Отъезд людей из Латвии — проблема или благо?

Хоть в Эстонии не настолько выражена проблема, обозначенная в заголовке, но процессы в нашей стране, как обычно, абсолютно зеркальны с Латвией. Поэтому интересно будет послушать Армена Халатяна, социолога из Латвии:

Высокие цены, узкий выбор товаров и услуг, пустующие дома и отсутствие перспектив. С другой стороны — хорошая экология и увеличение пропорции титульной нации. Факт — население Латвии уменьшается быстрыми темпами. В силу низкой рождаемости и за счет постоянной эмиграции из страны. Как предприниматель и социолог, изучающий городскую среду, я на протяжении 15 последних лет вижу прямые негативные последствия от уменьшения населения. Они проявляются во всех аспектах деловой и повседневной жизни. Но удивительно, что при этом на государственном уровне никто серьезно не бьет тревогу.

Нет работающей программы повышения рождаемости (как, например, программа «материнского капитала» в России) или программы стимулирования возвращения эмигрантов на родину. Никто всерьез не объявляет борьбу утечке мозгов.

Комментарии в социальных сетях тоже во многом отличаются успокоительным и даже позитивным тоном, в том духе, что ничего страшного не происходит, новой экономике не требуется так много рабочих рук, и в целом «меньше народу — больше кислороду», то есть буквально: экология, чистый воздух — национальное богатство Латвии, и оно с каждым отъезжающим только прирастает.

Особенно малолюдность восторгает жителей российских мегаполисов недавно переехавших в Латвию. Как правило они не привязаны к работе внутри страны, и воспринимают ее как национальный парк, в котором белочки едят с рук. Осознание, что белочек и ежиков надо еще чем-то кормить, приходит потом.

Так что на самом деле происходит: демографическая катастрофа или естественные и никому не угрожающие изменения?

Население Латвии за 25 лет сократилось 
на четверть, но не всё

По данным Всемирного банка, с 1991 года — со времени восстановления независимости — население Латвии уменьшилось с 2 млн 650 тысяч до 1 млн 960 тысяч в 2016 году, то есть на 26%.

Правда, если брать национальный состав, численность латышей снизилась не так кардинально — с 1 миллиона 360 тысяч в 1989 году до 1 млн 220 тысяч в 2015 году. Минус 11 процентов. Сокращается в первую очередь доля нелатышей. Их число снизилось на 40%, а значит, Латвия становится более латышской.

Для страны, в которой к моменту восстановления независимости доля титульной нации составляла всего 51%, это очень чувствительный момент. Теперь латышей уже 62%, и, если так дальше пойдет, их доля еще больше может увеличиться.

Возможно, это первая причина, почему национальная элита не бьет в набат.

Маленький рынок — 
выбор меньше, цены выше

В Риге как-то все привыкли, что нужную одежду можно купить только в сезон. Летом на осень, осенью на зиму, и т.д. Как только прошел отведенный срок, магазины объявляют распродажу — и затем всё. Кто не успел, тот опоздал. Готовь сани летом.

И так во всем. Узкий выбор брендов, товары только под заказ, коврики для машины ждать месяц, починка техники в гарантийном ремонте — долгое ожидание, пока закажут детали. Никого не удивляет, что электроника и бытовая техника в Риге дороже, чем в России, не говоря уже о европейских странах.

В эпоху распространения интернета разница в цене, конечно, стала не столь ощутимой, но это выразилось также и в закрытии большого числа магазинов.

Каждый уехавший из страны человек — это сокращение выбора товаров и увеличение цен.

...Не найти ребенку нормальную студию

Сколько родителей сталкивались с тем, что не могут найти для ребенка подходящую студию танцев, моделирования и т.д. Или только нашли, устроились (пускай помещение полуподвальное, бытовые условия не на высоте), как начинается чехарда.

То дети начинают массово болеть, то тренеры, преподаватели уходить-приходить, программу все время подлаживают под новеньких, точнее под постоянную текучку состава, или, наоборот, делают акцент на ядро «ветеранов» и занимаются только с ними, а всех остальных держат «для массовки». Ребенок ходит-ходит, через какое-то время теряет интерес и уходит.

И главное, что ни за какие деньги эту ситуацию не исправить. Подходящих групп во многих областях нет, и всё. Или они очень далеко.

А если речь идет о более сложных ситуациях — найти хорошего логопеда, психолога, ортодонта, то тут совсем беда.

Странно, но некоторые родители не догадываются, что эта ситуация напрямую связана с небольшим количеством населения в городе.

Происходит это и в силу такого фактора, как шаговая доступность. Предположим, у вас десять студий определенного профиля на весь город. Есть выбор. Население сократилось в два раза, и студий стало только пять.

Во-первых, сильно уменьшился выбор, а во-вторых, каждая отдельная студия стала в среднем в два раза дальше от каждого дома, так как площадь города не изменилась, а в случае с Ригой даже увеличилась.

Меньшее количество студий — это и менее гибкие возможности выбора расписания. А что делать, если на всю Ригу только две полноценные театральные студии на русском языке?

Мы вроде бы понимаем, что деревня или поселок городского типа не могут обеспечить такого же разнообразия занятий, как большой город.
 

Но не многие осознают тот факт, что Рига с населением около 1 миллиона человек в 1991 году, Рига с населением 640 тысяч в 2015 году и, тем более, Рига с населением 570 тысяч человек (прогнозируется к 2030 году) — это совсем разные города, и в последних двух возможностей гораздо меньше.

Маленький город — 
хуже транспортная доступность

Казалось бы, должно быть наоборот. Но обратимся к недавнему прошлому.

Метро в Советском Союзе строили в городах-миллионниках. И главы городов — той же Риги, — озабоченные транспортной ситуацией, были вынуждены идти на различные ухищрения, чтобы показать центральному правительству искомую цифру населения. Почему? Потому что метро — это огромные инвестиции, и они окупятся только в том случае, если оно перевозит большее количество людей, причем сконцентрированных на небольшой территории.

Так же и с другими видами общественного транспорта. Если автобус должен забираться все дальше и дальше в пригороды, а в сумме он перевозит людей меньше, то каждый отдельный человек ждет автобус дольше и платит за него больше.

Или не платит — а покупает автомобиль. И тогда требуется больше дорог, парковок, люди забираются еще дальше в пригороды, количество потребителей общественного транспорта сокращается, он перевозит еще меньше людей, а получает денег меньше и продолжает деградировать либо висит обузой на бюджете города, тормозя развитие в других областях.

...И поговорить не с кем

Интересно читать комментарии интеллектуальной прослойки москвичей и петербуржцев, переехавших в Ригу.

Когда у них спадает пелена умиления от здешней вежливости и цивилизованности, они вдруг обнаруживают, что общаются в основном только между собой, а интересных собеседников, равно как творческих, «интеллектуальных» мест, тусовок в Риге — раз, два и обчелся.
 

«Мой личный опыт говорит, что, если не брать в расчет такие особые заповедники для интеллектуалов, как Оксфорд и Кембридж, для того чтобы иметь двадцать-тридцать знакомых с родственными интересами, мне необходим миллионный город», — это Джейн Джекобс, автор классического труда по урбанистике «Смерть и жизнь больших американских городов», цитирует британского специалиста по экономике городов П.Сарджента Флореса.

Высказывание относится к XIX веку, а актуально и в наши дни.

Несмотря на столичный статус, Рига не дотягивает до миллиона почти половину. А если вы не владеете в совершенстве латышским и не вхожи в латышские тусовки, то придется довольствоваться той активностью, которая создает довольно многочисленная, но все-таки небольшая русскоязычная община — около трехсот тысяч человек — население областного российского городка или подмосковного города. Больше, чем в Химках и Люберцах, но меньше, чем в Ярославле или Смоленске.

Принимая во внимание общее увядание русского образования в Латвии, можно догадаться, что даже эта довольно большая русскоязычная община постепенно маргинализируется, и те же приезжие москвичи с удивлением обнаруживают, что «контингент» рижских микрорайонов удивительным образом напоминает контингент, окружающий ларьки в Люберцах или в провинциальных городах России.

Сокращение населения — увядание бизнеса

Маленький рынок, а тем более его последовательное постоянное сжатие не дает вырасти местному бизнесу.

Возьмем некую условную компанию, которая успешно продавала свои товары в Риге в 2000 году. Заняла определенную нишу, и ей этого было достаточно. Население Риги в 2000 году составляло 764 тысячи человек.

Если бы население Риги росло, то, имея тот же штат сотрудников, один склад, то же количество единиц транспорта, они могли бы работать более интенсивно и продавать больше товаров, — выручка и прибыль на одного сотрудника выросла бы. Был бы рост зарплат, рост налогов, социальных выплат и обеспеченная старость в перспективе.

Но население Риги снизилось до 640 тысяч человек в 2015 году. Теперь этой компании, чтобы продавать столько же своих товаров, надо добрать еще 124 тысячи потребителей. В Риге их уже нет. Она вынуждена «идти в регионы».

Но регионы — одно название, мал мала меньше. Даже второй после Риги город Даугавпилс может обеспечить всего 86 тысяч дополнительных клиентов. Пятнадцать лет назад его бы почти хватило, так как его население составляло 115 тысяч человек, но оно тоже снизилось за это время. Значит, придется идти не только в Даугавпилс, но и добирать клиентов в других городках рядом с Ригой.

Даугавпилс — это 200 километров от Риги, другие поближе, но в разных направлениях от города, значит, усложняется логистика, нужны отдельные склады или регулярная доставка из Риги, а это резкое увеличение расходов на транспорт, бензин, водителей и прочее.

То есть при сохранении той же выручки издержки резко возрастают.

Мелкие предприятия — 
низкая квалификация работников

На 82% предприятий в Латвии в 2015 году количество работников не превышало 5 человек. Количество работников на больших предприятиях сокращается, и все больше появляется таких, где всего один работник.

Что это означает для профессионального роста работников?

Только то, что расти им некуда и незачем. Какую карьеру можно сделать в частной компании из пяти человек? В лучшем случае это перепрыгивание из одной карликовой компании в другую или открытие собственного бизнеса, который наверняка обречен на такую же борьбу за выживание, так как у владельца нет ни опыта, ни квалификации, ни финансов, чтобы стать большим.

Утечка мозгов создаёт замкнутый круг

Высококвалифицированные специалисты не заинтересованы возвращаться, потому что для них на родине нет рабочих мест. А отсутствие квалифицированных специалистов — одна из причин, не позволяющая создать такие места в Латвии. Хотя и не главная, на мой взгляд.

Главная в том, что государство и часть обывателей не видят в отъезде людей никакой проблемы и продолжают играть в «свободный рынок и конкуренцию», обеспечивающие движение людей и капитала... из Латвии.

А Латвия между тем потихоньку превращается в дачный поселок, довольно ухоженный, но в котором хорошо жить только тем, у кого есть депозит в банке или стабильная высокооплачиваемая работа за его пределами...

Так почему же им не мешают?

Попробуем разобраться, насколько правящая элита Латвии заинтересована в сохранении человеческого капитала.
 

Последовательное сокращение население Латвии создает проблемы для бизнеса, сужает выбор продуктов и услуг, снижает их качество. Это лишь самые очевидные «сиюминутные» последствия, с которыми сталкивается каждый житель Латвии. Мы уже писали об этом в первой части материала.

«Не утечка умов, а утечка проблем», — эту реплику премьер-министра Малайзии приводит в своей книге «Из третьего мира в первый» президент Сингапура Ли Куан Ю. Отдельная глава у него посвящена тому, как Сингапур боролся с «утечкой умов», но не все страны региона разделяли его подход.

Эмиграция улучшает обеспеченность жильём

Один из самых сильных всплесков эмиграции из Латвии пришелся на 2009-2010 годы. В это время люди, набравшие кредиты (прежде всего на жилье), столкнулись с ситуацией, когда стоимость приобретенной недвижимости упала в 2-3 раза и одновременно резко упали их заработки, многие вовсе потеряли работу.

Законодательство, касающееся личного банкротства, было принято несколькими годами позже, и поэтому шансов закрыть обязательства перед банками, просто отдав им неподъемную недвижимость, не было. Банк отбирал жилье в случае задержек платежей, и при этом большая сумма долга продолжала висеть на заемщике, со всеми вытекающими.

Многие заемщики в качестве первого взноса использовали свои старые квартиры, поэтому теперь речь шла о судьбе их единственного жилища. Не продать, не отдать, не вытянуть.

Люди хлынули за границу — зарабатывать на выплату кредитов или просто убегая от кредиторов. С 2009 по 2011 год из Латвии уехало, только по официальным данным, больше ста тысяч человек.

Как же отразился этот исход на макроэкономических показателях страны?

При довольно низких объемах строительства выросла обеспеченность жильем — с 33 метров жилой площади на человека до 38. Тем самым Латвия приблизилась к уровню Финляндии (40,1 квадратного метра) и Швеции (48,8).

Эмиграция уменьшает безработицу

В кризисном 2009 году официальных безработных в Латвии значилось 192 тысячи жителей, что составляло 18% от трудоспособного населения (1 миллион 101 тысяча человек).

В 2016 году число безработных снизилось в абсолютном выражении в два раза — до 95 тысяч человек и составило всего 10% от экономически активных (988 тысячи).

Чем не история успеха?! Копнув глубже, увидим, что за эти 7 лет из Латвии уехало, только по официальной статистике, на 136 тысяч человек больше, чем приехало. Из них более 80% (примерно 113 тысяч) были экономически активными — то есть уехали в поисках работы.

Если предположить, что эти люди остались бы в Латвии в качестве безработных, то уровень безработицы к 2016 году не снизился бы, а вырос и в абсолютном (до 208 тысяч), и в относительном выражении — до 19% от экономически активного населения.

 

Таблица увеличивается при клике мышью.

Данные — в тысячах человек и округлены до тысячи.

На белом фоне — данные Центрального статистического управления (ЦСУ) Латвии.

☞ Цифры по численности населения и безработным — данные ЦСУ Латвии.

☞ Сальдо эмиграции (насколько уехало больше чем приехало) — также данные ЦСУ Латвии.

На голубом фоне — рассчитанные показатели.

Данные о числе экономически активных (83%) среди общего числа эмигрантов взяты отсюда.

 
Эмиграция обеспечивает приток денег из-за рубежа

Но они уехали, позволив улучшить макроэкономические показатели, снизив уровень социальной напряженность, а кроме того, стали отправлять в Латвию внушительный поток денег.

По данным Eurostat, Латвия получает в виде денежных переводов из-за рубежа 5% своего ВВП. Это примерно 1 миллиард 218 миллионов евро вливаний в год. Как ни крути, от уехавших одна сплошная польза.

Эмиграция увеличивает ВВП на душу населения

Версию о том, что правительство прямо или косвенно может быть заинтересовано в эмиграции, выдвинул в октябре 2016 года президент Союза журналистов Латвии Юрис Пайдерс. Вот что он пишет в Neatkarīgā Rīta Avīze (в изложении на русском журнала «Открытый город»):
 

«В стратегии долгосрочного развития Латвии до 2030 года указана цель — сохранить базовую ценность человеческого капитала Латвии и повысить ее до среднего уровня ЕС. Под этим понимается ВВП на одного жителя. Эту цель никто не отменял.

Прироста ВВП на одного жителя можно добиться, выдавив из страны те группы жителей, чей вклад меньше среднего. Если средний ВВП на жителя составляет 10 тысяч евро в год, а из страны уехал человек, который генерирует 5 тысяч евро в год, тогда средний показатель вырастет.

Кратковременно можно поспособствовать росту ВВП на одного человека, изгнав из государства группы с низкой продуктивностью — сельских жителей, малообразованные этнические меньшинства, а также способствуя меньшему числу детей в семьях и так далее».

Именно таким целям, по мнению Пайдерса, служит налоговая политика Латвии, дающая преференции богатым, или, например, идеи Банка Латвии об обязательном страховании здоровья, согласно которым получатели минимальной зарплаты (бедняки) за страхование будут платить почти 10-15% годового дохода, а для менеджеров и членов правления Банка Латвии обязательное страхование составит только 0,4-0,6% дохода за год.

Можно представить, какое социальное напряжение накопилось бы в обществе, если бы кризис 2009-2010 годов не разрешился массовым отъездом людей, а уровень безработицы сохранялся на уровне 18-19% на протяжении последних 7 лет. Если бы жители Латвии не получали трансферы из-за рубежа.
 

Эмиграция — отличный клапан, который позволяет «спускать пар» и при этом демонстрировать миру успешные макроэкономические показатели.
 

Есть все основания считать, что правящие не особенно заинтересованы в том, чтобы препятствовать отъезду. Если бороться с эмиграцией всерьез, то надо каждый год создавать на 10 тысяч рабочих мест больше, чем сейчас, и решать массу других безотлагательных вопросов. Это требует реализации долгосрочных стратегических, во многом болезненных программ. А кто возьмет на себя такую ответственность? Правительство меняется каждые два-три года, его министры — еще чаще.

Гораздо проще демонстрировать хорошие показатели и уповать на то, что долгосрочные последствия от эмиграции — такие, как увеличивающаяся доля пожилого населения, давление социального бюджета, снижение внутреннего спроса, увядание бизнеса, обветшание жилого фонда, ощущаются не сразу — «на наш век хватит»...

Национальный аспект

Я уже писал, что часть национальной элиты рассматривает эмиграцию как благо или «меньшее из зол» именно потому, что больше уезжает нелатышей, и таким образом доля коренной нации в общем составе населения увеличивается.

Это не выдумки. Вот что писал в 2012 году в своей статье «Число латышей растет» в еженедельнике IR известный политик националистического толка Янис Домбрава, депутат Сейма с 2010 года.
 

«Многие ошибочно считают, что число латышей снижается так быстро, что скоро латышская нация исчезнет... Сравнивая данные переписи 2000 и 2011 годов, можно видеть, что число латышей снизилось на 85 тысяч 567 человек, в то время как число представителей других этносов — на 221 тысячу 445... Уровень рождаемости у представителей других этносов в Латвии существенно ниже, чем у латышей, и они гораздо чаще уезжают жить за границу».

Дальше Домбрава анализирует статистику по городам Латвии и приходит к выводу, что за 10 лет число нелатышей в них сократилось стремительно, например в Балвском районе — на 40,3%.
 

«Яркий пример этого явления — Даугавпилс. В 2000 году там жило 18 тысяч 393 латыша, а в 2011 уже 18 тысяч 447 (то есть на 54 человека больше). В то же время в 2000 году в Даугавпилсе жило 96 тысяч 872 представителя других этносов, а в 2011-м — только 74 тысячи 865 (на 22 тысячи 007 нелатышей меньше)», — констатирует автор.

Как отмечает Домбрава, благодаря этим явлениям латвийские города и регионы стали в среднем на 4,3% более латышскими.
 

«Если удастся добиться естественного прироста населения среди латышей и хотя бы частичной реэмиграции латышей, то в ближайшие десять лет на фоне снижения общего числа населения число латышей вырастет», — считает депутат.

В заключение автор среди прочих мер предлагает:

☞ «внедрять и укреплять меры по повышению рождаемости», потому что в силу возрастной структуры и других факторов рождаемость среди латышей выше и это благоприятно повлияет в первую очередь на них,

☞ а также перейти от «моноцентричного» развития к полицентричному, чтобы выровнять уровень развития Риги и регионов. По мнению Домбравы, если уровень зарплат в Риге и в регионах выровняется, то уровень эмиграции снизится (имеется ввиду, конечно, снижение уровня эмиграции из провинции, где большая доля латышей). А пострадают, очевидно, жители Риги, где сейчас зарплаты выше и где проживает больше всего нелатышей.
 

Не было бы нужды скрупулезно пересказывать отдающие нацистским душком подсчеты одиозного политика, если бы эта статья не была напечатана в «солидном» политическом еженедельнике. Если бы партия, которую представляет автор, не входила в Сейм Латвии по результатам последних трех выборов (2010, 2011, 2014 годов), каждый раз наращивая свое присутствие и доведя число мандатов до 17 из 100. Если бы с 2011 года ее не допустили до формирования правительства.

Было бы ошибкой также считать, что это мнение только крайне националистических политиков. Часто оказывается, что то, что у них «на языке», у многих более умеренных в публичном пространстве латышских политиков — на уме.

Имея перед глазами подобные детальные «программы», начинаешь невольно видеть более глубокую подоплеку в, казалось бы, обоснованных инициативах, выдвигаемых правящими партиями, направленных на развитие регионов.

Возьмем реформу зарплат учителей, которая реализуется в последние два года. После ее введения в июле 2016 года оказалось, что, если в среднем у 72% учителей в Латвии зарплата выросла, то у половины учителей рижских школ зарплата понизилась.

Вот как комментировал в июле 2016 года реформу зарплат учителей мэр Риги Нил Ушаков:

☞ согласно новым нормативам во всех латвийских городах, за исключением Риги, на одного учителя должно приходиться 16 учеников, а в Риге — 16,5 ученика. Это означает, что в Риге на одного ученика из госбюджета будет выделяться 68,22 евро в месяц, а во всех других городах Латвии — 72,62 евро;

☞ для Риги эта реформа означает, что в среднем учителя будут получать на сто евро в месяц меньше;

☞ очень многие учебные заведения, в особенности школы нацменьшинств и школы—интернаты, потеряют очень большие средства. Так, например, в результате реформы украинскую, польскую и еврейскую школу ожидает сокращение финансирования на 10%, литовскую — на 12%, эстонскую и белорусскую — на 13%.

Чем не «полицентричное развитие» по Домбраве — со всеми вытекающими последствиями?
 

Есть ли в принципе у латвийского руководства возможности, рычаги, чтобы реально влиять на ситуацию, удерживать население Латвии от эмиграции, возвращать его на родину, или они вынуждены, как статисты, только дежурно охать?

Этого мы досконально не знаем. Есть несколько вариантов развития, которые могли бы изменить положение дел, об этом — в следующий раз.

Но факт заключается также в том, что у правящей элиты, особенно националистически настроенной (а это очень большая часть спектра), нет оснований относится к эмиграции как к абсолютному злу. И есть масса причин, чтобы не бороться с ней.