13 октября исполнилось 80 лет со дня рождения Савелия Крамарова, яркого самобытного комика, одного из самых любимых зрителями советских актеров. Давайте вспомним этого артиста, узнаем подробности из его жизни и посмотрим юмористическую передачу "Бенефис Савелия Крамарова (1974)".

Савелий Крамаров родился 13 октября 1934 года в Бауманском районе Москвы.

Отец Савелия адвокат Виктор Крамаров был добрым и высокообразованным человеком. Он обожал свою молодую жену Басю и единственного сына, у которого еще в раннем детстве обнаружилось утолщение века одного глаза. Виктор Крамаров обращался к врачам с просьбой помочь сыну, но никто не брался помочь.

В школе Савелий учился плохо, смешил одноклассников, уходил с уроков и часто дрался. Впервые он ударил какого-то мальчишку за то, что тот обозвал его «косым». Но по-настоящему сверстники Савелия зауважали после того, как он бросился сразу на троих. Когда староста класса пригрозил, что с таким поведением и такими отметками его не примут в комсомол, он этому только обрадовался. Крамаров боялся вступления в комсомол и того момента, когда придётся встать из-за парты и рассказать всему классу свою биографию, в первую очередь - где и кем работают родители. Он боялся признаться в том, что его отец был к тому моменту осуждён и сидел в лагере.

- Виктора Крамарова арестовали в 1938 году, осудили по статье 58.10-58.11 УК РФ - на 8 лет лишения свободы за участие в меньшевистско-эсерской организации, - рассказывал позже старший следователь по особо важным делам Главного следственного управления при ГУВД Красноярского края.

В Коллегии адвокатов, где служил Виктор Крамаров, про него говорили, что он был очень талантливым юристом. Но в 1937 году он по долгу службы защищал подсудимых на инсценированных НКВД процессах, и защищал слишком добросовестно, из-за чего в 1938 году его адвокатская деятельность была расценена как антисоветская агитация. Под пытками он подписал признание и получил восемь лет на лесоповале в Усвитлаге. Полностью отбыв срок заключения, он был освобожден из-под стражи 13 марта 1946 года, и жил после освобождения в городе Бийске, но в Москву и другие крупные города СССР ему, бывшему политзэку, путь был закрыт.

Савелий тем временем жил с мамой в коммуналке. Они жили трудно, и едва сводили концы с концами. Чтобы не потерять работу, с мужем-политзаключенным Басе Соломоновне пришлось развестись - в те времена с осужденными жен разводили без слушания дела, сразу после объявления о разводе в «Вечерней Москве».

Когда мать Савелия умерла, он остался на попечении маминых братьев. Они решили, что племянник будет обедать у них поочередно, даже составили график. Немного денег присылал брат отца из Львова. Савелий ходил в обносках, мотался от одного дяди к другому и неважно учился. В свою комнату он пустил жить человека, который выращивал собак. Постоялец платил ему гроши, но и они были не лишними. В довершение всех бед выяснилось, что у мальчика начался туберкулез - сказалось недоедание.

Виктор Савельевич отбыл срок полностью и в конце 1940-х годов ненадолго вернулся в Москву, когда Баси Соломоновны уже не было в живых. Савелий его едва помнил, и отец показался ему чужим человеком. Когда они заговорили о матери, отец отнесся к разводу с пониманием: «Когда я получил справку из Мосгорсуда о разводе, не поверил. Бася была самой верной женщиной на свете. Я молился за нее». 

После той встречи Савелий Крамаров с отцом больше не виделся. Виктору Савельевичу нельзя было оставаться в Москве, и он вернулся в Бийск. Но шла вторая волна массовых арестов, 1 марта 1950 года Виктор Крамаров был снова арестован и сослан на поселение в Красноярский край. А в 1951 году Виктор Крамаров умер. Официальной версией смерти было самоубийство. О том, где был похоронен отец, Савелий Крамаров узнал только в 1978 году. Много позже на имя Савелия Крамарова пришло письмо из КГБ, в котором говорилось, что его отец полностью реабилитирован за отсутствием состава преступления.

После окончания средней школы Савелий Крамаров решил поступать в ГИТИС, однако эта попытка оказалась неудачной - его не приняли, и тогда он подал документы в Лесотехнический институт, на факультет озеленения. В середине 1950-х годов он попал вместе с группой других студентов на военные сборы, где познакомился со студентами из ВГИКа. А с одним из них, Алексеем Салтыковым, даже подружился. Когда спустя несколько лет Салтыков совместно с Юрием Чулюкиным снимал короткометражку «Ребята с нашего двора», то на роль Васьки Ржавого пригласил Крамарова.

Между тем, учась в Лесотехническом, Савелий Крамаров в 1954 году решил поступить в театральную студию «Первый шаг», существовавшую при Центральном Доме работников искусств. Несмотря на огромный конкурс, Крамарову с первого же захода удалось туда поступить. Его взяли именно за то, за что несколько лет назад не приняли в ГИТИС - за его лицо прирожденного комика. В дальнейшем с труппой «Первого шага» Крамаров побывал с гастролями во многих городах Советского Союза. 

На сцене он дебютировал с простым, но очень смешным номером – «Передвижение рояля». Актёр неуклюже брался то за одну, то за другую ножку, в муках искажал лицо, в изнеможении падал, отдыхал, взобравшись на рояль. Затем Крамаров сделал шарж на знаменитейшего конферансье Афанасия Белова. Крамаров инсценировал рассказ Василия Шукшина «Ванька, ты как здесь» и выступал с ним в московском Театре миниатюр.

Впервые в кино Савелий Крамаров попал совершенно случайно. Однажды, возвращаясь из института, он увидел, что часть улицы была оцеплена заграждением. Выяснилось, что снимается кино. Протиснувшись в толпу, он стал наблюдать за происходящим. Объявив пятиминутный перерыв, режиссёр обходил оцепление и вдруг остановился напротив Крамарова: «Молодой человек, идите ко мне… Вы можете сыграть удивление, испуг?» - «Не знаю, - признался Савелий. – Но вообще-то испугаться могу. Когда страшно». Режиссёр улыбнулся: «Сейчас будет страшно». Когда кинокамера повернулась в его сторону, рот раскрылся у него до невероятных размеров. «Не всякому артисту удаётся сыграть в эпизоде, - сказал Савелию после съёмки режиссер. – У вас отличная фактура! Знайте об этом».

Когда, спустя почти год, Савелий увидел себя на экране, то очень удивился. Десять секунд смотрели на него выпученные от страха глаза, а рот растягивался почти до ушей. Он поражался, как смог так изобразить испуг без всяких репетиций. Зрители, набившись в зале, хохотали.

Крамаров продолжал сниматься в эпизодах.

- Перед съёмкой одного из эпизодов бенефиса, в котором Крамаров играл главную роль, я, молодой режиссёр с хорошим театральным образованием, - рассказывал режиссёр Евгений Гинзбург, - начал объяснять Крамарову детали чуть ли не по системе Станиславского. Он сперва меня внимательно слушал, затем заскучал, в конце концов, сказал: «Что ты мне голову морочишь? Я неделю назад вернулся из Праги - снимался в кино. Знаешь, как мы там работали? Вхожу я в павильон, а через него, от стены до стены, на бельевой верёвке - плотненько так - висят мои рожи. Я так улыбнулся, эдак, такую гримасу скорчил… Каждый снимок пронумерован. И режиссёр мне от камеры в мегафон кричит: «Савелий! Нумер шесть!» Я вхожу в кадр и строю соответствующую рожу. А ты мне тут - настроение, мизансцена!».

Окончив Лесотехнический институт в 1958 году, Крамаров некоторое время работал по специальности, но решил бросить работу. Крамаров разослал свои фото по всем киностудиям страны, и на одно письмо пришёл ответ.

Первой успешной ролью Савелия Крамарова в кино стал хулиган Пимен в фильме «Друг мой, Колька!». В 1961 году Алексей Салтыков в качестве своей дипломной работы вместе с Александром Миттой решил экранизировать популярную тогда пьесу А.Хмелика «Друг мой, Колька!» На роль хулигана Пимена он пригласил Крамарова. Эту роль он позднее называл одной из лучших в своей кинематографической карьере.

Но настоящий успех пришёл к Крамарову после «Неуловимых мстителей», фраза его героя «А вдоль дороги мёртвые с косами стоять… И — тишина!» стала крылатой. Трусливый бандит в исполнении Крамарова полюбился зрителям наравне с самими «неуловимыми». 

Савелий Крамаров стал кассовым аншлаговым гастролёром. Выезжал он редко, лишь в свободное от съёмок время. Но у него была цель - вырваться из коммуналки в отдельную однокомнатную квартиру с телефоном.

В 1967 году его пригласили на работу в Театр миниатюр. Он много снимался в кино и к началу 1970-х годов был одним из самых популярных комедийных актёров, а в 1971 году снялся в самой известной своей роли — Косой в фильме «Джентльмены удачи».

На съемках он познакомился с Георгием Вициным и Евгением Леоновым, которые взяли его под свою опеку. Именно они предложили для Савелия небольшую сценку, где он встречается с другом детства — бывшим детдомовцем. Комическая роль уголовника сразу приобрела драматические краски.

Предложения сниматься после этой роли посыпались одно за другим. Не успевал он отсняться в одной ленте, как на экран уже выходила другая. Крамаров даже стал отказываться от некоторых, на его взгляд, недостойных приглашений. Потом простить себе не мог, что упустил роль Петрухи в «Белом солнце пустыни» — не разглядел талантливого режиссера и перспективного сценария.

Когда в управлении делами дипломатического корпуса распределяли машины, оставленные уехавшими работниками посольств, начальник управления выдал артисту разрешение на приобретение белого «фольксвагена-жука», на котором тот потом щеголял на улицах Москвы.

В 1972 году Савелий поступил в ГИТИС на актёрский факультет. Но, закончив ГИТИС, Крамаров так и не устроился ни в один из советских театров. 

Писатель Юрий Дружников рассказывал: «Бедой Крамарова всегда была дырявая память. Начал он свою актерскую карьеру в самодеятельности, но после, в драмтеатре, не потянул, так как не мог выучить ни одной роли. В кино было легче, потому что советские фильмы озвучивались в студии, и можно было читать по бумажке реплику, произнося ее в микрофон. Впрочем, монологов от него не требовалось. Выступая перед аудиторией и в кругу друзей, он всю жизнь повторял одни и те же несколько экспромтов, но интересно, что и в сотый раз слушать их было смешно».

В ГИТИСе Савелий познакомился со своей первой женой - однокурсницей Людмилой. Она позже рассказывала, что ее очень рассмешил номер с роялем. Но их брак длился совсем недолго. Второй женой Крамарова стала Мария. С ней Крамаров расписан не был, но вместе они прожили тринадцать лет. Она была архитектором. Савелий нравился ей своей чистотой и наивностью, увлеченностью любимым делом. Они стали жить вместе. Маше нравилось, что Савелий серьезно заботился о своем здоровье, не пил, не курил, ел пищу без соли, без острых подлив, ложился спать строго по заведенному расписанию.

Что удивительно при такой внешности, вокруг Крамарова всегда косяками ходили красавицы. Официально он был женат трижды.

В советском кино Крамаров стал настоящей звездой. Дурашливая внешность и помогала, и мешала. Стоило появиться на экране его физиономии - и зритель готов был смеяться. В 1974 году Савелий Крамаров стал заслуженным артистом РСФСР. Как-то в ответ на вопрос о планах на будущее Савелий ответил: «Буду копить на народного!». Однако, узнав об этом, всю ночь проплакал. Вспоминал мать, не дождавшуюся успеха сына и свое трудное детство.

К сожалению, к тому моменту распался брак с Марией. Крамаров мог не появлялся дома месяцами. Но она прощала его. Однако, любому терпению приходит конец.

Его стало донимать одиночество. Он мог подолгу прохаживаться у модного магазина «Лейпциг» рядом со своим белым «фольксвагеном», поигрывая ключами от машины. Искренне надеялся, что какая-нибудь красотка попросит известного артиста довезти до центра и окажется его судьбой. Но у зрительниц появились другие кумиры.

В 1970-е годы он сыграл жадноватого Петю Тимохина в «Большой перемене», одноглазого шахматиста в «Двенадцати стульях», дьяка Феофана в комедии «Иван Васильевич меняет профессию», тракториста Егозу в «Афоне», эксцентричного ловеласа Серегу в картине «Не может быть!».

Крамаров был внимателен с поклонниками, раздавал автографы, обязательно спрашивая: «Как вас зовут?». Но потихоньку начинал тяготиться своим амплуа - ему было тесно в эпизоде. Хотелось большего. Одиночество стало его привычным состоянием. Шумным компаниям он предпочитал вечер дома, с книжкой в руках, и очень следил за своим здоровьем.

- У Савелия была великолепная фигура - сложён, как Аполлон: точёное тело, каждая мышца видна, - рассказывал Евгений Гинзбург. - Тело своё он холил и лелеял: никогда не пил кофе - про алкоголь и не говорю! В «Останкино» в перерывах между съёмками мы уходили в бар, набирали бутерброды. А Савелий вынимал термос с травяным чаем, баночку с мёдом, прикрытую сверху белой бумажкой, орехи. Это был его обед. И никакого мяса! Всегда был одет с иголочки: если джинсы, то фирменные, если пиджак, то итальянский. Если машина, то иномарка. Чистота в ней была идеальная - ни соринки. Мои попытки аккуратно покурить в окно пресекались криком: «Ты с ума сошёл!». 

Когда-то, одновременно с обучением в ГИТИСе, Савелий серьёзно увлекся индийской йогой. Сначала занимался самостоятельно, а потом нашел какой-то кружок, которым заинтересовался КГБ. В этот же период родной дядя Савелия решил уехать в Израиль. Образ жизни и дядя, эмигрировавший в Израиль, делали Крамарова человеком с сомнительными, для Советского Союза, связями, что было равнозначно концу карьеры. Крамаров стал в значительной мере религиозным человеком, посещал синагогу и отказывался от съёмок в субботу. Его стали снимать всё реже, а в последние три года перед отъездом и вовсе перестали предлагать роли. Начальство требовало покончить с религией, перестать бывать в синагоге.

У Савелия, лишенного, по существу, любимой работы, были дни и месяцы отчаяния, и он сам, самостоятельно пришёл к выбору опоры, которой стала для него вера в Бога. Марк Розовский рассказывал, как однажды в его присутствие Крамарову предложили за три концерта тысячу рублей - сумму по тем временам немалую. Узнав, что в эти три дня входит шаббат - суббота, когда верующие евреи не имеют право работать, Савелий от гастролей отказался. Но он не представлял, что в стране, где официально разрешено вероисповедание, верующий может подвергаться гонениям.

- Вы сорвали представление «Товарищ кино», - гневался на него киноначальник, а просите путёвку в ФРГ?!

- Туристическую всего-навсего. К тому же представление состоялось и без меня.

Я, не понимая:

- А в чём моя вина?

- В том, что советский артист, которому мы дали имя, сделали известным, мотается по синагогам! Строите из себя верующего!

- Да, я бываю на богослужениях в центральной синагоге, но кому я мешаю этим?

- Вы ещё молодой человек, чего вам не хватает?

Его не пустили в Мюнхен на Олимпийские игры. Крамаров говорил друзьям: «У меня за три последних года было всего 12 съемочных дней. Наверное, здесь моя творческая жизнь кончилась...». Он думал об отъезде. Его пробовали отговаривать:

- Где еще ты будешь так популярен, как здесь?

- В Талмуде есть слова о евреях-странниках. Наверное, таким странником буду я...

Савелий подал документы на эмиграцию, на воссоединение с дядей из Львова, жившим в Израиле. Ему отказали, так как дядя не считался близким родственником. Но дело было совсем в другом. После отъезда Крамарова Госкино пришлось бы снять с проката просто чудовищное количество фильмов с его участием, среди которых могли оказаться «Иван Васильевич меняет профессию», «Джентльмены удачи», «Мимино», «Афоня», «Не может быть!», «Неуловимые мстители», «12 стульев»...

Пошли слухи, что его не снимают, потому что он оглупляет образ советского человека, и вообще бросил искусство и перебирается к богатому дядюшке в Израиль. Савелий смеялся: «Богатый дядюшка... Пенсионер... Если удастся заехать к нему, постараюсь помочь хоть чем-то». Речь шла о том самом дядюшке, который когда-то посылал деньги в Москву осиротевшему племяннику.

Путь в советский кинематограф был для Крамарова закрыт. Осталась одна отдушина - комедия «Кто последний? Я - за вами...» – написанная Юрием Дружниковым. Он рассказывал: «Началась подготовка к открытию нашего совместного литературно-эстрадного театра, в обиходе ДК. ДК - Дом культуры, удобная аббревиатура для телефона, а в действительности - наши фамилии. Я написал комедию «Кто последний? Я за вами» из жизни нашего брата-отказника. Действие происходило в приемной московского ОВИРа, где были установлены новые часы. Согласно тексту каждые полгода в часах открывается дверца и миловидная девушка в милицейской форме произносит: «Ку-ку!». Крамаров играл Крамарова, а я - самого себя... На премьеры каждый день приглашали избранных, главным образом, по понятным причинам, иностранных корреспондентов. Но вваливалась в квартиру вся отказная Москва, плотно стояла на лестничной площадке и выплескивалась во двор. Крамаров был великолепен».

А на подступах к дому люди в штатском проверяли паспорта у зрителей, идущих на спектакль.

Из страны Савелия Крамарова не выпускали, но и работать по специальности он не мог. В 1981 году с помощью Александра Левенбука – постоянного автора программы «Радионяня» он написал «Письмо президенту США Рейгану», в котором откровенно жаловался на свою судьбу: «Уважаемый господин президент Рональд Рейган! Обращается к вам популярный в Советском Союзе киноартист Савелий Крамаров. Я не переоцениваю свою известность. Стоит вам, гуляя с супругой по Москве, спросить у любого москвича, у любой старушки, даже если вам её подставят, и она окажется агентом КГБ, знает ли она Савелия Крамарова, то она обязательно откроет рот и скажет: «А как же! Смешной артист! Много раз смотрела фильмы с его участием. Кого он только не играл? Президентов, секретарей ЦК партии не играл. Ему такие роли не доверяли, учитывая его хулиганское и порою даже воровское кинопрошлое». Уважаемый господин президент! Старушка, кем бы она ни была, скажет вам правду, но не всю. Действительно, зрители до сих пор смеются над героями моих фильмов, но лично мне самому сейчас не до смеха. Я не умираю с голоду, но не одним хлебом жив человек. Помогите мне обрести в вашей великой стране возможность работать по специальности. Моя нынешняя великая страна, видимо, помочь мне в этом вопросе не может».

Письмо несколько раз прочитали в эфире радиостанции «Голос Америки». После этой проделки его сразу выпустили. Савелий Крамаров покинул СССР 31 октября 1981 года с документами на выезд из СССР в Израиль и прибыл в Вену — в то время между СССР и Израилем не было прямого сообщения, поскольку СССР в конце 1960-х годов разорвал дипломатические отношения с Израилем после очередного арабо-израильского конфликта. 

Провожать его хотели прийти друзья и знакомые, однако он попросил их не делать этого. «Вас обязательно всех возьмут на заметку», - резонно заметил он. Поэтому в аэропорт он приехал практически один. В руках у него были два небольших чемоданчика с вещами, на голове кепка, в которой он снимался в самой любимой своей картине - «Друг мой, Колька» (она была его талисманом). Весь свой антиквариат и другие вещи, которые ему не позволили вывезти из страны, он оставил своей бывшей жене Маше, которая к тому моменту успела снова выйти замуж.

Через несколько часов полета Крамаров был уже в Вене, где его встретил импресарио Виктор Шульман, который организовал гастроли Крамарова в Европе, Америке, Австралии, Израиле, Японии. Гастроли прошли довольно успешно. Каждое свое выступление Савелий Крамаров сопровождал словами: «В России я снялся в сорока двух фильмах и всегда играл пьяниц, хулиганов и дураков. Поэтому мне очень приятно, что вы меня встретили как родного».

В США Савелий обосновался в Лос-Анджелесе у своего старого знакомого — артиста Ильи Баскина, с которым снимался еще в «Большой перемене». Некоторое время жил у него, потом арендовал квартиру рядом. И уже через год они вместе снялись в пропагандистской ленте «Москва на Гудзоне». Крамарову досталась роль кагэбэшника Бориса. В финале Борис появлялся на экране за лотком с хот-догами. Эта сцена позволила на родине артиста говорить, что Крамаров в Америке стал торговать сосисками.

Игорь Баскин рассказывал: «Савелия я знал, еще когда сам на «Мосфильме» работал. Звездная болезнь у него была потрясающая, за словом он в карман не лез, мне так прямо и заявлял (правда, переводя в шутку) — «Я звезда, а ты говно!». Но при всей этой грандиозной популярности ему приходилось унижаться перед заведующим гастронома, чтобы тот ему продал «из-под прилавка» дефицитную колбасу — я считаю, что это чудовищно. Помню еще, боялся с ним на машине ездить, страшно — у него же косоглазие, смотрит на меня, а не на дорогу. Кстати, Сава считал, что его шарм не в косоглазии — как приехал в США, вскоре лег на операцию: «Что, на меня идут толпы только потому, что я косой? Ерунда все это — я и так смешной». Вы удивитесь, но я даже понятия не имел, что он еврей — потом уже узнал в Америке и обалдел: он ни с кем не говорил на эту тему. По своей известности Крамаров потом очень скучал в США: говорил, что славу потерять очень и очень больно. Первый раз в Голливуде он пришел на актерскую пробу, а там сидел не режиссер, а какой-то одесский биндюжник, и начал ему — ты давай пригнись так, теперь повернись здесь — и это актеру такого класса, как Савелий! Он послал его к чертовой матери и ушел. На здоровье он был серьезно «повернут»: представляете, даже со своей питьевой водой ко мне приходил, чтобы кипятить ее и чай пить! Я другого человека в жизни не знал, который так бережно относился к себе. В личной жизни он был очень спокойный и уравновешенный человек, но хотел этого или нет — в любой компании становился центром внимания — у него всегда на всякий случай были «в загашнике» шутки-заготовки».

Вскоре Крамаров снялся в фильме «2010», где сыграл советского космонавта Владимира Руденко. От актера требовали большей шаржированности образа, а он сопротивлялся, утверждая, что в СССР космонавтами могут стать только отважные и образованные люди, но никак не идиоты.

Но и в США Савелий отказывался работать по субботам. Однажды крупная компания предложила сняться в рекламе джинсов. Для актера-иностранца с плохим английским - шанс засветиться. Крамаров очень обрадовался. Но, прочитав в контракте, что съемки назначены на выходные, тут же отказался.

Тем временем на родине актёра спешно вырезали его фамилию из титров всех фильмов, где он снимался. Он не упоминался ни в киносправочниках, ни в журналах о кино - вообще нигде, вообще нигде, как будто зрители не знали о существовании такого актёра. Хотя Крамарова невозможно было забыть, так как фильмы с его участием не сходили с экранов кинотеатров и телевизоров.

Однажды в Америку с гастролями приехали юмористы Александр Левенбук и Аркадий Хайт. Савелий обрадовался: «Вечером обязательно приезжайте ко мне». После концерта друзья звонят ему - телефон молчит. А где живет, не знают. Тут Левенбук вспоминает: пятница, вечер - шабат! Ничего нельзя делать, даже говорить по телефону. Через каких-то десятых знакомых они находят адрес Крамарова, ловят такси, поздно ночью приезжают к нему домой. Дверь приоткрыта. Заходят - в темном коридоре лежит Крамаров, молится. Для них же постелено в соседней комнате. Утром происходит бурная встреча, и друзья-юмористы спрашивают:

- Сава, ты ночью в туалет вставал?

- Да.

- А трубку не брал, когда мы тебе звонили? 

- Нет, я не мог.

- Объясни, пожалуйста, почему одну трубку в руки можно брать, а другую нельзя? 

- Это интересно, надо спросить у раввина.

В Америке Савелий Крамаров добился всего, к чему стремился: дочь, шикарный дом в лесу, недалеко от океана. Он даже исправил внешность - раньше, когда ему предлагали сделать операцию, чуть-чуть подтянуть один глаз, он отвечал: «Да вы что, мое косоглазие - это мой хлеб!». А в 57 лет, когда вроде бы уже поздно думать о внешней красоте, он взял и исправил косоглазие.

Потом были фильмы «Вооружен и опасен», «Возвращение Моргана Стюарта», «Красная жара». Крамаров вступил в американскую Гильдию киноактеров, что для эмигрантов — большая удача, у него появился свой агент. Как и в России, его появление на съемочной площадке встречалось доброй улыбкой. Люди, поработавшие с Крамаровым, относились к нему с интересом и уважением. Даже такие звезды, как Уоррен Битти и Робин Уильямс.

В 1986 году он в третий раз женился, и жена Марина через год родила дочь, названную в честь матери Крамарова Басей.

Марина тоже была эмигранткой, приехала с мамой из Одессы. Женщины прошли тяжелейший путь к финансовому успеху и, когда после долгих лет утвердились на американской земле как бизнесмены, стали ждать таких же героических усилий от Савелия. Он же в свободное от съемок время старался постигать новую страну, вникать в ее культуру, ходить в музеи, театры. Теща ворчала: «Лучше бы таксистом подрабатывал». Позже они развелись.

Последней, четвертой женой Крамарова стала Наталья Сирадзе — с ней Крамаров прожил полгода.

Пo aмepикaнcким меркам oн жил cкpoмнo, нo кaк члeнy aктepcкoй гильдии eмy вceгдa xвaтaлo нa жизнь. В Москву Савелий Крамаров приезжал дважды в 1992 и 1994 годах, в кaчecтвe пoчeтнoгo гocтя нa кинoфecтивaль «Кинoтaвp».

Теперь он не выглядел рубахой-парнем, посолиднел. Рассказывал, что играет эмигрантов, говорящих по-английски с акцентом. В Москве, его не забыли. Михаил Кокшенов дал актеру главную роль в комедии «Русский бизнес», Георгий Данелия — сразу три эпизода в «Насте». 

- Одну из сцен снимали на Арбате. Милиция с трудом сдерживала толпу, - вспоминал фотограф Игорь Гневашев. - Он раздавал автографы, ему совали подарки. А остальные актёры стояли в сторонке и смотрели на то, как народ ломится к своему любимцу.

В 1994 году Савелий Крамаров снимался в фильме «Любовная афера», а его новая жена, Наташа, готовила 60-летний юбилей мужа. Друзья в Москве тогда отметили, что Крамаров как-то постарел, осунулся. А у Савелия Викторовича уже лежало направление к онкологу.

В свой последний визит в Москву Савелий забрал из колумбария на Донском кладбище прах своей матери и вывез его в Америку.

Крамаров готов был играть в Америке серьезные роли и вскоре получил бы такую возможность: его утвердили на роль без кинопробы, чего удостаивались лишь самые известные актеры Голливуда. Но сыграть ему было не суждено. У Савелия обнаружили рак.

И это притом, что Савелий ужасно боялся смерти, причем больше всего он боялся заболеть именно раком. Он уделял своему здоровью просто маниакальное внимание - совершал голодовки и занимался очищением организма. В его рационе была только здоровая еда, он делал регулярные пробежки и занимался плаванием. Он вообще не пил. Мог чуть-чуть пригубить ликера, отпить немного вина - и только.

В марте 1995 года Крамаров лег в госпиталь в Сан-Франциско - ему должны были сделать операцию по удалению раковой опухоли на толстой кишке. Операция была несложной, и врачи надеялись, что Савелий скоро пойдет на поправку. Однако у него внезапно произошло осложнение - полостная операция привела к эндокардиту (воспаление оболочки сердца, при котором деформируются сердечные клапаны).

Последовал тромбоз, затем инсульт. Само заболевание поддавалось лечению, и больному можно было бы сделать операцию - заменить клапаны. Однако врачи заявили, что в данном случае, учитывая перенесенную операцию по удалению опухоли, они бессильны. Вскоре у Крамарова случился второй инсульт, который унес у него и зрение, и речь. Актер Олег Видов сообщил в Москву, что Савелий Крамаров может только слышать, и просил присылать ему телеграммы, а потом в очередь с Наталией часами читал тысячи посланий любимому артисту с родины.

Как вспоминала его жена Наташа, которая все последние дни находилась рядом с ним: «Он ничего уже не видел. Сказать ничего не мог. Но все понимал. Это он нам давал понять движением рук: если радовался - поднимал правую. После операции у него начались страшные осложнения. Но боли он не испытывал. Только много спал, часто уходил в забытье. В тот день все было как обычно, но вдруг он тяжело задышал, дыхание стало сбиваться. Я щупала пульс. Пульс пропадал. Врачи пытались что-то сделать, но в принципе они ждали этого ухудшения. Говорили, чтобы мы готовились к худшему. Я не думаю, что Савелий страдал. Он просто тихо уснул. Так, во всяком случае, мне показалось. Но он умер».

Савелий Крамаров скончался 6 июня 1995 года в Сан-Франциско. 

Свой последний приют Савелий Крамаров обрёл на еврейском мемориальном кладбище в Колма — городе мёртвых, неподалёку от Сан-Франциско.

12 октября 1997 года на могиле Крамарова был установлен памятник, созданный Михаилом Шемякиным и Вячеславом Бухаевым.

Это гримерный столик, на котором разбросаны маски несыгранных трагических ролей и лежит раскрытая книга, куда занесены названия любимых актером фильмов: «Друг мой, Колька!», «Неуловимые мстители», «Джентльмены удачи», «Двенадцать стульев», «Большая перемена»... Слева — занавес, справа — совсем непривычный для Крамарова портрет, на котором фотограф запечатлел на редкость доброе, обаятельное и улыбчивое лицо актера, судьбой которого стали роли дураков.

Олег Видов рассказывал:

— Сава вообще умел жизни радоваться. Он был очень трогательный — в нем была такая, знаете ли, детская наивность: он мог прийти в восторг на целый день, просто увидев красивый цветок. Запросто мог просто так подарить полузнакомому человеку дорогой подарок, и очень был отзывчив — если кто заболеет, он все бросит, едет его навещать. Желание уехать из СССР у него созрело спонтанно. К нему просто относились по-свински — Сава мечтал всю жизнь поехать во Флоренцию, ему отказали — чиновник бросил в лицо: «Да как ты можешь с такой рожей представлять Советский Союз?». После того, как Крамаров в 1983 году сыграл кагэбэшника в «Москве на Гудзоне», то очень боялся, что КГБ ему отомстит: вдруг Политбюро постановит его «убрать», либо похитить, привезти в СССР и судить. Поэтому, когда коммунизм рухнул, он сказал — «Ну, слава Богу, теперь я могу не бояться и даже ездить в Москву» — и верно, сразу же туда поехал. Каждому человеку в России он казался родным — был в нем какой-то собирательный образ, с пяти минут знакомства казалось, что где-то видел его раньше и знаешь сто лет. Никогда не пил, любил только такие дамские сладкие ликерчики. Ужасно, что он так «попал» со своим врачом…я ему говорил — Сава, никогда нельзя только одному врачу доверять. До сих пор себя корю, что так его тогда и не уговорил у другого доктора провериться…

Интервью с Савелием Крамаровым, взятое у него в 1991 году:

«Я потерял всенародную любовь» 

- Почему вы так затянули с возвращением?

- Да, я отстал от основной обратной волны эмигрантов года на два, на три. Видно, мое время пришло именно сейчас. Не скрою, осторожность сыграла свою роль. И потом, я очень занятой человек, в Америке меня держат дела, контракты. Появилось "окно" - и я здесь. Приехал просто так, повидаться с друзьями.

- Вам известно, что в Союзе вас похоронили?

- До меня всякие слухи доходили, и этот тоже. Решили окончательно со мной разделаться. А поначалу сочиняли истории о моих связях с какими-то миллионершами. Или, наоборот, о полной нищете. Напутствия были в газетах: "Скатертью дорога!". "Литературка" в рецензии на мой первый американский фильм написала: "Сегодня Крамаров торгует сосисками на экране. Не удивимся, если завтра он будет торговать ими на улице". Страшно унизительное занятие, оказывается...

Коллеги к моему отъезду отнеслись по-разному. Большинство, наверное, в душе поддерживали, но вслух сказать боялись. Были и те, кто откровенно называл меня предателем. Тогда, помню, я в какой-то мере мог их понять, но теперь для меня полнейшая загадка: в чем предательство?! В том, что человек выбирает место жительства по своему вкусу? За десять лет нормальной жизни я многое понял и многое забыл...

- Как встретила вас Америка?

- Это фантастическая страна! Действительно страна эмигрантов. Двести лет она их принимает и делает все возможное, чтобы люди не чувствовали себя обездоленными. Конечно, я шел на риск. Меня там не знала ни одна живая душа. Американцы вообще слабо ориентируются в советском кино. Я привез с собой ролики своих картин, а их все-таки было сорок две. Хотя там живут очень доверчивые люди. Скажи я журналистам, что у меня сто картин, - опубликовали бы не задумываясь, без проверки. В Америке лгут редко. Уже достигнуто такое состояние общества, когда вранье только мешает.

Мне повезло - почти сразу меня пригласили в фильм "Москва на Гудзоне". Вокруг него поднялась страшная шумиха, "Таймс" и "Ньюсуик" назвали меня советским Джерри Льюисом. Через два месяца я снялся в "2010" в роли русского космонавта. Такой кристально чистый патриотический образ. И со мной заключили контракт.

Сейчас мне уже легко и просто. Снята проблема языка. Меня ценят в кинобизнесе. Даже на улицах узнают. Конечно, не так, как когда-то у вас...

- Что все-таки побудило вас уехать? Чего вам не хватало в Союзе?

- Моя личная жизнь - это моя личная жизнь. Американское правило. Извините.

- Однако, признайтесь, что, кроме приобретений, этот шаг - эмиграция - связан и с определенными утратами.

- Я не скрываю, что потерял славу. Всенародную любовь. Я принес их в жертву другим сторонам жизни. За всё приходится платить. Мой выбор сделан. В жизни выиграл, в славе проиграл.

- А в работе?

- Работа - тоже часть жизни. Вокруг нее остается еще большое пространство, и мне не безразлично, чем оно заполнено. К тому же под конец я очень мало снимался в Союзе, меня практически не приглашали. Зритель всегда хочет комедий, а их выпускалось мало. Не знаю, как сейчас...

- Сейчас, по-моему, вопрос вообще отпал.

- Ну, вот видите. Значит, я вовремя уехал.

- Американский кинематограф вам действительно близок?

- Вы имеете в виду - работать или смотреть?

- Работать.

- О, безусловно! К нам, "капиталистическим" актерам относятся совершенно иначе. Несравнимые заработки, несравнимые условия. Я вам просто расскажу, чтобы вы поняли. Предположим, снимаем в павильоне. Каждому актеру предоставляется отдельная комната метров 20-25, с душем, плитой, телевизором. Стоит тахта, я могу отдохнуть. Съемки на натуре - подгоняют длинные вагоны с тем же набором удобств. Сервис для актеров находится на высочайшем уровне. Так можно работать, правда?

- А почему вы уточнили мой предыдущий вопрос? Или вы, как зритель, все-таки предпочитаете наши фильмы?

- Нет, просто советское кино я совсем не смотрю. Не нравится оно мне. Вроде сюжеты правдивые, а на экране опять фальшь. И всё такое длинное, затяжное, нудное. Случайно довелось посмотреть "Интер..." - "Интердевочка", да? Прямо изъерзался весь! Ясно же, ясно, давайте дальше, шевелитесь! Актеры играют как слоны. И я раньше играл как слон. В Америке моя манера здорово изменилась. Первый же режиссер начал делать мне замечания - хотя он меня безумно любил. "Савелий, мягче, мягче, ты будешь еще интереснее". По-моему, я на голову вырос как актер.

В американском кинематографе мне очень нравится умение соответствовать зрительским запросам. Там не выпендриваются, смотрят на вещи трезво.

- Савелий Крамаров советского периода и Савелий Крамаров - американец - это совершенно разные люди?

- Не знаю, превратился ли я в настоящего американца... Хотя я совсем другой теперь, конечно. "Советским" быть перестал. В первую очередь исчезло чувство страха. Я свободен. Я очень раскрепостился - и внешне, и внутренне. Этого мне всегда не хватало. Но я потрясен тем, насколько вы здесь переменились! Смелые, открытые, свободные люди. Горбачев провернул великое дело - раскачал систему. Разве мало? Всё придет постепенно, всё у вас получится.

- Вы появлялись на московских улицах? Какой эффект это производило?

- Потрясающий! На Арбате меня сопровождала толпа. Десятки людей просили автограф, говорили какие-то трогательные слова. Вы посчитаете меня хвастуном, но, по-моему, я нисколько не утратил своей популярности в Союзе. За пять дней я пережил здесь восхитительные мгновения. Ни о чем похожем в Америке не приходится даже мечтать.

- Чем, на ваш взгляд, вызвана столь устойчивая привязанность?

- В так называемые застойные годы народ требовал хлеба и зрелищ. А смешное зрелище многого стоит. У меня была маска бесшабашного, веселого, правда, туповатого, но хорошего, своего парня. Зритель покупался именно на эту "хорошесть". Кстати, я и сам хороший. Сердцевина у этого героя моя.

- И подобно ему вы не прочь погулять и повеселиться?
- Очень не прочь. Я люблю жизнь. Помните, как обозначена цель человеческого существования в Екклесиасте? "Веселиться и делать доброе в жизни своей".

- Библейская цитата не случайна?

- Я начал верить еще здесь. Интересуюсь религиозной литературой. Америка - верующая страна. На долларе написано: "Мы верим в Бога". А деньги там - не мятые бумажки. Они - стержень, вокруг которого строится жизнь любого американца. Религия дает мне ключ к пониманию происходящего и руководство к действию. Верить легче, чем быть неверующим, как ни странно.

- Голливуд тоже использует вас в одном амплуа?
- К сожалению. Я играю всё тот же характер. Для ролей чистокровных американцев у меня слишком заметный акцент. Как правило, мои персонажи - иммигранты. Причем не только русские.

- Чем заполнена ваша жизнь, помимо работы?

- Обожаю путешествовать - объездил весь мир. Спорт. Искусство во всех его проявлениях. С наслаждением смотрю бродвейские спектакли. В Москву приехал с тайной мыслью зайти в Третьяковку. Не успел.

Вдобавок у меня семья. Дочери Басе три года. Жена - тоже русская американка, она приехала раньше меня. Марина - музыкант, но сейчас не работает - и из-за маленькой девочки, и потому что я один могу обеспечить семью. 

- Вы уже чувствуете возраст?

- Ну что - возраст? Не важно, сколько кому лет. Юбилей приеду отмечать сюда - ваши актеры это любят. А мой возраст - то, как я выгляжу на экране.

- Вы намерены привезти свою дочь на родину?

- Обязательно. Я прожил здесь счастливые годы - молодость, успех.

- С кем из коллег вам удалось повидаться в Москве?

- С немногими. С Вициным, с Моргуновым...

- Они вам обрадовались?

- Вицин - да, Моргунов - меньше... 

- Вас не огорчило, что журналисты практически не заметили вашего приезда?

- Боже упаси. Меня нелегко было найти, вообще - мало кто знал, что я здесь. Я был в эфире канала "Добрый вечер, Москва!", но когда под вывеской "доброго вечера" рассказывают про грабежи и изнасилования, зритель переключается на другую программу.

- С какими чувствами вы улетаете в Америку?

- С самыми добрыми. Я люблю своих зрителей. То внимание, которым меня окружали здесь долгие годы, не забывается. Это лучшее, что я испытал в жизни. Но ничего не поделаешь - судьба... 

Автор: Елена Ямпольская

Бенефис Савелия Крамарова (1974)

К 70-летию Савелия Крамарова был снят документальный фильм «Джентльмен удачи».