Как я эмигрировал в Германию

Этот пост переносит меня на десять лет назад. В мои первые эмигрантские дни в Германии. Кто-то въезжает в благословенный капиталистический мир через сверкающие ворота аэропорта, желтый мерседес такси и пятизвездочные отели. Я же влез сюда через жопу, в статусе отбросов общества побывал в клоаке мира. Вы смутно понимаете, что не все так безукоризненно благополучно здесь, как ведают нам глянцевые журналы.

Я никогда не считал себя евреем. Не гордился тысячелетними корнями своего народа, не относил себя к избранным, не интересовался историей Израиля, не ходил каждое воскресенье к тете Любе кушать лыких( и эссигфлейш.
Все из-за отца - одного из горстки евреев-военнослужащих в советской армии. Из-за службы отца мы оказались в суровом, степном Азербайджане, вырванные из местечкового еврейского мира, зоны оседлости, где до сих пор родители семнадцатилетней Ривочки водят ее в гости на смотрины к троюродному брату Сёмочке.

В Азербайджане мое еврейство всплывало очень редко. Я собственно смешался в русскоязычной массе своих сверстников в военном городке. В Азербайджане существовали два врага: русские и азербайджанцы. И я с остальными русскоговорящими был по одну сторону баррикад.

Еврейство всплывало иногда, когда отец украдкой рассказывал мне о своем племяннике Валерике, который в семидесятые уехал в США и одним своим присутствием там угнетал негров.
Говорить об этом было нельзя, особенно в армии. И даже я со своим языком-помелом, молчал и хранил свое проклятие.

Еврейство стало все чаще всплывать после возвращения на Украину, когда советский Союз уже трещал по швам, а из Азербайджана на Родину стали вывозить цинковые гробы с "охранниками дружбы народов".

На Украине сразу стало все на свои места: с фамилией Бланк в своем девятом классе я выглядел словно неудачно полинявший заяц на снегу. Одноклассникам не нужно было даже заглядывать в классный журнал со списком учащихся на последней странице, чтобы увидеть мое клеймо.
При этом причину ненависти к евреям мне так толком никто объяснить и не пытался. Кулаками вообще трудно что-либо объяснять. По этому поводу родственников становилось все меньше, а вместо них стали приходить какие-то неведомой красоты и качества фотографии из дальних миров. Яркие краски фотобумаги стали маленьким окошечком в какой-то неведомой красоты и благополучия мир Запада.

Заграничные родственники не присылали нам фотографии небоскребов Манхэттена, Бруклинского моста или Храма в Иерусалиме. На фотографиях вызывающе глядели на украинских голодранцев какие-то эльфийской красоты люди в невиданных одеждах, обнимающие громадные телевизоры в своих ухоженных квартирах. Фото-глянец демонстрировал мне их холодильники, забитые яркими упаковками. Впрочем, и этой скудной информации было достаточно, чтобы навсегда поверить в лучшую жизнь там, за бугром с березками.

Иногда продукты с холодильника выскакивали из фотографий блоком жвачки или "сникерсов" в заклеенной марками бандероли. То, что иногда пропускали загребущие лапы украинских незалежних таможенников и почтовиков. Ей Богу, это был второй Ленд-Лиз!

Прошло еще несколько лет, мы слегка отъелись на заграничных бандеролях и уже имели наглость выбирать Миры для будущей жизни. За океан уже не очень-то и хотелось. Американские родственники, то ли желая нам исключительно добра, то ли не желая нас там видеть, пугали ужасами местной жизни "не все так добре там, Яшенька, у меня уже мигрень на почках из-за ностальгии". Альтернатива приехать и тут же сесть за руль нью-йоркского такси, меня, выпускника житомирского вуза с красным дипломом, уже не прельщала.

Фото инженера с красным дипломом. Обратите внимание на челку и на иконы на стене сзади:





На горизонте появилась пышащая здоровьем и социальной халявой, географически гораздо более близкая Германия. Поэтому собеседование в американском посольстве в Москве мы благополучно завалили. Я получил грин-карту, но папа взял за грудки сотрудника посольства - поляка, который заявил ему, что "жид" - это не оскорбление и не канает в качестве довода для статуса политического беженца.

Москва запомнилась мне многоэтажками до облаков, азербайджанским рынком на Тимирязевской и наличием у каждого прохожего мобильного телефона. Вернувшись в Житомир, я на два месяца стал гвоздем любого мероприятия нашего двора со своими небылицами о Москве.

Тот самый двор:





Мама, тем не менее, ходила по ОВИРам и собирала бумажки "на Германию". С Америки и Израиля шли проклятия на нашу семью " ви что идиоты в Германию ехать?! Там же Гитлер был! Будет вам на ваши яйца новый холокост!" Но к себе по-прежнему никто не звал.

А вот Германия, извиняясь за события пятидесятилетней давности, позвала. Бумаженцией на непонятном языке с неприличным количеством согласных в длиннющих словах, с одноглавым орлом (похож на фашисткий!) и с нашими именами. Приглашали в какой-то очень далекий город Гамбург. У самого синего моря.

Немногие наши немецкие родственники "угрожали" социальной халявой в виде кучи денег, бесплатной квартиры и образования. "Яши! Приезжай! Здесь за всё платит сациаааал(3)!" - кричал в трубку моему отцу наш дальний родственник из Магдебурга дядя Лёнык, пришибленный на всю свою плешивую голову великовозрастный балбес, однажды прославившийся на весь Житомир тем, что обосрался в лифте. "Хватает и на покушать, и на мыкеев(4)!" заливался дядя Лёнык, раскрывающий нам свои нехитрые радости в жизни.

"Прощай Америка, оооо, мы здесь не будем никогда", - пел Бутусов в моем плейере от бабушки из Америки. Лето 2001 года прошло в хлопотах: продажей квартиры и нехитрых пожитков, спешной моей женитьбы на давней школьной любви.

Еще я расстался со своим рахитичным доберманом Джесси, которую я когда-то спас от голодной смерти и которая стала для меня единственным другом. Через год после разлуки собака у новых хозяев почему-то умерла, максимально отдалив меня от ворот Рая...

Джесси состояла из желудка на коротеньких ножках. При желании и удачных составляющих в желудке помещался самосвал с картошкой и водителем





Последнюю ночь перед передачей ключей квартиры новым хозяевам мы спали на чемоданах. Вернее, я всю ночь пялился на дырку в стене, которая, оказывается, всю жизнь жила за шифоньером:



Прощался со старой жизнью и радовался новому приключению. То, что ждало нас завтра, нельзя описать меметичным "чемодан-автовокзал-автобус-Дойчлянд". Да я и представить себе не мог, что ждало нас завтра...

В теплое августовское утро 2001 команда из пяти человек (мама, папа, бабушка, брат и я) бодро запихнула шесть громоздких баулов в чрево автобуса и двинулась на Запад. В эти минуты я почему-то думал о своем прадедушке, который проделал такой же маршрут, только на танке.

Портрет беженца в автобусе



Пейзаж за окном был вполне обычным, и только Западная Украина на подъезде ко Львову стала чуть прихорашиваться перед свиданием с Европой. Заборчики чуть выпрямились, мазанки-хаты побелели, а еще появились невиданные ранее католические деревянные кресты.

Я напомню, что это был мой самый первый выезд за границу и все было жутко диковинным для меня. Например, Львов ошеломил брусчаткой и средневековыми улицами. Автобус еле пропихивался в узком коридоре между обшарпанными стенами домов. А еще кругом глаза рябило от рекламы.

Автобус тормознул у вокзала, принимая последних пассажиров на пути к границе. Как только распахнулись двери, начался гвалт и светопреставление: автобус окружило море цыган, они пытались ворваться в автобус, лезли в окна, но пассажиры, словно защитники Брестской крепости, стойко отражали наскоки неприятеля. В итоге автобус смело попер на толпу, широкой грудью ходовой части расчищая себе дорогу. Заголосили и снаружи ( не все пассажиры успели залезть) и внутри (у кого-то в суматохе все же спиздили сумку).

Польшу я толком не запомнил. Помню, что был разочарован, так как ожидал, что за границей Речи Посполитой сразу начнется капиталистический рай и небоскребы. Но жалкие домики у дороги не отличались своей убогостью от западно-украинских.

Впрочем, качество дорожного покрытия изменилось сразу - по крайней мере перестал проливаться компот. И переход немецкой границы особо не запал в память. В голове крутились дурацкие мысли "мол, назад дороги нет", но когда я увидел такие знакомые хрущевские пятиэтажки на окраинах Берлина, как-то сразу успокоился.

До поры до времени. Легкое беспокойство внес водитель, когда я ему казал, что в Гамбурге нам нужно на "Bibby Altona" (стояло в приглашении). Вот его "сочувствую" слегка смутило.

Автобус тормознул в зеленой чаще. Водитель заорал "приехали", и я, подобно астронавту Армстронгу на Луне, смаковал свой первый шаг на новой Родине. В нос сразу ударило волной морского запаха. Мы выгрузили тяжелые баулы и автобус тут же уехал, безжалостно оборвав последнюю ниточку, последний якорь. Дальше шли вслепую в бездну...

Путешественникам из деревенского, патриархального Житомира предстала удивительная картина, которая до сих пор у меня перед глазами. Представьте себе длинный, метров на пятьсот забор, с которого на нас уставились...сто пар негритянских глаз...

Вы же понимаете, до сих пор я один раз встречал негра в Житомире, два раза в Москве и три раза по телевизору. А тут в пяти метрах от меня шумела, горланила, визжала, улюлюкала дикая Африка.

Бабушке тут же стало нехорошо. Откачав бабушку ("это заграница и тут живут негры") , мы поволокли баулы за забор, где нас ждал новый удар. В широком поле человек пятьдесят старательно утюжили друг друга. Слава богу, белокожие, и, слава богу, всего лишь подростки. По мату определили носителей великого и могучего языка, по характерным шапочкам и черным курткам их противников - детей кавказских гор. Крови было на самом деле не много - быстро заревели полицейские сирены и битва при Гамбурге как-то сама собой рассосалась.

Ступая по бранному полю, мы двинулись к пятиэтажному зданию с заветной огромной надписью "Bibby Altona". Домов рядом было несколько и все они стояли прямо на воде, пришвартованные перекинутыми мостиками к берегу. Это и была знаменитая "Bibby Altona" - плавучий лагерь для беженцев со всего света. Отвратительный клоповник, где вместе должны были уживаться хилые и интеллигентные местечковые евреи, огромного роста мускулистые африканские беженцы со взглядами убийц, чеченские беглые полевые командиры, дикие табора боснийских и албанских цыган, немецкие выходцы из России и степей Казахстана.

Бибби Альтона. К сожалению, собственных фотографий не сохранилось







Чтобы это вавилонское столпотворение не сожрало друг друга, его охраняли отряды лысых спецназовцев из охранных служб.

На четверых комендант лагеря любезно выделил нам каюту в 14 квадратных метров, где мы должны были прожить около двух недель в ожидании комнаты в общежитии. На Bibby Altona мы прожили в итоге полгода...

Вот в этой каюте



Это было очень забавное время. Утром и днем мы стояли в различных очередях, бесконечно регистрировались в несчетных учреждениях немецкой бюрократической машины, получали деньги на проживание, перечитывали тысячи документов на совершенно непонятном языке.

Здание ратуши района Альтона. Здесь я получил в паспорт печать с ПМЖ в Германии. Что возвысило меня над прочим сбродом "Бибби Альтона" на три парсека



Еврейские беженцы находились на льготных условиях: каждому совершеннолетнему в месяц выдавались 200 евро на выживание (сейчас только на питание одного человека я трачу 400 евро). Питаться мы обязаны были в местной столовой, но понятное дело, что 10 евро за обед на "Бибби Альтона" заплатить никто не мог, поэтому столовка пустовала. Вместо столовой мы сразу же купили на Фломаркте (1) электроплитку и жарили еду прямо в каюте.

Через две недели во время обыска электроплитку у нас отобрали и пришлось есть в сухомятку. Я понимаю гнев коменданта. На одной такой барже жило около тысячи человек и каждая блять жарила себе на плите еду. Кому-то религия указывала хуярить свежую рыбу на сковороде без масла, кому-то жарить пальцы должников... О смраде, стоявшем в металлических коридорах и трюмах, можно не писать. Я был солидарен с человеком, написавшим на стене "Ich bin schwul" переведя это как "мне здесь душно" (2).

Первое столкновение с инопланетянами-немцами произошло уже в первый день. Мы, сбросив баулы, тут же отправились на поиски телефона, чтобы сообщить родственникам на бывшей уже Родине о благополучном приезде. Но дорогу к телефону нам перекрыл роскошный мерседес, из которого вылезла солнцевская группировка с битами немолодая немецкая парочка с предложениями помощи.





А вот теперь представьте себе, вы бы впустили в свой новенький мерседес трех небритых таджиков? (а у нас после суток в дороге видос был не лучше). Нет? А вот немцы нас как минимум час катали по району, и, не найдя общественный телефон, любезно предложили свой мобильный (!) для звонка в Украину. И никто нас потом на органы не продал. А немцы не хотели верить, что мы живем в таких условиях.

Отличите на фото жителей разных цивилизаций. Справа здание "Бибби Альтона"





Обитатели "Бибби Альтона" были удивительными людьми. Примерно два раза в месяц народ среди ночи будила полиция и выводила всем скопом на осенний мороз. Дрались соседи по каютам часто и охранники с удовольствием применяли горчичный спрей. На улице тысяча людей терпеливо пережидала, когда барак проветрится. Иначе ругалась санэпидемстанция и борцы за права человека.

На каждом этаже были общественные туалеты и душевые. Однажды зайдя в мужскую кабинку я встретил там девушку "полумесяцем бровь" , лет шестнадцати, кажется, из боснийских цыган. Девушка забралась на смывной бочок и писала оттуда в унитаз. Умещалась она на бочке с грацией горного козла на скале и так же удивительно метко направляла струю. Мне кажется, она впервые в жизни увидела тогда унитаз... Я тоже кое-что увидел тогда впервые...

Рукомойник был общий на всю стену, чуть косивший вниз у двери. Видимо для стока воды. Это значит, что нужно было всякий раз занимать самую дальнюю позицию, чтобы иметь приоритет чистой воды в умывальнике. Если такую позицию занимала стирающее белье цыганка, то приходилось обмакивать лезвие бритвы в желтую мутную воду.

Я сначала стеснялся, потом как и все выходил для гигиенического обряда полуголым. Однажды я нашел красивую серебрянную башенку в виде кулона и прицепил его к шейной цепочке. После этого меня стали привествовать в коридорах мусульмане. Как мне объяснили потом знающие люди, это был значимый для Ислама медальон с листиком корана внутри. Вот бы порадовались за меня мои религиозные американские родственники.

Каждое утро мы просыпались от грохота. Соседи напротив после каждого похода на рынок устраивали смену меблировки каюты. В окно выбрасывались ненужные телевизоры, шкафы, ведра с мусором. Один раз даже пропихнули в окно ставшую ненужной стальную двухэтажную кровать. Все это красиво плавало в воде, напоминая репортажи Варламова из Афганистана.

От лагеря в город вела живописная дорога сквозь холмы. Каждый день вдоль дороги выстраивались цепочкой те самые негры. Возле них притормаживали всякий раз машины. Опускалось окно, короткий разговор и обмен какими-то бумажками. Машина уезжала. Негры щеголяли в новых шмотках, теребили в руках малюсенькие мобилки. Откуда деньги? Негры торговали наркотой. Облавы были каждый день, но у черномазых не было документов, поэтому они всякий раз возвращались назад в лагерь. По всему району валялись шприцы, немецкие торчки садились на тротуарах и на глазах у всей публики удовлетворялись внутривенно. Я такое даже в суровых девяностых на Украине не видел.

По вторникам у всего лагеря был обряд. Льготники (3) спешили с утра в приемную. Там на стендах публиковали имена счастливчиков, кому пришло приглашение в общежитие. Мы долго ждали счастливого дня, а кто-то еще дольше. Одну еврейскую пышную тетю на моих глазах увезли в реанимацию. Она жила здесь уже три месяца. Очень ждала возможности скорее уехать из этого ада. Увидела свою фамилию и схватила инфаркт. Она все-таки покинула "Бибби Альтона", хоть и немного другим путем. Мечты сбываются не только в Газпроме.

Примерно спустя месяц жизни в лагере заветный листочек с нашей фамилией получили и мы. Собрав баулы и получив в награду именные лагерные пододеяльники, мы отправились к новой счастливой ступеньке эмиграции - общежитию. Ехали мы примерно час на электричке. Потом еще полчаса брели по пустынному полю, пока не увидели занесенные снегом и окруженные колючей проволокой три деревянных коттеджа. Комендант общежития, изучив наши документы, сочувственно объявил нам "вам, евреям, сюда не надо". Такое сочувствие после ужасов "Бибби Альтона" нас не испугало и мы, полные решимости овладеть первым собственным углом в Германии, зашагали к коттеджам. Через час спешно грузились в электричку назад. Общежитие оказалось "афганским" и там жили всем своим кланом настоящие моджахеды...

Комендант "Бибби" долго не хотел нас впускать назад. Пока мы ему не напомнили о щепетильности "еврейского вопроса" и невозможности сосуществования на одном клочке Земли моджахедов и сионистов. В итоге мы проторчали на барже еще пять месяцев, пока не получили второй шанс...

В 2006-м году Бибби Альтона прицепили к кораблям и увезли. Лагерь находился в престижном районе Альтона и обладателей роскошных вилл заебало такое соседство.

На этом самом месте стояли четыре баржи с беженцами





Теперь вместо сопливого нищебродья здесь гламурные кафе





(1) Фломаркт (Flohmarkt) - блошиный рынок (нем.)

(2) Автор ошибся. "Душно" - по-немецки пишется через "ü" "schwül". На стене же было написано "Я гей".

(3) Льготниками считались немецкие переселенцы и еврейские эмигранты. Они имели право на комнату в общежитии. Таких общежитий было много по всему Гамбургу. Главная ценность такой общаги состояла в собственном санузле и почтовом ящике. Что было очень важно из-за сотни писем от госучреждений, который получал эмигрант в первые месяцы пребывания в Германии.

Для начала внесу ясность. Многие из вас наверняка подумали, что я в этом лагере чуть не загнулся. Это совсем не так! Это было офигительное время! Лучшее в моей жизни. Я как паук из банки вырвался на волю, на охоту, в самостоятельную жизнь. Кругом дышал удивительный, неведомый мир, так не похожий на тот, откуда я пришел.

Стояла очень теплая осень. С африканцами я часто играл в футбол, воображая себя игроком как минимум "Милана" и как-будто вместе со мной бегают чернокожие футбольные звезды.

По вечерам я ходил смотреть на порт, благо от лагеря было совсем недалеко. Смотрел, как деловито снуют кораблики, величаво разворачиваются краны, как зажигаются огни на пирсах и представлял себя Императором Вселенной. Тогда я еще имел шансы им стать...









А еще я часами смотрел на небо. Небо тоже отличалось от житомирского. Тем, что оно было живое... Каждую минуту глаз высматривал мерцающие огоньки самолетов. А те, что быстрее, то неслись по своим делам вертолеты. Такие же, как в американских боевиках про Вьетнам. Иногда даже ловил их в воображаемый прицел. Над моей никому не нужной Украиной никто не летал.



Это офисное здание построил эмигрант - иранец Теграни





У района Альтона особый, ни с чем не сравнимый запах.

В уютном парке возле фонтана собирались торчки







Каждый раз, когда я в Гамбурге, я рвусь туда, чтобы дышать этим запахом во все свои три ноздри. Психологи называют это "тоской по молодости", как скучает застиранный джемпер "Armani" из секонд-хэнда по былым временам, когда он гордо прикрывал силиконовую грудь какой-нибудь итальянской аристократки ...





По вечерам мы обычно играли в карты в своей каюте и слушали радио - единственный источник информации о внешнем мире. Через месяц после приезда я уже вполне сносно понимал немецкий. Но только в тот вечер мозг заклинило, когда радио-ведущая срывающимся от волнения голосом сообщила, что час назад Нью-Йорк был атакован с неба и по некоторым данным почти стерт с лица Земли. Нью-Йорк! Там же бабушка...

Я плохо понимал, а люди очень быстро говорили. Уничтожен Пентагон и весь генералитет армии США. Что это? Конец света? Но Вашингтон и президент вроде бы спасен. Мы слушали до глубокой ночи. А утром бросились на вокзал, чтобы позвонить оттуда американским родственникам. На вокзале были большие мониторы. Они каждый час транслировали дефлорацию небоскребов самолетами. Возле мониторов стояла огромная толпа. И гробовая тишина...

Америка, как вы уже и сами знаете, в итоге не исчезла, и с родственниками было все в порядке. Конечно не обошлось без баек аля "...11-го я должен был работать в этом самом "ворлд трэйд сентр", но не успел доехать...". Я бы тоже сочинял.

Любимым занятием так же были прогулки по центру города. Правда, здесь еще острее чувствовалась та разница между оборванцами с баржи и блестящим, успешным, сытым, интегрированным обществом. Выезжали мы в центр правда редко, потому что проезд в 2 евро мы с трудом могли оплатить. Но зато всегда с пользой. Ведь нужно было сделать такие же фотографии для оставшихся на Украине, какие мы в свое время получали от богатых западных родичей.

Вот здесь мой брат небрежно позирует на фоне якобы своего "порше". То, что ему здесь тринадцать лет и одет он явно не по миланской моде, стеснительно не замечалось.



На Украине я часто смотрел сериал "Беверли Хиллз" и представлял себя в роли богатого мажора. Беверли хилз теперь был вокруг меня, вот только меня в нем не было...

Мы приехали в Августе. А в Ноябре 2001-го мне пришло приглашение на языковые курсы. Языковые курсы меняют уровень жизни эмигранта с Бибби Альтона примерно в таких же масштабах, как крупный выигрыш в лотерею меняет средний класс.

Во-первых, это занятость. Во-вторых, финансы. Каждый беженец с элитным статусом (звучит прикольно, не находите?) получал от государства оплачиваемый шестимесячный языковой курс, который должен был обеспечить интеграцию прибывшего неандертальца в общество ницшеанских сверхлюдей эпохи продвинутого социализма объединенной Европы. Курсы оплачивала Биржа труда, она же выдавала школяру учебное пособие в виде целых 600 марок (360 евро). Хотите или нет, но это была первая работа, часть денег отходила даже в пенсионный фонд.

В моей группе было около двадцати человек. Из них бОльшая часть были этнические немцы из Казахстана. По социальному уровню - от работников аэрокосмической промышленности на Байконуре до трактористов, от профессоров до урок. Роднило этих людей одно: они бойко щебетали на немецком языке, но это был такой ужасный диалект, который никто из настоящих немцев не понимал. Это была проблема. Представьте себе вы со своим рязанским говором приезжаете в Саратов и ни один прибацанный саратовец ваш исконно русский язык не понимает!

Помимо немцев была парочка евреев и одна иранка - Зохре. Немецкий на этих курсах выучить было невозможно, но зато мы весело проводили время. Например, вычисляли, кто же это каждый месяц пиздит в туалете унитазы и, главное, объясняли немцам с какой целью. Немцам было трудно понять, зачем русскому унитаз из общественного туалета. Но они все равно ценили нас выше албанцев. Те могли устроить поножовщину прямо на уроке.

Если уж я вспомнил об иранке Зохре, то пора внести в повествование элемент эротики. Вы же понимаете, как ведет себя здоровый молодой организм, пусть и связанный узами Гименея в условиях четырехмесячного целибата. Зохре сидела рядом со мной по левую руку и вызывала мой живой интерес только из-за экзотичной внешности. Ей было хорошо за тридцать, с хорошей фигуркой и во время секса она наверняка стонала на своем фарси. Меня это возбуждало. От страшного ирано-еврейского блуда меня спасло наличие у Зохре мужа. Он тоже был иранцем и работал где-то поваром. И я представлял, как он отсекает мои яйца своим острым разделочным ножом...

В итоге садомазо-интерес к Зохре постепенно угас. Меня стала живо интересовать соседка справа. Высокая, пышащая жизненной энергией Рита. У Риты был только сын и она наверняка была непрочь. Но в один день она все испортила, рассказав, что у неё есть муж, он как раз отсиживает срок на казахстанской зоне и скоро приедет сюда. После этого захотелось вернуться к иранскому варианту.

В итоге как-то обошлось. Но было трудно. На курсе немецкого я слегка сдружился с Лехой из Днепропетровска. Он доверительно сообщил мне, что обрезан и следовательно может долго. Потом потащил меня на Рипербан к шалавам.

Рипербан - это символ Гамбурга. Как сказал бы бандит Космос из "Бригады", будь он гамбуржцем: "такое только у нас и в Амстердаме". Рипербан - это район красных фонарей. Целый квартал, застроенный борделями, казино и стрип-барами. Есть и свой переулок с витринами. Бабы там сидят в неглиже и манят. А один трансвестит даже показывает член.

Такой эротический напор мой немощный организм переносил плохо. Я ссыпался по стене и попросил воды. Леха под предлогом помочь куда-то на полчаса смылся. Потом пришел довольный, но воды так и не принес...

Пока я сидел под стеночкой меня принялись выгонять проститутки. Занимаю, мол, их рабочее место. В своих ботфортах они были похожи на солдат Наполеона. Говорили, правда, по-русски. С тех пор я не люблю Рипербан. Все любят, а я нет.

Кому интересно, в 2001 году стоило это дело 70 марок за один впрыск (как несправедливо для необрезанных!), трогать девушку было нельзя. Это мне потом Леха причину своего отсутствия объяснял. Сам я ни-ни!

А еще в эту зиму ввели евро. Как-то грубо ввели...без смазки. Помню, стоял в длиннющей очереди на обмен денег. Впереди меня один апездал приволок огромную свинью-копилку с мелочью. Пересчитывали эти медяки долго. Если бы ментальная ненависть могла воспламенять, этот коллекционер пфенингов горел бы ярче Уренгоя.

А под Рождество нам пришел долгожданный ордер на комнату в общежитии. Мы очень радовались новой жизни в новом угле, но, как оказалось позднее, причин для этого не было.

Продолжение следует...

via