Это вам не вымышленный крутой Фома-физрук из одноименного российского сериала. Этот реальный и в разы круче!

Судите сами, именно он чудом спас Маргелова при прыжке, когда у того не раскрылся парашют. Он тонул с теплоходом Нахимов. Он, почти как Маресьев, десантировался с одной едва не ампутированной ногой. Он жёг немецкие танки, когда некому уже было наводить. Он легенда ветеранов ВДВ. Он простой и скромный школьный учитель из Риги. Иван Игнатьевич Маликов.

Родился Иван Игнатьевич на маленьком хуторе под Урюпинском, недалеко от Сталинграда. В коллективизацию семья попала под раскулачивание и высылку в другую область. Что уж там говорить, пришлось несладко.

На Великую Отечественную пошёл добровольцем. Пошёл в семнадцать лет.

Взяли в разведку 218-й стрелковой дивизии Четвёртого Украинского. Ходил за линию фронта, таскал фрицев - языков. Устраивали рейды с диверсиями.

Потом выучился на артиллериста, командовал расчётом легендарной пушки сорокапятки. Вот сухие строки представлений к награде из архива Министерства обороны. Написано убористо и не слишком разборчиво, чернила расплываются. Видно, что писано не в штабной канцелярии, а командиром сразу после боя. Читаем.

Из архива Министерства Обороны

Медаль "За Отвагу". В бою седьмого сентября 1943 года за населенный пункт Чермалык его расчёт при отражении атаки противника до роты, при поддержке двух танков, уничтожил шестьдесят немецких солдат и офицеров, один пулемёт с прислугой.

Когда атака противника была отбита, товарищ Маликов, ринувшись вперёд, настиг убегавшего немецкого офицера и денщика и убил их из личного автомата.

Вот так, просто и незатейливо. Настоящий подвиг он именно такой, а не как в дорогом американском кино.

Вот второй приказ. К Ордену Отечественной войны. При наступлении на село Лисичий двадцать четвёртого августа 1943 года орудие старшего сержанта Маликова поддерживало наступающее стрелковое подразделение.

Противник в контратаку бросил танки и пехоту, в том числа семь танков типа Тигр. Расчет товарища Маликова открыл огонь по идущему на него танку Т-6.

Наводчик был ранен. Старший сержант Маликов стал за наводчика и меткими выстрелами зажёг немецкий танк Тигр. И продолжал вести огонь по пехоте. Атака противника была отбита и наше подразделение овладело селом.

В ноябре 1943-го артиллериста тяжело ранило в ногу. Нагноение, гангрена, привезли на ампутацию в палатку полевого госпиталя. С ногой уже попрощался, спасло чудо.

Уже на операционном столе сломался генератор и оперировать в темноте не стали, только вычистили рану. А через несколько дней ноге вдруг стало лучше.

Врачи обещали, что без костылей Маликову уже не ходить. Но каково остаться почти без ноги в неполные двадцать лет? Через зубовный скрежет тренировался, разрабатывал ногу. На костыли так и не стал, ходил прямо.

После госпиталя отправили в Баку долечиваться, уж больно тяжелая рана была. Мог бы вполне списаться в гражданские, никто бы не осудил.

Но Маликов, наплевав на запрет врачей, идёт учиться на зенитчика. Там, как в полевой артиллерии, на своём горбу по оврагам пушку таскать не надо, авось выдюжу.

А когда после войны приехали "покупатели" выбирать младших командиров для Псковской воздушно-десантной Маликов одним из первых записался в десант.

Какой десант, когда нога едва ходит - а вот такой, для настоящих людей. И тоже мог бы сидеть ровно, определили не в бойцы десантники, а по профилю - в зенитчики. Ан нет, боец-десантник живёт небом. Выпросил лично у Маргелова разрешения участвовать в парашютной подготовке.

Прыгали и на воду и на сушу.

А вот и обещанная история про спасение Маргелова. Дело было в 1949 году. Тренировались, прыгали с привязного аэростата из специальной гондолы. Гондола как раз на двух человек, прыгали один за другим. Первым выпало десантироваться Маликову, за ним прыгал и сам Маргелов.

Прыжки с аэростата - штука опасная, высота недостаточная, ошибок не прощает. Замешкался на мгновение и привет. Потому и раскрытие парашюта здесь принудительное. И вот прыжок.

У Маликова раскрытие прошло штатно и тут в его купол с командирским рыком "Стропы! Стропы, иху мать!" врезался комдив Маргелов.

Тогда соображать было некогда, вцепился мёртвой хваткой в командирские стропы, успел раскрыть запасной парашют, так и сели на одном парашюте, чуть не в обнимку.

Прохлопай ртом от неожиданности пару секунд, убились бы оба с гарантией.

Это потом, уже при разборе выяснилось. Контрольная стропа перехлестнула командирский купол и не дала парашюту Маргелова раскрыться как следует. Потому и влетел кубарем в купол Маликова.

Огласки история не получила. Влетело бы по первое число всем. За то, что с опасностью для жизни отрабатывали прыжки с аэростата. За то, что лично комдив жизнью понапрасну рисковал и сам прыгал.

А как не рисковать? Боец должен быть готов к любым видам десантирования. В бою никто соломку подстилать не будет.

Уйдя в отставку, Иван Игнатьевич много лет проработал в обычной рижской школе номер двадцать один. Занимался с ребятишками, вел физкультуру и военную подготовку. Был подполковник крепок, до последних лет баловался пудовой гирькой, несмотря на так до конца и не зажившие боевые ранения.

Армия его не забыла, на девяносто лет генерал-полковник Шаманов прислал награду - Орден имени Маргелова. И особый подарок - голубой десантный берет. Боец-десантник - это навсегда.

После вручения награды - Ордена Маргелова

Ивана Игнатьевича уже  нет с нами. Зато память о нём осталась в головах ребятишек, которых он учил. Многие из них уже водят своих детей в школу. Вот о ком бы кино снимать! Не дурацкую Зулейху и очередные штрафбаты. Рассказать бы жизненный путь простого Советского человека!

Героя без дураков, не киношного. Эх, молчат наши кинодеятели. Молчат.

Источник

Публикация из "МК-Латвия" за 2013 год:

Личная история: Спасибо, Господи, за подаренную жизнь!

Шестилетний мужичок

Ивану Игнатьевичу Маликову сегодня 89 лет. Несмотря на возраст, болезни и тяжелое фронтовое ранение, он почти не сутулится и до сих пор упражняется с гантелями.

– А как же, я без этого не могу, – улыбнулся ветеран и даже похвастался крепкими бицепсами. Не у каждого современного молодого мужчины такой имеется. А между тем судьба его не раз испытывала на прочность, ставила на край пропасти, за которой следует небытие. Мать нашего собеседника – Александра Кульбацкая (урожденная Абрамовна, но родители, на всякий случай, записали ее именно Никитична), когда похоронила мужа (время было голодное, когда вымирали целыми селами), осталась одна с пятью детьми. И тогда соседки дали ей дельный совет: Никитична, ну чего тебе ждать, пока детей похоронишь? Иди-ка ты к казакам, в Урюпинск, у них всегда хлеб есть. Не пропадешь, не помрете с голоду. Увы, но путешествие выдержал только старший Павел. Остальные умерли в дороге.

Александра Никитична устроилась в церкви служанкой. Туда же на службы приходил отец Ивана Игнатьевича. Он похоронил жену, от которой у него осталось пятеро сыновей. Батюшка церкви через некоторое время завел такой разговор, мол, чего тебе, Игнат, одному-то маяться? Вот женщина одна, работящая, богобоязненная, возьми ее к себе. Лишь на четвертый раз Игнат согласился. От этого союза в 1924 году и появился на свет Иван, хоперский казак (от названия реки Хопер – одного из притоков Дона). Мальчик с раннего детства был знаком с тяжелой крестьянской жизнью. В беседе с нами Иван Игнатьевич припомнил такой случай. Его родной хутор Трухтенка ??? насчитывал 26 дворов и в зависимости от количества коров в семье столько дней семья пасет все стадо. Дошла очередь и до Маликовых. В поле отправился шестилетний Ваня. Но тут случилось непредвиденное. Животные, учуяв запах крови растерзанного не то лисой, не то волком зайца, пришли в бешенство. Они сбились в тесную кучу около разорванной тушки и принялись бросаться друг на друга, бодаться, лягаться. Юный пастух, понимая, что коровы могут друг друга не только поранить, а но и убить, с громких криком бросился в самую гущу и, размахивая палкой, стал лупить их по мордам. Как он сам признался, даже испугаться толком не успел, но стадо от опасного места отогнал. На следующий день пасти коров собралась мама.

– Я ей рассказал про вчерашний случай и говорю: мама, ты ничего не сможешь сделать, если они опять найдут это место. Мне надо идти, а не тебе, – вспоминает Иван Игнатьевич. Что тут скажешь? Настоящий мужичок. Но мама не согласилась и оставила сына дома. Вчерашняя история повторилась, но только стадо так сильно помяло Александру Никитичну, что она довольно долго оставалась прикованной к постели. Чудом жива осталась. Но несчастья в семье только начинались.

Социально опасный по классовому признаку

Коллективизация не обошла стороной семью Маликовых. Но отец Ивана отказывался вступать в колхоз.

– Как же вступлю, – говорил он, – если в религиозный праздник пойду в церковь, а вы на работу? Вы меня выгоните, а лошадь-то мою, приведенную в колхозный двор, не вернете. С чем я останусь?
В итоге местной властью за «разведение антисоветчины» он был признан социально опасным классовым элементом и подлежал выселению в Воронежскую область. Мальчика отвели к соседям на прокорм и воспитание и, забрав отца, поехали в районный центр, где собирали вот таких социально опасных.

– А я что там буду сидеть? Бежал за телегой, на которой увозили отца, 12 километров. Ноги побил в кровь, но догнал и вцепился в него мертвой хваткой, не оторвать. В итоге меня с отцом и отправили на спецпоселение, – продолжает Иван Игнатьевич. Было это в 1930 году.

Тифозный барак

– Всех нас, высланных, высадили в чистом поле и приказали строить землянки. Надо было успеть до зимы, – вспоминает Иван Игнатьевич, который, несмотря на свой возраст, во всем помогал отцу. Охрана, зная, что семья верующая, предупредила, что за молитвы накажут. Но Игнат с сыном не только молились, но и на Рождество отправились по другим землянкам христославить. Охранники их схватили и бросили в яму, наполовину заваленную снегом, на неминуемую гибель: на улице стоял 30-градусный мороз.

– Я заплакал, а отец сказал: если умрем, то заработаем Царствие небесное. Когда пришла охрана, думая, что мы уже замерзли насмерть, то просто выбросили нас в кусты на съедение волкам. Могилы рыть им было лень. По землянкам прошел слух о чуде и другие обитатели поселения спрятали нас в тифозный барак. Туда никто не ходил, только выносили оттуда трупы. Отец все же скончался, а меня спрятали между телами умерших и таким образом односельчане, которые приехали забрать своих родственников, вывезли меня обратно на наш хутор.

Новая рубашка

Иван серьезно отстал от школьной программы, но твердо был намерен учиться. К 1 сентября мама, которая к тому времени стала уже вставать на ноги, сшила ему из платья новую рубашку. Уже в классе учительница ему сказала: «Маликов, тебя оставили на второй год, поэтому уходи отсюда. Но если снимешь крестик и скажешь, что Бога нет, то можешь остаться». Иван отказался. Двое самых крепких мальчишек так и не смогли его выгнать и сами оказались биты. И тогда на него набросился весь класс. Покусанный, поцарапанный, в изорванной в клочья рубашке возвратился Ваня домой. Обидно было до слез. Не за побои, а за новую рубашку.

Раскулаченный разведчик

Когда началась война, на хутор приехали набирать добровольцев. Ване тогда исполнилось 17 лет, уже взрослый, и вместе с другими парнями он тоже пошел проситься на фронт.

– Нас всего семеро было с Трухтиники, но меня взяли только с третьего раза. Тебя советская власть раскулачила, говорят, а ты за нее воевать собрался?

Однако военные на переднем крае считали иначе, на кулацкое прошлое не посмотрели и определили в дивизионную разведку 218-й стрелковой дивизии Юго-Западного направления 4-го Украинского фронта. Удивлению красноармейца Маликова не было предела, ведь на них возлагались огромные надежды, ответственность, доверие. Война для него началась в октябре 1941 года и когда наступило время присяги 20 декабря, Иван уже был опытным солдатом. Небольшими группами разведчики переходили линию фронта, совершали многокилометровые рейды по тылам противника, добывали «языков». Например, зимой через минное поле перебирались так: поставит боец лыжи на снег, ляжет сверху и двигается вперед, перебирая руками. Прямо по минам.

– Никогда не забуду одного из первых «языков». Здоровый такой. Мы его всей группой вязали и то еле справились. Надо сказать, что тактическая и физическая подготовка на начальном этапе войны у них была великолепная. Без преувеличения, немецкая армия являлась на тот момент лучшей армией в мире. Потому и победа далась нам очень дорого. Это уже потом они стали набирать всех подряд, лишь бы оружие мог держать.

Отходили всегда двумя группами: первая с «языком», вторая – прикрывает. Но ни раненых, ни убитых никогда не оставляли. Тащили на себе обратно. Вот только с питанием было плохо.

Я бы поставил памятник перловке – ячменной крупе. Она, как Т-34, ковала победу. Приходим с рейда на кухню, а там дадут два сухарика и котелок, где плещется серая перловая жижа. Ложку крутанешь, 3–4 крупинки мелькнут, а остальное – вода. Но нам давали по 100 грамм. Свой спирт я отдавал хозяину дома, у которого мы квартировали. А хозяйка, глядь, потом и картошечки поджарит.

Иван Игнатьевич признался, что не испытывал к немцам ни злости, ни ненависти. Голова отключалась, а тело четко выполняло свою смертоносную задачу. Для него война стала просто работой. Но писем домой он все равно не писал.

– Моему другу мама писала на фронт: сынок, береги себя, если тебя убьют, то я умру на следующий день. Мой друг погиб. И я решил, что не стану слать письма домой. Если останусь жив, вернусь все равно. А убьют, так зачем маме ждать меня напрасно?

Живый в помощи

В мае 1942 года опытного разведчика направили учиться в 1-е Ростовское артиллерийское училище. Оно находилось в эвакуации в Ставропольском крае в Воронцовке-Александровске между Минводами и Буденновском. Но немцы наступали, поэтому курсантам пришлось поменять учебные классы на окопы. Иван Игнатьевич участвовал в ожесточенных боях до конца 1943 года. К тому времени он уже стал командиром «сорокопятки». Медаль «За отвагу» получил за уничтожение вражеского минометного подразделения. Немецкие разведчики внезапно оказались на сопке и открыли шквальный огонь по колонне красноармейцев. Стреляли со знанием дела, попадая прямо в гущу людей. Благодаря смелости и беспощадности возглавляемой Иваном Игнатьевичем группы, враги живыми с сопки так и не ушли. 23 ноября 1943 года окопная война для нашего собеседника завершилась. В одном из боев он получил тяжелое ранение в бедро, началась гангрена. Врач, осмотрев рану, постановил ампутировать ногу выше бедра. Пока Иван ждал своей очереди в хирургическую палатку, прочитал молитву "Живый в помощи". Когда его положили на стол, внезапно заглох дизельный генератор, погас свет. Принесли запасной, но и он не хотел работать. Оперировать в полумраке, как вы понимаете, невозможно. В итоге врач разрезал место нагноения, вычистил рану и отправил поправляться (если повезет, конечно). Напоследок он сказал: если и встанешь на ноги, то всю жизнь будешь ходить с палочкой. Самое интересное, оба генератора затем заработали. Вот и говорите потом, что Бога нет.

Долгая дорога домой

Несмотря на безрадостный прогноз полевого хирурга и благодаря упорству, Иван продолжил учебу. В 1944 году отправился в Бакинское училище зенитной артиллерии, которое и окончил в сентябре 1945 года, то есть уже после войны. Там же, в Верховном совете Азербайджана получил свои награды: орден Отечественной войны второй степени и медаль «За отвагу». В звании младшего лейтенанта отправился служить в Калининград. Увы, как не рвался он домой, отпуск получил лишь в 1946 году. По-разному отнеслись к его возвращению односельчане. Увидев его при офицерских погонах и медалях, записавшие его в предатели назвали Шульцом. Почему? Иван не знает до сих пор. Матери не вернувшихся с войны парней, глядя на него, плакали, ведь их дети навсегда остались молодыми. Из семи призванных с хутора ребят живым остался только Иван. Как ему потом рассказали: твоя мать всю войну на коленях простояла, Бога за тебя молила.

Надо сказать, что два Ивана – Маликов и Караваев – любили одну девушку. Учитывая дефицит с мужчинами, начались разговоры о свадьбе. Но наш Иван отказался.

– Я подумал, что нечестно будет брать ее в жены, ведь она не сможет выбрать. Если бы мы оба вернулись – да, а так – нет. Несправедливо, – продолжает Игнатьевич. Но один он не остался. В том же году в Калининграде познакомился со своей будущей женой Антониной – выпускницей милицейского училища. У них родился сын, который стал отцом двух внучек. Одна из них сегодня живет в США, стала там гражданкой, воспитывает двух сыновей – Даника и Матвея. Вторая внучка, и тут голос у Ивана Игнатьевича дрогнул, трагически погибла. Супруга умерла 8 лет назад, а до этого 10 лет была прикована к постели. Эхо войны настигло ее через много десятилетий. Во время войны она, будучи совсем молоденькой девочкой, со своей подругой за 30 километров таскала на себе 30-килограммовые бидоны с соляркой продавать на базар. И все ради того, чтобы купить хлеб. Топливо перевозил эшелон, который попался на глаза пилотам Люфтваффе… Вот спину надорвала, суставы покорежило.

Первые три года после смерти Антонины Иван переживал очень тяжело, одиночество навалилось на него непомерной тяжестью. Но старый солдат справился и с этой утратой. Ведь жизнь и в мирное время не раз испытывала Ивана Игнатьевича на прочность, скорость реакции, мужество. Например, в 1949 году во время прыжков с парашютом он спас жизнь легендарному командиру Псковской воздушно-десантной дивизии Василию Маргелову. У него не раскрылся купол, и если бы не четкие действия Ивана Игнатьевича, убился бы Герой Советского союза насмерть. В другой раз, тоже во время парашютной подготовки, их группа приземлилась на реку. Иван врезался в дно реки и по пояс застрял в иле. Во время тех учений погибло семь человек. Нашему собеседнику каким-то чудом удалось выбраться. 31 августа 1986 года Маликов оказался на последнем рейсе теплохода «Адмирал Нахимов». Лайнер столкнулся с другим судном и затонул за 8 минут. Из 1243 человек погибло 423. После увольнения из армии Иван Игнатьевич работал физруком и военруком в 21-й рижской школе. Несмотря на ранение в ногу, смог окончить Рижский институт физкультуры.

Сила в вере

– Ребята, а я все медали с кителя снял. Это ничего? – спросил Иван Игнатьевич у нашего фотографа. Вам же, наверное, сфотографировать их надо.

И ей-богу, дорогой читатель, тут есть что фотографировать. Два ордена Отечественной войны 1-й и 2-й степени, медали «За отвагу», «За боевые заслуги» и многие др. Разнообразные благодарности. Например, от самого Покрышкина за оборону Кавказа… Но главное то, чего может быть не видно за орденами и медалями, за широкой спиной и доброй улыбкой 89-летнего бывшего разведчика и артиллериста: вера в свои силы, стремление всегда оставаться человеком, преодолеть себя.

– Знаете, в трудные моменты я всегда читал молитвы и уверен, что мне всегда помогал Бог. Он спасал меня и на войне, и потом. Даже сегодня, когда все это уже осталось далеко в прошлом, я каждое утро начинаю со слов: «Спасибо, Господи, за подаренную жизнь!»

Олег КОЖИН,

oleg.kozhin@mk-lat.lv

"МК-Латвия", публикация 27.03.2013

Источник