Мажор 19-го века
Эта история - о том, как режиссер по имени Жизнь экранизировала старый анекдот про богатого папу скромного студента. Ну вы помните:
- Папа, не надо, я хочу быть как все, ездить на автобусе и жить в общежитии.
- Сынок, я продал немного акций, купил тебе автобус, сообщи, сколько стоит общежитие.
А скромный студент - вот он.
Согласитесь – красивый молодой человек. Даже не то, чтобы красивый… Ухоженный – так будет точнее.
С другой стороны – а что бы ему не быть ухоженным? Сегодня его назвали бы «мажором», потому как на наши деньги он был отпрыском олигарха. Звали юношу Владимир Васильевич Аршинов, и был он сыном Аршинова-старшего, купца первой гильдии Василия Федоровича Аршинова, сукнодела-миллионщика и поставщика двора Его Императорского Величества, сделавшего огромные деньги на поставках обмундирования для русской армии.
Папаша презанятный, надо сказать, был человек. Родился в уездном городке Саранске, ныне гордой столице Мордовии, в многодетной семье крестьянина, перебравшегося на заработки в город и записавшегося в мещанское сословие. Одиннадцати лет от роду был отдан «в люди» — «мальчиком» в лавку села Починки. Получив должное количество тумаков и шишек и постигнув мир торговли изнутри и с самого низа, повзрослевший «мальчик» в 1872 г. 17-летним Д`Артаньяном отправляется покорять старую столицу. Правда, за неимением какой-либо лошади, пусть даже и оранжевой масти, Аршинов-старший ушел в Москву безо всякого пафоса – пешком и без обуви. А вот дальше начинается интересное.
В отличие от множества амбициозных провинциалов, Василий Аршинов не сгинул бесследно на московских изогнутых улицах. Он даже не превратился в тогдашний аналог менеджера среднего звена со съемной хатой и кредитным Renault LOGAN, хотя все к тому шло.
По прибытии в столицу Вася устроился к фабриканту-суконщику Василию Ефремовичу Мещерину в трактир, извините, магазин на Пятницкой. Там же, собственно, и жил. А вот дальше начинаются загадки – как и во всех историях об успехах в бизнесе этап первоначального накопления капитала покрыт непроницаемым туманом.
Все биографы Аршинова-старшего говорят про «незаурядную энергию и торговую смекалку, трудолюбие и выдержку, наблюдательность и волю», то есть, по сути – ничего не говорят.
Но, так или иначе, через девять лет после ритуального пересечения несуществующего тогда МКАДа заслуживший к тому времени отчество Василий Федорович открывает свою первую собственную суконную фабрику, а еще через несколько лет становится директором-учредителем торгово-промышленного товарищества «В. Аршинов и К°» и поставщиком императорского двора.
Версия «женитьбы на деньгах», кстати, отпадает – женился Аршинов-старший на нищей бесприданнице-сироте Александре Ивановне Зеленовой. Она, как в сказке, родила ему трех сыновей — Владимира (1879), Василия (1881) и Сергея (1883).
Дела идут в гору, папенька строит, как сегодня бы сказали, офисное здание для своего торгового дома. Да не абы какое. Во-первых, в пяти минутах ходьбы от Красной площади.
Во-вторых, это был первый московский офис в стиле «модерн»: для постройки наняли самого престижного русского архитектора той поры Федора Осиповича Шехтеля. Здание до сих пор сохранилось, став памятником архитектуры федерального значения, можете сходить посмотреть — Старопанский переулок, дом 5.
Работать с Шехтелем капиталисту понравилось, и еще через несколько лет великий архитектор перестраивает Аршинову его особняк на Большой Ордынке, а в глубине огромного аршиновского сада строит еще одно небольшое двухэтажное здание очень необычной формы.
Но этот второй двухэтажный особняк с каким-то полукруглым куполом над мансардой был страшно секретным проектом – и вот почему. У старшего сына Владимира — того самого ухоженного молодого человека с фотографии — неожиданно обнаружились великолепные способности к науке.
Студент физмата МГУ В.В. Аршинов.
Он закончил по первому разряду естественное отделение физмата МГУ и сам великий Вернадский оставил его у себя на кафедре «для подготовки к профессорскому званию». Причем вовсе не в расчете на папино «спонсорство». Внимание мэтра было заслужено без дураков, и свое место в ближнем круге самых перспективных учеников академика Аршинов-младший заработал самостоятельно. А это была очень интересная компания, многие из этих «молодых да ранних» скоро сделают блестящую научную карьеру.
Вот как об этом времени вспоминал сам Владимир Аршинов: «При кафедре минералогии В. И. Вернадский организовал кружок, в котором сотрудниками кафедры и студентами делались сообщения как о своих работах, так и рефераты опубликованных в научной литературе работ по минералогии. Иногда заседания кружка происходили на квартире Вернадского. Припоминаются интересные выступления на кружке студента А. Е. Ферсмана. Припоминаю также, как у витрины в музее я объяснял студенту Ферсману, что представляет из себя пегматит...».
Для несведущих в геологии: шутка юмора состоит в том, что четверть века спустя именно Ферсман — академик, орденоносец и научное светило первой величины — создаст развернутое учение о пегматитах.
В общем, пока сын наслаждался истовым счастьем научного поиска и каждодневным общением с себе подобными, папа, никогда не учившийся даже в гимназии и имевший только начальное образование, просто млел от гордости за сына, и был готов порадеть первенцу в любых масштабах.
Стоило Вернадскому лишь намекнуть, что неплохо было бы младшему Аршинову закончить обучение стажировкой в Германии, изучить, например, новейшие методы микроскопического исследования минералов и горных пород… В общем, вскоре Владимир Васильевич отправился на два года в Гейдельбергский университет, в лабораторию знаменитого профессора Розенбуша — одного из крупнейших мировых авторитетов в области описательной микроскопической петрографии. И именно Аршинов по возвращении первым в России начал проводить со студентами МГУ занятия по кристаллооптике. Этот курс он читал около шести лет, обучив практически все старшее поколение советских минералогов и петрографов.
Но я опять отвлекся, да еще и забежал вперед. Вообще я хотел про экранизацию анекдота рассказать.
По возвращении из Германии Владимира Аршинова ждал сюрприз – в ознаменование окончания обучения папа подарил ему первый и едва ли не единственный в истории России частный научно-исследовательский институт.
Именно для персонального НИИ Шехтель и выстроил то двухэтажное здание с телескопом на крыше. В полукруглой башенке, как выяснилось, была оборудована одна из первых в Москве астрономических обсерваторий, где, кстати, впервые в России наблюдали в 1910 г. комету Галлея. В общем, в деньгах при покупке оборудования и найме сотрудников сын мог не стесняться – на Литогею (именно так назвали НИИ, то есть «каменная Земля») отец ассигновал 700 тысяч рублей – огромные по тем временам деньги.
Владимир Аршинов прослужил в МГУ до печальной памяти 1911 года, когда Московский университет был практически разгромлен. Тогда, протестуя против действий министра народного просвещения Л. А. Кассо, больше двух десятков профессоров университета подали заявление об отставке. Да, и Вернадский тоже. Кроме профессоров, из университета уволились 105 приват-доцентов, ассистентов и лаборантов. И, да, Аршинов ушел вслед за учителем. Впрочем, ему было куда уходить – с 1911 года он занимается только своим институтом, и не случайно после 11-го года публикации сотрудников «Литогеи» выходят одна за другой, причем как в России, так и за рубежом.
А в институте у Аршинова работали такие же молодые, безусловно гениальные и определенно бессмертные ученые с горящими глазами, которые буквально на днях разгадают все тайны мироздания. В списке сотрудников мы видим геологов С. В. Обручева, В.Д. Рязанова и В.А. Варсанофьеву, петрографов А. А. Мамуровского, Е. А. Кузнецова и Б. З. Коленко, минералогов А. С. Уклонского, Н. А. Смольянинова и К. И. Висконта, кристаллографов Е.Е. Флинта и Ю.В. Вульфа.
А потом…
Потом наступил 1917 год и старая жизнь неожиданно закончилась. И неожиданности на этом не прекратились. Причем не только на уровне страны, но и на уровне отдельных людей.
Ко всеобщему удивлению, Аршиновы остались в Советской России, хотя сами понимаете — уж кому-кому, а им было и куда, и на что уехать. У папы хватало и зарубежных партнеров, и денег, вложенных в проекты за рубежом. Но этим дело не ограничилось – практически сразу после прихода большевиков к власти, задолго до всяких красных и белых терроров произошла настоящая сенсация: Аршинов-старший вдруг делает нашумевшее заявление о том, что передает Советской Республике все свое движимое и недвижимое имущество.
Вслед за отцом и младший Аршинов в 1918 г. обращается к Советскому правительству с предложением о передаче института «Литогея» в собственность государства. 1 октября 1918 г. Председатель Совета Народных комиссаров В. И. Ленин и управделами СНК В. Д. Бонч-Бруевич подписывают декрет «О национализации Петрографического института «Lithogaea», начинающийся словами: «Пункт первый: Петрографический институт «Lithogaea» в Москве, имеющий задачей научное исследование горных пород и минералов, объявляется государственным учреждением, состоящим в ведении Научно-технического отдела ВСНХ…».
А бывший владелец Владимир Васильевич Аршинов был назначен первым советским директором института «Литогеа».
Впрочем, в первые годы работать институту было крайне затруднительно – в стране голод, разруха и Гражданская война. А оба Аршиновых вдруг обнаруживаются в…
Да, да, в новообразованной Московской горной академии. Дело в том, что с одним из основателей МГА, Николаем Михайловичем Федоровским, Владимир Аршинов был дружен еще со времен минералогического кружка в МГУ. Федоровский был большевиком с дореволюционным стажем, членом РКП (б) с 1904 года, но это не помешало ему также стать одним из любимых учеников Вернадского. В общем, оказавшийся после революции в больших чинах Федоровский (он возглавлял Горный совет ВСНХ и руководил всей горной промышленностью страны) старого друга не забыл, и уговорил поработать по специальности — профессором и заведующим кафедрой петрографии МГА.
В итоге практически все сотрудники «Литогеи» преподавали в МГА, да и вообще эти два института оказались очень близки. Даже в буквальном смысле слова – из окон общежития на Старомонетном до «Литогеи» доплюнуть бы, пожалуй, не получилось, но вот снежком докинуть – запросто!
Кроме того, академия и институт неоднократно совместными усилиями пытались получить в свое распоряжение бывшие земли Аршиновых в Царицыно – а их там было не один и не десять гектаров. Не получилось, но дружба двух научных учреждений в боях с бюрократами окрепла, и тесное сотрудничество НИТУ «МИСиС» и ВИМСа длится до сих пор.
Заявление о приеме на работу в Московскую горную академию.
А временно безработному отцу профессора, кстати, тогда же предложили использовать свой богатейший опыт практической деятельности на должности заведующего хозяйственной частью Московской Горной Академии.
Именно Василий Федорович Аршинов, бывший миллионер, а ныне трудящийся РСФСР, первым занял эту проклятую в Горной академии должность. Он, кстати, еще организовывал торжественное открытие Московской горной академии 12 января 1919 года. Возможно, и здание для Академии на Большой Калужской (ныне Ленинском проспекте) предложил Василий Федорович, который долгое время был попечителем расположенных в нем Мещанского училища и богадельни.
Проректором по АХЧ Горной академии бывший олигарх проработал два с половиной года. А потом случилась история в стиле «Незнайки на Луне».
Не знаю, как вам, а мне всегда очень нравился финал похождений Скуперфильда. Вы его помните, я надеюсь:
«Бедняга Скуперфильд, который растерял все свои капиталы еще до того, как у него отобрали фабрику, не знал, как ему теперь быть. Сначала он ходил обедать к своим знакомым, но потом убедился, что знакомым это особенного удовольствия не доставляет, и кончил тем, что поступил работать на свою бывшую макаронную фабрику. Никто не препятствовал ему в этом. Все знали, что макаронное дело он любит, и надеялись, что работать он станет исправно и добросовестно».
Иллюстрация к роману-сказке "Незнайка на Луне" Генриха Оскаровича Валька
Именно так и произошло с Аршиновым-старшим. В 1922 году на него вышел не кто иной, как Виктор Павлович Ногин, первый народный комиссар по делам торговли и промышленности.
Да, тот самый, который станция метро «Китай-город», город Богородск и гениальное стихотворение Эдуарда Багрицкого «…пионеры Кунцева, пионеры Сетуни, пионеры фабрики Ногина».
Она же Кунцевская дерматино-клеёночная фабрика.
Министром к тому времени он уже быть перестал, но был назначен главой Всероссийского текстильного синдиката. Он и вспомнил о бывшем «суконном короле России», нашел его, и забрал трудиться по специальности – на должность консультанта треста.
Чета Аршиновых. Слева — молодожены, справа — после золотой (в подписи ошибка) свадьбы
И не прогадал, знаете ли. Текстильное дело Василий Федорович знал блестяще, проработал в тресте без единого замечания много лет, пережив не одного начальника (и физически тоже). К преклонным годам выработал себе персональную пенсию республиканского значения со всеми причитающимися льготами. Умер глубоким стариком, дожив до 88 лет, в своей московской квартире – им с сыном оставили несколько комнат в его бывшем особняке на Большой Ордынке.
Умер в 1942 году, успев увидеть, как немцев отбросили от его любимой Москвы. Города, куда этот «понашедший» явился босым в 17-летнем возрасте, где он когда-то был гласным Московской городской Думы, и где они с Володей разбили для болезненного Сережи в Царицыно уникальный парк, который и сегодня носит их имя. И камень в Аршиновском парке – единственный памятник этому человеку уникальной судьбы.
Памятный камень «От благодарных жителей Царицыно», установленный в Аршиновском парке.
Что же до Аршинова-младшего, то ему пришлось пройти от начала до конца весь тот страшный и славный путь, что прошла Россия в первой половине прославляемого и проклинаемого XX века.
В Московской горной академии он преподавал с самого начала и до самого конца, до разделения МГА на шесть самостоятельных вузов – а после этого еще долго читал лекции в Московском геологоразведочном институте им. Орджоникидзе.
В своей любимой Литогее он директорствовал до 1922 года, когда институт реформировали и укрупнили, переименовав в Институт прикладной минералогии и петрографии, и назначив директором того самого Николая Федоровского. Как ни странно, но перемены статуса Аршинова, похоже, совершенно не задели. Скорее наоборот – избавившись от административных функций, он с радостью ушел с головой в свою любимую науку. За неполных десять лет, с 1928 по 1937 г. у него вышло из печати свыше трех десятков монографий, статей и заметок, преимущественно по петрографии и неметаллическим полезным ископаемым.
В обновленном институте Аршинов возглавил петрографическую лабораторию, которой бессменно руководил до самой кончины.
Именно Владимир Аршинов заложил в нашей стране основы промышленности неметаллических полезных ископаемых – асбеста, талька и др. Он оставил нам классические описания ультраосновных пород, а также полезных ископаемых, связанных с ними и процессами их метаморфизма, — талька и талькового камня, хризотил-асбеста, амфибол-асбеста, магнезита и др.
И эти его исследования имеют непреходящую ценность. Фактически он создал научную школу, представители которой сыграли немалую роль в изучении этих полезных ископаемых в нашей стране. С его именем связаны первые отечественные работы по использованию природных материалов для каменного литья, он активно участвовал в выборе облицовочных материалов для московских набережных и первых станций метро. Как следствие всех — в феврале 1936 года Аршинов Вэ Вэ был утвержден в ученой степени доктора геолого-минералогических наук по совокупности научных работ.
Но его жизнь вовсе не закончилась. Я думаю, вы уже обратили внимание на дату, которой завершается его «лучшее десятилетие». Да, произошло именно это. В 1937-м году по причинам, о которых позже, в тюрьме под следствием один за другим оказались практически все ветераны «Литогеи».
Взяли и Аршинова — в 39-м, и больше полугода он провел в «одиночке». Академик Вернадский, много хлопотавший о его освобождении, в своих мемуарах вспоминал об этом так: «… он был невинен — и имел характер, позволивший ему выдержать инквизиторский строй нашей юстиции. И в очных ставках он твердо держался и выдерживал тяжелый режим.… Пыток не было, но он лишился зрения на один глаз, так как он не мог аккуратно лечить глаз, хотя глазной врач был к нему допущен». И, резюмируя: «Он принадлежит к числу тех людей, которые строят новый строй гораздо больше партийных, взятых в целом, — так как это человек высокой моральной силы».
Только одна характерная деталь – Аршинов был одним из лучших специалистов в стране по библиотечному делу, именно по его инициативе в СССР была создана Ассоциации научных библиотек. И сидя в тюрьме, вместо апелляций и просьб, он подавал администрации докладные записки с конкретными предложениями по организации в тюрьме научной библиотеки для подследственных ученых.
16 июля 1939 года был Владимир Васильевич Аршинов был полностью оправдан военным трибуналом МВО и выпущен из тюрьмы.
Потеряв глаз, он больше не мог активно заниматься своей любимой микроскопической петрографией. Но Аршинов всегда был не только ученым, но и изобретателем, поэтому в последние два десятилетия жизни сосредоточился на конструкторской и изобретательской деятельности в области поляризационной микроскопии.
И здесь он вновь оказался очень успешным: подал более 50 заявок, 35 из которых признаны изобретениями. Особенно удачной оказалась разработанная в 1951 г. конструкция портативного «дорожного» поляризационного микроскопа, удобного для работы в экспедиционных условиях. Этот микроскоп стал очень популярным у нас в стране, много лет экспортировался за рубеж, а на Всемирной выставке в Брюсселе в 1958 году получил «Гран-при».
Впрочем, микроскопами его изобретательство не ограничилось. На основе применения цветовых интерференционных эффектов Владимир Васильевич Аршинов предложил новое направление в декоративном искусстве – «сияющую мозаику», на базе поляроидов создал новую модель подвесного облегченного светофора и сигнальный фонарь для речного флота.
А во время войны работники его бывшей «Литогеи», ставшей ВИМС-ом, рапортовали о том, что «в институте были произведены по методике В.В. Аршинова и отправлены на фронт десятки тысяч очков-светофильтров». Имелись в виду изобретенные Виктором Васильевичем специальные не слепящие очки для летчиков.
Автор изобретения в 1944 г. был награжден орденом Трудового Красного Знамени. А в 1948 году за заслуги в деле изучения минерально-сырьевой базы страны – орденом Ленина. В январе 1945 г. Владимиру Васильевичу Аршинову было присуждено звание профессора. В 1951 г. Президиум Верховного Совета Российской Федерации присвоил ему почетное звание «Заслуженного деятеля науки РСФСР». Его именем назван минерал «аршиновит».
В 1954 научная общественность Страны Советов отмечала 75-летний юбилей ученого. Вот его фотография, сделанная для пригласительного билета. Я смотрю на нее и думаю – вот что в этом седом одноглазом бородатом старике образца 1954 года осталось от того лощеного молодого человека, которым он был в 1910 году?
Одна человеческая жизнь, разделившая два этих числа. Жизнь, к несчастью, идеально вписанная в историю нашей страны XX века. Жалел ли он о том, что тогда не уехал?
Ситуативно — наверняка жалел, и не раз. Но в целом… Он был патриотом своей страны - настоящим, а не трибунным. И слово "Родина" для него не было пустым звуком. Я вот смотрю на это фото, и почему-то гораздо лучше понимаю знаменитые строчки Бродского:
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.
Впрочем, можно и без Бродского, с куда более известной цитатой.
У него никогда не было ни семьи, ни детей, он прожил жизнь адептом науки и ради познания мира. Прожил ее в своей стране, прожил так, как давно завещано, перебрав все пункты:
В горе…
… и в радости…
В богатстве…
… и бедности…
В болезни…
… и в здравии.
Пока смерть не разлучит нас.
Профессор Владимир Васильевич Аршинов скончался в августе 1955 г. в Ленинграде, куда поехал в командировку по поводу производства новых приборов для исследования горных пород и минералов.
Похоронен на Даниловском кладбище, там же, где похоронили в войну отца.
Литогея жива до сих пор, просто сегодня она называется Всероссийский НИИ минерального сырья имени Н. М. Федоровского. На стене института висит вот эта мемориальная доска.
Через два года после его смерти, в 1957 году, вышел посвященный Владимиру Васильевичу сборник научных трудов сотрудников ВИМС. Тексты для сборника писали люди, которые знали его всю жизнь, которые, по сути, были его семьей.
Вступительное слово там завершается словами: «Любовь к стране, где он родился, жил и работал – вот то единственное, что заполняло большую трудовую жизнь В.В. Аршинова».
___________
Это отрывок из моей новой книги "Люди со старой фотографии".
Вадим Нестеров
Комментарии
Отправить комментарий