Тюрьма заплатит за то, что сотрудники ворвались в помещение, когда арестантка занималась с мужем сексом

20 ноября постановлением Государственного суда, который отказался рассматривать кассационную жалобу Харкуской тюрьмы, завершилась эпопея о прерванном в тюрьме половом акте. Рассмотрение этого дела в разных судебных инстанциях длилось более трех лет.

5 августа 2010 года на длительное свидание к Марине (настоящее имя редакции известно), отбывающей наказание за магазинную кражу, приехал ее муж Максим (имя изменено). Когда супруги занимались сексом, в помещение, без стука и предупреждения, ворвались сотрудники тюрьмы Харку и произвели там обыск. У них возникли подозрения, что Максим пронес в тюрьму наркотики.

Их не нашли, а Марина по причине психологической травмы много раз обращалась в августе-октябре к психологу и психиатру. Немного придя в себя, она подала тюремному начальству ходатайство о возмещении в размере 100 000 крон ущерба за сильное нервное потрясение и унижение человеческого достоинства.

Директор тюрьмы Харку, ответив Марине 4 октября 2010 года, ее ходатайства не удовлетворил. Тогда женщина 2 ноября обратилась в Таллиннский административный суд, назвав обидчиков — работников Харкуской тюрьмы Алара А., Куйдо К., Ранно Т. и Урмаса Л. — и потребовав компенсацию в 703 евро.

Административный суд обязал тюрьму выплатить Марине эти деньги, однако тюрьме это не понравилось. Процесс продолжился в Таллиннском окружном суде, который 11 июня этого года признал, что подобное прерывание длительного свидания было противозаконным и взыскал в пользу женщины 200 евро.

И вот теперь — суд высшей инстанции. После его постановления юрист заявительницы, представитель Центра информации по правам человека Елена Ежова сказала Delfi: ”Это большая жирная точка в долгом разбирательстве. Удивительно, что в таком интимном деле тюрьма проявила необоснованную настойчивость. Представители тюремной администрации по собственной инициативе довели дело до Госсуда, хотя даже на самом раннем этапе победа Марины была прогнозируема. Изначально было понятно, что произошедшее явно выходит за рамки допустимого уровня контроля в тюрьме”.

По оценке Ежовой, разрешение этого дела на территории Эстонии — благоприятный исход для государства. ”В противном случае мы бы от имени заявительницы обратились в Европейский суд по правам человека с жалобой на нарушение ее частной и интимной жизни. Тогда нарушения со стороны тюрьмы в Эстонии получили бы самую широкую огласку. Я уверена, что затраты, понесенные государством на подготовку своих жалоб по этому делу, намного превышают сумму, выигранную Мариной”.

В июне та поделилась с Delfi, что решением окружного суда, в принципе, недовольна: ”Потому, что снизили компенсацию за моральный ущерб до 200 евро, потому, что справки от психолога и психиатра посчитали ерундой. И еще — тюрьма передо мной даже не извинилась”.

Марина добавила: ”В таких ситуациях, в какую попали мы с мужем, были и другие женщины: там, что хотят, то и делают. Просто никто не жалуется, потому что все боятся, что на УДО (условно-досрочное освобождение. — Ред.) не пройдут. Все зависит от администрации, она все держит в своей власти, она и характеристику пишет, если что, УДО и отпуска зарубает сразу”.

И все равно женщина была убеждена, что свое достоинство надо отстаивать и за решеткой: ”Правда, я подала жалобу так смело, потому что в тюрьме мне оставалось провести три месяца. Но стоять за свои права надо по-любому”.