Детская республика Януша Корчака

Януш Корчак — польский педагог и писатель, директор уникального «Дома сирот» — приюта для еврейских детей в предвоенной Варшаве. Во время Второй мировой его подопечные оказались в гетто. Сам Корчак, известный и уважаемый человек, имел возможность бежать, но не воспользовался ею, предпочтя отправиться в газовую камеру вместе с детьми. Идеи Корчака, основанные на уважении к личности ребенка и доверии к нему, повлияли на современную педагогику.

Варшава, Дом сирот, 1923 год. Оркестр под управлением Януша Корчака.

Некоторые его воспитанники успели в 1930-е годы уехать в Палестину и спастись от Холокоста. Недавно в киевском издательстве «Дух и литера» вышла книга, в которой бывшие воспитанники варшавского Дома сирот вспоминают Корчака и его Дом. Рассказываем, как детское самоуправление, суд, газета, оригинальный подход к наказаниям и поощрениям и другие революционные идеи Корчака были реализованы в Доме.

У книги «Януш Корчак: скульптор дитячих душ«Януш Корчак: скульптор детских душ» (укр.)» 12 авторов. Ее составитель Марша Талмедж Шнайдер записала воспоминания тех воспитанников и воспитателей варшавского Дома сирот, которые успели в 1930-е годы эмигрировать в Палестину и тем спаслись от нацистских преследований. Эти воспоминания рисуют счастливый и трагический мир детства, утраченного, а потом вновь обретенного в Доме сирот, директора которого Януша Корчака все в Варшаве знали как Старого Доктора.

Чтобы эта книга увидела свет, должны были совпасть много факторов.

Нужно было, чтобы в 1972 году в Нью-Йорке антрополог Марша Талмедж Шнайдер впервые услышала героическую легенду о Корчаке и попала под обаяние его идей. Чтобы в 1981, посетив иерусалимский Яд ВашемИзраильский национальный мемориальный музей Холокоста, под впечатлением от увиденного купила книги Корчака. В 1998-м в Варшаве разыскала место, где когда-то находился Дом сирот, а потом побывала в Треблинке — нацистском лагере смерти, где в августе 1942-го Януш Корчак вместе со своими детьми погиб в газовой камере.

Нужно было, чтобы в 2001 Шнайдер опять оказалась в Израиле и нашла там список с именами бывших воспитанников приюта, осевших в Палестине. Она записала рассказы этих, тогда уже очень немолодых, людей и издала в Америке книгу их воспоминаний.

Но и это еще не все. Нужно было, чтоб несколько лет назад на одной из конференций познакомились Маржа Талмедж Шнайдер и Светлана Васильевна Петровская — руководитель Киевского общества Януша Корчака. А Светлана Васильевна привезла книжку в Киев и подарила ее своим коллегам, учителям и ученикам Кловского лицея. И чтобы в лицее возникла идея книгу перевести, а киевское издательство «Дух и литера» взялось издать перевод.

Но самая большая заслуга в этой книге принадлежит не взрослым, хотя их вклад, что называется, трудно переоценить. Самое удивительное здесь — это дети-переводчики.

Трудно представить, что современный подросток поколения гаджетов и Netflix может загореться историями детей из приюта для польских евреев 1930-х годов.

Это как встреча Чиполлино и Вишенки, Принца и Нищего, причем Вишенка (Принц) явился на встречу из 2019 года, а Чиполлино (Нищий) тайно пролез, как родариевский Чиполлино из дырки в ограде замка, прямиком из предвоенных 1930-х. (В сказке Корчака «Король Матиуш I» тоже есть подобная встреча – герой сказки король Матиуш, ребенок, знакомится с детьми-бедняками, своими будущими друзьями, у ограды королевского дворца.)

Большинство современных книг о школе, популярных среди подростков, — это книги о закрытых учебных заведениях, где учатся дети с необыкновенными способностями (как «Гарри Поттер» или «Дом странных детей») или дети, которых ждет в будущем особое предназначение (как «Не отпускай меня»). Герои книги Шнайдер — совсем другие. Корчак назвал бы их «дети улицы». Чем же могут зацепить подростка, избалованного книгами и сериалами с каскадом приключений и фантастическим антуражем, воспоминания о повседневной жизни воспитанников варшавского приюта накануне Второй мировой? Причем зацепить так, что захочется их перевестиПоскольку прагматики от такого занятия нет, оно не влияет на результаты экзаменов, и за отказ участвовать тебя учителя не накажут, то приходится предположить, что юными переводчиками двигало бескорыстное читательское любопытство и, может быть, эмпатия.

Государство в государстве

Каково это — представить, что ты — еврейский мальчик или девочка из бедной семьи в предвоенной Варшаве? Дома ты живешь впроголодь, и тебе приходится красть продукты или тяжело работать, чтобы хотя бы иногда чувствовать себя сытым. Ты не знаешь, что такое спать в собственной кровати (спишь в одной постели с братьями и сестрами — какая детская, вы о чем?). Не знаешь, что такое мыться каждый день, носить чистую одежду, ходить в школу. Что такое уважительный разговор взрослого с тобой, пусть не на равных, но хотя бы без оскорблений, зачастую тоже не знаешь.

Но зато ты знаешь, что такое порка (очень популярный в то время метод воспитания). Что такое буллинг, когда соседские дети-поляки могут закидать тебя камнями просто так, для развлечения, и им за это ничего не будет, а ты не имеешь права пожаловаться, потому что в твое время это в порядке вещей. Как в порядке вещей, что студенты-евреи в университете во время лекций не сидят, как все остальные, а стоят, потому что для еврейских студентов существует «квота» — им выделяют лишь несколько мест в университете и еще меньше стульев.

Если у тебя умер кто-то из родителей, это нельзя обсуждать, нельзя ни с кем говорить о своих чувствах: тема смерти — табу, особенно в разговорах с детьми.

Что такое отдых и развлечения, ты тоже не знаешь. Если тебе повезло оказаться в приюте Корчака и выпала такая небывалая удача, как поход в цирк или в кино, это воспринимается как событие столь невероятное, что у тебя от волнения начинается энурез. Конфета и видовая открытка с подписью учителя в награду за хорошее поведение — лучший подарок, который ты можешь себе представить.

Возглавляемый Янушем Корчаком варшавский приют «Дом сирот» был похож на маленькое «государство в государстве» в стране, стремительно скатывающейся к нацизму. Оно было построено на особых принципах — самоуправления, равноправия и доверия к ребенку. Как директор приюта Корчак получал деньги от благотворителей, но при этом следил, чтобы они не вмешивались в жизнь Дома. Сам в детстве много страдавший от несправедливости и жестокости, Януш Корчак мечтал построить в своем приюте общество куда более справедливое и гуманное, чем то, которое в реальности окружало Дом сирот. В нем действовала своя конституция и органы самоуправления.

Дом сирот на улице Крохмальная, 92. В центре – Януш Корчак и Стефания Вильчинская

По сути Корчак создал правовую детскую республику, в которой дети могли осмысленно делать собственный выбор, а законы надежно защищали их от деспотизма взрослых. В основе конституции этой республики были милосердие и прощение. Вот что было записано в «Кодексе товарищеского суда» Дома сирот: «Если кто-нибудь совершил проступок, лучше всего его простить. Если он совершил проступок потому, что не знал, теперь он уже знает. Если он совершил проступок потому, что ему трудно поступать по-другому, он постарается привыкнуть. Но суд обязан защищать тихих ребят, чтобы их не обижали сильные… защищать добросовестных и трудолюбивых, чтобы им не мешали разболтанные и лентяи… заботиться, чтобы был порядок, потому что от беспорядка больше всего страдают добрые, тихие и добросовестные люди…»

В 1930-е годы автора этой необычной педагогической системы хорошо знали в Польше. Помимо того, что он был директором двух варшавских приютов, Януш Корчак был известен как врач, педагог и писатель, автор книг «Король Матиуш I» и «Как любить ребенка». Корчак также читал лекции в университете и педагогических училищах. На польском радио он вел еженедельную программу «Разговоры со Старым Доктором», где обсуждал с родителями сложные вопросы воспитания, а детям советовал, как лучше отстаивать свои права. Программу очень любили слушатели. К слову, Корчак был тогда единственным евреем, выступавшим на радио — все остальные еврейские программы в стране были запрещены.

После смерти Пилсудского в 1935 году в Польше резко выросли антисемитские настроения. Выступления Корчака на радио были приостановлены, а вскоре ему запретили читать лекции в университете. Ситуация в Варшаве становилась сложнее с каждым месяцем. Росло количество бедных, родители не могли дать детям полноценное образование. По воспоминаниям одного из авторов книги, некоторые даже отправляли детей к железнодорожным поездам, чтобы те воровали картофель или уголь.

Усиливались гонения на евреев. Однажды Корчак увидел в Варшаве надпись: «Еще один еврейский ребенок — на кусок хлеба меньше для поляков». Под надписью было изображение еврейского ребенка, бегущего от хлеба. Нацисты полагали, что скоро еврейским детям совсем не нужно будет давать хлеба. В таких условиях добывание денег и провианта для Дома требовало от директора все больших усилий.

Лишение возможности вести передачи на радио и права читать лекции в университете было для Корчака очень болезненным — он любил Польшу и ощущал себя полноправным ее гражданином. Наблюдая за ростом антисемитизма в стране и понимая, что ни к чему хорошему это не приведет, Корчак начал всерьез думать о том, чтобы переехать в Эрец-Исраэль и перевезти туда детей. В 1930-е он дважды побывал в Эрец-Исраэль, работал в кибуце, надеясь создать там базу для нового Дома сирот.

Януш Корчак в кибуце Эйн-Харод. 1930-е годы

Его ближайшая помощница Стефания Вильчинская (в приюте ее называли пани Стефа) тоже туда съездила и задумывалась об эмиграции. Но, проведя несколько месяцев в Эрец-Исраэль, Корчак почувствовал, что языковой и культурный барьеры слишком велики. Януш Корчак и Стефания Вильчинская вернулись в Польшу, к своим детям, и остались с ними до конца. До того дня 5 августа 1942 года, когда по приказу командования фашистских оккупационных войск в Варшаве Януш Корчак вместе с персоналом Дома сирот повел своих маленьких воспитанников к железнодорожной станции на Умшлягплац, откуда отправлялись составы в лагерь уничтожения Треблинка.

Воспоминания, собранные в этой книге, принадлежат предыдущему, выжившему поколению воспитанников и воспитателей Дома сирот. Приводим несколько фрагментов из них, дающих представление о том, как жила детская республика Януша Корчака. Некоторые фрагменты приводятся дословно, другие — в сокращенном пересказе.

Как было в других приютах

«В Варшаве существовало несколько детских домов, но они были “благотворительными”, то есть туда принимали только круглых сирот.

Дети в этих ужасных местах были одинокими, озлобленными, униженными и бедными. Жизнь в страхе была привычным явлением, часто применялись телесные наказания. Эти несчастные носили отвратительную рваную одежду и брили головы. Достаточно было посмотреть на них один раз, чтобы понять, что они находятся в детском доме.

В детском доме Януша Корчака все было иначе. Я часто думала, что название должно быть изменено на “Корчаков дом”, а не приют». Клара Маян

Первые впечатления от приюта

«Получив рекомендации от моего профессора, … я прибыла на Крохмальную, 92 и увидела большое трехэтажное здание. Во дворе я встретила человека в грязном рабочем костюме оливкового цвета, который собирал бумажки и мусор и складывал их на тележку. Я обратилась к нему, чтобы спросить, где найти Януша Корчака, директора учреждения. Он ответил: «Я не похож на руководителя этого приюта?» Я была потрясена! В те времена в Польше директор такого учреждения не то что никогда так не говорил, но и никогда не мог быть так одет! Всегда существовала пропасть между слоями общества». Клара Маян

Януш Корчак перед Домом сирот на Крохмальной. Варшава, 1938-1939 год

«Перед тем как я попал в детский дом Корчака, у меня не было настоящей семьи. После смерти отца мы пригласили моего дядю жить с нами. Помню, как он бил моего брата, чтобы тот был послушным мальчиком. Как и многие другие дети, я посещал хедер (еврейскую религиозную школу), который мне не нравился. Там учителя всегда били нас палками без причин. Зато в приюте к нам никто так не относился.

…Когда я спустился в подвал, то увидел детей, которые чистили свою обувь. С ними был человек, одетый в длинный лабораторный халат, и также, как дети, он чистил обувь. Мне сказали, что это Януш Корчак, Пан Доктор. Я страшно боялся врачей. Но разве это врач? Как я мог бояться врача, который полирует обувь!» Дов Ницер

Отрывок из рассказа Сары, отца которой убили во время Первой мировой:

«Я чувствовала себя хорошо с первого момента пребывания в приюте.

В те времена говорить об умерших было неслыханным. Помню, как однажды Корчак спросил меня об отце. Я рассказала ему все, что знала. Дети приглашали своих родителей в школу, чтобы те поговорили с преподавателями. Я не могла этого делать, мне было грустно, поскольку я чувствовала себя брошенной.

Я рассказала об этом Корчаку, он положил руку мне на плечо — как всегда, с любовью, — и я сразу почувствовала себя лучше. С того времени я чувствовала его присутствие, и это было чем-то невероятным. Корчак сказал: “Моя доченька, я прекрасно понимаю тебя и твои чувства. Отныне ты можешь называть меня отцом. Стефа будет ходить и общаться с твоими учителями”». Сара Кремер

Суд справедливости

Товарищеский суд был главным органом детского самоуправления в Доме сирот. Судьи выбирались раз в неделю из тех детей, на которых за всю неделю никто не пожаловался. Судьи были одновременно и обвинителями, и защитниками подсудимых. Дети имели право подать в суд также на воспитателей и директора, если считали их поступки противоправными.

«Так же, как в Израиле мы выбираем парламент или кнессет, так и в приюте мы делали нечто подобное. Каждый имел право голосовать за человека, который будет в Суде. Я была в Суде несколько раз.

Я всегда была на стороне “плохих” детей. Считала, что он или она могут исправить свое поведение и что, когда Суд против ребенка, это повлияет на него негативно. И Пан Доктор соглашался со мной». Сара Кремер

Дов Ницер вспоминает, как Корчака однажды вызвали в Суд. В приют попала девочка, у которой еще не было друзей, и она играла в одиночестве. Пан Доктор взял ее с собой в библиотеку и подсадил на шкаф. Девочка начала плакать, но он, сев сбоку, спокойно наблюдал за происходящим. Старшие дети, услышав плач, пришли посмотреть, что произошло, а увидев, попросили снять девочку со шкафа. Корчак молчал. Тогда воспитанники посоветовали испуганной девочке не волноваться и обратиться в Суд. «“Что? Обратиться в Суд?” — удивилась она. — “Конечно. Пан Доктор не имел права так поступать!” Корчак услышал это и понял, что сейчас у нее появились друзья. Это то, к чему он стремился. Он снял девочку со шкафа, и она вместе с новыми друзьями побежала к доске объявлений, чтобы написать на ней имя Корчака. Это означало, что его вызывают в Суд. Она выиграла дело, а Корчак получил наказание в 100 баллов».

«Помню второй случай, когда на Корчака подали в суд. Инициатором была прачка. Она пожаловалась, что нижнее белье мальчиков порвано. Когда дети шли из зала в столовую внизу, то спускались по деревянным перилам и рвали штаны. Но иск прачки не был удовлетворен. Однажды Корчак сделал то же, что и ребята-озорники: попытался съехать с перил. После этого педагог написал свое имя на доске объявлений, настаивая на том, чтобы его вызвали в Суд. Во время суда Януш Корчак сказал, что сожалеет о своем поступке и больше не будет повторять эту позорную выходку. Но мне казалось, что глубоко в душе он совсем не сожалел об этом». Шломо Надель

Новички, наставники, «кастинг» воспитателя

Помимо Корчака, его помощников и воспитателей в Доме сирот работали молодые люди — «наставники», которые были ненамного старше своих подопечных. Они следили за тем, чтобы дети могли встроиться в распорядок жизни дома, помогали им с учебой и обретением профессиональных навыков (прообраз сегодняшнего «тьюторства»).

«Я сказала ему, что мой профессор меня рекомендовал для работы в детском доме, и протянула свои документы. Он даже не протянул руку, чтобы взять документы, но сказал: “Мне не нужны ваши документы или резюме. Если вы видите хотя бы одного ребенка, который стоит одиноко, вы должны позаботиться о нем”.

Пан Доктор приводил к нам детей с разными характерами, чтобы мы научились понимать всех детей-сирот. Он говорил: “Не рассказывай мне, что профессор говорил на своей лекции, а скажи мне, как ты справился со сложным ребенком, который что-то украл или солгал”». Клара Маян

«Воспитатели-наставники помогали воспитанникам приспособиться к новому окружению. Существовало нечто похожее на треугольник: ребенок + воспитатель + взрослый или учитель, Корчак или Стефа.

Помню, как Корчак сидел в кругу воспитанников, чистил картошку на ужин и рассказывал истории детям, вернувшимся из школы. За чисткой картошки он участвовал в беседах и выслушивал рассказы о приключениях детей и взрослых». Егуда Кагане

Однажды в приют привели мальчика Аронека, который до этого жил в подвале с больной матерью. После ее смерти он попал в Дом сирот. Аронеку дали наставника-сверстника, чтобы помочь адаптироваться. Поначалу мальчик воровал и врал, опаздывал на занятия, отказывался мыться. После трех месяцев нужно было голосовать за его принятие или исключение. По результатам голосования Аронеку дали еще один шанс — три дополнительных месяца. За это время он стал вести себя лучше, но не всегда. Тогда Пан Доктор поговорил с его наставником и попросил его работать лучше, чтобы помочь Аронеку остаться в приюте. Со временем Аронек начал вести себя так, как принято в Доме, и даже участвовал в спектаклях, проявив себя одним из самых талантливых актеров.

Детская газета

Еще одной частью детского самоуправления была еженедельная газета, которую сами дети издавали для детей. Корчак поощрял писать для газеты всех воспитанников Дома, но никого не принуждал.

«Письменное слово было важным для Корчака, и он подчеркивал, насколько оно важно для нас. Пан Доктор всегда писал для детей. Мы любили его слушать, потому что это всегда было весело. Много его историй опубликовано в газете Mały Prezgląd (“Малый Пшеглёнд” — “Малый обзор”) и прочитано нами субботними утрами. Мы все хотели писать в газету». Мира Каспи

Еженедельная газета Mały Prezgląd, которую издавали дети для детей

«Все, кто хотел работать в газете, занимались ее созданием. Это происходило по вечерам. Редакторы придумывали интересные и интригующие заголовки. Например, вот один, который я помню: «Держите удары подальше от игры!» Егуда Кагане

Совместный труд

«Единственное, что не понравилось мне, это то, что каждый в детском доме имел свои обязанности. Мне нужно было вытирать пыль на пианино, которое стояло в большом зале. Я вообще не любил работу, потому что раньше был свободным и ничего не делал. Теперь я понимаю суть этой системы. Все дети помогали в уходе за домом, у каждого было какое-то задание. Когда я становился старше, работа становилась тяжелее и ответственнее». Дов Ницер

«Помню, как мы вчетвером мыли пол на кухне. Комната была поделена на четыре части. У каждой из нас была своя часть для уборки. Из этого мы устроили игру-соревнование — кто сделает все лучше всех и быстрее всех. Януш Корчак научил нас, что труд — это часть жизни, и он может быть веселым». Мира Каспи

«Я была в группе воспитателей. Большинство из нас были из полных семей, у нас было хорошее детство, поэтому мы не знали, как пользоваться тряпками, как выкручивать их, не говоря уже об уборке. Корчак говорил нам: «Всякий раз, когда придешь рассказать мне о том, как хорошо ты вымыл стол, пол или даже унитаз, говори это с такой гордостью, будто рассказываешь мне о своей учебе и хороших оценках на экзаменах. Я буду счастлив». Януш Корчак был воспитателем воспитателей». Клара Маян

Доверие

В приюте была маленькая комната, которую называли «магазин». Корчак выделял специальные часы, чтобы дети могли прийти и поговорить с ним. Там всегда стояла длинная очередь. Все хотели поговорить с Паном Доктором. Чаще всего дети говорили о каких-то слабостях, от которых они стремились избавиться, или просили советов. Они шепотом рассказывали Пану Доктору о том, что у них было на душе. Если ребенок побеждал свои слабости или преодолевал препятствия, то получал открытку в качестве вознаграждения. На открытке было написано: «Воспоминание о победе над собой». Ерна Фридман Ладор

«Выдающейся чертой Януша Корчака было то, что он не скрывал от детей неприятные вещи. Например, некоторые старшие воспитанники болели энурезом, понятно, что по психологическим причинам, особенно из-за семейных проблем. Во многих других детских домах дети с такой проблемой строго наказывались и поэтому скрывали этот факт, но у нас все было по-другому. Помню, как однажды Пан Доктор лично взял мокрое постельное белье, постирал его и повесил сушиться». Клара Маян

Поощрения и наказания

«За разные достижения были разные вознаграждения. Я все еще помню ту особенную конфету. Она так чудесно пахла и была на вкус, как миндаль. Какая замечательная награда! Мы работали не ради конфет. Ребенок мог изменить свое поведение и радоваться своим успехам. Воспитанники так доверяли пану Доктору! Я никогда не слышал о ком-то, кто делал бы так же в то время». Шломо Надаль

«Некоторые воспитанники получали наказание в 300 баллов за то, что ставили подножки другим детям, и даже за то, что давали пинка. Это было обычное наказание. Если кто-то из детей получал суровое наказание в 700 и более баллов, он или она чувствовали страшную растерянность, поскольку им грозило исключение из приюта. Если бы моя мама получила письмо с предупреждением о моем исключении из приюта, это было бы большим позором для нее». Ицхак Бельфер

«Важным методом поощрения были открытки — поддержка во многих ситуациях. Такие открытки никогда не давали за хорошие оценки в школе, лишь за какие-то другие достижения ребенка. Корчак замечал, как ребенок помог повару перенести тяжелый пакет через улицу (иногда он видел это через окно чердака) или помог бездомной собаке на улице. Дети не знали, что за ними наблюдают, и не думали о вознаграждении. Обычно ребенок клал такую открытку под подушку, держал возле себя, берег». Клара Маян

Такие открытки с видами Варшавы выдавались детям в знак поощрения

Открытка, подаренная Леону. В левом верхнем углу – штамп Дома сирот

Для тех, у кого нет родственников. Право на память

«Если воспитанников было некому посещать, Януш Корчак проводил время вместе с этими сиротами. Он водил их в такие интересные места! Иногда они ходили в кинотеатр, в цирк и просто на прогулку. Он покупал им мороженое и разные вкусности. Они рассказывали нам об этом, и мы им завидовали. Мы никогда не думали, что Корчак делает это для того, чтобы дети не чувствовали себя одинокими». Ицхак Бельфер

Ицхак Бельфер в детстве

«Еще одной особенностью дома было то, что Януш Корчак воспитывал у детей обязанность помнить об умерших родителях. Ежедневно, несмотря на то что Корчак не был религиозным человеком, он надевал кипу и вместе с детьми читал еврейскую молитву за умерших (кадиш). Он позволял детям молиться и сидел рядом с ними. Это была личная поддержка и любовь, которую он давал в такое тяжелое время». Клара Маян

Чему научились в Доме

«Мы ходили в больницу, чтоб проведать детей на Рождество. Это не было нашим праздником, но мы делали украшения для елки. Некоторые Корчак делал вместе с нами. Это было счастье — посещать детей в больнице. Корчак научил нас делиться с другими, уважать их, понимать их чувства, никогда не причинять боль другому человеку. Этого я придерживаюсь и теперь». Мира Каспи

Германия. Гюнцбург. Памятник Янушу Корчаку. Автор – Ицхак Белфер

«Корчак стремился научить детей понимать цену деньгам, несмотря на то что они имели почти все необходимое и ничего не покупали сами. Однако если ребенок разбивал стакан во время уборки или мыл что-то и был неосторожен, ему приходилось платить за это. Конечно, у детей не было денег, поэтому им приходилось выполнять дополнительную работу — за ползлотого. Таким образом дети учились ответственности, а также понимали, как трудно зарабатывать деньги». Клара Маян

«Вообще деньги для тех, кто был в детском доме, не были важны. У нас было все, что нужно. Вот почему я даже сегодня не придаю большого значения деньгам — хорошо если они есть, но если нет, могу обойтись». Ицхак Бельфер

«Сейчас я тоже помогаю некоторым детям платить за образование здесь, в Израиле. Чувствую, что, делая это, могу чем-то отблагодарить за мое детство». Сара Кремер

Жизнь после Дома

Шломо Надель рассказывает, что в начале Второй мировой в Варшаве было уже опасно оставаться. Мальчиков его возраста принуждали к труду в специализированных лагерях, где их жестоко били. Шломо решил бежать. Попросил совета у Корчака. Директор решение поддержал — видя серьезность положения в стране, он посоветовал юноше сделать это прямо сейчас. Дальше была долгая история бегства и скитаний, закончившаяся в 1950 году переездом в Израиль. У Шломо была семья и двухлетний сын. Вначале их поселили в палаточный лагерь. Ребенок часто болел, и родители его едва не потеряли. Но получить квартиру они не могли, потому что полноценное жилье предоставляли только семьям с двумя детьми. Можно было соврать и сказать, что жена Шломо беременна, но они сочли, что ложь — плохой путь. Поэтому остались в крохотной «избушке» на несколько семей.

«Слова, которые говорил мне Януш Корчак, — не врать и не воровать — сопровождали меня всю жизнь. Некоторые люди могут назвать меня “фраером”, но я доволен своей жизнью. Даже когда моральный кодекс не помогает, когда мир кажется совсем злым, я радуюсь. Где-то там высоко Януш Корчак смотрит на меня, улыбается и одобряет мое поведение.

Вспоминаю рассказ Корчака «Гершко». Это легенда о Тите и римлянах, которые уничтожают храм в Иерусалиме. Тит жег свитки Торы, но они не сгорели, а вознеслись к небу. Это похоже на историю самого Корчака. Нацисты убили его и сожгли в Треблинке. У него даже нет могилы. И все-таки я верю, что его душа спустилась к нам с небес»

Шломо Надель в юности

Фрида и Шломо Надель, 2001 год. Шломо держит в руках орешек для празднования Песаха, вывезенный из Дома сирот

Критика и благодарность

«О Корчаке написано много книг. Однако мне хотелось бы прочитать жизненные истории тех, кто находился в приюте. В юности все идеалисты, все хотят улучшить жизнь. В отличие от большинства тогдашних людей, я был правдивым, честным и прямолинейным даже в армии. Именно эти ценности сформировал во мне Януш Корчак. Быть честным — не лучшая черта. Я чувствую, что Корчак отгораживал нас от реальной жизни». Дов Ницер

«Принципы воспитания в детском доме Корчака опережали свое время. Благодаря ему я выбрал профессию, я учился фотографированию, живя в приюте. Некоторые люди говорят, что нас научили быть “фраерами”, или дурачками, потому что мы были такими защищенными и обеспеченными. Независимо от того, где мы и кем стали, мы будем помнить наш Дом как нечто непостижимо светлое. Наше окружение было ограниченным, но максимально приближенным к жизни». Шломо Надель

«Знаю, что есть люди, которые говорят, что Пан Доктор не подготовил детей к взрослой жизни, но я так не думаю. Жизнь этих детей была сложной, и Корчак давал им шанс понять это. Он говорил: “Ты не можешь сразу изменить ребенка, так что будь терпелив и наблюдай за постепенными изменениями. Нужно подготовить детей к плохим временам”. Большинство воспитанников Дома сирот стали влиятельными людьми и достигли значительных успехов в жизни». Клара Маян

«Януш Корчак никогда не был женат и не имел собственных детей. Он дал всем тем, кто не имел ни родителей, ни семьи, гораздо больше». Мира Каспи

«За всю свою жизнь я не встречала человека его уровня. Он прожил жизнь для своих детей». Сара Кремер

Педагогика, обращенная в будущее

Первыми последователями дела Януша Корчака были выпускники Дома сирот, эмигрировавшие в Эрец-Исраэль в 1930-е годы. Они использовали учебную систему Корчака в основанных там приютах.

Сегодня педагогическое и жизненное пространство, где ощутимо присутствие корчаковских идей, корчаковского отношения к ребенку, довольно велико. О Корчаке написаны, наверное, тысячи книг, во всем мире существуют Общества Януша Корчака. Учебные заведения в Израиле, Польше, Германии, США, Украине и других странах используют его педагогическую систему в своей работе. Вот несколько примеров.

Уже больше 50 лет в Польше возле города Зелена Гура работает молодежный летний лагерь Корчаково, основанный учителем Ежи Згодзиньским. Жизнь в лагере базируется на принципах самоуправления, сотрудничества и права быть собой. Каждое лето в Корчаково приезжают молодые люди со всей Польши и из других стран.

Польша. Корчаково. Лето 2016 года. Концерт под открытым небом

В 1973–1975 годах в московской школе-интернате № 71 существовал товарищеский суд, созданный в соответствии с идеями Корчака. За время его действия было зарегистрировано 1125 дел. Суд рассматривал конфликтные ситуации, возникающие в жизни детей, и способствовал их разрешению.

В 2009-м в Германии была создана Академия Януша Корчака, которая занимается проблемами интеграции детей-беженцев. Вот что рассказывает ее директор Станислав Скибинский: «Мы обогащались одной из важных идей Корчака — о том, что ребенок — это иностранец, “другой”. Идея уважительного взаимодействия “меня” и “другого” — основа межкультурных проектов, где представлены христианские, мусульманские, езидские, еврейские молодежные группы. Мы проводим события, которые готовятся ребятами для ребят, и в это время возникает культурный перевод: я, вступая во взаимодействие с “другим”, обогащаюсь, и он тоже. Именно там рождается опыт будущего».

Германия. Арабский и еврейский юноша встретились благодаря YouthBridge – интеграционному проекту Европейской академии им. Януша Корчака

***

На первой фотографии к этой статье изображен оркестр Дома сирот, еще одно увлечение Януша Корчака. В центре — Пан Доктор, который держит у лица губную гармошку. Мы так и не знаем, умел ли Корчак играть на этом музыкальном инструменте. Один из его воспитанников вспоминает, что перед тем, как был сделан снимок, Корчак взял губную гармошку, приставил ее ко рту и сделал вид, что играет. «Он всегда был светлым человеком и часто шутил», — добавляет мемуарист.

Ольга Канунникова

Источник