Что такое "вписка" и как она работает сегодня

Выражение вписка пришло из субкультуры хиппи, участники которой искали тихое место, чтобы покурить афганку или другие вещества, заняться сексом, а не войной, или послушать музыку. В своем городе обычно вписку искали пионеры, то есть начинающие малолетние хиппи, школота. Опытным системщикам вписка, как правило, требовалась в чужом городе — поесть и переночевать в человеческих условиях, ибо бабла обычно имелось кот наплакал. Автостопить либо гоняться на собаках, то есть на электричках, по всей стране — естественно, бесплатно — входило в образ жизни хиппи, хоть и не являлось обязательным условием. Собственно, система конца 1980-х в непосредственном индивидуальном исполнении зачастую выглядела как записная книжка с массой адресов и телефонов различного системного же пипла, разбросанного по городам и весям СССР и готового вписать тусовщиков, так-то.

Треш, угар, недобровольный секс и мощные медиаскандалы. Кажется, будто с появлением социальных сетей и смартфонов любая подростковая вписка стала в сто раз омерзительнее и брутальнее. Самиздат «Батенька, да вы трансформер» изучил профильные паблики и пообщался со специалистами из разных областей, чтобы исследовать феномен вписки в прямом эфире.

В гостиной, заваленной телами, душно и накурено. Старый телевизор у выхода на балкон, стопки книг рядом со старыми этажерками, зелёный диван в катышках и давно высохший аквариум. Чтобы попасть в гостиную, например, из небольшой кухни, приходится перешагивать через босого парня в жёлтой толстовке, испачканной подъездной побелкой, а потом не задеть торчащие сразу на выходе из коридора женские ноги, свисающие с подлокотника массивного старого кресла.

Нас в квартире примерно девять человек или около того — я уже не понимаю, кто пришёл, а кто ушёл и сколько человек ушли в спальню с той брюнеткой в голубых обтягивающих джинсах. Во всяком случае, их не слышно. Или это просто громкая музыка?

Помимо меня бодрствуют трое: хозяйка квартиры (ну как хозяйка — бабушка и дедушка уехали) , девушка Маша, которой девятнадцать и ещё два парня лет семнадцати и двадцати. Того, что постарше, зовут Джига, он длинноволос и бородат, худой как жердь и одет в тельняшку. На часах примерно два ночи, пить участники вечеринки начали примерно в полдень, по нескольку раз скидываясь на пиво. Кто-то попал сюда вместе со знакомыми, кто-то написал Маше сообщение «ВКонтакте», опять же, через знакомых узнав о вечеринке. Я ищу глазами бутылку пива, которую оставил на колченогом лакированном столике у дивана, но похоже, что её куда-то унес патлатый Джига. Он вообще выглядит довольно дико сейчас: волосы спутались, на тельняшке — пятно от кетчупа, в правой руке — моя бутылка пива, на левую он надел полый гипсовый бюст Ленина, найденный где-то в бабушкиной комнате. Чёрт с ним, с пивом, мне хватит, а вписка и так удалась.

Понятие «вписка» в последние годы будто бы перепридумалось, став то ли мемом, то ли субкультурой. Во всяком случае, в глазах «взрослых». Разговоры о том, что нынешнее поколение подростков кажется нам необъяснимым и каким-то особенным, ведутся постоянно, а по итогам некоторых вписок рождаются мемы. Вписка стала частью интернет-фольклора и одним из многих событий, за которыми мы можем следить в прямом эфире, и речь не только о стримах, но и о других формах таких рассказов в онлайне — как и с войной, митингами, концертами, да чем угодно. Но только вокруг вписки в последние годы, похоже, выросло нечто, похожее на онлайн-субкультуру.

Виноваты медиа.

Из публикации «КП-Новосибирск»:

«…На полу валяются какие-то вещи. Вот что-то похожее на одеяло, вот покрывало, смятый коврик, одежда. Среди этого бардака на боку лежит девушка со светлыми волосами по плечи. На ней — куртка, юбка… А ноги — без колготок. Лежит, поджав к груди колени.

Мужской голос, похихикивая и матерясь, предлагает ей половую связь, снимая всё на мобильник:

— Ты… хочешь?

— Да-а-а-а, — раздаётся протяжный ответ. Девушка кричит не своим голосом и пытается подняться.

— Да? — переспрашивает „оператор“.

— Да, — уже совсем тихо звучит ответ.

— А… сосать будешь? — продолжает „интервью“ подросток.

— Не-е-ет…

— А почему?»

Это видео журналисты новосибирской «Комсомолки» опубликовали в марте 2015 года, когда уже год как интернет мог следить за трагически банальной, в сущности, историей о том, как шестнадцатилетняя Анна Ш., получившая прозвище «Солевая», сначала отключилась на вписке от коктейля из алкоголя и «синтетики», а потом была изнасилована. Её фото в отключке оказались в многочисленных пабликах и на имиджбордах, а дальше подключились медиа. Как итог — реальные сроки для участников вечеринки и бесконечные ахи и вздохи родителей и коллективных «взрослых».

Потом была Ирина Сычёва. Видеоролик, на котором она занимается сексом в туалетной кабинке на вечеринке по случаю посвящения в студенты, обсуждали на федеральном телевидении, всё тех же имиджбордах и онлайн-СМИ. Ролик, конечно, сделал один из участников.

Если забить в YouTube слово «вписка», то поиск выдает более пятидесяти тысяч результатов: видеоролики с заблёванными биде, полуголые и в разной степени совершеннолетние девушки, кто-то пьёт пиво в душевой кабине. «Думаю ли я, что подростки стали отмороженнее, чем десять или двадцать лет назад? Нет, не стали. Просто в силу технического прогресса их дурачества (иногда вполне безобидные, иногда действительно страшные) становятся видны условным „взрослым“. В этом феномен бесконечных охов и ахов вокруг Ивангая и прочих блогеров-подростков, которые якобы свидетельствуют о дегенеративном состоянии „поколения ЕГЭ“. Просто раньше такие вещи технически не воспроизводились», — говорит журналист и эксперт по новым медиа Сима Ореханов.

***

В Машиной квартире наступило утро. На разложенном диване нас примерно пятеро — во всяком случае, под серым колючим пледом проступает столько силуэтов. Пытаюсь нашарить в кармане мобильный телефон, но, похоже, он куда-то делся. В любом случае, мне в первую очередь нужна вода. На кухне — типичная пенсионерская обстановка: красные баночки в белый горошек, склад пакетов с чем-то неопознанным на подоконнике. За ночь кто-то нарисовал громадный смайлик майонезом и кетчупом на полу, в стаканах плавают бычки. Я перешагиваю через парня в жёлтой толстовке в разводах побелки — кажется, со вчерашнего вечера он всё-таки переместился на несколько сантиметров по полу и не похож на труп. Из гостиной, пока я пью воду из-под крана, слышится крик. Возвращаюсь, вижу, как один из гостей швыряет с балкона пластиковые бутылки и банки из-под пива. Где мой телефон, в конце концов?

«Группа создана для того, чтобы показать, как проходит „квартирная“ жизнь нынешней молодёжи.

Мы не занимаемся пропагандой. Мы не приглашаем на вписки юношей и девушек. Мы не публикуем лиц, не достигших восемнадцатилетнего возраста. Мы показываем, как НЕ надо вести себя в обществе. Будьте благоразумны!

Напоминаем, что все фотографии взяты из открытых источников! Спасибо за понимание».

Это первое, что видишь, зайдя в сообщество «Вписка» в соцсети «ВКонтакте». Всего по запросу «вписка» поиск в социальной сети выдаёт 21 698 сообществ, но это самое популярное — на него подписано больше шестисот тысяч человек. Внутри: мемы с Дианой Шурыгиной, чьи злоключения на самой вписке хотя и не были задокументированы, всё равно стали достоянием зрителей — одних только выпусков «Пусть говорят» с ней вышло пять, «мыльные» фотографии полуобнажённых девушек, бухло. В общем, всё то же, что и на YouTube, только с рекламой. Один пост стоит 850 рублей. За эти деньги ваши вейпы, реплики дорогих часов или б/у телефон посетители будут видеть около часа в топе и двадцать четыре часа он будет держаться в ленте.

Один из основателей сообщества, представляющийся как Дмитрий Ерохин, говорит об этой ярмарке подросткового водочного тщеславия так: «Социальным сетям всего десять лет, всего семь-восемь лет видеоконтент вирусится в том понятии, к которому мы привыкли. Поэтому некоторые и стали ловить хайп на этом. Сколько лет ток-шоу? Однако никто не поднимает вопрос о закрытии передачи „Пусть говорят“ и ей подобных. Это ведь тот же паблик „Вписка“, только с голубого экрана и в виде шоу с интерактивом».  

Ерохин говорит, что пополнять сообщество новым контентом помогает и тяга самих подписчиков к сетевому эксгибиционизму. Многие присылают свои фото, но часто, признаётся администратор, они оказываются постановочными: «Конечно, прикольно помахать жопой перед камерой или „уснуть“ в ванной, а потом отправить нам фото — авось выложат».

Интернет и медиа, считает психолог Адриана Имж, никак не усугубляют проблемы подростков, они просто делают их видимыми. «Именно в подростковом возрасте интерес к детям у взрослых снижается, зато объём требований повышается, что приводит к тому, что подросток чувствует себя под большим давлением при полном безразличии», — говорит она. Жажда внимания в итоге оборачивается тем, что подростку плевать, приковывает он его чем-то отвратительным или прекрасным. К тому же, это мы, «взрослые», считаем стримы со вписок гадостью и жутью, а подростки могут об этом даже не думать, воспринимая всё как шутку.

Кажется, пошли вторые сутки вписки. За это время в Машиной квартире успел смениться весь состав участников вечеринки. В районе 23:00 в квартиру завалились пятеро патлатых людей с гитарой и кретинскими кличками типа «Гранж». Алкоголь, плещущийся во мне, и недосып образуют идеальное сочетание для того, чтобы я погрузился в пьяное остервенение. Мне не нравятся эти люди, мне не нравится, что они, сбившись стайкой на кухне, расчехлили гитару и теперь оттуда слышится «Ла-ба-та-ми-и-и-й-а». Да где этот чёртов телефон? Меня начинает бесить эта компания, я начинаю на неё бычить и подкалывать. Патлатые люди прекращают петь под гитару, но не перестают пить, поэтому, в отличие от меня, остаются миролюбивыми.

В соседней комнате вырубился Андрей (кажется). Его уже завалили мягкими игрушками, дали в руку вантуз и начинают что-то рисовать на лице. Подростки всё-таки мерзкие.

«Ужасное обращение подростков друг с другом было всегда, но многие вещи фигурировали только в полицейских протоколах, а сейчас есть видеодоказательства», — говорит Адриана Имж. Феминистка и историк искусства Надя Плунгян склонна видеть в стримах со вписок и вообще видеодокументировании их некоторую тенденцию, но не медийную, а социологическую.

«Жестокие и шоковые видео возникли не вчера, а это своего рода их поджанр», — рассуждает она. Другой вопрос, добавляет Плунгян, что параллельно с ростом видео в жанре «вписка удалась» в интернет-жаргоне всё чаще стало встречаться слово «шкура» применительно к девушке или женщине. «Мне кажется, тут сказываются последствия сильного гендерного давления со стороны медиа и властей, которое расширяет парадигму обвинения слабых», — считает Плунгян.

В сущности, никакой новой специальной дичи на подростковых вечеринках в квартирах, из которых родители уехали на дачу, не появилось. «Просто появились смартфоны», а общество стало злее — всё.

***

Я наконец-то нахожу свой телефон. Андрею дорисовывают на лице член чёрным фломастером, кто-то (уже явно не патлатые люди с дебильными кличками) терзает гитару, из прежде закрытой спальни в сторону туалета пробегает девушка в трусах и мужской футболке на пару размеров больше. Я смотрю на оранжевый дисплей своего кнопочного «Самсунга». Там несколько пропущенных от родителей и ещё пара неинтересных эсэмэсок. И больше ничего: ни фото, ни видео, ни лайков. Я кладу телефон в карман, нахожу среди груды чужой обуви свои кеды и выхожу в лето 2002 года, когда у телефонов не было камер, мне было пятнадцать, а подростки были такими же гадкими.