Для тех, кто не в курсе: В Петербурге открыли мемориальную доску Маннергейму

Памятная доска в честь Маннергейма установлена на фасаде здания Военной академии материально-технического обеспечения на Захарьевской улице в Петербурге. Интерфакс, 16 июня 2016 года.

Пишет историк Александр Дюков из России:

Это позор для нашей страны.

Для интересующихся — фрагменты из исследования д.и.н. С.Г.Веригина (Петрозаводский государственный университет). В этих фрагментах рассказывается о лагерях для гражданского населения; были еще и лагеря для советских военнопленных, где также массово гибли люди.

На фотографии вы видите один из «переселенческих» концлагерей, созданных на оккупированной территории СССР финнами в соответствии с распоряжением маршала Маннергейма. В рамках реализовывавшейся Маннергеймом программы этнических чисток в Карелии в лагеря направлялись «инородцы» — то есть русские.

Читайте:

В 1941—1944 гг. финские войска оккупировали две трети территории Советской (Восточной) Карелии, на которой осталось, как уже отмечалось ранее, около 86 тыс. местных жителей, считая и перемещенных из Ленинградской области.

Оккупационная политика финских властей предполагала различные подходы к местным жителям в зависимости от их происхождения. Родственные финнам в этническом отношении карелы, вепсы, представители других финно-угорских народов должны были остаться на своей территории и стать будущими гражданами Великой Финляндии.

Этнически не родственные финнам местные жители, в основном русские, рассматривались как иммигранты, не националы или инонационалы (эти термины использовались в документах финских властей), которые должны были покинуть Карелию навсегда.

Такое разделение местного населения на коренное, национальное, и некоренное, не национальное, имело практическое значение при определении места жительства, распределении продовольствия и зарплаты. Оно также означало, что простые русские люди, живущие в деревнях, не могли смешиваться с привилегированными карелами, вепсами, ингерманландцами и другими финно-угорскими народами.

Для изоляции инонационалов по приказу главнокомандующего финской армией маршала Маннергейма от 8 июля 1941 г. на оккупированной территории русское население следовало отправлять в концентрационные лагеря. Подобным образом оккупационная администрация намеревалась осуществлять контроль над «некоренным» населением Восточной Карелии.

В связи с данным приказом Н. И. Барышников в книге «Пять мифов в военной истории Финляндии 1940—1944 гг.» отмечает:

«Наличие такого приказа Маннергейма все время тщательно скрывалось в официальной финской историографии, хотя указанный документ существует и хранится в Военном архиве Финляндии. Это секретный приказ №132, подписанный главнокомандующим 8 июля 1941 г., за день до перехода в наступление финских войск — карельской армии в направлении севернее Ладожского озера. В пункте четыре приказа говорилось: “Русское население задерживать и отправлять в концлагеря”».

Военное управление Восточной Карелии, исходя из утвержденных основ национальной политики на оккупированной территории, в своем распоряжении от 21 июля 1941 г. предполагало собрать все русское население в определенных местах и затем выселить за пределы Карелии в другие районы Советского Союза, которые должна была захватить Германия. С этой целью для русского населения стали создаваться концентрационные лагеря.

Статистика, составленная бюро по народонаселению, свидетельствует, что уже к концу 1941 г. в концлагерях было около 20 тыс. человек, в подавляющем большинстве русских. Наибольшее их количество пришлось на начало апреля 1942 г. — около 24 тыс. человек, или около 27% всего населения, находившегося в зоне оккупации.

Это довольно высокий процент с точки зрения международного права.

К концу 1942 г. численность населения в концлагерях заметно уменьшилась, как из-за большой смертности в лагерях, так и из-за того, что часть людей освободили или отправили в трудовые лагеря. После этого на протяжении всех оставшихся месяцев оккупации численность колебалась между 15 тыс. и 18 тыс. человек, составляя около 20% всего попавшего в оккупацию населения.

Для русского населения Олонецкого округа, а также жителей Вологодской и Ленинградской областей, переселенных на оккупированную территорию Советской Карелии в начальный период войны, были созданы концентрационные лагеря в деревнях Видлица, Ильинское, Кавгозеро, Погранкондуши, Паалу и Усланка, а также шесть концлагерей в г. Петрозаводске.

Всего же в период финской оккупации Карелии было создано 14 концлагерей для гражданского населения...

Ю.Куломаа в работе «Финская оккупация Петрозаводска, 1941—1944» отмечает, что представителей «национального» населения изолировали в концентрационных и переселенческих лагерях в очень небольших количествах в сравнении с «ненационалами», так, например, в апреле 1942 г. русские составляли 96% всех изолированных.

«Националов» насчитывалось в общей сложности лишь 621 человек, большинство из них были карелами, признанными в результате проверок обрусевшими в языковом отношении. Впоследствии они были освобождены...

Во всех без исключения воспоминаниях бывших узников финских концлагерей говорится о том, что они вели голодное существование. Голод гнал людей за колючую проволоку, их не могли удержать ни наказание, ни страх смерти. Обычно за пределы лагеря посылали детей, потому что им легче было проскочить мимо охраны. Иногда солдаты, жалея детей, выделяли им из своего пайка хлеба или каши.

Малолетняя узница петрозаводского концлагеря В.А.Семко вспоминает:

«Весной 1942 г. весь лагерь переболел цингой, а дети — корью. Свирепствовала дизентерия… Ежедневно умирало 10—15 человек. Кормили очень плохо. Выдавали немного хлеба с какой-то примесью и граммов 50 гнилой колбасы на три дня. Есть постоянно хотелось…»

О том, что мирные жители, заключенные в период оккупации в концлагеря, голодали, свидетельствуют показания и самих финнов. Так, пленный финский солдат 13-й роты 20-й пехотной бригады Тойво Арвид Лайне рассказывал:

«В первых числах июня 1944 г. я был в Петрозаводске. На станции Петрозаводск я видел лагерь для советских детей. В лагере помещались дети от 5 до 15 лет. На детей было жутко смотреть. Это были маленькие живые скелеты, одетые в невообразимое тряпье. Дети были так измучены, что даже разучились плакать и на все смотрели безразличными глазами...»

До сих пор нет точных данных о том, сколько советских людей погибло в финских концлагерях для гражданского населения.

Финский историк А.Лайне отмечает, что «за летние месяцы 1942 г. около 4500 человек из 22 000 умерло от недоедания и болезней. Осенью ситуация стабилизировалась и уже не ухудшалась». 

По данным финляндского исследователя Г. Розена, в петрозаводских лагерях в 1942 г. умерло 3017 человек, что составило около 15%, а во всех лагерях до конца 1942 г. умерло 3516 человек, в основном это были старики и дети.

Ю.Куломаа приводит свои цифры умерших в петрозаводских концлагерях в 1941—1944 гг. в книге «Финская оккупация Петрозаводска, 1941—1944»:

«Согласно докладу, составленному после войны по поручению Союзной контрольной комиссии, в лагерях г. Яанислинна (Петрозаводск) умерли 4003 человека, из которых 3467 человек — в 1942 г. В 1943 г. смертность в лагерях составила 442—458 человек и в период с января по июнь 1944 г. — в общей сложности 73 человека».

Финский исследователь Х. Сеппяля пишет:

«На самом деле мы не знаем, сколько советских людей умерло в наших концлагерях, не знаем, сколько находящихся на свободе людей умерло во время войны, и не знаем, сколько карел и вепсов, увезенных в Финляндию, осталось там по окончании войны. Надо признать, что списки умерших штабом Военного управления составлены крайне небрежно. На основании их можно сделать лишь очень приблизительные выводы, если это вообще возможно».

В материалах Чрезвычайной комиссии называется цифра свыше 7 тыс. погибших за годы оккупации лишь в петрозаводских концлагерях.

Этой проблемой занимался карельский историк К.А.Морозов. По его данным, в результате тяжелого принудительного труда, плохого питания, голода, эпидемий, в результате расстрелов погибло свыше 14 тысяч советских людей, или 1/5 оставшихся на оккупированной территории. Но в эту цифру входят не только погибшие и умершие в лагерях, но и на всей захваченной территории Восточной Карелии.

Вообще, конечно, доска Маннергейму будет теперь генерировать общественный конфликт очень и очень долго. По возрастающей. И это очень опасно.

И еще из исторических документов:

Ответ барону Маннергейму

"Его высочеству прихвостню хвоста ее светлости кобылы императора Николая,
сиятельному палачу финского народа, светлейшей обер-шлюхе берлинского двора, кавалеру бриллиантового, железного и соснового креста
барону фон Маннергейму

Тебе шлем мы ответное слово!

Намедни соизволил ты удостоить нас великой чести, пригласив к себе в плен. В своем обращении, вместо обычной брани, ты даже льстиво назвал нас доблестными и героическими защитниками Ханко.

Хитро загнул, старче!

Всю темную холуйскую жизнь ты драил господские зады, не щадя языка своего. Ещё под августейшими ягодицами Николая кровавого ты принял боевое крещение.

Но мы — народ не из нежных, и этим нас не возьмешь. Зря язык утруждал. Ну, хоть потешил нас, и на этом спасибо тебе, шут гороховый.

Всю жизнь свою проторговав своим телом и совестью, ты, как измызганная старая проблядь, торгуешь молодыми жизнями финского народа, бросив их под вонючий сапог Гитлера. Прекрасную страну озер ты залил озерами крови.

Так как же ты, грязная сволочь, посмел обращаться к нам, смердить наш чистый воздух?!

Не в предчувствии ли голодной зимы, не в предчувствии ли взрыва народного гнева, не в предчувствии ли окончательного разгрома фашистских полчищ ты жалобно запищал, как загнанная крыса?

Короток наш разговор:
Сунешься с моря — ответим морем свинца!
Сунешься с земли — взлетишь на воздух!
Сунешься с воздуха — вгоним в землю!

Красная Армия бьет вас с востока, Англия и Америка — с севера, и не пеняй, смрадный иуда, когда на твое приглашение мы — героические защитники Ханко — двинем с юга!

Мы придем мстить. И месть эта будет беспощадна!

До встречи, барон!
Долизывай, пока цела, щетинистую жопу фюрера.

Гарнизон Советского Ханко.

Месяц октябрь, число 10, год 1941".

NB! Можно отметить, что даже в тяжелейшую осень 1941 года, проявлялась эта непоколебимая уверенность советских людей в том, что Гитлер и его прихлебатели в конечном итоге войну проиграют. Именно ее недооценило немецкое военное руководство и до поры недооценивали наши союзники по антигитлеровской коалиции, считавшие, что под влиянием тяжелых поражений на фронтах, произойдет психологический слом и сопротивление пойдет на убыль.

Октябрь 1941 года. 

На полуострове работала типография «Красный Гангут». Вела пропаганду и контрпропаганду против финских войск. Печатали листовки, разбрасывали с самолетов над финскими позициями. Всего было выпущено около тридцати листовок тиражом от 5 до 10 тысяч.

Когда она издавалась, о Маннергейме думали меньше всего. Его агитировать было, конечно же, бесполезно. Листовка делалась для наших людей. И, надо сказать, своей неожиданностью, дерзостью она отвлекла внимание от самого обращения Маннергейма. Бойцы переписывали и перерисовывали листовку множество раз, размножали ее через копирку и различными способами перебрасывали к противнику. На сухопутной границе красноармейцы делали из можжевельника луки и, обмотав стрелы листовками, пускали их в финские траншеи.
На финском языке листовка не печаталась, но читалась по радио. Впрочем, к Маннергейму она все же попала»