Граждане поэты: до и после независимости (Литва, Латвия и Эстония)

Пишет Александр Носович, политический обозреватель из России: Передо мной лежит очень интересная книга – «Стихи о Ленине», выпущенная к вековому юбилею отца мирового пролетариата в 1970 году. Издательство «Художественная литература», Москва, 1969 год. Около двух сотен стихов об Ильиче в переводах с языков Советского Союза. Роскошное издание – памятник полиграфического искусства: томик in quarto с гофрированной бумагой высшего класса и фотографиями-вставками.

Десятую часть сборника представляют прибалтийские поэты, что особенно интересно. В странах, где, казалось бы, больше всех ненавидели советскую власть, которые первыми побежали из СССР, фундаментальной идеей нынешнего существования которых является теория советской оккупации, были, оказывается пииты, которые на родных и так тщательно теперь оберегаемых литовском, латышском и эстонском языках воспевали советского вождя!

Кто эти люди? Левые маргиналы, презиравшиеся соотечественниками в своих республиках? Циники-хамелеоны, писавшие ради одобрения и милостей со стороны «оккупационных» властей? Или искренние борцы за светлое будущее советской Прибалтики?

Изучение биографией показывает, что здесь нет одной общей истории – все истории разные. Кто-то писал о Ленине, потому что все писали и чтобы не сняли с очереди на квартиру. Кто-то был настоящим певцом коммунистического подполья и даже погиб за свое творчество и стихи. А кто-то после распада СССР стал таким же непримиримым борцом с советской властью, каким раньше был ее певцом. Как в странах Балтии обстоит дело с национальными камертонами от поэзии? Пройдемся с юга на север.

Часть первая – Литва



1. Юстинас Марцинкявичюс


Сегодня в день рождения Ленина

Нынче, в день рождения Ленина,
я весь день буду думать о нем;
пробегая глазами газетные строки, 
буду думать о нем;
ломоть хлеба отрезав утром,
буду думать о нем;
провожая в школу дочурку,
буду думать о нем;
и, спеша на работу,
буду думать о нем,
и, увидев, как новый дом вырастает, 
как над городом в утренней дымке
реактивный летит самолет,
как семья новоселов на новую едет квартиру,
и хозяйка к груди прижимает разросшийся фикус – 
его листья, как флаги, под ветром трепещут,
буду думать о нем;
я о нем буду думать, встречая людей
у дверей магазинов,
буду думать о нем, 
слыша, как желают они друг другу «доброго утра»,
как говорят: «хорошая нынче погода»;
буду думать о нем,
когда радио вдруг донесет
величавые звуки «Аппассионаты»;
буду думать о нем, когда вечером сяду над чистым листом,
чтоб слова отыскать для стихотворенья,
и, мечтая о завтрашнем дне, 
буду думать о нем
1968
С литовского.
Перевод Г. Герасимова.

Юстинас Марцинкявичюс (1930-2011) – классик литовской литературы. В советские годы был секретарем правления и заместителем председателя Союза писателей Литвы, с 1957 года состоял в КПСС. Двукратный лауреат Государственной премии литовской СССР. 

Когда началось движение за независимость Литвы, Марцинкявичюс стал одним из лидеров Саюдиса. Как же это произошло? Какие химические реакции произошли в атмосфере эпохи, если человек, слагавший оды советскому вождю, теперь стал певцом Саюдиса? Может кто-то заставлял его писать о Ленине, угрожал жизни и свободе? Вряд ли – времена, когда было написано стихотворение, были уже не те: травоядный 1968 год: «Пражская весна», начало диссидентского движения, в том числе в Литве. Если бы Марцинкявичюс к нему примкнул, то никто бы его не расстрелял и в Сибирь уже не депортировали. Хотя карьера на литературно-административном поприще ему, конечно, была бы заказана. Может он в самом деле был верным ленинцем и «думал о нем»? 

Впрочем, своей тактикой воспевать и один строй и второй, поэт ничего не потерял. При старой власти он входил в номенклатуру, а при новой власти был провозглашен символом нации, национальной гордостью и высшим моральным авторитетом. После смерти поэта 16 февраля 2011 года в Литве был объявлен двухдневный национальный траур; для того, чтобы попрощаться с классиком, люди выстроились в огромную очередь к зданию литовской Академии наук, где проходила гражданская панихида. Несколько сот человек пешком провожали великого поэта в последний путь – шли под февральскую метель за катафалком на кладбище. Церемонию похорон открыла своей прощальной речью президент Литвы Даля Грибаускайте, а премьер-министр перед погребением передал вдове покойного государственный флаг Литвы.

Юстинас Марцинкявичюс – действительно великий поэт и подлинная гордость литовской нации, его произведения переведены на десятки иностранных языков. Можно ли его считать еще и совестью нации, моральным камертоном литовского народа? Если да, то нужно признать, что в разное время у литовского народа была разная совесть и разные моральные ориентиры. 

В конце 60-х великий поэт и сознательный гражданин, член КПСС и Союза писателей Марцинкявичюс думал о Ленине, глядя, «как новый дом вырастает, как над городом в утренней дымке реактивный летит самолет, как семья новоселов на новую едет квартиру, и хозяйка к груди прижимает разросшийся фикус». Понятно, что речь в стихотворении идет о более широком контексте – советской власти, которая дала литовцам реактивные самолеты и новые дома хозяйкам. У литовского поэта здесь даже больше причин быть благодарным советской власти, чем у любого другого – в Литовской ССР в порядке эксперимента внедрялись новые градостроительные нормы с улучшенной архитектурной планировкой городских кварталов (район Лаздинай и прочее). 

Затем изменилось время, и для того, чтобы оставаться совестью нации и быть похороненным в присутствии президента и премьер-министра, нужно стало возглавить Саюдис и бороться бок о бок с Ландсбергисом против советской власти. И вовсе необязательно, что здесь имел место циничный расчет: поэт Марцинкявичюс как всякая вдохновенная творческая личность мог интуитивно почувствовать изменения в общественной атмосфере и, не отклонившись от линии партии, отклониться вместе с ней. Так или иначе, но the fact: был верный ленинец, что подтверждается отсканированной копией его виршей, а стал борец за независимость от Советов. «Гвозди бы делать из этих людей – крепче бы не было в мире гвоздей». 

2. Эдуардас Межелайтис

Это пример совсем другого рода. В отношении этого поэта ни у кого нет сомнений в его искренности и честности, верным ленинцем его можно называть без всякой иронии. Межелайтис родился в литовской деревне Карейвишкяй в 1919 году. С 15 лет состоял в подпольной комсомольской организации, учась на юридическом факультете Вильнюсского университета, состоял главным редактором литовской «Комсомольской правды». Боролся за советскую власть против режима Сметоны. 

На оригинале «Декларации о вхождении Литвы в состав Союза Советских Социалистических Республик» 1940 года в ряду других депутатов Народного Сейма Литвы стоит подпись Эдуардаса Межелайтиса. Участвовал в войне на стороне Советского Союза — военный корреспондент в составе 16-й Литовской дивизии. После войны работал в комсомольских органах Литовской ССР, был членом ЦК Коммунистической партии Литвы, депутатом Верховного Совета, заместителем председателя Президиума Верховного Совета Литовской ССР. Герой социалистического труда, лауреат Ленинской премии.

Это один из символов советского периода в глазах литовского народа. Поэтому, когда советский период закончился, Межелайтис, в отличие от Марцинкявичюса, стал изгоем. Он не отказался от своих взглядов, не стал «каяться», и о нем предпочли забыть. Умер он в безвестности, и теперь его имя практически забыто. Это очень трагическая история, и трагедия не в том, что по Межелайтису не объявляли двухдневный траур и не говорят о нем теперь как о совести нации, а в том, что это имя последовательно изгоняют из памяти литовского народа, для которого он писал. 

И ладно бы только стихи о Ленине, партии и проклятых западных капиталистах. Но ведь Эдуардас Межелайтис был прекрасным детским поэтом, писал о литовской народной культуре, переводил на литовский язык Пушкина, Лермонтова и Тараса Шевченко. Зачем теперь все это изгонять из национального языка, памяти, культуры?

Впрочем, еще большей трагедией является личная трагедия литовского поэта. Дожив до глубокой старости, на восьмом десятке жизни, он увидел гибель своего мира. Своей идеологии и своей цивилизации, которым он искренне служил всю свою жизнь. Последние годы жизни больного старика сопровождались яростным ниспровержением всего, что для него было свято и возведением на пьедестал всего, против чего он боролся в молодости в подпольных организациях – межвоенной Литвы, буржуазной демократии, Сметоны и литовского национализма. 

Если бы он, как Марцинкявичюс, объявил бы об ошибочности своих убеждений, о тупиковости советского пути для Литвы, участвовал в деятельности Саюдиса, то его, возможно, тоже бы простили и объявили моральным камертоном нации. Но он этого не сделал, следуя своего внутреннему моральному камертону. Возможно этот камертон был неправильный, и литовская нация правильно сделала, что отказалась от него, но он был честный. Поэтому, позвольте привести здесь стихотворение Межелайтиса о Ленине не как вещественное доказательство, а в знак искреннего уважения к убеждениям:

Огонек

От неправды мир задохся.
Но средь горя и тревог
В сердце Ленина зажегся
Жаркой правды огонек.

Вот лесами и полями
Искры ветром понесло
Охватило мигом пламя
И столицу и село,
По казармам покатилось, 
Появилось в шалаше,
Петушками задымилось
В каждой пламенной душе, — 

Так сияет над вселенной
Сердцем ленинским высок,
Негасимый и нетленный
Жаркой правды уголек.
С литовского.
Перевод И. Сельвинского

3. Витаутас Монтвила (1902 – 1941) – «литовский Гарсия Лорка», расстрелянный в 1941 году, в первые дни немецкой оккупации. В 1929 году молодой человек 27 летний юноша был отправлен на каторгу за свою коммунистическую деятельность, после вхождения Литвы в состав СССР читал свои стихи на бесконечных коммунистических митингах. В Литовской ССР был целый культ Монтвилы – «литовского Че Гевары» — биографии, документальный фильм, героическая поэма Теофилиса Тильвитиса «Песня, ценою в жизнь». Сейчас Витаутас Монтвила известен разве что людям старшего поколения, а также профессиональным историкам, филологам, любителям литовской поэзии.

Песня о Ленине

Но ива качается, грустная ива,
Но сосны скрипучие гнутся вдали,
То мир отмирающий стонет тоскливо…
А наш новый мир – это утро Земли.

И сердце не мается в давней печали, — 
Как сталь закалилось в огне боевом.
Буржуи веками народ угнетали,
И раны горят в каждом сердце живом.

Сердца наши с песнею в ритме едины.
Нам песня сияет в борьбе, как маяк.
Мы в силе и мужестве непобедимы,
И счастье свое мы добудем в боях.

Песня звучала на баррикадах.
Песня встречала революции гром
В дни, когда Ленин под знаменем алым
Поднял рабочих на битву с врагом.

Великого Ленина сердце безмолвно – 
Песня о Ленине вечно живет.
Волей его вдохновенно, любовно
Рай на Земле созидает народ.

О Ленине песня, о силе чудесной,
О жизни, расцветшей в краю родном.
Как розы, кладу я на гроб эту песню – 
Гений мира покоится в нем
1941
С литовского.
Перевод Л. Озерова

4. Также в Литве предпочитают не вспоминать о третьефронтовцах — участниках литературного объединения писателей и поэтов просоветских коммунистических взглядов, издававших в 1930—1931 литературный журнал «Trečias frontas» — «Третий фронт». Туда входил, например, Антанас Венцлова, Пятрас Цвирка и Саломея Нерис (учительница Межелайтиса, многократно воспетая своим учеником). Последние двое вошли в состав так называемой полномочной делегации Народного Сейма во главе с Юстасом Палецкисом, ходатайствовавших о включении Литвы в состав СССР. 

Если Монтвила читал стихи о коммунизме на митингах, то Саломея Нерис, избранная депутатом Верховного Совета СССР, читала «Поэму о Сталине». И ее тоже не упрекнешь в циничном шкурничестве – при Сметоне поэтесса была связной Коминтерна с руководителями Компартий Литвы и Польши в Париже и руководила подпольной комсомольской организацией в Каунасском университете. Саломея действительно верила в то, что делала и готова была отдать жизнь за свои убеждения. Вряд ли современные литовские социал-демократы или консерваторы имеют столь же крепкий внутренний стержень – мельчают люди.

Ленина лицо — лицо родное

Ленина лицо – лицо родное…
Он уснул глубоким вечным сном.
И склонилось знамя боевое
Над отцом, учителем, вождем.

То не с Балтики находят грозы,
Не Литва туманится моя – 
Это сестры скорби, это слезы,
Тихо, тихо плачу я.

Мне не стыдно этих слез горячих,
Удержать их у меня нет сил.
Я над ним, родным, сегодня плачу,
Вспоминаю, как великий жил!

Лесной шалаш ему был кровом,
Там рождался громовой раскат.
Ясно вижу Ленина живого,
Подымающего пролетариат.

Сквозь огонь сражений, словно волны,
Шел народ великий за вождем.
Ленин спит в гробу, но, жизни полный,
Мир, им созданный, цветет кругом…

Поведем мы наш народ свободный
По пути, указанному им.
Образ Ленина в душе народной
Навсегда останется живым.
С литовского.
Перевод В. Державина

Альгимантис Балтакис

5. Больше всего, конечно, повезло тем литовским поэтам – коммунистам, которые пережили режим Сметоны, немцев и войну и умерли в Литовской ССР, окруженные славой и поклонением. Про Антанаса Венцлову, подписавшего в 1940 году Декларацию о вхождении Литвы в состав СССР, какой-то интернет-комментатор так мстительно и написал: повезло ему, что умер в 1971 году, не дожил до гибели тоталитарного монстра, которому служил и поклонялся. Дожил бы – огреб бы по полной, как Межелайтис за измену литовскому народу. 

Дожил бы — увидел как его сын, поэт переводчик и правозащитник Томас Венцлова эмигрирует в США и там публикует статью со словами: «Советскую систему надо было упразднить по трем причинам. Во-первых, она была экономически недееспособной – толкала к империи, а Литву к нищете и беспросветной отсталости. Во-вторых, она постыдно ограничивала слово, мысль, совесть, а поощряла ложь и конформизм. В-третьих, она изолировала нас от мира, т.е. от новых идей, научных и бытовых достижений». http://ru.delfi.lt/opinions/comments/tvenclova-ya-zadyhayus.d?id=35122871

Но есть и еще одна категория литовских поэтов – поэты неидеологизированные и неполитизированные, которые не были пассионарными романтиками-коммунистами, а были просто романтиками, как и положено поэтам. Про Ленина же писали по той же причине, по какой все ходили на апрельский субботник – раз требуют, значит надо. К таким «поэтам частной жизни» относятся, например, Ви́нцас Микола́йтис-Пу́тинас и Альгимантас Балтакис. 

Последний, ровесник и однокурсник Юстинаса Марцинкявичюса, жив до сих пор, дай ему бог здоровья! Народный поэт Литовской ССР прекрасно себя чувствует и при новой власти: награжден премией Правительства Литовской республики в области искусства, занимается переводами и литературной критикой, постоянно переиздается. Хотя переиздается, конечно, не вот это: 

Ленин в Вильнюсе

Это знали жандармы: приедет он скоро.
Власти мечутся,
Только и слышно: «Схватить!»
Всюду сыщики рыщут, забегала свора, —
Ей приказано: «Ленина по упустить...»

Как за ним ни гонялись шпики в исступленье,
Но вернулись с перрона — напрасны труды.
Нет следов — не нашли,
Хоть в местах, где был Ленин,
В землю накрепко врезались эти следы.

Словно врублены в почву,
Их не вытравить ветру,
Не размыть, не развеять летящим годам.
Ведь Литва, не колеблясь,
К свободе и свету
Отыскала дорогу по этим следам.
1959
С литовского.
Перевод Л. Озерова

Сложные выводы получаются из этого поста. Выходит, чтобы быть совестью нации, не обязательно самому иметь совесть — достаточно держать нос по ветру и знать, что сейчас требуется нации. Можно быть моральным авторитетом и вознося Ленина на пьедестал и свергая его же 20 лет спустя с этого пьедестала. А может случится так, что совести у нации нет, и она тебя забудет, даже если ты жизнь свою молодую положил за ее светлое будущее как Монтвила. 

С эпохой вообще нужно угадать, чтобы она тебя приняла за своего духовного водителя. А то вернешься как Солженицын в 1994 на Родину думу думать о том, как нам обустроить страну, а стране уже давно не до исторического выбора пути — страна занята выживанием, бандитским капитализмом и Чечней. Духовный вождь и наставник в этом безумном мире никому не интересен. 

Еще страшнее, если твои искренние идеалы окажутся чужды эпохе, как это случилось с Межелайтисом — вместо почитания получишь травлю. Вывод из судеб литовских поэтов получается почти буддистский: нечего гнаться за идеалами и отдавать им жизнь. Нужно просто жизнь по своему внутреннему моральному камертону, никого за собой не зовя — на выходе получишь простое человеческое уважение. 

Часть вторая — Латвия 



Абсолютное большинство литовских авторов оказалось не просто искренними коммунистами — параллельно с литературной деятельностью они участвовали в подпольных комсомольских организациях во времена Сметоны, некоторые были расстреляны за свои взгляды. Литовская история оказалась величественно-трагической, с могучей оперной драматургией.

Латвийская история ближе к опереттке — проще, легкомысленнее и доступнее мозгам не героического частного обывателя.

1. Вот, например, Анатоль Имерманис (1914-1998). Блестящая светская знаменитость межвоенной Риги: поэт, художник, сценарист, донжуан и коммунист-революционер при этом. Люди творческие и увлекающиеся, с пылко-поэтическим складом натуры, вообще склонны держаться левых взглядов, что понятно: не бороться же Че Геваре с Гарсией Лоркой всем жаром своего романтического сердца за понижение налога на недвижимость для индивидуальных предпринимателей. 

Вот и Имерманис — это классический поэт-коммунист — романтик. Искренний, конечно: после прихода к власти Улманиса отсидел 5 лет за свою революционную деятельность. После установления советской власти в 1940 г. — один из лидеров крупнейшего профсоюза, редактор журнала, корреспондент нескольких газет. В Великую Отечественную войну — доброволец Рабочего истребительного батальона, затем боец Латышской дивизии. История такая же, как у его литовских коллег, но все же как-то легче на несколько тонов. Более светская что ли. 

Возможно, это впечатление создается от того, что после войны Имерманис посвятил себя написанию полицейских детективов про растленную западную демократию, где красочно описывал, как именно она расстлевается — джаз, кабаре и вечеринки с коктейлями, на которых под сладостно-тягучим флером буржуазного порока скрывается преступление. Некоторые характерные названия "Призраки отеля "Голливуд"" (1971), "Гамбургский оракул" (1975), "Пирамида Мортона" (1976), "Смерть на стадионе" (1986), "Смерть под зонтом" (1987). В общем, латышский Юлиан Семенов. Вот несколько изобличающих тлетворное влияние Запада цитат:

* "Всякая героика кончается, как только тебя бросают на съедение диким зверям в грандиозном колизее, именуемом демократией. Попробуй, сохрани благородную осанку, когда твои ноги торчат из львиной пасти".

* "Ложь стала основной нормой нашего общества — начиная от политики и кончая интимными отношениями. Не вздумай говорить правду! Противники сочтут тебя смутьяном, друзья — чудаком, все остальные — просто сумасшедшим".

* "Идеология, подобно национал-радикализму, готовая шагать для достижения своей цели по трупам, — фашизм, независимо от того, как её именуют сами идеологи".

* "Всё зависит от ракурса. Лешего можно снять так, что будет он выглядеть очаровательной русалкой, и наоборот. Попавшие из чертей в ангелы называют это восстановлением исторической справедливости. Остальные — неонацизмом".

Очень актуальная подборка и сегодня!

Но никакое сибаритство в творчестве или биографии Анатоля Имерманиса не могут отменить то, что он действительно был коммунистом, а не лицемером, приспособленцем и очередником на квартиру в советской Риге. Да, его сборники стихов все больше про любовь, но можно не сомневаться, что и это он написал от души:

Ленин в Риге

По улицам, где каждая квартира
Косилась окнами нужды и горя
Он быстро шел, и будущее мира
С ним рядом шло, его походке вторя.

Был мир еще, казалось, неизменен,
И люди о свободе лишь мечтали,
Но, проходя весенней Ригой, Ленин
Уже глядел в сверкающие дали.

Навстречу шли по хмурой Цесу-йела
Рабочие, согнув устало плечи.
Формовок пыль в морщинках бронзовела,
И слышались слова латышской речи.

И Ленин всматривался теплым взором
В худые и обветренные лица.
Он видел близящийся бой, в котором
Латыш и русский будут рядом биться.

Снег таял…Мчались ручейки вдоль зданий,
Звенящими капелями облитых. 
И думал он о будущем восстанье,
Что загрохочет и на этих плитах!

Он прозревал огромные высоты,
Подъем к которым – счастье человека…
Летел над Ригой год девятисотый – 
Канун коммунистического века.

1948
С латышского.
Перевод Н. Панова

2. Ян Судрабкалн (1894-1975) Это совсем другая история. К 1940 году Судрабкалн был уже почтенным, состоявшимся латышским писателем, поэтом, драматургом и переводчиком, солидно и богато жившим на рекой текущие гонорары в буржуазной Латвии. Судрабкалн был тем, чем сейчас являются писатели — высокооплачиваемым специалистом, предоставляющим услуги культурного досуга желающему поваляться после работы с "негрузящей" книжкой представителю среднего класса. 

У него выходили юмористические и сатирические сборники, эстетские и частью даже пижонские стихи, объединяемые в сборниках типа «Превращения» (1923), «Фонарь на ветру» (1931), «Одна ласточка летает» (1937), «Джентльмен в сиреневом фраке» (1924), очерки музыкальной и театральной критики в модных газетах и журналах.

Не к лицу вальяжному мужчине с высоким достатком и на пятом десятке жизни бороться за всякие там коммунизм или латышскую нацию, "еще обед пропустишь". Поэтому Судрабкалн благополучно жил и при Улманисе, и в 1940 году спокойно поддержал советскую власть, а всю войну переждал в эвакуации в российской глубинке. 

Зато по возвращении в Латвию в 1944-м, что-то видимо в 50 летнем поэте и театроведе перещелкнуло, потому что стал он вдруг горячим коммунистом, приобщился к общественно-политической деятельности по построению в Латвии советского строя. В партийную работу впрягся, писал с тех пор в основном публицистику про светлое будущее, советскую власть и дружбу народов («Знамена перекликаются» (1950), «Борьба, труд и слава» — 1963). Может, и искренне, под влиянием нескольких лет в эвакуации. 

Но и в новой системе координат это позволило ему оказаться на самом верху социальной иерархии: в 1947 ему присвоили звание Народного поэта Латвийской ССР, 1948 году Судрабкалнс стал лауреатом Сталинской премии второй степени за поэтический сборник «В братской семье», в 1951 году вступил в ВКП(б), в 1951—1962 был членом Комитета защиты мира Латвийской ССР, с 1963 по 1971 — членом ЦК Коммунистической партии Латвии В 1965 получил Государственную премию Латвийской ССР за сборник «Еще одна весна». В 1966 году стал членом-корреспондентом Академии наук Латвийской ССР, а в 1973 — её академиком. 16 мая 1974 «за большие заслуги в развитии советской литературы и в связи с восьмидесятилетием со дня рождения» Судрабкалну было присвоено звание Героя Социалистического Труда. Также был депутатом Верховного Совета СССР 7-8 созывов (1966—1974). 

Вот что значит уметь в жизни устраиваться!

Ленин

О мире, где исчезнет произвол,
Мечтатели мечтали сотни лет,
Но только Ленин смелых в бой повел,
Чтоб сделать чудо-садом этот свет.

Обман владел мильонами сердец,
Учили нас: смирись, кто слаб и мал.
Великий Ленин, друг наш и отец,
О силе единенья нам сказал.

Он заложил основы той страны,
Где радостен труд фабрик и полей,
Где трудятся, как будто в день весны
Одаривают близких и друзей…

Громили замки немцев латыши,
Когда гремел в России пятый год,
И вождь большевиков от всей души
Приветствовал латышский мой народ…

Вот он на пьедестале, как живой,
Каким его мы помним в Октябре,
Когда он вел стрелков латышских в бой
Навстречу расцветающей заре.

Растет народов дружная семья,
Свободная навеки от оков,
И твердо знает Латвия моя,
Что в бурю есть над нею отчий кров.

3. Мирдзе Кемпе (1907-1974). Уроженка Лиепаи характерна также своей гражданской лирикой: про дружбу народов, про мир во всем мире, "вставай, проклятьем заклейменный" и т.д. Перевела на латышский язык произведения Пушкина, Лермонтова, Уитмена, Джалиля, Межелайтиса, а также «Дон Кихот» М. Сервантеса и «Путешествия Гулливера» Дж. Свифта. 

Ее убеждения были искренни, но лишены героизма и фанатизма, поэтому, в отличие, скажем, от своей литовской современницы Саломеи Нерис, революционной деятельностью она не занималась, подпольный комсомол не возглавляла, диктатора Улманиса свергнуть не пыталась, войну переждала в глубине России, после чего вернулась к своей профессиональной деятельности как ни в чем не бывало. Только взгляды ее в новой системе из левого диссидентства превратились в мейнстрим.

Дума о Ленине

Сквозь снег уходил ты от нас, Ленин,
И глядели мы вслед в горькой печали,
Шаг твой не был усталым, ты не был согбенным,
Рассекая, как молния, дали,
Ты поднялся звездой в центре Вселенной!
Чтоб в глубинах сердец всегда отражаться,
Чтоб весну человечеству вечно пророчить!
Жарко нас обнимаешь сквозь метели и стужу.
Проникаешь в сердца нам все глубже и глубже.
И ни холоду смерти, и ни мраку забвенья
Не подвластен ты, Ленин!

1967
С латышского.
Перевод Л. Романенко

4. Юлий Ванагс. (1903-1986) Писатель, поэт, драматург, либреттист. Заслуженный деятель культуры Латвийской ССР (1953). Член КПСС с 1963 года. Идейный: . в 1941 написал (совместно с Ф. Рокпелнисом) пьесу «Они проложили путь» о борьбе латышского народа за советскую власть и либретто оперы «Рута» (поставлена в 1943 году). В пьесе «Встреча на берегу» (1948) показал восстановление промышленности и рост социалистических познаний людей Советской Латвии. Вот и говори теперь, что латышский народ весь до единого ненавидел "оккупантов".

В общем, если есть национальный характер, то это, наверное, он. От судеб литовских поэтов у меня возникали оперные ассоциации: там "Жизнь за царя" Михаила Глинки или из Верди про свободную Италию. А латыши как-то шли по жизни легкой джазовой походкой. Кинофильм "Долгая дорога в дюнах" — композитор Раймонд Паулс

Часть третья — Эстония 

У русской поэтической традиции с Эстонией особая связь. Во времена Российской империи с половину эстонцев жило в Петербурге, а для среднего и высокого достатка питерцев Эстляндия и Лифляндия были популярными направлениями дачного отдыха, хоть и не такими престижными как Финляндия, где столичной высшей знати полагалось иметь свои усадьбы, как сейчас на Рублевке. От этого связь с Эстонии предреволюционной российской богемы, в частности поэтов Серебряного века. 

Если бы не тупой национализм с обеих сторон, то великим эстонским поэтом можно было бы признать Игоря Северянина: "король поэтов" прожил в Эстонии 23 года, начиная с 1918-го, и был похоронен на Александро-Невском кладбище в Таллине. Могила, кстати, находится в запустении, что абсолютное скотство, учитывая, что Северян как никакой другой русский поэт писал об эстонской природе, истории и культуре эстонского народа. Он же перевел на русский язык множество эстонских поэтов.

Был среди этих поэтов и Йоханнесс Барбарус (1890-1946), который с 21 июня по 25 августа 1940 года руководил эстонским правительством, а с вхождением Эстонской ССР в состав СССР 25 августа 1940 года и до смерти занимал пост председателя Президиума Верховного Совета Эстонской ССР. С сентября 1940 года Й. Барбарус — член ЦК Компартии Эстонии. В 1941—1944 годах, во время немецкой оккупации ЭССР, находился в эвакуации, после изгнания немецких войск вернулся на родину.

До того, как возглавить советское правительство, Барбарус (настоящая фамилия Варес) много лет проработал врачом в Пярну, публиковался под псевдонимом, был известен радикальными коммунистическими взглядами. Вот его стихотворение о Ленине:

Ленин

Я имя близкое для всех разноязычных уст,
Что дети разбирают по складам,
Произношу всегда с волненьем чувств,
И мой восторг пред чудом неизменен:
Вла-ди-мир Ле-ни!
Понятный, оттого и близкий нам,
Весь облик величавый входит разом
Ожившими чертами в сердце, в разум
В скульптурной точности, в осмысленном порядке.
Недостающей, лишней — нет в нем складки.
Здесь не одна игра воображенья,
Нет! Каждой жилки у виска биенье
Запечатлело мысль и жизни полноту.
Так мастерский мазок, что создан вдохновеньем,
Способен пережить времен, веков черту.
Порой мы, вглядываясь в древнее творенье,
Внезапной смелости безумной откровенье
И упоенье кисти познаем.
Так дух великий не подвластен тленью,
Так утверждается в себе самом!
Бедны слова и стих мой слишком узкий,
Не выдержать ему величия нагрузки.
Боюсь, что даже в слове "гений" обесценен
Твой дух, что светом стал для поколений,
Вла-ди-мир Ле-нин!
Вложи я в мрамор рук моих старанье,
Чтоб воплотить и мысль твою, и обаянье,
Бессилен буду передать точь-в-точь,
Что чувствую...И лишь воспоминанье
Об имени твоем — вдруг озаряет мне глухую ночь.

1940
С эстонского.
Перевод Г. Ярославцева.

Барбарус входил в поэтическую группу "Сиуру", объединявшую эстонских поэтов — футуристов и импрессионистов. Поэты, собиравшиеся под знаком белой хризантемы, отвергали в своем творчестве политику, считали невыразимо пошлыми и вульгарными с эстетической точки зрения патриотизм и национализм. Зато у "Сиуру" в чести была, как тогда выражались, "проблема пола": эротизм и сексуальный эпатаж. 

Барбаруса переводил на русский Игорь Северянин — автор "Ананасов в шампанских" и других декадентских "поэз", один из символов изысканно-тлетворного увядания Серебряного века. И такой человек, как Йоханнес Барбарус, возглавил в Эстонии советскую власть и писал стихи о Ленине! 

А все просто: любая идеология, тем более официальная догматика создает черно-белую картину мира, где все понятно, логично и закономерно. Если поэт Серебряного века, то умер где-нибудь в парижских шантанах в кокаиновом дурмане, пытаясь в очередной раз уйти от реальности и вызвать абсентом зеленую фею. 

Если писал стихи о Ленине — то приспособленец. Если возглавил правительство в Эстонской ССР — предатель, променявший свой народ на Сталина и новое имперское рабство. Одновременно в одном человека эти три образа воплощаться не могут. Но жизнь тем и отличается от идеологии, что она непоследовательная, нелогичная и цветная.

Впрочем, нельзя сказать, что наши представления всегда нас обманывают, иногда они все таки коррелируют с реальностью, чему пример биография коммунистическойэстонской поэтессы Деборы Вааранди (1916-2007), которая родилась в семье почтальона, росла в подвальной каморке таллинского квартала для бедных, в молодости голодала, потому что откладывала деньги на обучение в гимназии и университете. 

От этого, как и положено по теории, девушку охватила жажда социальной справедливости: она и молодой супруг сблизились с подпольным марксистским кружком в университете, в 1940-году участвовали в социалистическом перевороте, после чего Вааранди стала ответственным редактором журнала "Серп и молот". После войны Вааранди писала поэмы о строительстве в Эстонии советского строя.

Дебора Вааранди дожила до Народного фронта, распада СССР и независимости Эстонии. В новой системе неудобные взгляды своей выдающейся поэтессы пытались замять: в некрологе Деборе Вааранди в газете "Эстонский экспресс" от 5 марта 2007 года, например, писали, что на великую эстонскую поэтессу, безусловно, повлияло нищее голодное детство, из-за которого она и обманулось, поддавшись на ложные идеалы социализма. 

Но сама Вааранди неправильными свои идеи не признавала: в мемуарах, написанных за несколько лет до смерти, она говорит вполне определенно по поводу своих убеждений: "Я всегда чувствовала себя выразителем интересов бедных и страдающих". Еще "Эстонский курьер" пишет, что с 1950-х годов социальные процессы для поэтессы отходят на второй план. Может и так, но ее персональная лениниана датирована 1953-м годом:

В Сибири

Всю ночь мело без передышки,
И утром – до чего ж обидно! – 
Сбежались на реку мальчишки,
А льда под снегом и не видно.

Конек-то весь – косы обрезок
Да планка, а какая сила!
Как лихо острое железо
По голубому льду скользило!

И ветер стлался по Сибири
В тот год, теперь уже далекий,
И в пику холоду-задире
У бегунов горели щеки.

Но нынче по колено снег,
Хоть уходи назад, ей-богу…
Постой, друзья, — к нам на подмогу
Идет хороший человек.

Прешельца обступили живо,
Кричат, за полы теребят…
И взрослый в толкотне шумливой
Смеется громче всех ребят.

«Что против нас метель, ребята!
Что нам сугробы – пустяки!
Ведь есть метла и есть лопата,
Расчистим лед – и на коньки…»

И быстро снег сгребают в горку,
И мужичонка с ноготок,
Умело выписав восьмерку,
Уже открыл речной каток.

Другие, вставши на колени,
Дорожку хвоей украшают,
И детям помогает Ленин,
Но дети этого не знают.

Он им – Ильич, он – просто дядя…
В него уже вцепился кто-то,
Никак с коньками не поладит, 
Вбок разъезжаются – и все тут.…

1953
С эстонского.
Перевод Л. Тоома

Еще один пример нетипичного представителя эстонской интеллигенции — Феликс Котта(1910-1963). Он по биографии хотя и эстонский писатель, поэт и вообще эстонец, но жизнь его во многом связана с Россией. Окончил Ленинградский педагогический институт имени Герцена, много лет работал учителем в Сибири, потом вернулся в родной Тарту. Издал восемь сборников стихов, много писал для детей — в Эстонии его знают и любят как детского писателя. 

Коммунистом — активистом никогда не был, но взглядов придерживался вполне официальных. Про Ленина стих я тут приводить не буду, потому что нечего уродовать лучшее из детства политикой.

Еще один пример — Март Рауд (1903-1980). В Эстонии известен больше не как самостоятельная величина, а как отец Эно Рауда — выдающегося детского писателя и поэта. Ранняя его поэзия была романтической и эскапистской, но постепенно поэта начала волновать и социальная тематика — и в жизни и в творчестве он все больше придерживался левых взглядов, за что в 1931 году был осужден на три года тюрьмы.

Бессмертие

Здесь имя
Ленин
Твердая рука
Врубила в мрамор вековой природы.
Еще прочней
Оно войдет в века, — 
Его в сердца врубили все народы.
Вечна любовь к нему.
Она
Зари пленительной светлее.
Он встал над миром
Пламенея,
И правдою его
Земля озарена.

С эстонского.
Перевод Л. Длигача

В общем, нет какой-то одной, шаблонной истории поэтов-ленинцев — все истории разные. Пожалуй, это самое главное: сколько не пытайся подогнать жизнь под единую модель, делая ее простой и схематичной, она так и останется сложной и бесконечно разнообразной. 

И это хорошо!