Руководитель Нарвских электростанций: сланцевая энергетика находится не в лучшем положении

На сколько лет вперед смотрят сегодня Нарвские электростанции и при каких условиях их деятельность может продолжаться. Об этом в год юбилея эстонской энергетики корреспондент ”Инфопресса” беседует с членом правления дочернего предприятия ”Ээсти Энергиа” — АО ”Нарва Электрияамад” — Тыну Аасом.

Эстония живет с открытым рынком электроэнергии, что может создавать впечатление, будто ”в проводах” полно энергии самого разного происхождения, из самых разных источников. Но, понимая, что на самом деле ”открытый рынок” — это во многом перепродажа и посредничество, хочется спросить: какую долю ”в проводах” все-таки занимает электричество, произведенное именно под Нарвой?

Около 90 процентов энергии, имеющей хождение на рынке Эстонии, произведено Нарвскими станциями. Доля, как видите, большая.

Открытый рынок для потребителей — это одно. Благодаря ему они могут выбирать себе продавца. Производителям энергии рынок бросает другие вызовы. С прошлого года мы уже не имеем государственного заказа и не можем продавать свою продукцию населению по ценам, утвержденным со стороны Департамента конкуренции. Цены и экономическая эффективность энергопроизводства теперь зависят от биржевых колебаний.

В этих условиях решающее значение приобретают производственные затраты, то есть себестоимость электроэнергии. Здесь сланцевая энергетика находится не в лучшем положении, если сравнивать с гидроэнергетикой и атомными станциями, способными предложить товар дешевле. Вдобавок те станции, которые используют возобновляемые источники, дотируются. В итоге для нас борьба за выживание означает снижение собственных расходов где только возможно.

Балтийской электростанции нынче 55 лет, Эстонской — 45 лет. На сколько лет вперед сейчас видны перспективы нарвской энергетики?

Европейские экологические требования ужесточаются, и в этом плане ближайшим важным сроком является 1 января 2016 года, начиная с которого наши выбросы должны отвечать новым, в два раза более строгим, требованиям. В основном это касается трех видов выбросов — оксидов серы, оксидов азота и пыли. На двух блоках наших станций в результате проведенных ранее мероприятий выбросы серы уже находятся в пределах этих будущих норм, нет проблем и с азотом. Только для бóльшего улавливания пыли там надо установить дополнительные фильтры. Из остальных блоков выбрали четыре, которые к 2016 году тоже приведем в соответствие новым нормативам. В остальные четыре делать значительные инвестиции нет смысла. Однако это не значит, что в 2016 году они закроются. После 1 января 2016 каждому из немодернизированных блоков дается еще по 17500 часов работы — это еще несколько лет работы. 

Конечно, на новой, строящейся сейчас электростанции Аувере вопросы соответствия нормативам, вступающим в силу с 2016 года, решены сразу.

Если не последует новых ужесточений…

Исключать это нельзя. Сейчас, по закону, налоги за загрязнение природы каждый год увеличиваются на 20 процентов. Так будет до 2015-го. Идут переговоры — какой станет динамика налогов после этого срока, что зависит, конечно, и от общеевропейской политики.

Так все-таки, г-н Аас, каков самый дальний срок, когда еще будут работать Нарвские электростанции?

В энергетике крупные инвестиции делаются с расчетом не на год-два, а, минимум, на тридцать лет. Это и есть срок работы нового или модернизированного энергоблока. Часть блоков у нас была модернизирована в 2005 году — стало быть, они проработают до 2030-х годов. Станция Аувере войдет в строй в 2015 году — значит, ей служить до 2040-х.

Однако важнейшее условие столь длительной работы — гибкость. Мы ищем возможность расширить свой ”портфель” источников энергии, чтобы быть готовым к двум, трем и более вариантам деятельности в зависимости от экономической ситуации и экологических требований. На всех новых и обновленных блоках будет возможность использовать биотопливо. В Аувере сможем производить электричество также на газе от производства сланцевого масла. Не забываем о торфе. Проводили испытания, смешивая низкокалорийный сланец с более калорийным российским углем. Если использование низкокалорийного сланца пойдет, это позволит решить две экологические проблемы. Во-первых, сократить считающиеся бесполезными остатки сланца, полнее использовать добычу, во-вторых, снизить выбросы серы в атмосферу, поскольку кальций в известняке ее хорошо связывает.

В переводе на более понятный язык, ”биотопливо” — это, что, дрова?

Дрова. Но не только. В Евросоюзе принято использовать в качестве биотоплива то, что в данном регионе ближе и дешевле. Например, в южных странах электростанции сжигают… оливковые косточки, остающиеся в больших количествах после выпуска оливкового масла. В Польше сжигают много соломы. В Эстонии соломы тоже достаточно, и мы хотим испытать ее на наших станциях.

В 2012 году на Балтийской станции биологическое топливо в общем объеме производства электроэнергии достигло 60 процентов.

Как продвигается строительство Аувереской электростанции?

Тьфу-тьфу, все идет по плану. Основная стройка закончена, примерно 70 процентов работ позади. Идет более точная наладка. Турбина и генератор смонтированы. Мощность новой станции составит 300 мегаватт. А вот от строительства второго блока этой станции государство отказалось.

Сланцевая энергетика находится под воздействием четырех факторов. Социального — дает работу множеству людей и обеспечивает налоги. Политического — обеспечивает независимость Эстонии от российской энергии. Экономического — то, что вы говорили про себестоимость и т.п. И экологического — вопросы загрязнения среды. Кажется, что сейчас все же преобладает влияние двух первых факторов, а остальное ”подгоняется” под них. Что вы на это скажете?

Вы правы, эти факторы есть, и движение вперед — это всегда колебание в сторону одного или другого. Сегодня сланцевая отрасль Эстонии имеет отчетливый уклон в сторону производства сланцевого масла, поскольку оно более прибыльно, а цены на рынке электроэнергии не позволяют делать большие инвестиции. В этом смысле цена масла помогает и развитию энергетики. Но, с другой стороны, и нам приходится искать альтернативные виды сырья, чтобы ”высвободить” больше сланца для переработки.

Так не проще ли производство электроэнергии из сланца вовсе прекратить?

Повторюсь: сейчас мы даем 90 процентов используемой в Эстонии энергии. Если нас закрыть — какой станет цена электричества? Не забывайте, что хоть у нас и открытый рынок, но довольно ограниченный. Он не соединен с электросетями Германии, Франции или Голландии. А у ближайших наших соседей — Латвии, Литвы, Финляндии — электроэнергии не в избытке, они ее также импортируют. В условиях исчезновения крупного производителя либо вырастет цена, либо потребуются большие капиталовложения, чтобы занять опустевшее место.

Да, есть разговоры — построим больше ветрогенераторов, больше солнечных батарей… В таком случае надо быть готовым к ситуациям, когда ветра нет, погода пасмурная, энергии не хватает и вводится ее жесткая экономия даже на бытовом уровне. Вряд ли сторонники ”ветряков” готовы пить теплое пиво из отключенных холодильников.

Выше вы говорили о мерах, принятых и принимаемых для снижения выбросов в атмосферу. А вот силламяэсцы громко жалуются на то, что сланцевый комплекс под Нарвой, включающий производство масла и энергетику, портит воздух в городе.

Запах при производстве сланцевого масла — проблема давняя. На сегодня, найдены технологии, используя которые, распространения запаха можно избежать. Но требуется время, чтобы эти технологии заработали. А электростанции запаха не распространяют, при сжигании сланца он не образуется.

Наши новые блоки и узлы гораздо экологичней, чем старые. И нормы, в которые мы должны укладываться, во-первых, разработаны с учетом нужд людей, а во-вторых, мы их не сами для себя придумали. Этим занимаются институты, министерства, европейские инстанции. Если норм придерживаться — угрозы людям нет.

А электростанции придерживаются? Превышения бывают?

Не было. Да мы и не можем такое утаить. Мониторинг ведется устройствами наверху труб, и к этим данным постоянно имеют доступ государственные природоохранные ведомства. В 2013 году у нас был годовой лимит на выброс окислов серы в воздух в размере 24100 тонн, а фактически мы выбросили 20700 тонн, при этом не уменьшая объемов производства. На новых блоках сера и азот вообще будут переводиться в твердые остатки, а не уходить в воздух.

Люди в таких случаях говорят: ”Ну да, начальству легко рассуждать, когда оно само тут не живет”…

Почему? Я пять дней в неделю провожу в Нарве.

В прошлом году отраслевой профсоюз бил в СМИ тревогу по поводу того, что сокращается ремонтный персонал, недостаточно внимания стало уделяться ремонтам и ситуация становится даже опасной. Как дела сейчас?

В прошлом году мы поставили рекорд по производству энергии. А рекорд нельзя поставить на оборудовании, которое не обслуживается и не ремонтируется. В том же 2013-м мы потратили на ремонты и обслуживание на 5 миллионов евро больше, чем в предыдущие годы. Так что я бы не сказал, что мы следим за оборудованием меньше. Но куда действительно не вкладываются большие деньги, так это в блоки, которым, как я сказал выше, после 2016 года работать недолго. Там вместо капитальных ремонтов мы делаем лишь расширенные.

Что касается собственного ремонтного персонала, то на Нарвских станциях его действительно нет. В рамках нашего концерна ”Ээсти Энергиа” создано специальное предприятие ”Хоолдускескус”, которое и ведет многие ремонты на станциях и на маслозаводе. Чтобы быть эффективными, некоторые виды ремонтов мы заказываем и по конкурсу. В прошлом году, например, специализированная польская фирма выполнила за две недели работу, на которую ранее у нас уходило полтора месяца. Это значит, котел простаивал меньше.

Возвращаясь к теме гибкости в условиях рынка… Главный критерий оценки оборудования — готовность оперативно набирать и снижать мощность с учетом роста и падения цены электроэнергии. Образно говоря, ”дать газу — нажать на тормоз”. Это, конечно, влияет на состояние оборудования. Но за прошлый год мы довольно хорошо научились работать в таком режиме.

Эти ”разгоны и торможения” не чреваты авариями?

Переходя на гибкий процесс производства, мы стали более гибкими и в вопросах ремонта. Получается дешевле, быстрее и качественнее. Готовность оборудования в прошлом году была на более высоком уровне, чем когда-либо. Мы не просто достигли рекорда выработки — наши замеры показали, что мы способны были выработать еще больше.

Есть ли сегодняшним кадрам энергетиков достойная смена на годы вперед?

Сейчас возраст наших работников уже довольно высок, и лет через десять отрасли потребуется ”свежая кровь”. Мы много сами готовим. Например, персонал для станции Аувере выбрали среди своих кадров и обучаем людей. Инвестировали в оборудование для тренировки управления котлом и энергоблоком в Нарвском учебном центре. Посылаем своих стипендиатов в вузы России и ЕС. Но в целом, во-первых, у нарвской молодежи упал интерес к энергетическим профессиям, во-вторых, в самой Эстонии полноценных энергетиков не готовят — таких, чтобы, как говорится, из-за парты и в цех. Пока эта проблема не столь остра, но что будет через десять лет?