Форма для неформала

«И мы катимся вниз по наклонной
С точки зрения высших сфер.
Молодёжные группировки
Берут с нас дурной пример».

Из репертуара группы "Алиса".

Посетив выставку "Молодёжные "униформы" в Музее Москвы​​ Галина Иванкина вспоминает: Авторша 1990-х годов рождения с прохладцей вещает: мол, в одном из музеев Москвы проходит выставка, посвящённая неформальным движениям 1970-1990-х годов. Для неё это — праистория и чарующая старина. А для меня? Моя реальность, мои соседи, товарищи, одногруппники. Бывшие. «Моёпоколениепестуетночь, апоутраместсебя!» - как пел Константин Кинчев. Понятие «неформалы» тесно связано с Перестроечной эпохой. Не было дня, чтобы какая-нибудь молодёжная газета не отметилась очередной статьёй о заблудших панках, агрессивных металлистах или ещё того краше – питерских наци. Можно ли считать, что неформальные объединения - порождение Перестройки? И да, и нет.

Безусловно, «да» потому что журналистские расследования вознесли неформалов на медиа-Олимп. Артемий Троицкий в своей книге "Рок в СССР" констатировал: «Теперьотжурналистовсталитребоватьостроты, проблемностиисенсационности, поэтомунеформальныемолодёжныегруппировкиоказалисьоднойизизлюбленныхтем, нарядусчастнымпредпринимательствомиразоблачениембюрократов». Вместе с тем, "нефоры" жили-тужили в Советском Союзе задолго до апрельского Пленума 1985 года. Любители рока или фанаты "Спартака" водились и раньше, однако же, их было принято либо не замечать, либо именовать хулиганами.

Объединяющее клеймо "неформалы" явилось в перестроечные годы. Словцо указывает на отрицание, то есть несёт явное противопоставление «формальным» коллективам – пионерии и комсомолу. Славе КПСС. Для вступления в ряды панков или брейкеров не требовалось  заполнение анкет и подача заявлений. Не нужна была утверждённая государством процедура! В обществе слово "неформал" приобрело, скорее, положительный оттенок. Почему это произошло? «Формальность», «формализм», «для проформы» - это были синонимы антиперестроечной политики, а тут возникают некие ребята, которых кличут не-формалами. Между серым костюмчиком райкомовского чинуши и проклёпанной косухой металлиста мы однозначно выбирали второе, хотя бы потому, что это казалось новым, свежим и – атакующим.

В 1990-х годах термин изжил себя, так как исчез главный антипод и раздражитель — железобетонный (sic!) Слава КПСС. Кому теперь противопоставлять свою броскую «неформальность»? Слово убралось из лексикона, а вот панки, байкеры, фанаты — остались. Больше того — в 1990-х нарисовалось множество около-политических тусовок — от комми до наци. Вот — фотография, сделанная фотографом Игорем Гавриловым в лимоновском штабе 1990-х. Красивые мальчики с лицами дореволюционных студентов-революционеров. А рядом — изображения рокеров, панков и девочек-пацанок. Что это?

Та самая выставка "Молодёжные "униформы", которая открылась в Музее Москвына Зубовском бульваре! Униформы — взято в кавычки, так как персонажи яростно отрицают униформизм как идею. Но! Отрицая, ненавидя комсомол, а ещё — армию, партию, чиновников, одетых «по разнарядке», все эти ребятки создавали и — создают свою неповторимую и узнаваемую обёртку. Неформалы, сбегая от лычек, обретают значки. Для своих — ровно такая же «формальность». Подобно персонажам пинкфлойдовского фильма "The Wall", руша одну стенку, они тут же возводят новую — гораздо более крепкую. Помимо панкующей молодёжи, на экспозиции представлены и другие фотоработы Гаврилова — так или иначе касающиеся житья-бытья наших сограждан в 1970-1990-х годах. Тут и конкурсы парикмахерского искусства, и показы мод, и растерянная бабка в пустом гастрономе, что совсем уже не монтируется с вывеской "Молодёжные "униформы". Впечатление, что устроители хотели сделать персональную выставку замечательного фотомастера Гаврилова, но маркетологически это оказалось бы минусовым вариантом, тогда как объявить проект «насчёт неформалов» - это мощно и завлекательно! Экспозиция состоит из двух частей, вернее — из двух уровней: исторического и современно-креативного, посвящённого именно «молодёжным униформам», - как их представляют нынешние дизайнеры. Спешите видеть - здесь палитра смыслов и бездна воспоминаний!

Фотография "Стильные подруги" — две модные и грубоватые девчонки середины 1980-х. Начёсы, именовавшиеся «взрывом на макаронной фабрике», геометрическая линия прикидов, агрессия, жар, напор. Дикие кошки асфальтово-бетонных джунглей. Колготки-сеточки, громоздкие лаковые пояса. Не менее брутальны «Девчата из Люберец» 1988 года. Актуально: стиль юной бандитки, умеющей красиво прикурить и — хлёстко ответить на замечание. Это — лица тех, кто был рядом. Мне кажется, я знаю этих девчат, говорила с ними. Дискотека, рабочая окраина, резкие голоса, пачка "Явы". Эпатажный образ «маленькой оторвы», которая убежала из дома в поисках опасных приключений. Довольно часто эти крошки работали телефонистками, ткачихами или, например, швеями. Фотография "Швея-мотористка" - та же эпоха, но уже в иной плоскости. Девушка в рабочем халатике, с чистым — без косметики — лицом и только буйная причёска - "химия" намекает на то, что после работы начнётся дис-ко-те-ка! Цветное фото — сполохи и блики — моё поколение на концерте группы Modern Talking. Популярность этого дуэта в СССР была колоссальной — они ворвались в наш радиоэфир на волне ускорения и гласности. Не имея никакого отношения к политике и социальным проблемам, они явились в прямом смысле - «современным разговором». В 1987 году Томас Андерс и Дитер Болен выступили в Москве. Эффект разорвавшейся бомбы, ...начинённой, впрочем, карамельными песенками.

Другое дело — молодёжь, слушающая, точнее — исповедующая (sic!) серьёзную музыку. С металлом в голосе. Всё те же 1980-е. Исписанная стена подъезда в спальном районе. Много букв, нелепые рисунки, и откровение: «Алиса—этокайф». Группа "Алиса". Константин Кинчев. Один из кумиров и гуру. «Иесликто-тодумаеттакже, какя, / Мыснимпохожиточь-в-точь. / Мывместе!»Подзабытое слово — кайф. Сейчас его употребляют много реже, а тогда — моё поколение осуждали за желание этого кайфа. О наркотиках речь не шла — кайфом называли «лёгкую жизнь», которую — по мнению комсомольских лидеров и стареньких журналистов — хотела вести молодёжь. Бары-дискотеки-фирменные кроссовки. Или — сделать ирокез и пугать начальников в кабинетах, «заливающихщекамистол», - по мнению всё того же Кинчева. Вот — панки 1980-х, а вот — их наследники 1990-х. Разные типы — первые настороженны и готовы к битве, а вторые — благодушны и расслаблены.

Игорь Гаврилов постоянно возвращается к уже заданным темам — сравнивает тех и этих. Галерея байкеров 1970-х и — 1990-х. У старшего поколения - как в песне "Машины времени": «Всёбыловпервыеивновь». Много энтузиазма и мало амуниции. А та, что есть, вся - ...какая-то выстраданная. А в 1990-х — просто милая тусовка. Девушка с распущенными волосами несётся на мотоцикле, рассекая ветер. На контрасте — умиротворённое фото "Молодожёны" конца 1980-х — все девы, кроме невесты, в голубом — по устоявшейся провинциальной моде. Так мирно и — по-обывательски уютненько. Что ждёт их всех? Слом системы. "Очередь в первый Макдональдс" - начало 1990-х. Унизительная жажда импорта и заграничных названий. Толпа страждущих. Ждущих. «Перемен! Требуютнашисердца!» - фотография с концерта Виктора Цоя. Кульминация — август-1991. Фабула «Защитники Белого Дома». Сосредоточенная решимость. И — усталость от прошлого. Не допустить возврата к застойному барахтанью, пятизвёздочным генсекам и «Лебединому озеру» по всем каналам! И? Ровно такие же мальчики в 1993 году придут к этому же Белому Дому. Тогда — лезли на баррикады за Ельцина, теперь — против Ельцина.

Гаврилов часто обращался к образу манекенщицы и — манекена. Это не стандартное фэшн-фото, к которому привыкаешь, листая глянцевые журналы. Это — репортаж из жизни. Даже по нескольким сюжетам, представленным на экспозиции, можно судить, как и — главное в какую сторону изменился статус модели. Манекенщицы Хабаровского Дома Моды 1980-х — красивые и тонкие, однако, ежеминутно сознающие низкий ранг. Их считали разнорабочими последнего сорта. И зарплата была соответствующей. Правда, иной раз и — для самых умненьких открывались перспективы — удачно выйти замуж за маститого деятеля искусств (научные боссы и дипломаты на подиумных дивах не женились). Вот — знаменитое фото, которое используют для высмеивания советской бытности. «Конкурс парикмахерского искусства» 1970-х — целый ряд «подопытных» богинь, сидящих под тяжёлыми колпаками сушуаров. А сверху — размашистый лозунг: «НовуюконституциюСССРподдерживаемиодобряем!»Блеск и нищета советского сервиса. Женщины-модели — только «материал», они — совершенно неинтересны, а на этом фото — и вовсе сливаются в конвейерный ряд. Но грянули перемены, и обновлённому, точнее - «новорусскому» лайф-стайлу потребовалось шикарное оформление. Буржуазный формат прекрасной дамы, белль фам. Профессия манекенщицы и модели сделалась высокооплачиваемой и — одобряемой. Перед нами — рабочий момент в Модельном агентстве Point. Время действия – 1990-е годы. Мы не видим лица той смелой девицы, что пришла на кастинг — только её выразительную спину и затейливо изогнутую «корму». Автор преподносит нам глаза мужчин, отбирающих живой товар для реализации. Заинтересованность, смешанная с цинизмом. В продолжение конкурса парикмахеров 1970-х - киоск с париками 1990 года. Там — живые барышни, вынужденные замереть ради искусства. Тут — пустые очи бутафорских голов.

Как уже было сказано, выставка — двухуровневая, и фото-шедевры Игоря Гаврилова дополнены инсталляциями наших современников. Не сказать, что все представленные вещи и конструкции — с изюминкой. Чаще — без неё. Большинство — унылая и натужная пост-концептуальность в духе «икебана из огрызков». Единственное, что заслуживает внимания, это костюм "Кровосток" - антипод цветастому "Адидасу", который (впрочем, поддельный) носят гопники — обитатели городских хрущёвок. Чёрный вариант с красными каплями — вместо лампасов и полос на рукавах. Символ разнузданности, лихости и пацанства. Знак поножовщины. Лезвие бритвы — лезвие братвы. В целом же выставка — запоминающаяся, необычная. После такого вечера хочется писать мемуары. Но — лень!

Источник

Безумные начесы, перламутровые тени, несчетное количество заклепок, цветные лосины с лайкрой, стеганые куртки, дутики… Какие еще аксессуары и элементы стиля заставляют нас вспоминать о советских модницах эпохи перестройки с таким восторгом? И какие еще тренды 80-х навсегда вошли в историю моды? 

Прически 80-х: все пышно и дерзко

Многие еще помнят плойку «Этюд-3» советского производства. С ее помощью можно было сделать модную перестроечную укладку: накрутить локоны, а потом приподнять прическу, начесать волосы и хорошенько залить все лаком «Прелесть». У самых популярных укладок восьмидесятых и названия были соответствующие: «Грива укрощенного льва», «Гребень петуха» или просто – «под дикобраза».

«Пышные прически у нас всегда ценились, потому что считалось, что это и отличает женщину от мужчины, – говорит журналист, музыкальный критик Илья Легостаев. – Женщина ведь имеет возможность очень эффектно причесаться, начиная от хал, и заканчивая огромными химическими завивками, которые практиковали почти все звезды на местной эстраде».

Короткие объемные волосы сверху и удлиненные книзу – стандартная стрижка перестроечных модниц. Это отголоски спортивного стиля и неформальной моды, которые пришли в СССР с Запада. Вместо скромности и комсомольских идеалов – вызов и дерзость.

Фото:  Христофоров Валерий/ТАСС

По словам стилиста, дизайнера Влада Лисовца, женщина в 80-е изменилась до неузнаваемости: она стала очень яркой, блестящей. «А также очень нарядной, – говорит он. – С огромными прическами-укладками. Потому что по телевизору стали показывать разные зарубежные сериалы, и наши женщины сразу стали копировать стиль их героинь».

«Советское воспитание – да, оно у нас было, – вспоминает участница группы «Комбинация» Татьяна Иванова. —  Пионерское детство, комсомольская юность – все-таки это тоже накладывало свой отпечаток. Но ростки свободы, мол, «а-а-а, нам тоже можно», уже, конечно, были. Юбки покороче, лосины поярче, начес повыше, две стрелы праздничные на веки, свисток и – вперед, на мины!».

Шик и блеск: люрекс, «дутики», зимние кроссовки и многое другое

Железный занавес открылся, и советские модницы уже не отставали от западных. Разноцветные кофты с люрексом привозили из Японии, ботинки со шнуровкой и на каблучке – из Югославии. А куртки из настоящей плотной джинсы – из Америки. Вот таков был типичный ассортимент модного кооператива! «Были какие-то друзья, которые привозили различные каталоги из Германии, из Америки, – вспоминает Маргарита Суханкина, оперная и эстрадная певица, бывшая участница группы «Мираж». – Мы листали их и видели, как там одеваются. Тут тебе и джинсы, и какие-то моднючие сапоги-казаки, и клетчатые рубашки. Естественно, мы тоже хотели соответствовать. А в магазинах было хоть шаром покати, ну ничего не было!».

«Папа привозил из Германии вельвет, не крупный, который был везде в наших магазинах, а тонкий. У меня были фиолетовые и коричневые яркие вельветы, и дутая куртка – тогда это было модно»,  — говорит солистка группы «Город 312», заслуженная артистка Кыргызской Республики Светлана Назаренко:

Стеганые куртки из капрона, словно надутые воздухом, назывались «дутики». А к ним такие же пухлые сапоги на толстой подошве – луноходы. Самым писком считались экземпляры серебристого цвета. Эти шедевры моды привозили из Финляндии.

«А еще появились зимние кроссовки, – вспоминает певица, заслуженная артистка Татьяна Буланова. – Это вообще был писк. Они были не на платформе, а на толстой «тракторной» подошве. У меня были, я помню. Мне одноклассник их «загнал», я надеюсь, что не по очень спекулятивной цене».

В ЗАГС за импортом

Настоящие импортные товары в то время можно было купить у спекулянтов или в сети магазинов «Березка». Но смекалистые модницы нашли и другие пути. Например, можно было подать липовое заявление в ЗАГС и получить доступ в магазин для молодоженов. «Когда ты подаешь заявление, тебе дают два месяца на раздумье, – рассказывает писательница Юлия Шилова. – Но тебе тут же дают чек на специальный магазин, где были импортные товары. И ты можешь не выходить замуж, не жениться, но покупать все, что хочешь! Мы все регулярно подавали заявления в ЗАГС только для того, чтобы отовариться. Там  были не только свадебные платья, но и босоножки, и джинсы! Я раз сто подавала заявление, пока директор ЗАГСа мне не сказал, что, мол, «пора бы уже и честь знать». Мне отказали и больше не приняли анкету».

Лосины с мини-юбками и удлиненными свитерами носили даже те девушки, чьи ноги были далеки от идеала. Сначала на рынках появились черные лосины с лайкрой. Но модницы охотились за малиновыми и бирюзовыми. «У меня были ярко голубые лосины, ярко розовые, оранжевые. – рассказывает певица, участница групп «Мираж» и «Звезды» Наталья Гулькина. – Я это все, не стесняясь, носила, выходила в этом на сцену. Через какое-то время реально пошел бум. Все стали носить лосины!».

«Большая радость для нас была иметь пару новых колготок: капроновых, синтетических, с лайкрой или без, – вспоминает солистка группы «Город 312», заслуженная артистка Кыргызской Республики Светлана Назаренко. – У меня папа привозил их стопочкой разных цветов: бежевых побольше, еще черненькие (мы их тоже все любили), сеточкой, с рисуночком. И штучек пять – зелененьких и фиолетовых».

Польские колготки в кооперативе или с рук у цыганки шли за десять рублей. Когда на пике моды были черные колготки, а продавались только белые или телесные, то модницы красили их самостоятельно, тушью для черчения. Колготки держали в холодильнике для сохранности краски, но она все равно смывалась под дождем.

Впрочем, советским девушкам не привыкать к разным неудобствам из-за модных вещей. Вот что рассказывает актриса, заслуженная артистка России Ольга Кабо: «Мне мама привезла откуда-то из командировки такие туфли-мыльницы. Они, как мыльницы, были из мягкой пластмассы. Это вообще-то пляжная обувь для защиты от песка. И мне было очень неудобно, потому что нога не дышала, и там все время что-то хлюпало. Их невозможно было снять, потому что они сразу впивались в кожу, и от них были мозоли».

«Варенка» на дому

После перестройки простые синие джинсы уже перестали быть мечтой модника. Вещь еще надо было «довести до ума»: сделать бахрому, нашить блестящие бусины. В крайнем случае  – сварить.

Главная новинка перестроечной эпохи – варёнки. «Когда я снималась в 88-м году во Львове, там был огромный рынок вещей из Польши, из Чехии. И вот там я пришла в восторг, потому что я увидела, что вареными были все вещи! Ну, я и купила себе все: джинсы, куртку, рубашку, юбку, сапоги, сумку. И когда я приехала на съемки – я снималась тогда у Суриковой, в фильме «Две стрелы» – то я была вся такая крутая-вареная. А Леня Ермольник, когда увидел меня в этом прикиде, сказал:  «Олечка, зубы покажи! Они у тебя тоже вареные?». Но я была горда собой!», – рассказывает Ольга Кабо.

Достать настоящие фабричные варёнки было трудно, да и стоили они дорого. И умелицы добивались модного эффекта самостоятельно.

«Мы с подругой придумали бизнес. У нас было ведро с хлоркой, мы брали самые дешевые отечественные джинсы, и варили их всю ночь. Это было реально тяжело, хлорка лицо разъедала. Еще у нас была швейная машинка. Подруга умела шить, а я варила без конца, как повар. Мы покупали лейблы у перекупщиков, и лепили их на наши «варенки». А потом выдавали все это за заграничные вещи», – рассказывает писательница Юлия Шилова.

Заграничные вещи ценили не только за внешнюю броскость, но и за импортные лейблы. «На самом деле это все к нам пришло с Запада, и понятное дело, что каждый, кто платил деньги, хотел какую-то именную одежду, – говорит стилист, дизайнер, ведущий Влад Лисовец. – И в конце 80-х даже я помню, как перешивали с одной вещи на другую этикетку: типа у тебя дизайнерская вещь. И на самом деле вещи с лейблом продавались гораздо лучше, чем без них».

Самодельная высокая мода

Индийские джинсы стоили 60 рублей – всего-то пол зарплаты. Польские – около сотни. Американские – все двести. В швейных кооперативах и на дому шили вещи гораздо дешевле. Правда, из самых копеечных тканей, которые линяли и протирались. Смотрелись такие «шедевры» порой дико. Например, штаны-бананы – из цветных наперников на подушки. Но многие модницы перестройки – сами себе модельеры-дизайнеры!

«Естественно, покупались какие-то ткани, которые тоже трудно было достать. Брались у мамы, у бабушки какие-то вещи, с люрексом что-то, какие-то кофты старые. Все это распарывалось, перешивалось, отрезались рукава, делались какие-то вырезы, – рассказывает оперная и эстрадная певица, бывшая участница группы «Мираж» Маргарита Суханкина. – И вот однажды вы выберете не самую лучшую, но дешевую ткань, и за пару вечеров изобретете такое, в чем не стыдно показаться!».

Выкройки – самое ценное, что было в советских женских журналах. Их аккуратно вырезали из «Крестьянки» и «Работницы» и хранили в особой папке. Любимые выкройки – конечно, из немецкого издания «Бурда Моден», который стал выходить в СССР с марта 1987 года. Именно «Бурда», как ее называли, и научила советских девушек шить: выкройки были простыми и понятными. Внимательные читательницы подмечали все: макияж и прически манекенщиц, интерьеры домов, уличные вывески и другие мелочи, которые определяли западный образ жизни, такой желанный и манящий.

«Это казус советской жизни, – говорит публицист Галина Иванкина. – Престижным считался журнал «Бурда», созданный для немецких домохозяек, которым советовали, как из трех старых занавесок сшить новую юбку, но там были такие картинки, такие модели, так красиво все разложено, что казалось, что это пропуск в новую, прекрасную буржуйскую жизнь».

Кроме импортных журналов модницы изучали и видео: концерты западных звезд, американские мелодрамы. Грубоватая и вызывающая перестроечная мода – мировой тренд. Свои безумные наряды девушки копировали с Мадонны, Сиси Кетч и голливудских актрис.

«Мы же уже стали смотреть зарубежную эстраду, – вспоминает актриса Людмила Шевель. – Что там? Макияж яркий, при том, что неумело сделан. Прически, краски: вот это свобода! Мини – кому надо и кому не надо. Все слишком обтянуто. И вот та-а-акие плечи сделают. Все это – супер, все это – гипер! Буквально все тогда было утрированным».

«Для меня эталоном была Сиси Кетч, я ее очень любила,— рассказывает певица Наталья Гулькина. – Я смотрела все ее клипы, вот когда она со своей черной пантерой, и ее знаменитая прическа-начес. И я себе делала такую же прическу».

А вот как вспоминает это время участница группы «Комбинация» Татьяна Иванова: «Вдруг резко нам показали, что есть какие-то другие вещи. Что можно выглядеть не всегда в коричневеньком, что другие цвета в одежде тоже есть. Это было такое откровение! Думаете, почему все вырядились в эти жутчайшие спортивные болоньевые костюмы цветов «вырви глаз»? Фуксии эти, лаймовые, мятные, с розовыми полосками – чем ярче, тем круче… Потому что, оказывается, это можно на себя надеть! Не просто бело-черное, а еще такое радужное, красивое. И понеслась душа в рай!».

«Мы наконец догадались, что мы не все одинаковые. У каждого свой характер, свой облик, свой образ. Это было шансом стать самим собой!»

И макияж погуще

Ярко-голубые тени, малиновая помада и брови погуще. И, конечно, много перламутра. Макияж должен быть вызывающим! А лицо – сиять как можно ярче!

«Это был своего рода такой протест, конечно, – говорит Татьяна Иванова, участница группы «Комбинация». – Мы были молодые, хотелось как-то выделиться. А особо было нечем. Поэтому чем? Ирокезы, стрелки нарисовал какие-то жуткие. Красными, розовыми помадами рисовали тени, думали, что мы красивы, как богини».

Тушь «Лениградская», тональный крем «Балет», пудра «Кармен», а если повезет достать – то малиновый блеск для губ «Дзинтарс» из Прибалтики. Вот типичное содержимое женской косметички в эпоху Перестройки. «Косметики не было такой, как сейчас – зайдешь в магазин, и сердце радуется, – вспоминает Татьяна Иванова. – А тогда тени только двух видов: коричневый с зеленым, синий с голубым. Было такое ощущение, что они сделаны из школьного мела».

«Цыгане очень часто сами создавали эту косметику, – говорит публицист Галина Иванкина. – Варили это в своих лабораториях цыганских, делали помады, тени и продавали их. Они очень хорошо знали тенденцию. В 80-х годах были в моде перламутровые помады, так вот цыганские помады были очень перламутровые! Там был процент блесток такой, что помада давала фосфоресцирующий эффект!»

Вспоминает Светлана Назаренко, солистка группы «Город 312», заслуженная артистка Кыргызской Республики: «Я еще помню, как мы покупали помаду за пять рублей у цыган, а цыгане торговали у ЦУМа. И самый писк – это перламутровая помада, это прямо вау! Еще были прибалтийская косметика «Дзинтарс», болгарская и польская».

В конце восьмидесятых в продаже появилась импортная косметика. Стоила она дорого – зато без очередей и без спекулянтов. Вот как рассказывает об этом бывший редактор фирмы звукозаписи «Мелодия» Юлия Сапрыкина: «Когда открылись на улице Горького всякие «диоры», мы стояли в очередях. Пытались попросить 25 рублей, на французские духи, 45 рублей на «Клима» от «Ланком». Ведь это было настоящее чудо!».

«Очень ценились наборы косметики, – вспоминает публицист Галина Иванкина. – Если сегодня женщины покупают все отдельно, то тогда ценились ланкомовские трехэтажные наборы, которые надо было раздвигать, и эти огромные палетки, как у художников. Это был самый лучший подарок для подруги или невесты».

«И когда мы накрасили ресницы французской тушью, то нам казалось, что они в три раза больше, чем от какой-либо другой туши, – говорит модельер Елена Супрун. – Такой вот был эффект у французской косметики. Она производила на женщин магическое действие!»

Решительные, раскрепощенные, смелые

Перестроечный макияж не только был смелым сам по себе, он и предназначен был только для смелых. Вот как вспоминает об этом заслуженная артистка Кыргызской Республики Светлана Назаренко: «Меня в школе учительница ловила и говорила: пойдем умывать блеск с губ! Не смывать, а именно умывать! И она вытирала польский блеск. У меня было несколько: с запахом морковки, с запахом вишни. Я красилась, и меня ругали».

Маленькую Веру из одноименного фильма тоже постоянно ругали родители  – за легкомысленный образ жизни. Кстати, Вера – типичная красотка перестройки: бешеный начес, колготки в сетку и пластиковые клипсы. Но перестроечные стандарты красоты – это не только внешность. За ярким и дерзким фасадом – характер, амбиции, новые желания, далекие от привычных коммунистических идеалов.

И в кино тоже появились новые стандарты красоты. Застенчивость, романтика, мягкие черты лица уже не в моде. Вот что говорит актриса, заслуженная артистка России Ольга Кабо, исполнительница роли медсестры Кати в фильме «Ночной экипаж: «Моя героиня Катя была свободолюбивой девочкой, очень самостоятельной. Она молодая, но уже работает, и если все остальные герои в фильме просто тусовались и развлекались по жизни, то Катя – единственная героиня, которая имела профессию и зарабатывала себе на жизнь. Поэтому сказать, что она легкомысленная нельзя».

В перестроечном кино – новые типажи. Решительные, раскрепощенные женщины, мечтающие о карьере, ломающие стереотипы. Вот что говорит кинокритик Александр Шпагин: «Героини Зайцевой, героини Гундаревой  – они все очень оригинальные, и во всех них была жажда внутренней свободы. И вот наконец эта жажда осуществилась. Потому что, как только пришла перестройка, все как с цепи сорвались. Поначалу еще ничего, цепь кое-какая была. Но тут появилась Маленькая Вера. И, хотя это образ скорее отрицательный, все достаточно остро – не иронически, а жестко, – но, тем не менее, Маленькую Веру как-то странным образом выбрали, как некую матрицу свободы. Негода первая снимается в Плейбое, все круто, и постепенно выясняется, что Маленькая Вера – это наше все».

«Свобода была во всем. И это было здорово»

На что только ни пойдешь ради красоты! Тем более – конкурса красоты. «Московская красавица» – так назывался первый в Советском Союзе конкурс красоты по американскому формату. Еще несколько лет назад в этом увидели бы тлетворное влияние Запада. Теперь же на конкурс стояла огромная очередь из претенденток на звание первой красавицы. Причем половина участниц пришла с модной химической завивкой, которая нещадно сжигала волосы. Рассказывает журналист, организатор конкурса «Московская красавица —1988» Марина Парусникова: «В этой очереди стояли все: девушки, женщины с авоськами, беременные: маленькие, толстые, высокие, длинные».

«На тот момент конкурс красоты был вполне определенным символом, – говорит режиссер, продюсер Сергей Винников. – Появление всех этих конкурсов – это ведь не что иное, как такой небольшой шажок страны, у которой секса не было, к тому, что женщина вдруг может появиться на сцене в купальнике».

Фото:  Морковкин Анатолий,Христофоров Валерий,Чумичев Александр/ТАСС

В Америке на подобных конкурсах всем выдавали одинаковые купальники. А «московским красавицам» пришлось выступать в собственных вещах. Получилось самое настоящее дефиле перестроечной купальной моды: от строгих боди до откровенных бикини. Сколько предрассудков надо было преодолеть! И, прежде всего, ханжеское отношение к красоте женского тела. Конкурс прошел с таким успехом, что уже на следующий год у него появились спонсоры. Победительниц награждали круизами по Средиземному морю, бытовой техникой, наборами косметики. Оказалось, что красота хорошо продается. И девушки открыли для себя профессию, которая до сих пор была в тени и далеко не в почете.

«Не было моделей, не было модельных агентств, рассказывает журналист, организатор конкурса «Московская красавица —1988» Марина Парусникова. – Ну, были манекенщицы, но в эту профессию люди особенно не стремились. Это была какая-то достаточно закрытая группа. Получали они немного, и особой популярностью и престижем эта профессия не пользовалась».

В трудовых книжках манекенщицы значились как демонстраторы одежды и имели шестой разряд, то есть очень низкую квалификацию. Но в конце восьмидесятых вдруг выяснилось, что манекенщица – завидная профессия. И звездами подиума могут стать любые симпатичные девчонки с модельными параметрами. Не нужны ни высшее образование, ни партийный билет!

«Вот победительницы конкурса красоты и поехали в Америку, – вспоминает Марина Парусникова. – Потому что там были модельные агентства, и, по их пониманию, карьера их ждала именно в Америке, потому что там был Голливуд. Кроме того, там оказалась победительница первого конкурса красоты Маша Калинина. Она несколько лет училась в школе Голливуда. И все к этому стремились».

Московская красавица Маша Калинина стала первым секс-символом в СССР. Представление иностранцев о советских девушках в корне изменилось. Оказывается, у них такие же цели и мечты: карьера, обеспеченная жизнь, звездный статус. И такие же нравы! «Советские девушки не только красивые, но и сексуальные!» – такое открытие сделала западная пресса. Обнаженная русская девушка на обложке – это сенсация и гарантия высоких тиражей. Маша Калинина легко снялась для мужского журнала. За ней последовали актрисы Наталья Негода и Елена Кондулайнен.

«В то время возникает целый ряд молодых актрис, у которых, по-моему, главная задача на экране – это показывать свою грудь, — говорит кинокритик Александр Шпагин, – И эта мода пошла по всему миру. У нас, конечно, все сразу подхватили новые тенденции. И вообще возникает координата сексуальности. У нас за отсутствием внутренней культуры эротики, за отсутствием культуры сексуальности все это превращается в некое тотальное… не буду произносить это слово. Назовем шалавство (смеется). Ну и, конечно, главная героиня всего этого шабаша была Елена Кондулайнен, которая просто настаивала на новой сексуальной культуре и стала своего рода такой красивой ведьмой в нашем кино и вообще в нашем социокультурном пространстве. Она везде летала на метле, она организовывала партию свободы».

К концу восьмидесятых многие девушки уже делали ставку только на внешность и те дивиденды, которые она может принести. Юная героиня фильма «Курьер», девочка из хорошей семьи говорит: «Я хочу сказать, о чём я мечтаю!
Я мечтаю быть очень красивой, чтобы нравиться всем мужчинам, и ещё я хочу ехать в красивой спортивной машине, чтобы на мне был длинный алый шарф, а на сиденье рядом – магнитофон и маленькая собачка. Это честно!».

«Никто не верил ни во что, – говорит киноактер Федор Дунаевский. – Если были какие-то иллюзии у людей, то их не осталось. Когда я был совсем маленьким, то бабушки и дедушки-коммунисты, верили в светлое торжество коммунизма и надвигающийся крах капитализма. Ну, хорошо, они заблуждались. А дети-то ни во что уже не верили!».

Красота стала ходовым товаром и на эстраде. К концу восьмидесятых уже так не важны вокальные данные – были бы данные внешние. А петь можно и под «фанеру». У популярных групп даже появились клоны: по стране гастролировали десятки поддельных «Миражей» и «Комбинаций» набранных из провинциальных красоток.

Вот что рассказывает Алена Апина, заслуженная артистка России, в 80-е годы – солистка группы «Комбинация»: «Это была «Комбинация» из девочек таких, знаете, не худсоветом выбранных, а из провинции. Спонтанно таких вот собралось пять человек. Мы дали людям надежду, что каждая, каждая девушка, сидящая по ту сторону экрана, она может быть на нашем месте. Потому что пергидрольные  волосы, драные колготки, костюмы, сшитые из занавески, ночевки на вокзалах… Всю эту романтику собрать – для постороннего человека кошмар, а для нас жизнь. И каждая могла оказаться на нашем месте.

«Это был кураж страшный, – вспоминает, участница группы «Комбинация» Татьяна Иванова. – Дело было даже не в деньгах. Представьте, тебе 17 лет, ты поешь какие-то уже обалденно популярные песни, перед тобой 100-тысячный стадион, и все с тобой вместе прыгают и поют. Да мы готовы были без денег скакать днем и ночью, потому что, когда хлопают, кричат и подпевают – это ощущение непередаваемое!».

«Это было прекрасное время, экспериментальное, время каких-то чудес, – говорит Алена Апина. – Оно не может повториться, потому что это было совпадение с тем, что происходило в стране. Ощущение, что можно все, свобода была во всем. И это было здорово».

Красота в стиле Перестройки – эпатажная, вызывающая, порой вульгарная. Зато безыскусная и, конечно, искренняя. Казалось, что яркая обертка интереснее внутреннего содержания. И все же последнее советское поколение еще покажет свою силу в лихие девяностые. Но это – уже совсем другие времена…

Источник