Как и зачем русские покоряли Сибирь и Мангазею? Тернистый путь первопроходцев.

Сказочно богатый древний город Мангазея начинался за Уралом, на севере Сибири, и сулил промысловикам шанс за одну поездку обеспечить себя до конца жизни. Дорога туда была опасной — сотни путешественников погибали от морозов, голода, цинги или нападений кочевников. Историки до сих пор спорят, как первопроходцам удавалось добраться до затерянного в сибирской глуши города: совершают экспедиции, полностью реконструирующие условия средневековых походов, и проводят археологические раскопки Мангазеи.

Мангазе́я — первый русский заполярный город XVII века в Сибири. Опорный пункт одноимённого торгового пути: Мангазейского морского хода. Основан в 1601. Располагался на севере Западной Сибири, в наше время в Ямало-Ненецком автономном округе, в Красноселькупском районе, на реке Таз в месте впадения в неё реки Осетровки (Мангазейки)[Из Википедии].

В лонгриде о том, какие тайны хранит Мангазея и как русские первооткрыватели продвигались от нее к Тихому океану и берегам Северной Америки, кандидат исторических наук и руководитель экспедиции в древний город Вячеслав Калинин рассказывает, где именно находилась «златокипящая вотчина», почему она так привлекала путешественников, как за покорение земель платили жизнями, сколько зарабатывали на походах в «Сибирский Клондайк», каким образом был устроен быт заполярного города, почему в XVII веке жители разделились на две смертельно враждующие стороны и какую роль Мангазея сыграла в истории России.

Ломоносов — Сибирь — Мангазея. Куда и зачем направлялись русские первопроходцы

В 1763 году, Михаил Ломоносов опубликовал свое сочинение «Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание возможного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию». В этом научном труде академика и прозвучала его, пожалуй, самая цитируемая фраза о Сибири и её богатствах. Цитируемая к месту и не к месту… Полностью же высказывание Михаила Ломоносова звучит так: «…российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном и достигнет до главных поселений европейских в Азии и в Америке».

Обычно эту фразу толкуют, как некое гениальное предвидение великого русского ученого о будущем освоении природных богатств Сибири и приращении за её счет потенциала Российской империи, а затем и СССР.

На самом деле Михаил Ломоносов просто хорошо знал историю. Как ученый-историк и как помор по происхождению, он не забыл, что еще за 150 лет до его научных споров с академиком Миллером (автором первого в истории научного труда по истории Сибири — «Истории Сибирского царства») где-то за Уралом процветала древняя Мангазея — город и территория, откуда в столицу несколько десятков лет шёл поток мягкого золота, пушнины. Споры о происхождении и заслугах русского народа были жаркими, но по поводу Сибири академики придерживались в общем-то схожих взглядов.

Согласно одной из версий, название города «Мангазея» пошло от имени жившего в тех краях ненецкого племени Малгонзеи. По мнению историка Никитина, с коми-зырянского «молгон» переводится как «крайний» «конечный» и обозначает «окраинный народ» / Русская Семерка russian7.ru

Таким образом, не отказывая в даре научного и человеческого предвидения великому Михаилу Ломоносову, смеем все же предполагать, и это следует из контекста его сочинения, что фраза о прирастании «могущества Сибирью» основывалась на ретроспективном анализе, на обобщении опыта успешного освоения Сибири, которое было обеспечено как раз путешествиями поморов по Северному Ледовитому океану, по Северному морскому пути. От устья Северной Двины и берегов Белого моря до моря Мангазейского — акватории Обского и Тазовского заливов и далее по реке Таз до Мангазеи. Таким еще в XVI веке был маршрут путешествий свободного населения из Русского царства на просторы Сибири. Путь долгий, опасный, но людьми востребованный, потому как сулил личностям находчивым, смелым и сильным духом наряду с большими испытаниями еще и выгоды немалые. Великий северный путь выводил ватаги промысловиков напрямую к самому главному богатству Сибири той эпохи — лесным угодьям, полным непуганого пушного зверя.

Весь XVI век и первую половину XVII века устремления первопроходцев были направлены вглубь Сибири — на реки Обь, Пур и Таз, а позднее на Енисей и Лену. Путь вёл через Мангазею — первый русский заполярный город за Уралом.

В походах на Югру и Обь. Деяния и судьбы первых русских завоевателей

В истории Русской Сибири немало героических страниц. А начиналось всё с незапамятных времен, с народного движения, которое не контролировалось центральной властью.

Первооткрывателями зауральских земель, в том числе Обско-Тазовского междуречья, стали новгородцы. Жители Великого Новгорода, промысловики и ушкуйники, наведывались в Сибирь регулярно еще со времен Ярослава Мудрого.

Сведения о народах за Северным Уралом («за Камнем») впервые зафиксированы в древних русских летописях. В «Повести временных лет» и знаменитом послании «Поучение Владимира Мономаха» есть повествование 1118 года новгородского посадника Гуряты Роговича. Он обеспечивал сбор дани Великому Новгороду с людей на реке Печоре. Отряд, пройдя к востоку от Северного Урала, обнаружил «землю (страну) Югорскую»: «Югра же — это люди с языком непонятным, и соседствуют они с самоядью в северных странах». Жители Югры поведали дружинникам, что «…ещё севернее, где высокие горы граничат с морем, живут заключённые в горы люди».

Первый же летописный факт похода на северо-восток, где упоминаются имена и подробности, датируется 1194 годом. В древнейшей из новгородских летописей‌, причем в обеих редакциях, так называемых изводах — старшем и младшем (с некоторыми отличиями в повествовании) — приводится рассказ сколь удивительный, столь и реалистичный, учитывая приводимые детали:

«В то же лѣто идоша из Новагорода въ Югру ратью съ воеводою Ядреемъ…» — так начинается повествование. «Пошли из Новгорода в Югру ратью» — то есть это военный поход. Во главе отряда — воевода, военный профессионал. Воевода для XII века — это именно военный предводитель, военачальник, и зовут этого воеводу Ядрей. «…И придоша въ Югру и възяша городъ….»

Первый городок Ядрей берет, а дальше у него возникают проблемы: «…и придоша къ другому граду, и затворишася въ градѣ, и стояша подъ городомъ 5 недѣль» — войску Ядрея не удается взять город приступом. Югра, которая сидит в городе, тоже не может справиться с русским войском. Начинаются переговоры: «…и высылаху къ нимъ Югра, льстьбою рекуще тако, яко „копимъ сребро и соболи и ина узорочья, а не губите своихъ смьрдъ и своеи дани“…».

Ядрей идет в город: «…и иде въ городъ воевода, поимя съ собою попа Иванка Легена и инѣхъ вячьшихъ…» — то есть он берет с собой в поход священника, — тоже интересная деталь, которая может до известной степени подчеркнуть масштаб действия похода: для Новгорода это было достаточно крупное предприятие.

Когда они заходят в этот городок, их убивают. Вот так складывается история Ядрея. Все, что мы о нем знаем: он пришел в Югру и был там убит. И это наш первый поименно известный первопроходец северо-западной Сибири —

Дальше, судя по этому рассказу, новгородцы еще несут потери: «…и пояша ихъ 30 муж вячьшихъ, и тѣх исѣкоша и потомь 50». Потом югра выходит на вылазку и истребляет значительную часть новгородцев, но не всех: 80 человек ушли. С большим трудом — «и бѣ туга и беда останку живыхъ» — они начинают путь обратно в Новгород: без дани, потеряв товарищей и своего воеводу Ядрея. Возвращение выживших из югры в Новгород происходит летом следующего года — в 1194-м. В дальнейшем Югра изредка, но регулярно появляется на страницах Новгородской летописи.

В 1364 году «за Камень» в очередной раз отправились регулярные войска Великого Новгорода. В поход направился воевода Александр Абакумович и прошел до Обской губы. За Урал выступил и другой отряд, его вёл воевода Степан Ляпа. В «Господин Великий Новгород» дружины вернулись зимой 1364-1365-х. Огромная территория от низовий Оби до устья Иртыша присоединилась к владениям Новгорода. Была открыта Западная Сибирь, река Обь, обследовано 1000 километров её течения от устья до Иртыша.

В 1445 году в поход на Югру и Обь вновь отправились ратники под стягами Великого Новгорода. Основу вооруженных отрядов наряду с новгородцами составляли воины из двинской земли, с побережья Белого моря. Возглавили экспедицию воеводы Василий Шенкурский и Михаил Яроль. Поход оказался удачным. Потерь дружины почти не понесли, данникам напомнили о том, кто их вечный благодетель. Это был последний поход новгородцев в Сибирь. Эстафету у них приняло Великое княжество Московское.

В 1483 году московские воеводы князь Федор Курбский-Черный и Иван Иванович Салтык-Травин совершили с войском переход через Средний Урал. Поход был усмирительным, что-то вроде «принуждения к миру» местных жителей, совершавших кровавые набеги на русские поселения на западных склонах Уральского хребта.

В устье реки Пелым [Приток реки Тавды] объединенная рать русских и их союзников коми-зырян разгромила вогульское войско. В плен к воеводам попал кодско-казымский «великий князь» Молдан. Князя пощадили и помиловали, взяли с собой в Москву, где он был принят царем достойно, как почетный гость.

Иван III Васильевич был великим князем Московским, государем всея Руси с 1462 по 1505 год. В некоторых документах его титул именовали как царский, а в иноземных источниках его называли императором

В 1499 году уже трое московских воевод — князь Петр Ушатый, князь Семен Курбский и Василий Гаврилов-Бражник — возглавили большой поход в Сибирскую землю. Перевалив через Урал и преодолев с начала похода тысячи верст, московские войска — стрельцы и казаки — вышли к притокам Оби, а затем достигли и берега великой сибирской реки. Ряд городков был взят штурмом. Великий князь Московский Иван III отныне в титуле своем именовался не только Югорским, но Обдорским и Кондийским. Этот поход окончательно закрепил ближнее Зауралье за Русским царством.

Быть может, по рассказам новгородских и московских ратных и «гулящих» (то есть свободных) людей позже в своих «записках» Сигизмунд Герберштейн‌ изложит и описание легендарного Лукоморья, т. е., как считают некоторые толкователи путанного повествования немецкого дипломата, — Нижнего Приобья.

Ермак и Сибирское ханство. Что ожидало атамана в походе против Сибирского ханства

В 1579-м купцы Строгановы пригласили к себе в Пермский край Ермака с дружиной для охраны земель от набегов сибирского хана Кучума. Во второй половине 1581 года Ермак сформировал крупный отряд в 540 воинов. До конца не ясно, кто был инициатором похода. Официальная историография обычно склоняется к выводу, что Строгановы, но есть мнение, что это идея самого Ермака, а купцы только финансировали поход. Считается, что целью вторжения было разведать, какие земли лежат на юго-востоке, подчинить местное население, победить или ослабить хана и присоединить новые территории к Московии царя Ивана IV Грозного.

В реальности же до сих пор никто из российских историков не дал внятного ответа на простой вопрос: зачем Ермак начал этот поход на восток, сокрушив в итоге огромное Сибирское ханство. И правда — зачем?

«Великий» историк Карамзин назвал этот отряд «малочисленной шайкой бродяг», видимо, учитывая тот факт, что поначалу царь был против похода, о чем написал Строгановым гневное письмо с требованием вернуть Ермака.

Основу отряда составляли казаки с Дона во главе с несколькими вожаками-атаманами: Иваном Кольцо, Яковом Михайловым, Никитой Паном, Матвеем Мещеряком. Кроме русских в отряде были литовцы, иноземцы и даже татарские воины из земель Русского царства. Дисциплина в войске была строгая — атаман требовал соблюдения всех православных праздников, постов, не терпел расхлябанности и кутежей. Ермака сопровождали три священника и один расстрига-монах. Будущие завоеватели Сибири отправились в неизвестность на восемьдесяти лодках-стругах.

Стругом называлось на Руси плоскодонное парусно-гребное судно, служившее для перевозки людей и грузов / На картинке русские промысловики несут струг — изображение из «Путешествия» голландского путешественника Якоба ван Хемскерка

Есть версия, что еще один отряд, во главе которого должен был стать другой атаман, не Ермак, планировал вторгнуться в Сибирь по древнему Мангазейскому пути, открыв «Северный фронт». Однако по неизвестным историографии причинам морской поход в направлении Мангазеи не состоялся.

По некоторым данным, отряд Ермака вышел в путь 1 сентября 1581 года, но есть и мнение, что это было позже, а именно — весной или летом следующего года. Казаки сплавлялись по реке Чусовой до предгорий Урала. Весной они продолжили движение по реке Тагил на восток.

В мае 1582 года в устье Туры казаки держали бой с отрядами шести татарских князей. В июле того же года 1582 года состоялась битва на Тоболе. 14 августа казаки у Карачин-городка захватили богатую казну мурзы Карачи.

А 4-го ноября Кучум с пятнадцатитысячным войском организовал засаду возле Чувашского мыса на реке Иртыш, где с ханом были отряды вогулов и остяков. Однако в самый ответственный момент оказалось, что лучшие воины Кучума отправились в набег на город Пермь. Войско хана после ожесточённого, но короткого боя обратилось в бегство, и Кучум был вынужден отступить в степь. Ермак вошёл в столицу ханства — город Кашлык.

Хан Кучум, видимо, был узбекского происхождения, — его власть не признавали многие северные и сибирские народы. Свое господство он устанавливал жестокими методами. Неудивительно, что после его поражений местные народы (считается, что это были вогулы-ханты) установили контакт с Ермаком. Ермак Тимофеевич встретил их «лаской и приветом» и проводил «с честью». Прослышав о доброте русского атамана, к нему с дарами стали приходить и представители других народностей.

В «Истории Государства Российского» Карамзин пишет о казачьем атамане Ермаке Тимофеевиче так: «Родом неизвестный, душой знаменитый, как сказано в летописи»

Ермак всем обещал всем защиту от Кучума и других врагов. Местные народы были обложены ясаком — налогом пушниной и продовольствием. С вождей племен и родов атаман брал присягу — «шерть». После присяги-шерти народности считались подданными русского царя, защищались силой государства.

В 1582-м атаман отправил послов к царю во главе с доверенным лицом, Иваном Кольцо. Иван Грозный милостиво одарил вестников, среди даров были две дорогие кольчуги для атамана.

В следующем году 1583 году Ермак уже покорял татарские селения в бассейнах Оби и Иртыша. Татары оказывали яростное сопротивление. По реке Тавде казаки отправились в землю вогуличей, распространив власть царя до речки Сосьвы.

Понимая значение новых земель, царь направил в Сибирь князя Семёна Болховского с дружиной в триста воинов. Войско добралось в Кашлык в ноябре 1584 года.

Зимний период 1584-1585-х выдался чрезвычайно холодным, мороз был лютый, постоянно дули ветры с севера. Продовольствия в крепости было в обрез. Охотиться в лесу оказалось сложно из-за глубокого снега. Все стрельцы Болховского, первого воеводы Сибири из знаменитого княжеского рода, погибли вместе с князем от голода и цинги. В боях с ханом они не участвовали. Число казаков Ермака тоже сильно сократилось.

Весной 1585-го один из покорившихся Ермаку вождей на речке Туре внезапно напал на казаков Ивана Кольцо и Якова Михайлова. Почти все казаки погибли, а мятежники в бывшей своей столице — Кашлыке — заблокировали русское войско. В июне 1585 года один из предводителей казаков, Матвей Мещеряк, со своими воинами совершил вылазку и отбросил войско татар, но потери осажденных были велики. У Ермака на этот момент оставалось около половины воинов из тех, кто отправился с ним в поход. Из пяти атаманов в живых осталось двое — Ермак и Мещеряк.

Ночью 3 августа 1585-го атаман Ермак погиб с полусотней бойцов на реке Вагай (ныне — Тюменская область). Татары внезапно напали на лагерь, в бою выжило только несколько воинов, которые принесли страшную весть в Кашлык. Свидетели гибели Ермака говорили, что он был ранен в шею, но продолжал биться. Во время боя атаман пытался перебраться с одной лодки на другую, но истекал кровью, а царская кольчуга была тяжела. Раненый Ермак утонул.

После известия о смерти предводителя казаки собрали общий круг, где решили вернуться в родные края — зимовать еще раз в этих местах было смерти подобно. Под предводительством Матвея Мещеряка в августе 1585 года казаки организованно двинулись по Оби на запад, домой. Кучум праздновал победу — он еще не знал, что через год русские вернутся, теперь уже навсегда.

Экспедиция Ермака Тимофеевича устанавливала господство Русского царства на протяжении двух лет. Как часто бывает с первопроходцами, за покорение новых земель они поплатились своими жизнями. Неравны были силы — несколько сотен первопроходцев против десятков тысяч противников. Ермак и его воины свою миссию выполнили — дорога в Сибирь была разведана, путь проторен. Огромная территория присоединилась к Москве. Сибирские просторы представлялись русским как безбрежное пространство, наполненное огромным количеством мягкого золота — пушнины и прежде всего соболя. И одной из путеводных звезд на этом пути для них была Мангазея, слава о которой проникла с берегов Северной Двины до самой Москвы.

Через море Мангазейское. Что таила акватория Обского и Тазовского заливов?

Первым из европейцев в глухое сибирское заполярье, если верить Новгородской летописи XI века, отправился морским ходом двинский посадник Улеб. Пройдя через Железные ворота (пролив Карские ворота), Улеб морем и реками дошёл до Югры.

Письменные известия о богатой соболями Мангазее появились уже в конце XV века. Безымянный новгородский книжник упомянул о ней в сказании «О человецех незнаемых в Восточной стране», сославшись на рассказы побывавших там смельчаков. Изрядно, впрочем, и от себя домыслил. Летописец поведал, что далеко на востоке, за Уралом, за Обь-рекой, лежит диковинная страна, населенная самоедскими [каннибальскими] племенами: »…завомыми Малгонзея. Ядь их мясо оленье, да рыба, да межи собою друг друга ядят…».

Местность «Мологенн» была изображена ещё на карте Грегора Рейша, опубликованной в книге «Margarita philosophica» 1503 года. В северной части материка восточнее Гиперборейских (Уральских) гор обозначена местность с таким названием

А в самом начале XVI века о Мангазее знали уже и в Европе. На карте голландского картографа Джонса фон Дутекюма, изданной в 1560-е годы, территория восточнее Оби обозначена как «Молгонзайя». Еще более точно локализована Мангазея как территория на западе Сибири на карте Исаака Массы‌, опубликованной в 1612 году.

Новгородцы и архангелогородцы, жители древней Мезени, поморы из Пинеги и жители Пустозерска быстро освоили непростой, коварный, но сулящий большие прибыли путь по северным морям и рекам…

Основной и наиболее знакомой для новгородцев и поморов дорогой издревле был Мангазейский морской ход от Северной Двины вдоль берега Белого моря к Пустозерску. Далее шли они Студеным морем к полуострову Ямал. Из глубины полуострова вытекает река Мутная. На восток, в Обскую губу, несет свои воды река Зеленая. Кочи двигались с остановками по системе волоков. Дальше шли караваны по Обской губе к устью реки Таз. «Море Мангазейское» — так называли землепроходцы единую акваторию Обского и Тазовского заливов. Море было пресноводным, неглубоким, но порой весьма бурным и оттого — коварным.

В 1596 году, согласно «Пинежскому летописцу», ходил на Надым и Таз усть-цилимец Юрий Долгушин. Поэтому вполне достоверно прозвучало заявление поморских промышленников, сделанное ими в 1616 году в Мангазее. Допрошенные воеводой Иваном Биркиным, они сказали: «Ходят торговые и промышленные люди с Пинеги и Мезени и с Двины морем, которого лета льды пропустят, в Мангазею для промыслов своих лет по 20 и по 30 и больше, на Пустоозеро и на Карскую губу на волок…». Нашему современнику этот маршрут кажется просто поразительным из-за своей сложности и опасности. Однако он активно использовался поморами в позднем средневековье и в Новое время.

Гибли кочи, тонули люди. Но известность Мангазейского хода росла, стали наведываться в эти края и иноземцы.

Опасаясь захвата северного побережья за Архангельском, предпочитая развивать южное направление пути в Сибирь, которое было проще контролировать, царь Михаил Романов своим Указом запретил ходить в Мангазею через акваторию Ледовитого океана: «Чтобы никакой человек тем заповедным путём из большого моря окиана в Мангазейское море, ни из Мангазейского моря в большой окиан никто не ходил». После запрета морского Мангазейского хода стали теряться навыки и опыт хождения по Ледовитому океану северным морским путем. Постепенно ушли в мир иной и опытные кормщики, некогда лихо ходившие на кочах и по Карскому морю, и по морю Мангазейскому. К 40-м годам XVII века уже и не осталось добрых мореходов, знавших путь по морю-океану к далекой Мангазее.

«Государева златокипящая вотчина». Как сказочно богатая земля давала рисковым людям шанс хорошо заработать

Настоящим «Сибирским Клондайком», «Северным Эльдорадо» оказалась для Русского царства далёкая, но вполне реальная Мангазея. Сначала так называли обширные земли в среднем течении реки Таз, на территории нынешнего Ямало-Ненецкого автономного округа. Позднее на землях Мангазеи возник город с таким же названием. Со временем, по меткому определению одного из царских воевод Андрея Палицына, Мангазея стала «государевой златокипящей вотчиной». Золото это было мягким и тёплым — это был мех соболей, лисиц, бобров и песцов.

Согласно «Книге записной» из Сибирского летописного свода в 7106 году (по современному летоисчислению в 1597-м) думный дьяк Федор Дьяков был послан царем Федором I Иоановичем «Мангазейские земли проведать, и под государскую высокую руку тамошних людей призвать, и ясак с них сбирать». Пришло время наводить порядок на окраине Русского царства.

Мангазея оказалась краем благодатным. Как справедливо отмечает известный сибирский исследователь Павел Павлов, подавляющую часть пушнины на протяжении всего ХVII века давали восточные уезды Сибири — Мангазейский, Енисейский, Якутский. В первой половине ХVII века именно «златокипящая Мангазея» неизменно оказывалась в лидерах. По данным Павел Павлова, из общего количества пушнины, вывезенной в 1627 году частными лицами из Сибири на сумму в 78,1 тысяч рубей, на Мангазейский уезд приходилась доля в 63,7 тысяч. По официальным подсчётам, в течение 1630–1637 годов из Мангазеи было вывезено около полумиллиона соболиных шкурок. Доктор исторических наук Алексей Копылов определил долю Мангазейского уезда в добыче сибирской пушнины в 1627-1628-е и 1631-1632-е в 85,5% и 76,2% соответственно.

Русский историк-архивист XIХ века, профессор Харьковского университета Петр Никитич Буцинский оценивал стоимость шкурки соболя в Москве XVI века в сумму от 5 до 20 рублей, чернобурки — до 100 рублей. Для сравнения он приводит другие московские цены: «двадцать десятин земли (20 рублей), прекрасная хата (10 рублей), пять добрых лошадей (10 рублей), десять штук рогатого скота (15 рублей), два десятка овец (2 рубля), несколько десятков штук разной домашней птицы (3 рубля) — словом полное хозяйство». Даже если цены на пушнину колебались и были не всегда столь высоки, факт остается фактом: одна поездка в Мангазею в те времена порой могла обеспечить человека и его семью до конца жизни, если, конечно, он благополучно возвращался из опасного путешествия.

Сказочно богата была в эти годы земля мангазейская. Каждому рисковому человеку она давала свой шанс, и многие смогли им воспользоваться.

Воеводы мангазейские. Тайна Лукоморья, быт заполярного города и смертельная смута

В 1600 году по государеву указанию из Тобольска (или как писали в летописях — Тоболеска) со служивыми людьми в Мангазею отправились письменный голова князь Мирон Шаховской, его помощник Данила Хрипунов и целовальник «торговый человек Новоселов» с предписанием «острог поставить и ясак збирать, и быть тамо до указу». Именно эти выдающиеся люди, сотоварищи «первой Мангазейской острог поставили».

Добирался небольшой отряд до Мангазеи с приключениями. Сначала их кочи потерпели крушение, не дойдя до моря Мангазейского. Вот как описывает злоключения этой военно-промысловой экспедиции кандидат исторических наук Вершинин:

Почти все историки, писавшие об основании Мангазеи, ошибочно утверждают, что Шаховской вышел в Обскую губу. Между тем, как следует из его же отписки, отряд не прошел по Оби далее Пантуева городка. Что это за городок? Остяцкий Пантуев городок — это Пандухарден (по-самоедски) или Воксар-ваш (по-остяцки), и располагался он на правом берегу Каменной (левой) Оби, в 20 верстах от устья и 80 верстах от Обдорска. Где-то в районе этого городка три коча потерпели крушение, а коломенки с продовольственными запасами прибило к берегу и залило водой.

Это происшествие не остановило первопроходцев. Поздней осенью, оставив суда и часть припасов на произвол судьбы, отряд на лыжах отправился «в Мангазею» по «зимнику» — дороге, проложенной в снежных тундровых просторах.

Окончательный результат этого похода и спустя год был неизвестен царской администрации в столице Сибири — Тобольске. Это следует из «Наказа Мангазейским воеводам князю Василию Мосальскому и Савлуку Пушкину», данного в 1601 году:

А будет князь Василей Мосальской и Савлук Пушкин проведают про князя Мирона про Шеховского и про Данила Хрипунова подлинно, что князь Мирон и Данило до Мангазеи и до Енисей не дошли, и Енисейская будет самоядь своровали князя Мирона и Данила за рекою за Пурою в днище их разгромили, наряд, и зелье, и свинец, и запасы поймали, а князь Мирон и Данило с казаки отшол.

Однако отважный отряд, хоть и с потерями, добрался до Мангазеи. Об этом много лет спустя свидетельствовал ленский казак Лазарь Аргунов. В своей челобитной на имя царя Алексея Михайловича он пишет, что его отец, Савва Аргунов, служил в отряде Мирона Шаховского. По словам казака «самоядь их на тундре многих служилых людей побили и запас (продовольствие и товары) весь их отгромили и после того оне до Мангазеи шли — голод и всякую нужду терпели и пришед в Мангазею самоядь к подданству привели».

Через год на помощь поредевшему отряду Шаховского и Хрипунова с припасами в Мангазею добрались еще две сотни человек во главе с князем Василием Рубцом-Мосальским и Савлуком (Лукой) Пушкиным.

Не потомок Савлука Пушкина великий русский поэт Александр Пушкин, не прослеживается по русским летописям и «сказкам» это родство. Однако вспоминаем бессмертные строки великого русского поэта «У лукоморья дуб зелёный…» и снова отыскиваем в описаниях северного Зауралья и нижнего течения Оби выражение «лука моря», то есть изгиб морского залива. Видим в этом месте на средневековых европейских картах надпись Lucomorye. Одним словом, тайна Лукоморья и связь его с Мангазеей ещё не разгаданы и ждут своего скрупулёзного исследователя.

Лукоморье на карте Герарда Меркатора 1595 года (выделено овальным контуром в правом вернем углу картинки)

Василий Рубец-Мосальский и Савлук Пушкин стали первыми мангазейскими воеводами, возглавив уже не только сам поход в далекую землю, но и затеяв строительство острога с одноименным названием. Под их началом продолжилось расширение поселения и «объясачивание» местного населения.

В 1603 году в Мангазею послан был воеводой Федор Булгаков, основавший гостиный двор и доставивший священника и церковную утварь. Возможно, именно при этом воеводе была заложена первая церковь в Мангазее — храм Святой Троицы.

В Мангазее сложился культ сибирского святого — отрока Василия, известность которого вышла далеко за пределы территории, подконтрольной которую контролировали городскиме властями. Василий Мангазейский, несправедливо обвинённый в краже, то ли погиб от рук воеводы, то ли умер в городской тюрьме, после дознания с пристрастием. Произошло это печальное событие, скорее всего, в 1602–1603 годах. Мощи Василия сначала были захоронены в Мангазее, а затем перенесены в Туруханск и хранились в Троицком мужском монастыре.

В 1606 году в Мангазейский острог, на окраину Русского царства, на самые его задворки, приносящие государству огромный доход, по указанию нового московского царя Василия Шуйского прибыли воеводы Давид Жеребцов и Курдюк Давыдов.

Давида Жеребцова можно назвать одним из самых выдающихся воевод мангазейских. Именно он выполнил большое и сложное государево задание — организовал строительство на берегах реки Таз деревянной крепости и завершение Троицкой церкви. За крепостной стеной вырос посад — от 100 до 150 различного рода построек. Его населяли ремесленники, охотники и торговцы. Действовал Гостиный двор — место торговли и проживания многочисленных купцов и приказчиков.

Люди в Мангазее жили зажиточные: на столе были у них не только хлеб и квас, но и заморские вина, сухофрукты, овощи, дичь, рыба, а еще местные ягоды и орехи. В воеводском доме, в избах образованных людей читали книги, соперничали в шахматы и даже культурно отдыхали — играли на музыкальных инструментах. На башне гостиного двора сверкали металлом часы — горожане по ним, а не по солнцу сверяли время и в выходные дни, и в будни.

В Мангазее развивались ремесла. Здесь изготавливали лыжи, рыболовные и охотничьи снасти, деревянные орудия, обрабатывали шкуры, ткали полотно и вязали шерстяные изделия. Работали кузницы и даже ювелирные мастерские.

Многое, очень многое возникло в Мангазее при правлении Давида Жеребцова — воина, полководца, строителя, воеводы и мудрого администратора. Отправил Жеребцов служилых людей и дальше на восток, чтобы основать там Туруханское зимовье на реке Турухан при ее впадении в Енисей. Организация далёкого Туруханского зимовья, подключение к ясачному сбору обширных территорий к западу и востоку от Енисея — его заслуга.

К сожалению, мало правил Мангазеей воевода Давид Жеребцов. В 1608 году он с отрядом из 1000 сибирских стрельцов и ополченцев выступил на помощь законному русскому царю Василию Шуйскому, который вел тяжелую войну против войск Лжедмитрия II. По пути к нему присоединились 600 воинов из Архангельска и Двинского края. Совершив беспрецедентный переход в несколько тысяч километров (детали которого до сих пор неизвестны) из Мангазейского уезда в центральную часть Московии, Жеребцов с большим отрядом опытных воинов неожиданно подошёл к Костроме. Там отряд Жеребцова разбил передовой отряд поляка Александра Лисовского, освободил город и Ипатьевский монастырь.

Кремль и посад Мангазеи. План-реконструкция историков Михаила Белова, Николая Ракова, 1980 год

После освобождения Костромы и победы над «лисовчиками» Жеребцов пошел на соединение с армией 23-летнего племянника царя, князя Скопина-Шуйского, который заканчивал формирование своего войска под городом Калязиным. Приведённый Жеребцовым отряд существенно усилил войско Скопина-Шуйского и впоследствии составлял одну из наиболее боеспособных его частей.

Жеребцов и его воины отличились в Калязинской битве 28 августа 1609 года, когда формирующаяся армия Скопина-Шуйского одержала победу над силами сторонников Лжедмитрия II, возглавляемых гетманом Польши и Литвы Яном Петром Сапегой.

Давид Жеребцов стал одним из героев освобождения от шестнадцатимесячной осады центра русского православия — Троице-Сергиева монастыря.

Однако на войне как на войне. В 1610 году, находясь с малыми силами в Троицком Макарьевском монастыре близ города Калязина, воевода Давид Жеребцов был вынужден вступить в неравный бой с одним из польско-литовских отрядов. Всего 63 ратника оказались в этот момент в распоряжении воеводы в древней обители, да еще немногочисленные монахи. Большой, опоясанный протяженными стенами Троицкий Макарьевский монастырь отстоять было невозможно. Когда поляки ворвались в обитель, в последнее сражение с ними вступили все, кто еще оставался в живых. Погибли все до единого защитника монастыря, среди павших в бою был и Давид Жеребцов.

В 1630 году Мангазее пришлось пережить так называемую «воеводскую смуту». В заполярном городе в смертельной вражде столкнулись «товарищи» по воеводству Андрей Палицын и Григорий Кокорев. Забросив дела управления, они вербовали себе сторонников и ловили случай сильнее уколоть соперника. В итоге город разделился на две враждующие стороны. Зимой 1630 года дело дошло до вооружённых столкновений. Такого бурного «воеводства» не видел, пожалуй, в то время ни один город России.

Как писал один из самых известных исследователей Сибири, член-корреспондент АН СССР, доктор исторических наук Сергей Владимирович Бахрушин поучаствовал в этой междоусобице и известный всем Ерофей Хабаров: «…пошел на Русь бить челом от имени всех мирских людей на насилия и злоупотребления Кокорева прославившийся впоследствии Ерофей Хабаров, которому Палицын отдал отвезти в Москву обширную челобитную…».

Ерофей Хабаров в начале пути. Опасное путешествие, бегство мангазейцев и конфликт с воеводой Кокоревым

Жизнь и подвиги Ерофея Хабарова связаны в первую очередь с Якутией и Приамурьем. Его походы с реки Лены на Амур в 1649–1653 годы снискали ему славу одного из выдающихся землепроходцев. Однако были времена, когда он, безвестный поморский крестьянин, только появился на сцене землепроходческого движения.

Сергей Бахрушин в работах о Мангазее мимоходом отметил, что Хабаров побывал в Тазовском городке, где вел торги и промыслы, участвовал в знаменитой ссоре мангазейских воевод Григория Кокорева и Андрея Палицына, заняв сторону последнего.

А вместе с тем, именно в это время Хабаров сформировался как опытный землепроходец. Нам почти ничего не известно о том, из какого конкретно района Поморья происходил Хабаров. В некоторых документах он называется устюжанином, в других — усольцем. И это, наверно, много объясняет из тех обстоятельств, почему на Лене он занялся хлебопашеством и соляными делами, склонен был к торговле и, кажется, совершенно не знал мореплавания.

Памятник Ерофею Хабарову был установлен 29 мая 1958 года в день столетия города Хабаровска

Как отмечает доктор исторических наук Михаил Белов, во время просмотра фондов Центрального государственного архива древних актов ему посчастливилось найти более надежные документы, из которых видно, кем был, где родился и вырос Ерофей Хабаров. Удалось обнаружить дело Мангазейской приказной избы за 1630–1631 годов, где фамилия Хабарова встречается довольно часто.

Первая поездка Ерофея Хабарова в Мангазею датируется 1628 годом. В представлении устюжских крестьян Мангазея рисовалась землей с неиссякаемыми пушными богатствами. Однако на самом деле все было сложнее: лихоимство воевод, хищническое истребление пушного зверя — все это отрицательно сказалось на экономической жизни заполярного города и уезда. Внешне все оставалось по-старому. Промышленники добывали изрядное количество пушнины, разнося далеко за пределами Сибири славу о «златокипящей» Мангазее.

Но к приезду Хабарова в районе рек Таз и Пур соболь почти исчез, во всяком случае сбор ясачной соболиной казны выражался десятками, а не сотнями и тысячами, как раньше. Охотники за этим желанным зверьком давно уже промышляли на Енисее, Нижней Тунгуске, проникли на Таймыр.

Путешествие вместе с нанятыми в Тобольске пятью товарищами-покрученниками братья Хабаровы, Ерофей и Никифор, совершили по единственному тогда пути — Мангазейскому морскому ходу, по Обской и Тазовской губам, проделав расстояние протяженностью более двух тысяч верст. Перезимовав в Тазовском городе, в следующее лето они поспешили в Туруханское зимовье. Попасть туда можно было через Енисейский волок, т. е. по правому притоку Таза — реке Худосее и второму притоку — реке Покульке, тогда называвшейся Волочанкой.

На Енисейском волоке Хабаровы наняли для поездки неводное судно, предполагая на нем совершить поездку и в Пясиду, как назывался Таймырский полуостров, по имени одной из главных его рек — Пясины. Перед отправлением в далекий поход братья для вида разделились. Никифор с покрученниками решил промышлять, а Ерофей, вложив свои капиталы в братнино дело, нанялся на таможенную службу в Хетское зимовье, куда ехал наемным целовальником с обязанностями руководить сбором десятинной и денежной пошлины. По существующим в те годы правилам целовальник не имел права вступать в личные торговые дела с местным нганасанским и энецким населением.

В Хетское зимовье Хабаровы прибыли летом 1629-го, совершив на своем небольшом судне опасное путешествие. За два года, исключая зимовку в Мангазее, от Устюга до моря Лаптевых проделано пятитысячеверстное расстояние.

Ареал деятельности Хабаровых на Таймыре не удалось определить. Известно, что Никифор возглавил промысловую экспедицию в новые нехоженые земли, побывал в тех районах, которые располагались «ниже ясачного зимовья». Скорее всего, это южная и средняя часть Таймырского полуострова, в которых кочевали недавно прибывшие с реки Анабар нганасанские роды. Кочевья тавгов (нганасан) доходили до озера Таймыр. Но вряд ли Никифор Хабаров заходил так далеко от Хетского зимовья. Вероятнее всего, он побывал на реке Большая Балакна и, возможно, на реке Таймыре, уже посещавшейся ясачными сборщиками и таможенными чиновниками, одним из которых был Ерофей.

Отсюда можно заключить, что вместе с другими русскими землепроходцами Хабаровы, возможно, участвовали в географическом открытии северо-восточных районов огромного Таймырского полуострова и приняли участие в промысловом его освоении.

Обратный путь в Мангазею братья проделали зимой и весной 1630 года. Они вернулись туда как раз в те месяцы, когда грандиозная ссора между воеводами Кокоревым и Палицыным достигла своего апогея. Многие из тех, кто оказался в это время в городе, бежали разными дорогами на Русь. Со слов Хабарова, еще до официального отпуска мангазейских судов в Березов и Тобольск «побрело убегом» свыше четырехсот человек.

Отправляясь на Русь, Ерофей прихватил с собой челобитную на Григория Кокорева, в которой воевода обвинялся в грабеже торговых и промышленных людей, в продаже пива, вина и меда, в незаконной постройке кабаков, в мздоимстве и других грехах. Не лишено интереса и характерно для Хабарова то, что в этом сугубо личном документе он, недавно простой поморский крестьянин, свободный человек, поднимает перед царем свой голос от имени «мира» против насильств воеводы для того, «чтобы ваша дальняя вотчина мангазейская землица вконец не запустела».

Неприязнь Хабарова к Кокореву можно объяснить обидой, которую нанес ему воевода. За незаконные торги в Хетском зимовье Кокорев отобрал у Хабарова 17 соболей и, кроме того, приказал взять его на поруки. Но противник Кокорева воевода Палицын «отпустил того Ярка за большие соболи», т. е. за взятку, о чем сообщили в приказной избе его же товарищи.

Ерофей Хабаров прибыл в Москву, совершив вторичное плавание по Мангазейскому морскому ходу — по Тазовской и Обской губам в Тобольск. Прибытие Хабарова в столицу в январе 1631 года подтверждено пометой на его челобитной царю Михаилу Романову.

Там, в Мангазее, он выступил и в необычной для себя роли — организатора выступления торгового и промышленного люда против всесильного воеводы Кокорева, действуя от их имени, хотя не совсем ясны мотивы такого его решения.

В Мангазее Хабаров не мог не знать о только что совершенном открытии реки Лены, так как в дни его пребывания в городе находился Никифор Пянда, совершивший выдающийся поход в Якутию.

Поэтому, когда перед Хабаровым снова встал вопрос о поездке в Сибирь, он, не колебаясь, выбрал ленские земли, рассчитывая на первых порах заняться там привычным делом — хлебопашеством и солеварением. Но это уже дальнейшие страницы его биографии.

Тайны Мангазеи. Почему стоит исследовать территорию древнерусской цивилизации

«Мангазея, — писал известный полярный исследователь академик Владимир Визе, — обширная область, привлекавшая морских промышленников своими богатствами, лежащая к востоку от низовьев Оби и связанная с морем, была известна русским под названием Молгонзея, по имени жившего здесь ненецкого племени».

Несмотря на всю громкую известность, эпитеты типа «Русская заполярная Троя», «Северное Эльдорадо» и т. д. Мангазея до сих пор остается на периферии интереса исследователей Арктики и Ямала. Нет, сама Мангазея продолжает исследоваться: группа Георгия Визгалова из «Северной археологии-2» периодически возобновляет раскопки на месте древнего города. Но их масштабы и интенсивность все-таки несопоставимы со значением этого историко-археологического феномена, затерянного в сибирской глуши.

Еще драматичнее дело обстоит с зимовьями и волоками русских первопроходцев, щедро разбросанными невидимой рукой времени по гигантской территории Ямало-Ненецкого автономного округа. Завет профессора Михаила Белова о том, что надо бы выявить и исследовать многочисленные зимовья и волоки (многие из которых, несомненно, представляют научный интерес), так и остался неуслышанным. И о волоке на месте озера Перевального, на который приходился основной трафик движения из Обско-Тазовского бассейна в Турухано-Енисейскую водную систему, можно сказать то же самое — одна из интереснейших в археологическом отношении территорий на Ямале, а может быть, и в Западной Сибири, так и не стала предметом научного исследования. До сих пор ни одна археологическая экспедиция к волоку не направлена. Ни один профессиональный археолог с так называемым «открытым листом» (официальным разрешением на раскопки) на этом месте не работал.

Один из участников экспедиции Михаила Белова — Вячеслав Николаев, житель Санкт-Петербурга, в беседе с руководителем экспедиции «Тайны Мангазеи» Павлом Нефедовым говорил, что Михаил Белов очень хотел вернуться на место волока и именно там организовать раскопки, но ситуация сложилась иначе. Ветеран Великой Отечественной войны, доктор исторических наук, профессор Михаил Белов, к большому сожалению, больше ни на Мангазейском городище, ни на Енисейском (Мангазейском) волоке не побывал. Так что у нового поколения археологов есть уникальный шанс — сделать открытия на месте, которое обладает несомненной исторической ценностью и до сих пор хранит тайны прошлого.

Здесь, в Мангазее и на месте одноименного волока, начинался великий северный путь в Восточную Сибирь, к Тихому океану. Из «златокипящей вотчины» эта дорога привела русских людей на Камчатку и Чукотку, к Беринговому проливу, на Аляску и в Калифорнию, в Забайкалье и на реку Амур, в Даурский край и в столь вожделенный когда-то Китай.

Мангазея оставила нам великие тайны. И она не только в тех сокровищах и кладах, что, наверняка, потаены где-то в земле мангазейской. Тайна в другом… Мангазея оставила нам не только великую историю, но и множество загадок. Был ли жителем Мангазеи Ерофей Хабаров или только прошёл через город на восток? Историки Сергей Бахрушин и Михаил Белов считают, что, несомненно, был, а некоторые современные исследователи сомневаются, что он побывал в Мангазее, а тем более жил в ней. По их мнению, Хабаров попал на Енисей и Лену другим путем — южным, который к 1620-м годам был уже известен.

Существовало ли до прихода государевых людей на месте Мангазеи поселение поморских промышленников? Или все-таки реальный Тазовский городок находился как раз в устье реки Таз, а на реку Осетровку, в устье которой и была «зарублена» Мангазея, отряд Мирона Шаховского и Данилы Хрипунова пришел от безысходности, спасаясь от наскоков «немирной самояди»?

Волок в истоках реки Покалькы использовался с мангазейских времен или стал популярен позже? Когда русские первопроходцы из Мангазеи достигли Енисея?

Где, в конце концов, мангазейцы хоронили своих мертвецов? Ведь до сих пор ни одна из археологических экспедиций не нашла мангазейское кладбище, на котором среди рядовых жителей города покоятся и останки князя Никиты Барятинского, единственного воеводы, умершего в Мангазее.

Эти и многие другие тайны хранит это место Мангазея. Но главная тайна не в этих, несомненно, важных деталях. Она в том, почему так стремительно из нашей памяти уходят великие истории прошлого… Жизнь Мангазеи была короткой, но яркой. Отчего же сейчас лишь единицы знают о ней чуть больше, чем словосочетание «златокипящая Мангазея»? Ведь это была настоящая русская цивилизация, средневековая, исконная, расцветшая еще до церковного раскола и мучительных реформ Петра Великого. Цивилизация, восторжествовавшая на далекой восточной окраине огромной страны.

Звезда Мангазеи ярко вспыхнула на мрачном небосклоне Большой Смуты, едва не погубившей Московию и русский народ. И кто может аргументированно оспорить, что соболя из Мангазеи, именно в смутные роковые годы мощным потоком хлынувшие в Москву, не сыграли решающую роль в борьбе за национальный суверенитет и территориальную целостность Русского царства.

Не за счет ли дополнительных поступлений сотен, тысяч «сороков соболей» были оплачены Василием Шуйским и наемники шведского генерала Делагарди, и проведено оснащение новых и новых полков, которые нанесли все-таки урон и польским регулярным войскам Яна Петра Сапеги и шайкам Лисовского? Ведь очень наивно полагать, что городское или сельское «обчество» может собраться, само себя снарядить и повести на борьбу со «злым ворогом». Даже отряды ополчения нужно вооружить, одеть, обуть, накормить, снабдить подводами и шатрами, обеспечить их размещение поближе к противнику. А что уж говорить о регулярном войске, которому надо еще и платить жалованье, а за победы выдавать что-то вроде «стимулирующих выплат», пользуясь современной терминологией.

Еще дороже приходится приглашение профессиональных наемников, тех же шведов, которые как не крути, а были главной ударной силой армии Михаила Скопина-Шуйского. После стольких лет разорительной смуты нашел-таки царь Василий Шуйский средства и на выплаты легионерам, и на снаряжение нескольких десятков тысяч стрельцов. Потом, конечно, когда отравили недруги Скопина-Шуйского, когда армия потеряла своего яркого и харизматичного лидера, не спасли уже соболя царя Василия. Однако в возрождении буквально из пепла русской армии в тяжелые 1608–1610 годы богатства Сибири сыграли свою роль, и роль немалую.

Кстати, как только бояре, боявшиеся своего народа пуще поляков, провозгласили королевича Владислава русским царем, тот первым делом стал слать указы в Сибирь. Требовал увеличить поставки пушнины к царскому двору. А седые сибирские воеводы, суровые и наученные жизнью, не поспешали. Тянули волынку. До последнего, держали обозы с «мягкой рухлядью». «До Бога высоко, до царя далеко». И высидели свою правоту. И тут Мангазея косвенно, но помогла Московии, поделившись своими богатствами уже с избранным Земским собором царем Михаилом Романовым.

Много, много тайн хранит Мангазея. Может, это и громко сказано, но этот город — один из ключей к шифру, который до сих пор не разгадан и который называется Русской смутой начала XVII века. Можно спорить о нюансах, насколько ресурсы Мангазеи повлияли на ситуацию под Москвой в эти годы, но никак не замолчать ни беспримерного похода мангазейского воеводы Давида Жеребцова с его 1200 (и где сыскал столько в тогдашней Сибири!) воинами, ни сотен тысяч соболей, которые из приполярья переместились прямиком в царскую казну и таким образом послужили Русскому царству в голодные, суровые годы.

Разгадать все загадки вряд ли возможно. И стоит ли? Лучше приложить свои силы к тому, чтобы рассказать как можно большему количеству людей о более чем полувековой истории русского освоения Крайнего Севера, о походах на Ямал, к устьям Оби и Енисея, к далекой и загадочной реке с нежным названием — Лена, а потом и к Тихому океану. Мангазея, как и вся Арктика, еще ждут своих исследователей.

Мангазея — это история освоения русской Арктики, забытый некогда, а затем вновь открытый археологами и историками форпост Русского царства на Крайнем Севере — там, где в ХХ веке были найдены и разработаны нефтегазовые богатства страны. Одна из дорог на Мангазею проходила в каких-нибудь 40 километрах от Нового Уренгоя, «газовой столицы» России. Так что эти места, как фронтир, как плацдарм для продвижения на восток не были безлюдны и 400 лет назад. Наоборот, в какой-то момент Мангазейско-Туруханский край стал перекрестком транспортных путей и точкой межкультурных коммуникаций русской цивилизации и народов севера Сибири. Газовики и нефтяники в ХХ веке пришли на землю, которая уже веками служила России, добывая для неё и славу, и богатства.

Северный речной путь. Офис «Планктон» в поисках древнего маршрута и смысла жизни.

Группа энтузиастов из дочерних обществ ПАО «Газпром» решила отыскать древний путь с Оби и Таза на Енисей, к ним присоединились несколько почитателей древней русской истории и экстремальных путешествий из разных городов России. Организатором проекта выступила компания ООО «Газпром добыча Ямбург». Экспедицию под свою эгиду взяло Русское географическое общество. В команду вошли обычные офисные сотрудники, но при этом — любители природы, рыбаки и охотники, а также вдумчивые читатели исторических произведений. Одним из основных мотивов, который сподвиг их отправиться в неведомое — желание испытать себя, сравнить, насколько современный человек может тягаться со своими далекими предшественниками, которые без гаджетов, моторных лодок, бензопил прошли через Туруханское лукоморье и вернулись назад.

Затеяв проект, его организаторы искали упоминания о древнем забытом пути сначала в летописях и воспоминаниях участников северных экспедиций, а затем и в реальности, на территории бывшего Мангазейского уезда.

В июле 2018 года разведочная экспедиция под началом Павла Нефёдова отправилась на поиск древнего водного пути и едва не осталась зимовать на реке Покалькы, притоке Худосея. На каменных порогах путешественники потеряли винты моторных лодок. Им повезло вернуться обратно на частично обездвиженных лодках.

Год участники экспедиции готовились к новому переходу по рекам Таз, Худосей и Турухан. В конце мая 2019 года экспедиция в составе пяти человек отправилась в неизвестность, на восток. Павел Нефёдов, Денис Калинин, Данил Хусаинов, Денис Каурдаков и Марсель Чаушев, начали свой длинный и опасный путь. Пятерке смельчаков предстояло пройти почти 500 километров. С запасом пищи и топлива на две недели и одним охотничьим ружьем, на которое только и уповали при возможной встрече с хозяином здешних мест — бурым медведем, особо опасным в весенний период.

Телесюжет об экспедиции «Тайны Мангазеи» 2018 года

Несколько раз участники экспедиции с головой уходили под воду, проваливаясь в едва прикрытые льдом глубокие ямы. Прорубали проходы через заросли лиственниц и прибрежного кустарника, тащили резиновые лодки волоком и переносили на руках груз. Поставленную задачу в итоге выполнили — достигли села Старотуруханск на берегу Енисея (в прошлом Туруханское зимовье — Новая Мангазея).

Теперь по замыслу энтузиастов оставалось пройти тот же путь, но уже при условии полной реконструкции промысловых экспедиций ХVII века — на поморском карбасе. Новую экспедицию решили считать последней, но уже абсолютно аутентичной, в точности повторяя древний путь, пользуясь только парусами и веслами, без использования двигателей. Готовились к ней почти два года.

Последняя экспедиция. Под флагом «Архангела»

Весной 2021 года стартовала последняя масштабная экспедиция «Тайны Мангазеи», как и задумывалось — на карбасе, точной копии судна, которое использовали поморы в том же ХVII веке, когда была основана легендарная Мангазея. Карбас построили в Архангельске на верфи Товарищества поморского судостроения, оснастили двумя мачтами и шестью веслами. Карбас нарекли «Архангелъ» и перевезли в село Красноселькуп, место старта экспедиции, что находится возле городища Мангазея…

И стартовали! 31 мая по большой воде на веслах и под парусом пошли по реке Таз с выходом на Худосей, которая ведет уже на восток в сторону Енисея.

По словам Павла Нефёдова, это оказался исключительно тяжелый и местами опасный путь: «Идти на веслах против течения физически тяжело, сначала добивались слаженности гребцов, потом боролись с ветром и противодействием воды. Одолевал дождь, который шёл почти беспрерывно. Выручала вера в людей, товарищеская помощь и желание выполнить поставленную задачу».

Участникам экспедиции «Тайны Мангазеи» приходилось тащить лодки и все походные принадлежности в местах, где нет рек, волоком, как делали это первопроходцы

Вслед за карбасом двигались резиновые моторные лодки — на них находилась съемочная группа, перевозились основные грузы, но сам карбас шёл вперед исключительно мускульными усилиями людей с помощью весел, шестов, а порой и бечевы. Да помогал парус, но на реках он не так эффективен как в море. Потом подсчитали — оказалось, за все время пути сила ветра помогала путешественникам только на протяжении десятой части маршрута.

После Худосея экспедиция вышла на реку Покалькы. Затем пробились на реку Перевальную, вблизи одноименного озера. Там, где на моторных лодках идти всего пару суток, на веслах и под парусом шли восемь дней. И на девятый добрались до точки судьбы — места волока от реки до озера Перевального. Около полутора километров без воды, исключительно по зыбкой почве заболоченного урочища. Как перебросить карбас, три моторных лодки и около трёх тонн грузов по пересеченной увлажненной местности? Только волоком, вручную, бечевой…

«Путь через древний волок занял у нас пять дней, — рассказывает Данил Хусаинов, директор „Ямал-Фото“, технический руководитель и фотограф экспедиции, — сначала отправили поисковые группы, разведали направление. Первоначально вывод был неутешителен, пройти до озера невозможно. Топь, завалы деревьев, сплошная стена леса и чапыжника. Решили все-таки пробиваться. Рубили заросли, тащили бечевой карбас, где-то катили его на бревнах. К вечеру выбивались из сил полностью. Однако до озера дошли».

Зарубки древних путешественников, найденные во время экспедиции «Тайны Мангазеи»

Еще во время движения по Худосею и Покалькы по берегам рек, параллельно движению карбаса, экспедиция направляла поисковые группы:, то, что на маршруте есть исторические артефакты, было известно по летописям и наблюдениям из прошлых путешествий.

Под руководством кандидата исторических наук Алексея Матвеева были обнаружены и зафиксированы несколько десятков древних свидетельств присутствия в этих местах первопроходцев, в первую очередь это зарубки, знаки, надписи на стволах вековых деревьев.

На озере Перевальном, на месте волока в ХVII веке существовало небольшое поселение, которое обслуживало «транспортный узел». Затопленные сваи пристани, остатки строений, и опять — зарубки, вырезанные на деревьях знаки и буквы на кириллице, — все отрефлексированные поисковыми группами исторические артефакты ещё предстоит оценить и классифицировать.

После озера Перевального еще семь дней пути на веслах — и вот впереди показалось село Старотуруханск, а вдали заблестела гладь Енисея. Маршрут экспедиции завершён!

Полярная Одиссея. Туруханский транзит

После того, как путешественники преодолели тяжелейший сухой волок на подходах к озеру Перевальному, и стало ясно, что экспедиция не завершится поражением и бесславным возвращением восвояси, они долго продумывали и обсуждали, каков же главный итог и значимые результаты этого дерзновенного похода? Что дала им эта экспедиция, какую ценность для общества представляет это экстремальное и затратное путешествие?

— Испытать себя, понять, насколько мы отличаемся силой и духом от первопроходцев семнадцатого века, это, конечно, важный мотив — говорит Денис Калинин, работник «Газпром добыча Ямбург», — но не менее важно, чтобы все, кто прошёл этот маршрут, поняли, осознали и потом транслировали окружающим, что мы наследники великой и героической истории. Потому что первопроходцам было в этих местах несравненно тяжелее, но они всё преодолели и за жизнь одного поколения дошли от Урала до Тихого океана. И нам как-то надо быть достойными тех открытий, которые сделали наши предшественники.

Сегодня участники экспедиции разбирают гигабайты накопленной информации — видео, фото. Расшифровываются интервью, сделанные во время путешествия. Много чего интересного встретили они на своем пути.

К примеру, на фактории Ладыга на реке Турухан участники экспедиции виделись с семьей народности кето — Кукушкиными — Геннадием, Степаном, Елизаветой. Старшему Геннадию Поликарповичу Кукушкину уже больше 70 лет, но он по-прежнему живет традиционными промыслами — охотится, ловит рыбу, собирает грибы и ягоды. И вспоминает, как рассказывал его отец, что в селе Курейка, среди ссыльных революционеров видел самого Сталина, который приходил с конвоиром на берег реки и беседовал с местными мальчишками. Так замыкается исторический круг.

Полностью завершится «Полярная Одиссея» не скоро… В ноябре 2021 года в Новоуренгойском музее изобразительных искусств при поддержке «Газпром добыча Ямбург» открылась выставка, посвященная «Тайнам Мангазеи», готовится к изданию книга, в которой будет представлен дневник экспедиций и подробный исторический очерк о первом русском заполярном городе в Сибири, в производстве находится фильм об экстремальном путешествие на карбасе. Кстати, фильм об экспедиции 2019 года стал победителем Московского международного фестиваля горных и приключенческих фильмов «Вертикаль». Алексей Матвеев планирует выпустить научную монографию, посвященную полевым исследованиям и находкам, обнаруженным в ходе экспедиции.

Краткие же выводы по итогам почти пятилетней эпопеи «Тайны Мангазеи» можно сделать уже сейчас. Участникам экспедиции в ходе историко-географической реконструкции в полной мере удалось подтвердить ранее выдвинутую гипотезу о том, что маршрут по рекам и озерам, а также волоком от Мангазеи (Ямало-Ненецкий автономный округ) до Новой Мангазеи (Красноярский край) на поморском весельно-парусном судне возможно преодолеть за один летний сезон.

Обнаружены многочисленные уникальные артефакты XVII века — зарубки, вырезанные надписи, места стоянок и переправ, остатки жилья и транспортных средств, направления передвижений промысловых экспедиций. Полученная информация во многом уникальна и может послужить импульсом к организации масштабных археологических раскопок в районе древнего Мангазейского хода и мест волоков. Вполне возможны здесь и громкие открытия.

Вся собранная в ходе трёх экспедиций информация пополнит базу данных Русского географического общества, послужит популяризации туристических маршрутов в Арктической зоне России. Участники экспедиции показали, что и в ХХI веке, отправляясь в путешествие, можно не вредить хрупкой природе Крайнего севера, соблюдая все экологические требования. И самое главное — просто любить этот дикий и суровый мир, практически растворяясь в нём во время дальнего похода.

Большое спасибо Наталье Слепнёвой за иллюстрации к лонгриду!

Источник