"Когда мы с ним в первый раз поехали в Питер, ему было шесть лет. Он походил по Невскому, посмотрел и сказал: мама, мне тут так нравится! Я ответила: конечно, нравится, это красивая улица. А он сказал: нет, мне нравится, что я все понимаю. И стал читать вывески: булочная, прачечная, рюмочная…Если маленький ребенок за границей чувствует себя больше как дома, чем у себя дома, то мы что-то делаем неправильно."

Евродепутат Яна Тоом дала изданию Eesti Päevaleht большое интервью, в котором помимо прочего рассказала о своей очередной поездке в Сирию, отношениях с Россией и интеграционных проблемах в Эстонии. Приводим интервью в сокращенном варианте.

Во время освещения вашего визита в Сирию вы несколько раз говорили о том, что надо успеть вернуться домой к новогодней ночи, даже если для этого придется не доехать до Алеппо. Успели?

Да, успели. /…/

Какой праздник для вас более важен — Новый год или Рождество?

Новый год. Я — не верующий человек, так что…

Вы говорили, что представляли в Сирии саму себя, а не Европарламент, Центристскую партию или кого-то еще…

Я ездила туда как депутат Европарламента, коим я и являюсь, но я не представляла Европарламент. Его представляет, как известно, спикер, а им я еще не стала. Никаких полномочий для ведения переговоров у меня не было, но тем не менее меня пригласили как депутата Европарламента, и в этом качестве я туда и отправилась. /…/ Я представляла Яну Тоом, у которой 25 000 избирателей, с интересом за ней наблюдающих.

Значит, вы ездили туда на радость вашим фанатам?

Конечно, нет. Если приглашаются члены Европарламента, которые интересуются темой и выказывают искреннее желание быть частью примирительного процесса, то логично принять это приглашение. /…/

Главной задачей, которую я себе поставила, является возобновление дебатов в Европарламенте. Сейчас сложилась нелепая ситуация: решением конфликта в Сирии занимаются все, за исключением Евросоюза, а кризисом беженцев Евросоюз занимается практически в одиночку. Это несправедливо и неумно.

Гуманитарная помощь — это одно дело, другое — это то, что мы должны сказать свое слово и в связи с ситуацией, касающейся войны и мира. Сейчас в Сирии идет гражданская война. Европейский Союз выбрал, на чью сторону встать, хотя уже сейчас ясно, что Асада одолеть не удастся. Асад останется президентом по крайней мере на какой-то период, и делать вид, что мы не понимаем этого, глупо.

То есть надо смириться с тем, что там есть этот злой тип, военный преступник, и помогать гражданскому населению, которое страдает?

Именно. Каждый раз, когда мы применяем санкции в отношении к какому-либо режиму, результатом становится то, что страдает гражданское население. У Асада ведь нет проблем с едой, питьевой водой, электричеством, отоплением. У него все хорошо.

В случае с санкциями в отношении России можно провести ту же параллель — страдают прежде всего гражданские?

Я не знаю, страдают ли русские вообще. Я знаю, что есть проблемы с лекарствами, но насколько мне известно — а я бываю в России достаточно часто и разговариваю с обычными людьми — им все равно. /…/ Рейтинг Путина растет — нравится нам это или нет — и они нормально справляются с санкциями. Недавно издание Äripäev привело хороший анализ влияния санкций на экономику России и даже отметило некоторый небольшой экономический рост. Так что я не уверена, кому мы делаем хуже, кроме как себе.

Получается, вредителем является цена на нефть?

Действительно, цены на нефть — это то, что привело на какое-то время к падению рубля, но, когда я последний раз хотела совершить в Москве покупку, то обнаружила, что евро стоит уже 60 рублей, а не 73, как три месяца тому назад.

Как часто вы бываете в России?

Раньше бывала достаточно часто, так как моя дочь училась в Москве. Теперь она здесь. Возвращаясь из Сирии, была только в аэропорту, а несколько месяцев тому назад летала к Соловьеву на передачу. И еще пару месяцев назад до той поездки. В Москве бываю, скажем, три раза в год. В Питере чаще, так как у меня от него зависимость. Мне очень нравятся книжные магазины, которые открыты 24 часа в сутки.

Что еще вас тянет туда?

В Питере у меня друзья и родственники. Моя мать родилась в Ленинграде, там я часть большой семьи. Мне очень нравится отсутствие зимней депрессии. Там никогда не бывает темно и скучно. Мегаполис. Да и близко: я ведь являюсь руководителем Нарвского округа Центристской партии, а оттуда два часа езды. Грех не воспользоваться такой возможностью.

Поговорим о предстоящих выборах. От возможного кресла мэра Нарвы вы уже заранее отказались…

Да, мэром Нарвы быть не хотелось бы. Не хочу никого обидеть, но это не должность мечты. Дело даже не в месте, а в том, что это было обманом избирателей. Поскольку меня выбрали в Европарламент, то, если мои таллиннские избиратели обнаружат, что я покину Брюссель и отправлюсь мостить улицы в Нарве, то это будет для них неприемлемо.

Но о должности мэра Таллинна вы вроде как подумываете. Латать дыры на дорогах столицы было бы лучше?

Я этого не говорила. Я говорила о том, что мы с Юри Ратасом это еще не обсуждали. Правление партиии тоже не обсуждало этого. Решает все же партия, а не Яна Тоом.

/…/

Очень хочется поразмышлять над тем, что бы сделала по-другому и что оставила как есть Яна Тоом, если бы была мэром Таллинна. Что сделано хорошо, а что можно сделать лучше?

Все сделано как надо, так как моя родная партия находится в Таллинне у власти уже долгие годы. Хотя всегда можно сделать лучше.

/…/

Много говорилось о том, что залогом успеха Партии реформ является противопоставление Эдгару Сависару. Сависаар из поля зрения выпал, по логике вещей следующей мишенью является магнит голосов партии Яна Тоом. Ощущаете ли вы что-то подобное?

Не знаю, соответствует ли это действительности.

То есть вас как-то по особенному под прицел еще не взяли?

Я нахожусь под прицелом все эти восемь лет, что занимаюсь политикой, так что ничего нового для меня в этом нет. После своего предыдущего нашумевшего визита в Сирию я получила очень много писем поддержки, в том числе от эстонцев. Все не такое черно-белое, каким может показаться при прочтении эстонских газет.

/…/

Какие темы еще (кроме того, что эстонский язык начинает потихоньку вымирать — прим. ред.) нервируют эстонцев, когда о них начинает говорить русский?

Многие из тех, которыми я занимаюсь. Языковые требования на рынке труда. Тут проблема заключается в том, что человек просто не в курсе того, о чем я говорю. Если я говорю о том, что таксист из Нарвы не должен писать эссе, то в качестве аргумента меня спрашивают: почему они не хотят учить язык? Владение языком на бытовом уровне и написание эссе — не одно и то же. Это очевидно. /…/ Таких проблем миллион. К примеру, люди с серыми паспортами. Обычный человек просто не знает этого, не хочет разговаривать об этом и углубляться. И это прискорбно.

/…/

Интеграция. Постоянные возгласы ”интегрируйся, ты не достаточно интегрирован, недостаточно хорош для нас” вызывают в людях протест, не так ли?

Знаете, у меня пятеро детей. Все они родились в Эстонии. Старшему 27 лет, младшему — 10, он родился в 2006 году. У него в школе в плане развития значится такой раздел как интеграция. Его интегрируют в общество государства, в котором он родился. Разве это нормально? Это чистой воды ленинизм: прежде чем стать едиными, нам следует разойтись. В голову маленького ребенка вселяют мысль, что он не совсем тот, что он не совсем здесь.

/…/

Когда мы с ним в первый раз поехали в Питер, ему было шесть лет. Он походил по Невскому, посмотрел и сказал: мама, мне тут так нравится! Я ответила: конечно, нравится, это красивая улица. А он сказал: нет, мне нравится, что я все понимаю. И стал читать вывески: булочная, прачечная, рюмочная…Если маленький ребенок за границей чувствует себя больше как дома, чем у себя дома, то мы что-то делаем неправильно.

/…/

Вы говорили о том, что ни один нарвитянин не хотел бы жить в Российской Федерации. А о какой Эстонии они тогда мечтают?

Я искренне на это надеюсь. Конечно, люди хотят более высокой зарплаты, но для тамошних жителей есть две главные вещи — это гражданство и язык. /…/

/…/ Как раз сегодня мы обсуждали с моим бюро, что закажем у Saar Poll исследование, как мы часто делаем. Мы размышляли над вопросами, и я сказала, что хочу задать людям вопрос на тему интеграции: были ли вы там, там и там? Могу дать голову на отсечение, что каждый второй эстонец никогда не был в Нарве. Возможно, что и даже не каждый второй. Ида-Вирумаа для эстонца — terra incognita. Зачем я поеду туда, если там нет эстонцев? То же самое можно сказать про нарвитян, которые, скорее всего, никогда не были в Пайде. Мы такие маленькие, но можем жить в знакомом нам регионе. Да, в Таллинне Ида-Вирумаа более чем достаточно, но в Вильяндимаа — нет. В этом смысле рождественская открытка президента, конечно, является знаковой, хотя можно было бы вставить туда и фразу на русском. Это было бы вежливо.

/…/

Означают ли изменения во внешней политике то, что Запад в итоге начнет сотрудничать с Путиным?

Думаю, что это может произойти, но с Асадом они точно смирятся. Если мы посмотрим по карте, в каком положении находился Асад до вмешательства России, то увидим, что под его контролем была лишь довольно узкая прибрежная зона. На данный момент они вернули существенную часть своих территорий. На какое-то время Асад останется президентом, это ясно. И делать вид, что это не так, просто неразумно, если мы хотим, чтобы сирийцы вернулись на родину. А мы ведь хотим этого. Мы должны приложить усилия для того, чтобы там воцарился мир. И пусть играют в свои игры там, а не на европейской земле.

Сутроп: Яна Тоом — типичный неэстонец

По мнению языковеда и реформиста Урмаса Сутропа, риторика Евродепутата Яны Тоом является чересчур прокремлевской и ее последнее интервью изданию Eesti Päevaleht пропитано желанием, чтобы эстонцев не существовало.

”Я с интересом прочитал интервью Яны Тоом, каждая фраза которого пронизана прокремлевской позицией и желанием, чтобы эстонцев, их языка, обычаев и истории не существовало”, — пишет Сутроп в Eesti Päevaleht.

”Одним из основных различий между эстонцами и прибывшими сюда не имеющих корней русскими, является то, что эстонцы обладают долгосрочной исторической памятью. У иммигрантов, их сыновей и дочерей какая-либо историческая память отсутствует. Яна Тоом в этом смысле является довольно типичным неэстонцем, говоря, что ”мы не должны все время оглядываться назад и думать о том, что было в 1944 году. Было что было, надо жить дальше””.

”Это более чем естественно, что эстонец не хочет показывать своего носа в такой город, где никто не понимает даже самых простых выражений на эстонском языке (речь идет о городе Нарва — прим.ред). Я бывал в Нарве и могу подтвердить, что спрашивать что-то на улицах города не имеет никакого смысла. Да, люди приветливо улыбаются, и на этом все. Яна Тоом же делает все, чтобы в Нарве никто не выучил эстонский язык. Вместо того, чтобы использовать свой авторитет и сказать ”давайте выучим язык”, она говорит о том, что простому человеку эстонский язык не нужен”.

”Прокремлевский настрой Яны Том пронизывает все интервью. Она будто бы оправдывается за то, что по заданию хозяев Кремля уже который раз посещала Сирию, чтобы помочь легитимации преступного режима Асада. Ей кажется очень глупым, что Европейский Союз выбрал в этом конфликте сторону, которая не подчиняется получившему благословение Кремля Асаду. Но сторону выбрать необходимо, и демократический Запад никогда не может встать на сторону зла”.