Смотрите в кинотеатрах Эстонии фильм о людях, у которых ничего не осталось

С 6 сентября в кинотеатрах Таллина и в Нарве идет новый документальный фильм Алёны Суржиковой «Не моя земля» (эстонское название - «Suur-Sõjamäe»). Современный "Вишневый сад" вокруг Таллиннского аэропорта. Многие герои фильма приехали в Эстонию по распределению со всех концов СССР. Сначала не стало страны, а теперь не будет и огорода, давным-давно полученного от завода, которого тоже уже нет, а все это вместе уходящая эпоха, уходящая жизнь человека. Потеря связей с землей, развитие технологического прогресса оставляет за бортом старое поколение ушедшей эпохи. Вокруг Таллиннского аэропорта из-за расширения взлетных полос, люди теряют землю, на которой они более тридцати лет выращивали сады, растили детей и внуков, дружили между собой. Огородники – бывшие работники заводов Таллинна, которые закрылись в 90-е гг. Фильм снимался для широкой аудитории, о судьбах наших бабушек и дедушек, мам и пап.

Не вошедшее в фильм:

Пишет писатель Елена Скульская: Мой товарищ – петербургский писатель – сказал мне недавно, что в обиход вернулось слово «стыд». Не было лет десять назад такого слова, всё было позволено, всё, как в старом польском фильме, было «на продажу»; только в фильме речь шла о продаже смерти, боли, любви, памяти (ради искусства!), а у нас речь шла о продаже всего остального – совести, чести, достоинства – ради жизни или ради выживания.

Хорошо, что вернулось слово «стыд». Ужасно хочется, чтобы вернулось слово «жалость». Просто жалость к человеку, который, мало разбираясь в политике и не имея даже на разбирательство с нею времени, остался к концу жизни ни с чем – просто без куска хлеба, без приюта и тепла, без надежды.

Этот человек – а их было сотни и тысячи – приехал когда-то в Эстонию. По распределению, по случаю, по расчету на лучшую долю, на общежитие, например. Проработал сорок лет на заводе «Двигатель», получил участок земли возле аэропорта, вырастил там огород и сад. Закрыли завод. Докарабкался как-то человек до пенсии, бедствовал и продолжает бедствовать, но все-таки не безысходна была его жизнь, пока можно было кормиться с огорода, выезжать на природу, а теперь вот аэропорт расширяется, и куда, спрашивается, деваться этому маленькому Акакию Акакиевичу?!

Новый фильм Алёны Суржиковой «Не моя земля» (эстонское название - «Suur-Sõjamäe», прим. ред.) рассказывает о людях, которых выгонят и выселят с их огородов, лишат не только малого прикорма, но, по сути, смысла жизни, ее насыщенности, ощущения «невыброшенности». Здесь, среди бедных, покосившихся, умирающих деревянных домиков царит свое особое деревенское братство и родство, ходят друг к другу на торжества, устраивают посиделки. Тут есть и свой поэт, создавший гимн огородничеству, которое выстоит в борьбе с «еврашами» (Евросоюзом), тут есть свой фотограф, молодой человек, приезжающий к огородникам, чтобы поснимать их для своей выставки, объявить от себя конкурс на лучший огород и выдать победителям денежные призы (из собственных сбережений!) вместе с портретами. Тут есть и свой философ, зовущий к голоданию, воздержанию и самолечению…

Над огородами, над развалюхами, над яблонями всё время низко пролетают по низкому небу самолеты. Ясно, что самолетам нужен простор. Ясно, что в борьбе с прогрессом огород не выстоит. Я при этом почему-то вспоминала не только фильм «Облака обетованные» (ни в коем случае не хочу обидеть сравнением с персонажами фильма Эльдара Рязанова героев документального повествования Алёны Суржиковой; просто и там и там – бедные люди, которые заведомо не могут победить время), но вспоминала, может быть совершенно некстати, и о той зарплате, которую получал и бывший и, кажется, нынешний директор малоуспешной эстонской авиакомпании. Типа 20-30 тысяч евро в месяц.

Фильм Алёны Суржиковой лишен пафоса, публицистической ярости и вообще каких-либо трибунных выкриков. Но в нем есть главное – он рождает жалость, сочувствие к героям, которые не плачут, а все больше смеются и улыбаются… Надо жить, во всяком случае, надо попробовать как-то жить дальше… А как?

В фильме есть несколько промежуточных финалов (это небольшая претензия к монтажу, слишком подчеркивающему остановки и паузы): картина вдруг замирает, долго вглядываясь в ежа или в облака, или в человека, гладящего козу, словно камера пытается зацепиться хоть за что-то надежное, спасительное… Но мы с самого начала знаем, что цепляться в случае с этими огородами можно разве что за воздух.

Каждый человек, мы читали, несчастен по-своему; в фильме показаны не только отдельные люди, но и поколение, которое очень хотело быть счастливым хоть капельку, хоть как-нибудь, хоть чуть-чуть. И почти получилось, но в прошлом, а настоящее, не успев завершиться, вымарывается.