В Эстонии доля людей, находящихся за чертой бедности, за семь лет выросла на 2,4% до 24,2% в 2015 году. Об этом свидетельствуют данные Евростата. В количественном выражении число бедных граждан Эстонии выросло за этот период с 290 тыс. до 310 тыс. человек. В Латвии доля бедных людей, напротив, снизилась с 34,2% в 2008 году до 30,9% — в 2015. В Литве этот показатель вырос на 1% до 29,3%.

На улицах Нарвы. Фото Stena.ee

«В Эстонии человек не выходит на улицу жечь автомобили, если он недоволен жизнью – он просто уезжает из Эстонии», - заметил в интервью газете Pealinn бывший председатель совета Банка Эстонии Яан Мянник, по мнению которого, государство должно установить минимум зарплаты, удвоив нынешний.

В целом в Евросоюзе доля бедных составляет 23,7% или 118,8 млн человек. Наибольшее число граждан за чертой бедности проживают в Болгарии (41,3%), Румынии (37,3%) и Греции (35,7%). Самый большой прирост числа бедных за семь лет зафиксирован в Греции (на 7,6% до 35,7%). В лидерах по снижению числа бедных оказалась Польша (на 7,1% до 23,4%).

Аналитики исследовали три основных показателя бедности: уровень дохода, наличие собственности и доступность заработка. Согласно первому показателю, в среднем в ЕС один из шести человек находится на пороге черты бедности. В Литве, Латвии и Эстонии доход одного из пяти человек ниже национального порогового минимума. Данные Евростата основаны на материалах статистики о доходах и условиях жизни (EU-SILC).

Мянник: в Эстонии люди не выходят на улицу жечь автомобили, если они недоволен жизнью – они просто уезжают из страны

«В Эстонии человек не выходит на улицу жечь автомобили, если он недоволен жизнью – он просто уезжает из Эстонии», - заметил в интервью газете Pealinn бывший председатель совета Банка Эстонии Яан Мянник, по мнению которого, государство должно установить минимум зарплаты, удвоив нынешний. Ведь даже США планируют в ближайшее время повысить минимум оплаты труда вдвое.

– На что надо обратить внимание, чтобы Эстония развивалась быстрее, а нищенская оплата труда исчезала?

– Я считаю, что Эстония имеет возможности для более быстрого развития, а также, что мы должны изменить свое отношение к старости. Мне 71 год, и должен констатировать, что людей моего возраста здесь довольно быстро отправляют на свалку. Если мы посмотрим на выборы в США, то я родился в 1945 году, Трамп – в 1946, а Клинтон – в 1947. Если у тебя достает энергии, здоровья и желания – это все, что надо. 

Нищенская зарплата значит, что человек работает 40 часов в неделю и не может свести концы с концами. Что надо делать, чтобы экономика развивалась быстрее? Мы должны переходить в секторы экономики, которые позволяют платить людям в Эстонии более высокую зарплату. Развитие или его отсутствие в экономике как раз, в определенном смысле, связаны с нищенскими зарплатами. 

– Какой должна быть минимальная зарплата, чтобы растить детей? Можем ли мы догнать по зарплатам Финляндию и Швецию?

– Низкий минимум зарплаты в Эстонии обусловлен тем, что мы переняли скандинавскую модель, которая предусматривает, что работодатель и работник договариваются о минимальной зарплате. В Эстонии она сейчас чуть выше 400 евро. Мы выбрали неправильную модель, потому что в Скандинавии очень сильны профсоюзы, чего в Эстонии нет. И так запросто они не возникнут, если за четверть века не появились. 

Когда в государстве очень силен Центральный союз предпринимателей и слабые профсоюзы, то переговоры не могут быть сбалансированными. Поэтому Эстонии больше подошла бы модель США или Канады, где минимальная зарплата устанавливается государственным законом. (Оплата труда, превышающая минимальную, устанавливается все же работодателями и профсоюзами – прим. ред.).

В США минимальная оплата сейчас 7,5 доллара в час, и ее планируют за несколько лет довести до 15 долларов, т.е. удвоить. И в Эстонии можно было бы минимальную зарплату удвоить, т.е. увеличить до 800 евро. Конечно, за ночь это не сделать, но этот уровень был бы, на мой взгляд, справедлив. 

Конечно, не надо быть наивным. Если мы хотим перейти от сегодняшней системы к северо-американской, где минимальную зарплату устанавливает законом государство, для этого нужен 51 голос в Рийгикогу, достижение чего требует времени и достаточно сложно. 

Я в вопросах оплаты труда сотрудничаю с Социал-демократической партией. Они поддерживают минимальную зарплату в 800 евро – это уровень, с которого можно было бы стартовать. (В программе Центристской партии содержится требование минимальной зарплаты в 1000 евро – прим. ред.).

– Мы расходуем на медицину в два раза меньше, чем в среднем по Европейскому союзу. Как следовало бы изменить налоговую политику, чтобы улучшить финансирование здравоохранения и образования?

– Нужно осознать, какой цели вообще служит налоговая политика. И не только в Эстонии. Если последить за президентскими выборами в Америке, то и там очень много говорится о расколе в обществе, в том числе, что правительство США раскололо средний класс. Часть его обогатилась, а часть – обеднела. И та группа людей, которая ощущает свою заброшенность, все растет. 

– Полезны ли обществу прогрессивный подоходный налог и налог на имущество как средство предупредить транжирство денег богатыми и голодание бедных? 

– Мы должны серьезно взвесить переход на прогрессивный подоходный налог. Новый премьер-министр Великобритании Тереза Мэй так сказала в своей первой речи в английском парламенте: «В обществе те, у кого широкие плечи, должны нести более тяжелый груз, чем обычные люди». Что в переводе и звучит как разговор о прогрессивном подоходном налоге.

В значительной части государств мира с процветающей экономикой прогрессивный подоходный налог существует. Прогрессивный подоходный налог – это часть политического и идеологического мышления, исходящего из того, что в обществе должно быть больше равенства. 

– Почему очень уж большое неравенство опасно для общества и экономики?

– Из истории человечеству известно, что неравенство вызывает напряжение в обществе, а в худшем случае, ситуация может выйти из-под контроля. Во многих государствах Европы люди бедные или с очень маленьким доходом – это не имеющие основного образования безработные молодые люди в возрасте до 25 лет или иммигранты. В Эстонии человек не выходит на улицу жечь автомобили, если он недоволен жизнью – он просто уезжает из Эстонии. Достаточно пересечь 80 километров залива, чтобы получать в 3-4 раза большую зарплату. 

Если не удается повысить уровень оплаты труда и смягчить экономическое неравенство в обществе, то во Франции, например, возникают уличные беспорядки. А в Эстонии это оказывает негативное воздействие на нашу демографическую ситуацию – люди просто уезжают. 

– Можно ли остановить эмиграцию?

– В Эстонии в 1997-2007 годах экономический рост составлял в среднем 7,2% в год. Но после кризиса наша экономика так новый разгон и не взяла. По сравнению с другими государствами Европы, у нас экономический рост чуточку меньше среднего. 

Для того, чтобы остановить эмиграцию, нужно повысить минимальный уровень оплаты труда, да и средняя заработная плата должна в перспективе вырасти. Мне довелось в жизни руководить крупными инфотехнологическими предприятиями, и мы всегда платили работникам хорошую зарплату. Если вообще нужно заполучить в этот сектор людей, то зарплата должна быть достойной. У нас, в Эстонии сейчас слишком много предприятий, которые по своей бизнес-модели не в состоянии платить людям нормальную зарплату. Для повышения заработной платы нужно реструктуризировать экономику, предприятия с низким уровнем оплаты труда должны исчезнуть, чтобы им на смену пришли высокотехнологичные. Изменения всегда болезненны, но альтернативы у нас нет. 

– Как эксперт в области банковского дела скажите, пожалуйста, что должны были бы сделать США или Европейский Союз, чтобы предотвратить серьезные банковские или экономические кризисы?

В последние десятилетия экономические кризисы очень трудно поддавались прогнозированию. Возьмем, к примеру, Грецию. Были люди, которые утверждали, что Греция стремится в Евросоюз путем обмана, но когда французы и немцы тоже нарушили правила, то этот механизм был запущен. 

Да и внешнеполитические кризисы – Украину и Крым никто особенно не предсказывал. Как и последний из больших кризисов – кризис с беженцами, после которого популярность Меркель сильно пошатнулась. Даже в Швеции поняли, что проблема вышла за допустимые рамки. 

Мы не можем знать, какими окажутся будущие кризисы. Они приходят обычно очень неожиданно и мощно. 

– Могло бы стать одной из мер по предупреждению кризисов создание основанных на отечественном капитале банков? Пока мы очень уже тесно связаны с банками Северных стран. 

– Предупреждения кризисов – нет. Если кризис возникает, то, как правило, не в Северной Европе. Банки, которые сейчас действуют в Эстонии, сами по себе сильны и хорошо капитализированы. Да, в основном это шведские банки. Но серьезный экономический кризис выбивает из-под ног почву и у таких банков. Полагаю, однако, что возникновение подобного кризиса не очень вероятно.

Создание нового предприятия – дело сложное, никогда нельзя быть уверенным в успехе. Это зависит от состояния рынка, от наличия хороших специалистов в руководстве. В принципе, нужно всегда быть открытыми для изменения в каком-то секторе, но эти изменения должны быть тщательно продуманы. 

Если мы считаем, что банки Северных стран зарабатывают в Эстонии слишком много, то парламент должен принять какую-то новую регуляцию. У нас есть в Эстонии такое государственное учреждение – финансовая инспекция, задача которого осуществлять надзор за коммерческими банками. 

– Вы год были членом IRL. Почему эта партия так стремительно идет на дно?

– Я задал тот же вопрос руководству этой партии. Если мы оглянемся назад, то в старом составе Рийгикогу представителей этой партии было 23, сейчас – лишь 14. Рейтинг IRL в последнее время был однозначным (5-7% - прим. ред.). Я постоянно задаю вопрос: есть ли у руководства IRL какое-то представление, почему упала поддержка. Но ответа на него получить не могу. Я с большим удовлетворением смотрю в будущее, а не в прошлое. IRL для меня – это прошлое. 

– Вы родом из благополучной Швеции. Что можно там перенять хорошего, и каких тамошних ошибок избежать?

– То время, когда Эстонии постоянно нужен был пример перед глазами, прошло. Но я бы выделил три вещи, которые у Швеции ни в коем случае перенимать не надо. Во-первых, политику в области обороны, потому что в Швеции сейчас, по сути, армии нет. Во-вторых, политику в области миграции, которая у шведов переросла все мыслимые пределы, и теперь они резко ужесточают правила иммиграции. И, в-третьих, в Эстонии гораздо лучше поставлена система школьного образования. У меня двое детей, которые выросли здесь и окончили эстонские гимназии, чему я очень рад. 

– Новый президент Керсти Кальюлайд вновь повторила нечто, напоминающее высказывания Ильвеса о том, что именно оборонная политика – приоритет номер один. Но ведь экономика и внутренняя безопасность не менее важны? 

– В обществе надо одновременно заниматься самыми разными делами, и в Эстонии не может быть какого-то одного приоритетного вопроса. Их много. Безопасность – очень серьезный вопрос, но наряду с ним я бы отметил демографическую ситуацию. Ведь сейчас люди уезжают из Эстонии, а это прямо связано и с замедленным экономическим развитием, и с низкими зарплатами.

Аналитики всех банков Эстонии собрались во вторник, чтобы вместе рассказать прессе о положении в стране. Любопытно, что, хотя они представляли разные банки, с разными подходами к оценке ситуации, мнения во многом совпадали. По их словам, нельзя говорить о стагнации и тем более об экономическом спаде, но экономических чудес и прорывов в ближайшее время тоже ждать не стоит.