал: летчик, который собьет высотный самолет-нарушитель, тут же будет представлен к званию Героя Советского Союза, а в материальном плане получит «все, что захочет».

Получить Золотую звезду и материальные блага хотели многие — попытки сбить высотный самолет-разведчик предпринимались неоднократно, но всегда с неизменным результатом — отрицательным. В 1957 году над Приморьем два МиГ-17П из 17-го истребительного авиаполка попытались перехватить U-2, но безуспешно. Так же завершилась в феврале 1959 года и попытка летчика МиГ-19 из Туркестанского корпуса ПВО — опытный комэск сумел разогнать истребитель и за счет динамической горки выйти на высоту 17 500 м, где он увидел над собой выше на 3–4 км неизвестный самолет. Все надежды теперь возлагались на новый зенитно-ракетный комплекс — С-75.

9 апреля 1960 года на высоте 19–21 км в 430 км южнее города Андижан был обнаружен самолет-нарушитель. Дойдя до Семипалатинского ядерного полигона, U-2 повернул в сторону озера Балхаш, где находился полигон зенитных ракетных войск Сары-Шаган, затем — на Тюратам и потом ушел в Иран. У советских летчиков был шанс сбить самолет-разведчик — недалеко от Семипалатинска на аэродроме находились два Су-9, вооруженных ракетами класса «воздух — воздух». Их пилоты, майор Борис Староверов и капитан Владимир Назаров, обладали достаточным опытом для решения подобной задачи, но в дело вмешалась «политика»: чтобы осуществить перехват, Су-9 необходимо было совершить посадку на аэродром базирования Ту-95 около полигона — до своей базы им топлива не хватало. А у летчиков не было спецдопуска, и пока одно начальство вело на этот счет переговоры с другим начальством, американский самолет вышел из зоны досягаемости.

Никита Сергеевич Хрущев (1894–1971), узнав о том, что шестичасовой полет самолета-нарушителя прошел для него безнаказанно, был, как говорили очевидцы, сильно разгневан. Командующий Туркестанским корпусом ПВО генерал-майор Юрий Вотинцев был предупрежден о неполном служебном соответствии, а командующий войсками Туркестанского военного округа генерал армии Иван Федюнинский получил строгий выговор. Причем интересно, что на специальном заседании Политбюро ЦК КПСС председатель Госкомитета по авиатехнике — министр СССР Петр Дементьев — и генеральный авиаконструктор Артем Микоян (1905–1970) заявили:

В мире нет самолетов, которые бы могли 6 часов 48 минут идти на высоте 20 000 метров. Не исключается, что этот самолет периодически набирал такую высоту, но затем он непременно снижался. Значит, теми средствами противовоздушной обороны, что имелись на юге страны, его должны были уничтожить.

«Дичь» и «охотник»

Самолет U-2 и зенитный ракетный комплекс С-75 начали путь навстречу друг другу практически в одно время, оба создавались с широкой кооперацией предприятий, в сжатые сроки, в создании обоих принимали участие выдающиеся инженеры и ученые.

«Дичь»

Катализатором разработки специализированного высотного самолета-разведчика послужили успехи Советского Союза в области создания ядерного оружия, особенно — испытание в 1953 году первой советской водородной бомбы, а также доклады военных атташе о создании стратегического бомбардировщика М-4. К тому же предпринятая британцами в первой половине 1953 года попытка сфотографировать советский ракетный полигон в Капустином Яре с помощью модернизированной высотной «Канберры» провалилась — летчики едва «унесли ноги». Работы над U-2 были начаты компанией «Локхид» в 1954 году по заказу ЦРУ и шли под большим секретом. Руководил разработкой самолета видный авиаконструктор Кларенс Л. Джонсон (Clarence Leonard Johnson, 1910–1990).

Проект U-2 получил личное одобрение президента Эйзенхауэра и вошел в число приоритетных. В августе 1956 года пилот Тони Вьер поднял в воздух первый прототип, в следующем году машина пошла в серию. Компания «Локхид» построила 25 машин головной серии, их распределили между ВВС США, ЦРУ и НАСА.

U-2 представлял собой дозвуковой (максимальная скорость полета на высоте 18 300 м — 855 км/ч, крейсерская — 740 км/ч) невооруженный стратегический разведывательный самолет, способный выполнять полет на «недосягаемой» для тогдашних истребителей высоте — более 20 км. Самолет был оснащен турбореактивным двигателем J-57-P-7 с мощными нагнетателями и тягой 4763 кг. Среднерасположенное крыло большого размаха (24,38 метра при длине самолета 15,11 м) и удлинения не только придавало самолету сходство со спортивным планером, но позволяло планировать с выключенным двигателем. Это способствовало и исключительной дальности полета. С той же целью конструкция была максимально облегчена, а запас топлива доведен до предельно возможного — кроме внутренних баков емкостью 2970 л самолет нес два подкрыльевых бака по 395 л, которые сбрасывал на первом этапе полета.

Любопытно выглядело шасси — под фюзеляжем тандемом располагались две убираемые стойки. Еще две стойки размещались под плоскостями крыла и сбрасывались в начале разбега — поначалу для этого рядом с самолетом бежали техники, выдергивавшие крепление стоек тросами, позже процесс все же автоматизировали. При посадке, когда с потерей скорости крыло провисало, оно опиралось на грунт загнутыми вниз законцовками. Практический потолок полета U-2 достигал 21 350 м, радиус действия — 3540 километров без подвесных баков и 4185 км с подвесными баками, максимальная дальность полета — 6435 км.

Для уменьшения заметности U-2 имел сглаженную отшлифованную поверхность. За черное мало бликующее покрытие его прозвали «черной леди шпионажа» (производное от первоначального прозвища U-2 — «Dragon Lady»). Самолет-шпион, разумеется, не нес опознавательных знаков. Работа пилота U-2 — даже без учета его сомнительного статуса — была не из легких: до 8–9 часов в высотном костюме и гермошлеме, без права радиопереговоров, наедине с весьма требовательной машиной, особенно при планирующем полете. При посадке пилот плохо видел полосу, поэтому параллельно пускали скоростной автомобиль, из которого другой пилот давал указания по радио.

U-2С, сбитый над Свердловском, нес в носовой части фюзеляжа аппаратуру для регистрации радио- и радиолокационного излучения. Машина оснащалась автопилотом A-10, компасом MR-1, радиостанциями ARN-6 и АРС-34UHF, выдвижной фотокамерой.

Потеря U-2 под Свердловском стимулировала в США работу над сверхзвуковым стратегическим разведывательным самолетом SR-71 той же «Локхид». Но ни эта потеря, ни тайваньский U-2, сбитый китайскими ВВС в районе Наньчана 9 сентября 1962 года (позже китайцы сбили еще три U-2), ни американский, сбитый советским ЗРК С-75 над Кубой 27 октября того же года (пилот погиб), не положили конец карьере U-2. Они прошли несколько модернизаций (модификации U-2R, TR-1A и другие) и продолжали службу и в 1990-е.

«Охотник»

20 ноября 1953 года Совет министров СССР принял постановление о создании перевозимого ЗРК, получившего обозначение С-75 («Система-75»). Тактико-техническое задание утвердило 4-е Главное управление Министерства обороны в начале 1954 года. Сама задача создания подвижного комплекса средней дальности с большой досягаемостью по высоте была довольно смелой по тем временам. С учетом сжатых сроков и нерешенности ряда вопросов пришлось отказаться от таких заманчивых качеств комплекса как многоканальность (возможность одновременного обстрела нескольких целей) и самонаведение ракеты на цель.

Комплекс создавался как одноканальный, но с поражением цели с любого направления и под любым углом, с радиокомандным наведением ракеты. Он включал станцию наведения с РЛС с линейным сканированием пространства и шесть вращающихся пусковых установок по одной ракете на каждой. Применили новую математическую модель наведения ракет на цель — «метод половинного спрямления»: на основе данных о полете цели, полученных от РЛС, ракета направлялась к промежуточной расчетной точке, расположенной между текущим положением цели и расчетной точкой встречи. Это позволяло, с одной стороны, минимизировать ошибки, вызываемые неточностью определения точки встречи, а с другой — избежать перегрузок ракеты вблизи цели, возникающих при наведении по фактическому ее положению.

Разработкой станции наведения, автопилота, приемоответчика, аппаратуры радиоуправления занималось КБ-1 («Алмаз») Министерства радиопромышленности под руководством Александра Андреевича Расплетина (1908–1967) и Григория Васильевича Кисунько (1918–1998), непосредственно вел тему Борис Васильевич Бункин (1922–2007). Начали разработку РЛС 6-сантиметрового диапазона с селекцией движущихся целей (СДЦ), но в целях ускорения сначала решили принять упрощенный вариант с локатором 10-сантиметрового диапазона на уже освоенных приборах и без СДЦ.

Разработку ракеты вело ОКБ-2 («Факел») во главе с Петром Дмитриевичем Грушиным (1906–1993) Государственного комитета по авиационной технике, маршевый двигатель для нее разработал А. Ф. Исаев в ОКБ-2 НИИ-88, радиовзрыватель создавал НИИ-504, осколочно-фугасную боевую часть — НИИ-6 Министерства сельскохозяйственного машиностроения. Пусковые установки разрабатывал Б. С. Коробов в ЦКБ-34, наземное оборудование — Государственное специальное конструкторское бюро.

Упрощенный вариант комплекса с ракетой 1Д (В-750) принят на вооружение Постановлением Совета министров и ЦК КПСС от 11 декабря 1957 года под обозначением СА-75 «Двина». А уже в мае 1959 года на вооружение принят зенитно-ракетный комплекс С-75 «Десна» с ракетой В-750ВН (13Д), РЛС 6-сантиметрового диапазона.

Зенитная управляемая ракета — двухступенчатая, с твердотопливным стартовым ускорителем и жидкостным маршевым двигателем, что обеспечило сочетание высокой готовности и тяговооруженности на старте с экономичностью двигателя на основном участке, а вместе с избранным методом наведения уменьшало время полета до цели. Сопровождение цели велось в автоматическом или ручном режиме либо автоматически по угловым координатам и вручную — по дальности.

На одну цель станция наведения наводила одновременно три ракеты. Вращение антенного поста станции наведения и пусковых установок согласовывалось так, чтобы ракета после пуска попадала в сектор пространства, сканируемый радиолокатором. СА-75 «Двина» поражал цели, летящие со скоростью до 1100 км/ч, на дальностях от 7 до 22–29 километров и высотах от 3 до 22 километров. Первый полк С-75 поставлен на боевое дежурство в 1958 году, а к 1960 году таких полков развернуто уже 80. Но они прикрывали только важнейшие объекты СССР. Для такой большой страны этого было недостаточно, и U-2С Пауэрса удалось проникнуть далеко вглубь Советского Союза, прежде чем он оказался в пределах досягаемости нового комплекса.

Установка ЗРК С-75

Кстати, U-2 вовсе не был первым «трофеем» СА-75. Еще 7 октября 1959 года комплекс «Двина», переданный «китайским товарищам», под руководством советских специалистов, сбил тайваньский разведчик RB-57D. А в 1965 году С-75 открыли свой славный счет во Вьетнаме. В последующие годы сформировалось целое семейство зенитно-ракетных комплексов С-75 (СА-75М, С-75Д, С-75М «Волхов», С-75 «Волга» и другие), служивших в СССР и за рубежом.

С небес — на землю

27 апреля 1960 года в соответствии с приказом командира «Отряда 10–10» полковника Шелтона Пауэрс, еще один пилот и достаточно большая группа техперсонала вылетели на пакистанскую авиабазу Пешавар. Самолет-разведчик был доставлен туда чуть позже. Ряд экспертов ЦРУ уже тогда выступали за прекращение полетов U-2 над СССР, указывая на появление у того новейших ЗРК и высотных истребителей-перехватчиков, однако в Вашингтоне срочно затребовали информацию о полигоне в Плесецке и заводе по обогащению урана под Свердловском (Екатеринбургом), и ЦРУ не оставалось ничего иного как вновь отправить на задание самолет-шпион.

Рано утром 1 мая Пауэрса подняли по тревоге, после чего он получил задание. Маршрут разведывательного полета U-2 °C пролегал от базы Пешавар через территорию Афганистана, значительную часть территории СССР — Аральское море, Свердловск, Кирови Плесецк — и завершался на авиабазе Будё в Норвегии. Это был уже 28-й полет Пауэрса на U-2, а потому особого волнения у него новое задание не вызвало.

Пауэрс пересек советскую границу в 5 ч 36 мин по московскому времени юго-восточнее города Кировабада (Пянджа) Таджикской ССР и, как утверждают отечественные источники, с этого момента вплоть до того, как был сбит под Свердловском, постоянно сопровождался радиолокационными станциями войск ПВО. К 6.00 утра 1 мая, когда наиболее сознательные советские граждане уже вовсю готовились к праздничным демонстрациям, силы ПВО СССР были приведены в боевую готовность, а на командный пункт войск ПВО прибыла группа высокопоставленных военачальников во главе с главкомом ПВО СССР маршалом Советского Союза Сергеем Семеновичем Бирюзовым (1904–1964). Хрущев, которому немедленно доложили о полете, жестко поставил задачу — любым способом сбить самолет-шпион, при необходимости допускался даже таран!

Но раз за разом попытки перехватить U-2 заканчивались неудачей. Пауэрс уже миновал Тюратам, прошел вдоль Аральского моря, оставил позади Магнитогорск и Челябинск, почти подошел к Свердловску, а ПВО не могло с ним ничего сделать — оправдывались расчеты американцев: самолетам не хватало высоты, а зенитные ракеты наземного базирования почти нигде еще не стояли. Очевидцы, находившиеся тогда на командном пункте ПВО, вспоминали, что звонки от Хрущева и министра обороны маршала Советского СоюзаРодиона Яковлевича Малиновского (1894–1964) следовали один за другим. «Позор! Страна обеспечила ПВО всем необходимым, а вы дозвуковой самолет сбить не можете!». Известен и ответ маршала Бирюзова: «Если бы я мог стать ракетой — сам полетел бы и сбил этого проклятого нарушителя!». Всем было ясно — если и в этот праздничный день U-2 не собьют, не один генерал лишится погон.

Миг-19. Самолеты этой модели в 1960-е годы не раз сбивали разведывательные летающие аппараты над территорией СССР. Но особенно им пришлось потрудиться в Восточной Германии, где активность западных разведок была значительно выше. Фото из архива Сергея Цветкова

Когда Пауэрс приблизился к Свердловску, с находящегося неподалеку аэродрома Кольцовобыл поднят случайно оказавшийся там высотный истребитель-перехватчик Су-9. Однако он был без ракет — самолет перегоняли с завода к месту службы, а пушек на этом истребителе не было, летчик же, капитан Игорь Ментюков, был без высотно-компенсирующего костюма. Тем не менее самолет подняли в воздух, а командующий авиацией ПВО генерал-лейтенант Евгений Яковлевич Савицкий (1910–1990) дал задачу: «Уничтожить цель, таранить». Самолет был выведен в зону нахождения нарушителя, но выполнить перехват не получилось. Зато Ментюков позже попал под обстрел своего зенитного ракетного дивизиона, чудом оставшись в живых.

Огибая Свердловск и начав фотосъемку химкомбината «Маяк», на котором выполнялось обогащение урана и производилась наработка оружейного плутония, Пауэрс вошел в зону работы 2-го дивизиона 57-й зенитной ракетной бригады ЗРК С-75, командование которой тогда осуществлял начальник штаба майор Михаил Воронов. Интересно, что и тут расчет американцев едва не оправдался: в праздник шпиона «не ждали» и дивизион Воронова вступил в бой в неполном составе. Но это не помешало выполнить боевую задачу даже с избыточной эффективностью.

Майор Воронов дает команду: «Цель уничтожить!». В небо — причем уже вдогон — уходит первая ракета, а вторая и третья не сходят с направляющих. В 8 ч 53 мин первая ракета подходит к U-2 сзади, но радиовзрыватель срабатывает преждевременно. Взрыв отрывает хвостовую часть самолета, и машина, клюнув носом, устремляется к земле.

Пауэрс, даже не пытаясь привести в действие систему ликвидации самолета и не используя катапультное кресло (позже он утверждал, что в нем находилось взрывное устройство, которое должно было сработать при катапультировании), с трудом выбрался из разваливающейся на части машины и уже в свободном падении раскрыл парашют. В это время второй залп по цели дал соседний дивизион капитана Николая Шелудько — на экранах локаторов на месте цели появились многочисленные отметки, которые были восприняты как поставленные самолетом-шпионом помехи, а потому было решено работать по U-2 дальше. Одна из ракет второго залпа едва и не поразила Су-9 капитана Ментюкова. А вторая — достала также преследовавший самолет Пауэрса МиГ-19 старшего лейтенанта Сергея Сафронова.

Это был один из двух МиГов, отправленных в безнадежную погоню за самолетом-шпионом. Первым шел более опытный капитан Борис Айвазян, самолет Сергей Сафронова шел вторым. Позже Айвазян так объяснял причины трагедии:

Я не понял, что Пауэрса сбили, и на земле не поняли, что это обломки летят… и вот мы выползаем из этих обломков, впереди я, у меня ответчик [сигнал «свой-чужой»] выключен, это можно интерпретировать как цель, позади Сафронов, у него ответчик работает, значит — это перехватчик, и мы вот такой кишкой поползли. И с этого момента нас начали воспринимать как врага, как цель, которая изменила высоту до 11 тысяч метров.

Так и случилось. Командир 4-го зенитного ракетного дивизиона 57-й зенитной ракетной бригады майор Алексей Шугаев доложил на командный пункт начальника группировки зенитных ракетных войск, что видит цель на высоте 11 км. Несмотря на заявление дежурного по КП, что открывать огонь нельзя, поскольку в воздухе свои самолеты, находившийся на КП генерал-майор Иван Солодовников взял микрофон и лично отдал приказ: «Цель уничтожить!». После залпа более опытный Айвазян успел сманеврировать, а самолет Сафронова упал в десяти километрах от аэродрома. Недалеко от него на парашюте опустился и сам летчик — уже мертвый, с большой раной на боку.

Батарея С-75 на Кубе, 1962 год. Симметричное расположение ракетных комплексов покажет свою уязвимость во время Вьетнамской войны. В этом случае пилотам, атакующим батарею, легче наводить ракеты на цель. Фото: U.S. Air Force

Батарея С-75 на Кубе, 1962 год. Симметричное расположение ракетных комплексов покажет свою уязвимость во время Вьетнамской войны. В этом случае пилотам, атакующим батарею, легче наводить ракеты на цель. Фото: U.S. Air Force

«1 мая 1960 года во время парада на Красной площади Никита Сергеевич Хрущев нервничал. То и дело к нему подходил военный. После очередного доклада Хрущев вдруг сдернул с головы шляпу и широко улыбнулся», — вспоминал Алексей Аджубей (1924–1993), зять Хрущева. Праздник не был испорчен, но цена была весьма высока. А вскоре Леонид Ильич Брежнев (1906–1982), ставший к тому времени уже председателем Верховного совета СССР, подписал указ о награждении военнослужащих, отличившихся в операции по уничтожению самолета-шпиона.

Ордена и медали получил двадцать один человек, ордена Красного Знамени были удостоены старший лейтенант Сергей Сафронов и командиры зенитных ракетных дивизионов капитан Николай Шелудько и майор Михаил Воронов. Маршал Бирюзов впоследствии вспоминал, что он два раза писал на Воронова представление на звание Героя Советского Союза, но оба раза разрывал уже подписанный документ — ведь история кончилась трагически, погиб летчик Сафронов, плата за успех оказалась слишком высокой.

Пленение

Пауэрс приземлился недалеко от уральской деревушки, где его и взяли в плен советские колхозники. Первыми на месте приземления пилота оказались Владимир Сурин, Леонид Чужакин, Петр Асабин и Анатолий Черемисину. Они помогли загасить парашют и посадили прихрамывавшего Пауэрса в машину, по ходу дела отобрав у него пистолет с глушителем и нож. Уже в правлении, куда доставили Пауэрса, у него изъяли пачки денег, золотые монеты, а чуть позже туда доставили сумку, которая упала в другом месте и содержала ножовку, плоскогубцы, рыболовную снасть, накомарник, брюки, шапку, носки и разные свертки — аварийный запас сочетался с вполне шпионским набором. Нашедшие Пауэрса колхозники, выступившие затем на суде в качестве свидетелей, были также удостоены правительственных наград.

Позже, уже при личном досмотре, Пауэрс показал, что в воротнике его комбинезона зашит серебряный доллар, а в него вставлена иголка с сильным ядом. Монету изъяли, а в три часа дня Пауэрса доставили вертолетом на аэродром в Кольцово и затем отправили на Лубянку.

Обломки U-2 были разбросаны на огромной площади, но почти все собраны — в том числе найдены относительно хорошо сохранившиеся передняя часть фюзеляжа с центропланом и кабиной летчика с оборудованием, турбореактивный двигатель и хвостовая часть фюзеляжа с килем. Позднее в московском Парке культуры и отдыха имени Горького была организована выставка трофеев, которую, как утверждается, посетили 320 тыс. советских и более 20 тыс. иностранных граждан. Почти на всех узлах и агрегатах стояла маркировка американских фирм, а разведаппаратура, блок подрыва самолета и личное оружие пилота неопровержимо свидетельствовали о военном предназначении самолета.

Поняв, что с U-2 что-то случилось, военно-политическое руководство США предприняло попытку «отмазаться». Под грифом «совершенно секретно» появился документ, в котором излагалась легенда полета, которую 3 мая и обнародовал представитель NASA:

Самолет U-2 выполнял полет на метеоразведку, совершив взлет с авиабазы Адана, Турция. Основная задача — изучение процессов турбулентности. Находясь над юго-восточной частью территории Турции, пилот доложил о неполадках с кислородной системой. Последнее сообщение было получено в 7.00 на аварийной частоте. U-2 в назначенное время в Адане не приземлился и считается потерпевшим аварию. В настоящее время в районе озера Ван проводится поисково-спасательная операция.

Однако 7 мая Хрущев официально объявил, что пилот сбитого самолета-шпиона — жив, взят в плен и дает показания компетентным органам. Это настолько потрясло американцев, что на пресс-конференции 11 мая 1960 года Эйзенхауэр не смог уклониться от открытого признания факта проведения шпионских полетов в воздушном пространстве СССР. И он тогда заявил, что полеты американских самолетов-разведчиков над территорией СССР являются одним из элементов системы сбора информации о Советском Союзе и проводятся планомерно в течение ряда лет, а также сообщить во всеуслышание, что он, как президент США, отдавал приказы о сборе любыми возможными способами информации, необходимой для защиты США и свободного мира от внезапного нападения и для того чтобы дать им возможность провести эффективные приготовления к обороне.

Встать, суд идет!

Надо сказать, что Пауэрсу жилось в плену относительно неплохо. Во внутренней тюрьме на Лубянке ему была предоставлена отдельная комната, с мягкой мебелью, а кормили его едой из генеральской столовой. Следователям даже не пришлось повышать на Пауэрса голос — он охотно отвечал на все вопросы, причем достаточно подробно.

Суд над пилотом U-2 проходил в течение 17—19 августа 1960 года, в Колонном зале Дома Союзов, причем с обвинительной речью выступал лично генеральный прокурор СССР действительный государственный советник юстиции Роман Руденко (1907–1981) — тот, который в 1946 году выступал главным обвинителем от СССР на Нюрнбергском процессепротив нацистских преступников, а в 1953-м вел следствие по делу Лаврентия Берия(1899–1953).

О том, за что и как будут судить обвиняемого, вопросов не возникло ни у кого, даже самому «оголтелому антисоветчику» и без юридического образования было ясно: представленные доказательства и собранные на месте событий «вещдоки» — фотоснимки советских секретных объектов, разведывательное оборудование, найденное в обломках самолета, личное оружие пилота и элементы его экипировки, включая ампулы с ядом на случай провала операции, и, наконец, останки самого самолета-разведчика, свалившиеся с неба в глубине территории Советского Союза, — все это тянет Пауэрса на вполне конкретную статью советского УК, предусматривающую расстрел за шпионаж.

Гособвинитель Руденко попросил для подсудимого 15 лет тюрьмы, суд дал Пауэрсу 10 лет — три года в тюрьме, остальные — в лагере. Причем в последнем случае рядом с лагерем разрешалось поселиться жене. Советский суд действительно оказался «самым гуманным судом в мире».

Впрочем, в заключении Пауэрс провел всего 21 месяц, и 10 февраля 1962 года на Глиникском мосту, соединяющем Берлин и Потсдам и бывшем тогда своеобразным «водоразделом» между Варшавским блоком и НАТО, его обменяли на известного советского разведчика Рудольфа Абеля (настоящее имя — Вильям Фишер, 1903–1971), арестованного и осужденного в США в сентябре 1957 года.

Обломки U-2, выставленные в Центральном музее Вооруженных сил РФ в Москве. Советская пропаганда утверждала, что самолет сбили первой же ракетой. На самом деле их потребовалось восемь, а по некоторым данным — двенадцать.

Расследование, начатое Сэмом Джаффом, через 30 лет завершил Майкл Р. Бешлосс. Он разговорил Пауэрса и того, кто 1 мая 1960-го «подрезал крылья» самолёту-шпиону.

Свидетельствует Пауэрс (из  книги М. Бешлосса):

«…В 5 часов 56 минут я достиг границы (СССР) и, следуя инструкции, выключил радиосвязь, чтобы не быть обнаруженным средствами ПВО. Завершив фотосъёмку в районе Аральского моря, на высоте 68 тыс. футов взял курс на Свердловск.

Примерно в 25–30 милях к юго-востоку от Свердловска снизился до 60 тыс. футов, чтобы сделать серию снимков. Неожиданно надо мной возник русский истребитель. Я отчётливо видел красные звёзды на его крыльях. Через мгновение услышал громкий хлопок, какой бывает в момент преодоления самолётом звукового барьера, и впереди меня вспыхнуло шарообразное пламя. Я понял: это – выхлопное сопло русского истребителя. Неведомая сила закрутила меня так, что я потерял ориентацию в пространстве, затем бросила самолёт вниз, а меня прижала к приборной доске…

Стартовый стол на полигоне Тюратам. Снимок сделан во время одного из первых полетов U-2 над территорией СССР. Фото: U.S. Air Force

…Я рухнул на вспаханное поле. Ноги по колено ушли в разрыхлённую почву. Я осмотрелся. Неподалёку лежали обломки самолёта.

…Не успел я прийти в себя, как меня окружили неряшливо одетые мужчины и женщины. В руках у них были топоры и вилы. Я догадался, что это – фермеры. Они улыбались и хлопали меня по спине. Их восторг сменился агрессией, когда я дважды произнёс: «I’m аmerican!» Мне врезали пару оплеух и, поскольку я не мог самостоятельно передвигаться, волоком потащили меня в полицейский участок…»

Свидетельствует Пентюков (из книги М. Бешлосса):

«30 апреля я и Евгений Шейко перегоняли из Красноярска в Барановичи две новые «сушки». На ночлег приземлились на промежуточном аэродроме под Свердловском.

Утром передают приказ: «Готовность №1». Я – в кабину «сушки». На связь вышел генерал Вовк из Уральского военного округа и продиктовал приказ командующего ПВО страны маршала авиации Савицкого: «Высотную цель уничтожить любой ценой!»

Я отвечаю: «Так ведь мой самолёт без боекомплекта (без ракет), как же уничтожать?»

В ответ молчание, затем слышу: «Ну что, капитан, обсудим приказ?!»

Другими словами, мне предлагают идти на таран. Шансов выжить – ноль! Понимаю, что имею право отказаться – не война ведь, в конце концов… Но с другой стороны, а вдруг этот американец с атомной бомбой на борту? Одна жизнь или сотни тысяч – чувствуешь разницу?!

Мысль придала сил и решительности. Говорю: «Наводите на цель, мать вашу! О жене позаботьтесь – она на сносях!»

На высоту в 20 км поднялся играючи. Как смог? А просто! Во-первых, у Су-9 скорость по тем временам была невиданная. Во-вторых, налегке шла машина – без ракет. В-третьих, температура воздуха была подходящей… В общем, стал сближаться с американцем… Чтобы протаранить. Смотрю, а это и не самолёт вовсе – планер-тихоход… А скорость у меня раза в три-четыре больше, чем у него! Ну, я и проскочил над ним.

Резко снижаюсь, а попросту падаю до 18 км, чтобы напасть на планер снизу… Смотрю, а он стал заваливаться на правый борт и давай бочку крутить, да всё норовит носом клюнуть – сорваться в пике. Вдруг вижу, батюшки-святы, – ракета на меня летит! Наша! Тут вспомнил, что код «свой-чужой» мне утром не сменили… Локаторы меня и приняли за «чужого». Технике, ей-то что? Она – безглазая…

Но увернулся, слава тебе Господи! Потом, уже на земле, узнал, что по мне и по двум МиГам, которых подняли так же, как меня, палили целых два ракетных дивизиона! В тех МиГах, кстати, сидели мои однокашники Серёжа Софронов и Самвел Айвазян… Им, как и мне, в суматохе забыли сменить коды… Немудрено, что Серёгу сбили… Да-да, ракетой… И не американский U-2, а русский МиГ-15…

Сейчас мы подошли к главному вопросу: кем или чем был сбит U-2? Я – нет, не сбивал! Нечем было – меня пустым выпустили на цель. МиГи не могли достать Пауэрса ракетами – они эффективны лишь на высоте до 18 км… Впрочем, как и ракеты наземного базирования… Те самые, от одной из которых мне удалось увернуться… Так кто же сбил? А никто!

Планер после того, как я над ним промчался, угодил в поток выхлопных газов из моего сопла, попал в так называемую реактивную струю. На планере, каким и был американец, из неё не выбраться – движок слабоват. А в струе воздушные вихри мчатся со скоростью 180 м/сек. плюс крутящий момент! Это – когда твой самолёт начинает безостановочно крутить бочку, переходя в пике, а ты сделать ничего не можешь, как ни стараешься… Именно это и произошло с американцем…

Только вот, дорогие товарищи, есть одна нестыковочка… Если U-2 поразила ракета, то почему он целёхонький упал на землю?! Почему остался жив пилот?! Ведь в Серёжу Софронова угодила такая же ракета, но где он?! Где его труп?! Нет их… Потому что и от Серёги и от его МиГа только дым и остался!..»

«Дело Пауэрса, – отмечает в послесловии Майкл Р. Бешлосс, – как и все дела такого рода, претерпело четыре стадии: шумиху, неразбериху, наказание невиновных и награждение непричастных»…