Иммигранты допетровской Руси

В России XVI–XVII веков можно было встретить выходцев из Западной Европы, Османской империи и Речи Посполитой. Что они все здесь делали и почему их тут ждали?

Москва. Гравюра из книги Адама Олеария «Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно». Германия, 1663 год

В какую Россию попадали иммигранты

Образ России в зарубежных источниках XVI–XVII веков был достаточно негативным и строился на противопоставлении «цивилизо­ванной Европы» и «варварской Руси». Но это совершенно не исключало миграции иностранцев в Россию. Наоборот, представители самых разных государств охотно ехали в далекую и непонятную северную державу. При этом Московское государ­ство не стре­милось в полной мере включаться в международную систему отношений, предпочитая быть более закрытым, чем многие западно­европей­ские страны.

Россия жила в иной парадигме сознания, нацеленной на религиозное, созерца­тельное постижение мира. Научное знание не являлось приоритетным, универ­ситетов не существовало. Если же техническое отставание от других стран становилось явным и угрожало безопасности страны, русские власти немед­ленно нанимали иностранных специалистов, которые уже обучали русских мастеров и довольно часто оставались работать сами.

В результате в допетровской России можно было встретить представи­телей самых разных стран. В документах все это многообразие разделено на три основных группы: выходцы из Западной Европы, Речи Посполитой и Осман­ской империи.

Почему и куда бежали

Причин миграции из Европы и Малой Азии в Россию в XVI–XVII веках было несколько. Главной причиной, конечно, были затяжные войны, частоначинавшиеся как религиозные: Тридцатилетняя война (1618–1648), Северная семилетняя (1563–1570), турецко-венецианские, Англо-испанская и т. д. Основную массу мигрантов из Европы составляли мелкопоместные дворяне, чьи владения были разорены и отняты. Из Осман­ской империи бежали лишившиеся своих земель тимариоты . В силу разных причин не сумев закрепиться в изменившейся социальной системе своей страны, они отправля­лись искать счастья в Московское государство. Приез­жали сюда и наемники, оказавшиеся не у дел после окончания военных конфликтов.

Многие вынуждены были бежать по рели­гиозным соображениям. Россия XVI–XVII веков была логичным пристанищем для православных со всего мира, спасающихся от преследований со стороны католиков, униатов  и мусульман. Но здесь находили приют и протестантские религиозные диссиденты, например английские пуритане.

Москва. Гравюра из книги Адама Олеария «Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно». Германия, 1663 годUniversity of Tartu Repository / archive.org

Больше всего иммигрантов сконцентриро­валось в столице. При расселен­­­ии власти объединяли их не по профессиональному признаку, а по прежнему подданству: выходцы из Западной Европы селились в Немецких слободах; из Речи Посполитой — в Старопанской и Пан­ской; из Османской империи — в Гре­ческой сл­ободе.

Чем занимались в России

Большая часть приезжавших в Россию профессионалов были «немцами» — так называли всех выходцев из Западной Европы: собственно немцев, шотландцев, ирландцев, англичан, французов, голландцев, шведов, датчан. Они служили оружейниками, инженерами, врачами, ювелирами. Но основным занятием иммигрантов было военное дело.

В армии из иммигрантов формировали этнические однородные подразделения, причем часто со своей боевой тактикой. Так, в Иноземском приказе  была особая конная «греческая рота», состоявшая из бывших подданных Османской империи, воевавших так, как их научили там. Или бесстрашная «шотландская рота», состоящая из самых профессиональных наемников Европы. Во главе такой боевой единицы стоял представитель той же этнической группы — он становился своеобразным посредником между земляками и начальством.

Подавляющее большинство иммигрантов из Речи Посполитой тоже были военными и рассматривались как важ­нейший источник расширения служилого сословия. Они служили в полках нового строя Иноземского приказа или же входили в дворянское ополчение. Польским, литовским, украинским и белорусским малоземельным и безземельным шляхтичам после перехода в православие открывался доступ в русское привилегированное сословие. Востребован­ным в России было и украинское казачество — «черкасы», заселявшие южные границы России. 

Торговля в Московии. Гравюра из книги Адама Олеария «Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно». Германия, 1663 годUniversity of Tartu Repository / archive.org

Еще одну интересную группу составляли купцы, также приезжавшие из Запад­ной Европы, Речи Посполитой и Османской империи. Они не только привозили царскому двору необходимые товары, но и выполняли роль представителей своих держав, что нередко сочеталось с ролью информаторов русского правительства.

Наконец, ценились в России чужестранцы благородного происхождения. В Московском государстве с его системой местничества статус человека определяли не личные качества и заслуги, а родовитость. Стремление русских властей привлечь в страну как можно больше знати открывало широкие возможности разорив­шимся на родине дворянам, а иногда и просто авантюристам, никогда и не имевшим отношения к знати. Титул (реальный или мнимый) обеспечивал чужеземцу звание московского дворянина, земельный надел и оклад.

Нужно ли было менять вероисповедание

Принимали в России XVI–XVII веков представителей любых конфессий. Но все иммигранты — кроме западных христиан — должны были перейти в правосла­вие. 

Иммигрантов из Османской империи и вассальных ей государств было, конечно, не так много, но они составляли важную часть общего этнического пейзажа. Сторонников ислама русские чиновники называли «турченя», но чаще всего это были не этнические турки, а так называемые мусульмане первого поколения — греки и другие народы, прошедшие исламизацию. Иммигранты-христиане объединялись в документах в одну категорию, которая именовалась «греченя, сербеня, волошеня». Под «греченами» подразумевались греки, арабы-христиане, а также славяне. Знатные иммигранты, утверждав­шие, что их род восходит к императорской династии или другим правителям, входили в привилегированное сословие и становились важной частью царской свиты. Остальные, которых было большинство, становились военными Иноземского приказа.

Из западных христиан обязательному перекрещиванию подлежали только выходцы из Речи Посполитой. На протяжении XVI и XVII века население Московского государства постоянно пополнялось подданными польского короля и великого князя литовского. Они легко ассимилирова­лись, а переход в православие, с точки зрения московских властей, лишал «поляков» и «литви­нов» возможности вернуться на родину, с которой Россия постоянно воевала.

Крещение младенца. Гравюра из книги Адама Олеария «Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно». Германия, 1663 год­University of Tartu Repository / archive.org

Непременным условием вхождения в москов­ское дворянство являлось принятие православия. Показательна история перешедшего в православие французского барона Пьера де Ремона и семьи его жены, Анны Барнсли. Протестант Пьер де Ремон имел право не менять веру. Но титул был его единственным капиталом: к коммерции он, как и было положено французскому дворянину, относился с пренебрежением, военную службу по состоянию здоровья нести не мог. Он отказался от своих убеждений, именно чтобы приблизиться ко двору.

Его тесть, богатый купец Джон Барнсли, тоже был протестантом. Вдобавок к воз­можности сохранить вероисповедание, протестантам, в отличие от като­ликов, разрешалось еще и строить собственные храмы. Впрочем, всем без исклю­чения западным хри­стиа­нам под страхом смертной казни запрещалось проповедовать среди рус­ских людей свои воззрения.

Кальвинист Джон Барнсли все сделал для того, чтобы породниться с тоже переехавшими в Московское государство состоятельными представителями протестантской веры, и это ему было важнее, чем английское происхождение будущих членов семьи. Его дочь Доротея Барнсли была замужем за гамбург­ским кальвинистом Петром Марселисом, а Елизавета Барнсли стала женой богатого голландского купца-кальвиниста Еремея Фентцеля. Пьер де Ремон (тогда еще не сменивший веру) стал супругом его дочери Анны. В результате создания этих межэтнических, но моноконфессиональ­ных браков сформиро­ва­лось определенное сообщество: одновременно сложились семья, религиоз­ный приход и торговая корпорация.