Деточка и смерть

Набрёл тут на одно любопытное сообщество, посвященное детской психологии. Вам может и ни к чему, а мне так самый раз. Бывает, возникают какие-то вопросы. Вот, думаю, вступлю, поспрашиваю, может сам чем поделюсь.
Пошел вступать. Ага, щас! Хрен там. Сообщество оказалось настолько огороженным, что даже для просто размещения заявок на вступление там создано отдельное сообщество. Чума на оба ваших дома. Не детская психология, а масонская ложа какая-то, заговор шахидок.

Да и хрен с ним, вырастет и без психологии, здоровее будет. Я чего начал-то? Просто обратил внимание, что там несколько постов почти подряд посвящены этой проблеме - ребёнок и его отношение к смерти.
Тема и правда тонкая. Я столкнулся с ней прошлым летом, когда мы со шкетом ездили мою маму хоронить. Вот тогда я впервые вдруг подумал о том, что его отношение к смерти, и моё в том же возрасте, это сильно разные вещи. Шкет не то что со смертью близко не сталкивался, он даже на кладбище ни разу не был. В результате подумал я, подумал, и не стал его брать. Теперь не знаю, может и неправильно поступил.

Мы к его возрасту о смерти знали практически всё. Деревня предполагает естественный ход событий и непременное в них участие. Деревенский ребёнок на кладбище оказывается раньше, чем научивается ходить. (Да, я понимаю двусмысленность этой фразы, но уж как сказал, так сказал. Да и вы не дети) Просто посещение кладбища несколько раз в год, в родительские дни, в деревне является общесемейным мероприятием. В результате у ребёнка формируется правильное, постепенное отношение к естественной смерти. Без травматических эффектов.

Ну, тоже не без перегибов, конечно. К примеру, когда у меня умерла бабушка, а было мне шесть лет, я воспринял это известие совершенно спокойно. Я прекрасно знал, что бабушка рано или поздно умрёт, она и сама мне не раз об этом говорила. И ничего страшного в этом нет. И я буду приходить к ней на кладбище, как сейчас мы ходим к бабе Насте, бывшей соседке, у которой я тырил по малолетству яблоки.

Зато когда спустя наверное пару месяцев на охоте случайно пристрелили нашу собаку, Дружка, я выл как белуга, и ничто не могло меня утешить. Я ведь не знал, что собаки тоже умирают! Этого мне никто не объяснил. И куда деваются собаки после смерти. Если собаки тоже умирают, значит где-то должно быть и собачье кладбище? - Куда мы будем ходить к Дружку? - смирившись наконец со смертью пса, пытал я отца. И он вынужден был пойти и сделать на лугу за огородом собачью могилу. Куда я ещё долго носил кости в качестве угощения, но уже не плакал. Потому что в голове всё улеглось в привычную норму. Вот могила Дружка, он живёт теперь тут. Он умер. Это нормально. Все умирают. Так говорила бабушка.

У меня и до сих пор очень разное отношение к смерти естественной, и смерти трагической. Я, честно говоря, не понимаю этих кликушеских подвываний, когда кто-то уходит в преклонном возрасте. Ну, там, "На семьдесят восьмом году жизни скончался известный деятель культуры, и т.д." И начинается. "Аааа, на кого ж ты нас покинууууул!" Блин! А вы на что рассчитывали? Что он будет жить вечно? Он просто умер. Все умирают. Так говорила бабушка. Светлая память. Теперь он будет жить там. Кинолентами, стихами, шлягерами 80-х, или чем ещё.

Я от родных могил давно уехал, ходить нам со шкетом некуда, и конечно я беспокоюсь вот за этот момент в его воспитании. Потому что формирование правильного отношения к смерти сильно способствует формированию правильного отношения к жизни. Мне так кажется. Так что вот эта традиция, родительские дни, это очень правильно, я считаю. И чем раньше ребёнок к этому ритуалу приобщается, тем ему потом легче осознать такие сложные вещи. Я кстати и до сих пор люблю бывать на кладбище, я об этом уже писал, вот тут. Это всё из детства. Потому что родительский день - это был такой праздник, тихий и светлый. По крайней мере по моим детским ощущениям. Во-первых потому что всей семьёй. А это случается не так часто. Во-вторых потому что всё торжественно. И много людей.

Одно из двух городских кладбищ было в километре за нашей деревней. И в родительскую субботу, на Троицу, народ тёк через деревню сплошным неспешным потоком. Каждый проходящий встречных деток норовил угостить. Чтоб помянули. Тоже важно. Потом родители собирались, и мы тоже всей семьёй шли "к своим". Отец брал с собой лопату, инструмент, подкрасить, поправить, почистить. Мать прибирала могилы. Ну и мы конечно. Потом поминали. Вспоминали. Что нибудь хорошее. Потом прощались. Шли к другим родственникам. Потом обходили просто знакомых, соседей. Друзей. И всё это сопровождалось какими-то рассказами, разговорами, воспоминаниями. Взрослые вспоминали, а мы мотали на ус. Так я узнал и помню о тех, кого и в глаза никогда не видел. А где ещё? Ведь в обычной жизни об этом мало говорили. Такая вот преемственность поколений. Какая никакая, а память.

Это же кладбище, кстати, памятно ещё и другим. Не совсем может к месту, но уж расскажу, раз вспомнил.

На кладбище пацанами ходили по ночам, проверить друг друга "на слабо". Вы бывали ночью на кладбище? Кладбище ночью и кладбище днём это я вам скажу совсем не одно и то же.

Происходило всё спонтанно. В каком нибудь обычном мальчишеском споре кто-то говорил - да ты даже на кладбище ночью забоишься! Да тебе слабо! И на это "слабо" кто-то да ловился. И тогда начиналось самое интересное.
Бралась какая-то приметная вещь. Любая. Кусок крашеной доски, допустим. И ватага пацанов шла на кладбище. Днём, конечно. И там, в каком-то условленном месте этот предмет оставляли. С тем, что бы ночью тот, в чьей смелости усомнились, пошел и эту вещь принёс. Как доказательство того, что он не просто постоял за деревом на опушке.

А кладбище было в лесу, да. Земли тогда не жалели. Мимо шло шоссе, и напротив кладбища была остановка. Вот на этой остановке ночью мы и собирались. Собирались, рассказывали страшилки, от которых кровь стыла в жилах и шевелились волосы на голове, что б ещё сильнее запугать испытуемого. Потом ему вручался в руки фонарик, и вперёд.
Испытание проходили не все. Далеко не все. Кто-то просто говорил - не, пацаны. Я не пойду. Кто-то доходил до опушки и поворачивал обратно. Это не считалось позорным, за это не дразнили и не наказывали. Потому что тот, кто ещё сам не был, и права такого не имел. А те, кто побывали, знали, что это такое. Вообще, довольно жестокая штука, так то если рассудить.

Такой случай. Был у нас в деревне парнишка, Вова. Вова был не деревенский. Просто каждый год на всё лето его привозили к бабке. Так что он был хоть и городской, с одной стороны, но с другой всё таки свой. И вот однажды Вова попался "на слабо". Слово за слово, и его развели на кладбище. Вова похорохорился, но деваться было уже некуда. Взяли приметную тряпку, пошли на кладбище. Дело было как раз после родительской субботы. Могилы были щедро усыпаны конфетами и печеньем. Но брать с могил считалось западло. Хотя бывало кто и не брезговал.

Ну ладно. Далеко заходить не стали, ряда через четыре могил привязали тряпку к берёзке. Ночью пришли на остановку. Дождались, когда совсем стемнеет. - Ну что, Вова, не передумал? Вова, рыхлый, довольно неуклюжий мальчик, был бледен с лица, но отрицательно помотал головой. Ну, тогда с богом. Вове дали в одну руку фонарик, в другую кто-то сунул нательный крестик. - Ты главное по сторонам не смотри! И когда обратно будешь идти если, ни за что не оглядывайся! - в последний раз напутствовали его, и Вова пошел. Свет фонарика какое-то время ещё метался сквозь кусты, а потом пропал. Мы ждали, вяло переговариваясь. Каждый представлял себя на месте Вовы. Бодрости это не прибавляло.

Прошло десять минут. Пятнадцать. Полчаса. Вовы не было. Когда прошло два раза по столько, что б не спеша дойти до места и вернуться обратно, мы стали кричать. "Вооооваааа!!!" Ветер шумел в кронах деревьев, и вряд ли уносил наш крик сильно дальше опушки. Вот тогда мы испугались по настоящему. Сперва была мысль пойти всей ватагой на поиски. Однако мы от неё быстро отказались. Кладбище не проспект, по нему нельзя идти толпой. Послали двоих в деревню, за взрослыми. Все конечно понимали, чем это чревато, и жопы чесались заранее. Но сейчас об этом мало кто думал. У каждого в голове металась одна и та же мысль - ЧТО МОГЛО СЛУЧИТЬСЯ С ВОВОЙ НА КЛАДБИЩЕ?!

Вскоре из деревни, угрюмо матерясь, пришли трое с фонарями. Братья Голубевы, взрослые пацаны. И все, они впереди, мы сзади, пошли на кладбище. Дойдя до первого ряда оград встали и замерли, прислушиваясь. Потом братья решили погасить фонари и присмотреться. И как только фонари погасли, все сразу увидели далеко впереди тусклый свет карманного фонарика. Свет не двигался. "Вашу мать!" - сказали сквозь зубы братья Голубевы, и мы стали пробираться между могилами. Кричать на кладбище ночью почему-то никто не решился.

Страшнее всего было идти последнему. И последний всегда старался выбраться вперед. Так что мы постепенно менялись местами.
Вскоре свет фонарика стал виден отчетливо. Потом стало ясно, что фонарик просто лежит на земле. Потом стало понятно, что он лежит не на земле, а на могиле. Воображение рисовало всякие неприятные картины. Присутствие братьев Голубевых слегка успокаивало.

А потом мы увидели Вову.
Вова сидел на могиле рядом с фонариком.
Мы подошли к могильной ограде, и три фонаря упёрлись в Вову.
Вова сидел на могиле.
Вова сидел на могиле, был синий, и смотрел на нас круглыми пустыми глазами.
Он сидел на могиле, синий, смотрел на нас круглыми пустыми глазами, и ЖРАЛ, СУКА КОНФЕТЫ!
За обе щёки. Вокруг него, на могиле и возле, валялся огромный ворох фантиков.

Поняв, что пришли за ним, синий Вова встал, прожевал конфеты, отряхнулся, и сказал тихим испуганным голосом.
- Извините. Я заблудился.

Дюлей по итогу получили конечно все.