Сказка «Гадкий утёнок» наоборот

“Он жил на озере, плавал и нырял вниз головой, но все вокруг по-прежнему смеялись над ним и называли его гадким и безобразным“.

Сегодня речь пойдет о сказках. Точнее, о сказке Ганса Христиана Андерсена “Гадкий утенок”. А если еще точнее, то о том, как я умудрился прожить эту сказку в реальной жизни. Причем задом наперед – из “лебедя” превратившись в г… -адкого, очень гадкого “утенка”.

Самым обидным в этой истории было то, что как только я появился на свет, Добрая Фея взмахнула надо мной волшебной палочкой, защитив меня от злых магов, мечтающих видеть Лебедя гадким Утенком. Единственное, от чего она не могла меня защитить, так это от меня самого. Если бы я САМ пожелал стать гадким, я бы им стал. “Но никто не может пожелать такое для себя!” – рассудила фея.

Но я пожелал. И не только пожелал, но и выполнил свой глупый-преглупый план. А когда опомнился, то долго искал ответ на вопрос: «Как расколдовать себя?.. Как вновь превратиться в лебедя?». И я нашел секрет превращения.

А теперь решил поделиться этим секретом с вами. Так что сегодня вы узнаете, как без особых физических затрат превратиться из гадкого утенка в прекрасного лебедя. Или из прекрасного лебедя в гадкого утенка – смотря, что кому нравится!

Итак…

Их много – тех, кого Добрая Фея защитила взмахом своей волшебной палочки. Тех, кто на всю жизнь сохранил в себе детскую непосредственность, дар визуализации, способность сконцентрироваться на чем-то одном – до забытья, до одержимости, до безумия; в ущерб тому, что мы называем “нормальным восприятием мира”. Тех, кто способен решать сложнейшие задачи, пользуясь уникальной логикой и даром видеть вещи совсем иначе, чем их видит большинство. Тех, кого это самое большинство считает чудаками, а умные врачи – больными людьми. Тех, кто принес в этот мир столько непосредственности и света! Тех, кто оставался собой, несмотря на тихие смешки за спиной, а зачастую – и выкрики с угрозами. Тех, кому порой было очень тяжело… А кто сказал, что жизнь – лёгкая штука?..

Очень тяжело было в школе. Я писал, как все, правой рукой, а когда рука уставала, перекладывал перо в левую руку и продолжал писать, но зеркально – справа налево. Это повергало учителей в шок. Я не здоровался с людьми при встрече не потому, что был груб, а потому, что не запоминал лиц. Учась во втором классе, я подошел к учительнице и сказал: “Ты такая красивая! Я тебя люблю!“. Тот, кто знает, что представляла собой система образования в семидесятые годы прошлого века, поймет, как мне было невесело.

Хотя без веселья не обходилось. На вступительном экзамене в музыкальную школу надо было показать свое умение читать ноты “с листа”. Рояль был моим другом с пяти лет, а вот нотной грамоты я не знал. Экзаменаторы выдали мне толстенный талмуд с музыкальными произведениями. Я открыл его на первой попавшейся странице, попав на Моцарта.
– Моцарт. Аллегро ре мажор, – объявил я, и тут же заиграл – бравурно и с “драйвом”.

Когда я закончил громоподобным финальным аккордом, один из членов комиссии похвалил меня, заметив правда, что “эта пьеса слишком известна, чтобы играть ее столь фривольно“.

И тут по залу пронесся гомерический хохот. Хохотала моя мама, присутствовавшая на экзамене. Она-то знала, что я не умею читать ноты, а “слишком известную пьесу Моцарта” выдумал только что, на глазах у комиссии.

Одни называли меня прибабахнутым, другие обожали. И презрение, и обожание давили невыносимым грузом. Лишь поступив в театральный институт, я немного перевел дух: в ГИТИСе прибабахнутым был каждый второй.

Меня сломали в 33 года, когда мне пришлось уехать из дома, лишившись тем самым моральной поддержки родных. Вот тогда-то мне пришлось переосмыслить всю свою жизнь и начать приспосабливаться к окружающему миру. Надо было выбирать: либо оставаться “прибабахнутым”, либо попытаться хотя бы внешне не выделяться из окружающей среды. Я стал наблюдать за людьми, копируя их поведение. Я нашел трюк, чтобы запоминать лица. Я больше не писал зеркально. Я заставил себя здороваться при встрече и смотреть собеседнику в глаза во время общения (самая жуткая мука). Я отрепетировал “правильные” социальные роли; начал носить одежду, которую носят мужчины, находящиеся по классификации Дж. Биррена в шестой возрастной фазе – “зрелость”. Как полагается зрелому человеку, я научился вести зрелые беседы. Я старался выглядеть не как ребенок, а как солидный, стабильно живущий дядя. Надо уметь создавать правильное впечатление о себе. Не создашь – не получишь ангажемента и помрешь с голоду.

Я хорошо поработал над собой! Музыку, постоянно звучавшую в голове, заглушил наушниками; перестал петь в общественных местах, отрепетировал “серьезное лицо делового человека”… И добился того, чего хотел, и чего от меня ждали.

Я уехал из дома таким, как на фото слева, а спустя два года “работы над собой” стал таким, как на фото справа.

Воодушевленный произошедшими со мной изменениями, я почувствовал себя наконец-то не “прибабахнутым со сдвигом”, но полноценным человеком – “мужиком“, как принято было говорить в 95 году, во времена “перестройки”. А через год по воле случая из “мужиков” я перешел в новый ранг – “герр Балабанов“. Актер из России, живущий и работающий в Германии!

На Западе “капустой”, торчащей изо всех карманов, впечатления не произведешь. Здесь, для того, чтобы сделать карьеру, надо попасть в правильное окружение – к “инсайдерам”, которые всё решают. Путь к инсайдерам лежит через светские рауты – тусовки для богатых. Всеми правдами и неправдами я попал в Высший Свет.

На фото я в обществе известного в то время гамбургского кутюрье Юргена Хартмана и графини Анжелики Квад-Выкрад фон Хюхтенбрук. Кутюрье сонно млеет сам по себе, а графиня проснулась, потому что я подцепил ее за ручку – салонный жест, прежде не только мне не свойственный, но вызывавший дурноту всякий раз, когда я видел такое по телику.

Чтобы попасть в Высший Свет, на этот раз пришлось наступить сапогом себе на горло. Самым мучительным было общение с людьми, на порядок старше меня и далекими по духу. Были моменты, когда во время очередного светского раута мне хотелось с криком бежать прочь из душных каменных стен, увешанных канделябрами – на улицу, на свободу. Но каждый раз я перебарывал себя, понимая, что мне нужны деньги и положение в новом обществе.

И я добился того, к чему стремился. Участие в ночном шоу театра “Schmidt” на Репербане, вечера в городской Ратуше, салонные концерты, live-марафон на радио “NDR”… В модном тогда театре “Мон-Мартэ” с успехом шли мои сольные концерты.

Слева я стою возле афиши театра “Мон-Мартэ”. (Фото сделано через месяц после фотографии с графиней.) А справа – еще через месяц сижу на палубе престижного корабля “Луизиана-Стар”, курсирующего по Эльбе.

А это еще два месяца спустя: новая прогулка по Эльбе на “Луизиане”.

Итого – “1 + 1 + 2 = 4“. Через четыре месяца я в ужасе разглядывал фото, что справа. Я не мог понять: ПОЧЕМУ?!! Что я сделал неправильно?.. Я не обжирался, клянусь. И я почти не пил спиртного. Я много курил, но говорят, что курение сжигает жир… Как могло получиться, что менее чем за полгода из герра Балабанова, актера из России, живущего и работающего в Германии, я превратился в жирную лоснящуюся свинью?!!

Я бросился ко врачу. Я сказал ему, что смертельно болен. Что у меня обширная телесно-лицевая опухоль. Врач-терапевт осмотрел меня и посоветовал бегать по утрам, обливаться холодной водой, бросить курить и сесть на голодную очищающую диету.

С первой своей пробежки – в лакированных ботинках за неимением кроссовок, я вернулся, чуть дыша, и тут же закурил, чтобы успокоить выпрыгивающее из груди сердце. Следующие три дня я посвятил очищающему голоданию, а на четвертый день оказался под капельницей в местной больнице с диагнозом “обострение язвы“. Я и понятия не имел, что у меня язва желудка!

Выйдя из больницы, я возобновил пробежки, дополнив их обливанием холодной водой, как советовал терапевт. Я простудился на второй день, потеряв голос и, соответственно, работу. Я не мог ходить по городу – в глаза бросались лишь люди моего возраста – тридцатипятилетние, но, в отличие от меня, счастливые, свободные, красивые. Сначала я присматривался к ним, потом начал сравнивать их с собой, затем завидовать черной завистью. И вот уже через пару месяцев я ненавидел весь мир. Нечем было платить за квартиру, не было денег на страховку, в социальной помощи мне отказали, послав грузить мусор.

На свой первый рабочий день в качестве мусорщика я не вышел, предприняв попытку перерезать себе вены.

Если кому не известно, то после попытки покончить жизнь самоубийством человек непременно попадает в психушку. Я отделался парой дней стационарного наблюдения, а затем еженедельными беседами с психиатром.

И вот этот самый психиатр, герр доктор Вагнер, немного поговорив со мной – жирной ленивой свиньей, истекающей соплями и проклинающей жизнь, поинтересовался, знаю ли я, что как только я появился на свет, Добрая Фея взмахнула надо мной волшебной палочкой, защитив меня от злых магов. Я ответил, что да, знаю. Что до тридцати трех лет я жил в мире, сотканном из реальности и фантазии. Я был вполне счастлив и, между прочим, строен и юн. А потом…

И я рассказал ему свою историю. Как самоотверженно бросился на борьбу с самим собой, желая перестать быть вечным ребенком и вмонтироваться в новое для меня общество, как добился успехов в этой борьбе, и как однажды увидел на фотографии, вместо себя, старого обрюзгшего дядьку.

Доктор Вагнер выслушал меня, а затем предложил мне пари. Через три месяца я буду выглядеть вполне здоровым, если только в точности выполню всё, что он мне скажет. Мне надо было прийти домой, выбросить на помойку все свои френчи и бабочки вместе с лакированными ботинками, забыть про “высшее общество” со сплетнями и беседами о погоде, перестать изводить себя запоминанием лиц, начать снова петь на улице – когда захочется и где захочется. Иными словами, мне надо вернуть себя в прежнее состояние, отбросив всё, что я с таким трудом наработал. Даже свои рассказы я должен писать так, как мне удобно – левой – так левой. Зеркально – так зеркально.

– Вообще-то, врач-терапевт советовал мне усиленно заниматься спортом, – намекнул я психиатру.
– Если хотите сыграть в ящик, то занимайтесь, – ответил тот. – Но мой вам совет. Прежде, чем заниматься спортом, научитесь вначале радоваться жизни!

Итак, первое, что я предпринял, был вовсе не спорт, а попытка вновь научиться быть счастливым. В первую очередь, нужно было увидеть себя со стороны. Кто я?.. Какой я?.. С установкой “я – страшный урод, на которого никто никогда не взглянет“, я вновь окажусь в психушке с диагнозом “серийный самоубийца”.

В один из дней случилось чудо. Я освобождал квартиру от лишних вещей, и с полки упала книжка – “СКАЗКИ“. Упала и раскрылась на странице с изображением белого лебедя. “Сказка про Гадкого Утенка“, – прочел я.

Вот кто я! Я – лебедь, превративший себя в гадкого утенка. Но как бы я ни старался, лебедь всё равно останется лебедем!
– Природу не обманешь! – прокричал я, тут же воспарив на крыльях фантазии (совсем как в детстве, когда я играл на рояле “несуществующего Моцарта”). В голове возникла стройная теория, по которой выходило так, что моё потолстение – это необходимый этап набора массы и жизненной энергии, после которого начнется естественное перевоплощение: я стану еще более стройным, красивым, вдохновенным и энергичным, чем в свои шестнадцать лет!

Самым прикольным было то, что я настолько поверил в эту теорию, что каждый день, просыпаясь, шел в ванную комнату, уговаривая себя: “Только не падай, если увидишь в зеркале голливудского красавца!“

Именно поэтому, когда в зеркале я в самом деле увидел голливудского красавца, я не упал, а, надев нарядные “семейные трусы” в клеточку, которые казались мне спортивной одеждой высшего класса, вихрем рванул на стадион.

Пока я шел на стадион, голливудский красавец в моей голове превратился в Великого Йога. Понимаете? Я в самом деле верил, что вот эта куча дерьма, размазанная по асфальту (фотка слева), – Великий Йог! Я ВЕРИЛ В ТО, ЧЕГО НЕТ! Я НАЧАЛ ВИЗУАЛИЗИРОВАТЬ!

И, стоя перед толпой марафонцев, я больше не завидовал им и не злился на весь мир. Я видел себя самым главным марафонцем на свете. В своих мечтах я почти слышал, как меня окликают: “Юри, иди к нам! Ты такой спортивный! Почему ты не с нами?!!” Я купил в турецкой лавке спортивную форму, висевшую на мне жарким, душным мешком, и, глядя в камеру, которая меня снимала, угадывал в кружочке линзы своё отражение: подтянутый и белозубый Бред Питт в шикарных очках “Рейбан” на фоне такой вожделенной когда-то ”Луизианы-Стар”.

В последующие дни я настолько ясно видел себя красивым, худым и энергичным; а в душе моей кипела такая радость, что невозможно было спокойно полёживать на диване. Я вскакивал чуть свет, надевал свой “роскошный” спортивный наряд и шел на улицу – показать людям, каким я стал. Это было похоже на помешательство! Я смотрел на свое отражение в витринах магазинов и вместо жирной свиньи видел худого стройного парня! И от радости, что я такой стройный, я прибавлял шаг, улыбаясь прохожим, заговаривая с людьми, что-то спрашивая, кому-то отвечая, вновь улыбаясь…

Фактически за месяц я вернул все те установки, которые нам дает Бог, когда мы появляемся на свет, и с которыми живем первые четыре года жизни, пока у нас их не отберут люди. На мою голову ежесекундно сыпались открытия. Все события, происходящие вокруг, всё увиденное и услышанное, я воспринимал в непосредственной связи с собой. Я забыл о выгоде, стремлении к большим деньгам, об инстинкте доминировать над слабыми, как более сильный. В какой-то момент я стал настолько счастлив, что ноги сами оторвались от земли, и я побежал по асфальтовой дороге вдоль заграждения от наводнений, за которым мирно несла свои воды Эльба. Это была последняя, самая важная установка, которую я вытащил из своего детства. Помните? – Взрослые бегут для того, чтобы им было хорошо, а детям хорошо, и поэтому они бегут.

При этом я больше ни к чему не стремился: я просто жил полнокровной жизнью, даже не нуждаясь теперь в зеркале. Я знал, что худ, строен и спортивен. ЗНАЛ, несмотря на то, что окружающие, глядя на меня, видели того, кем я всё еще был: толстого, неуклюжего, но веселого и общительного малого.

У меня появились друзья. “Забавного толстячка” охотно брали на роль тапёра большие отели. Ко мне вернулся голос. Позвонили с радио-NDR: “Куда вы пропали, Юри?” Меня вновь начали приглашать на сборные концерты. Но главное место в моей жизни занимала теперь та дорога вдоль заградительного забора, где после выступлений я мог выплеснуть свою радость, энергию и заряд бодрости.

Очень скоро дороги вдоль заградительного забора мне стало мало, и я заинтересовался тем, что находилось по ту сторону заграждения.
…Когда передо мной раскинулась сверкающая водная гладь Нижнеполянского озера, я не мог не превратиться в великого пловца. Но, прежде чем лезть в воду, я сходил в спортивный магазин и купил себе резиновую шапочку и плавки. Если я Великий Пловец, то и выглядеть должен соответствующим образом. Только после приобретения экипировки я бросился в озеро и поплыл. И продолжал плавать вплоть до конца осени.

А однажды, уже осенью, когда после очередного заплыва я вылез на берег, ко мне обратился парень лет двадцати:
– Эй, спортсмен, тут глубоко или как?..
– Плыви, не бойся, – подбодрил я его.
– Ничего себе, не бойся, – возразил стоявший на берегу. – Я же не как ты…
– Что, не как я?
– Не профессиональный пловец!

Это был первый день, когда я вспомнил о существовании зеркала. И увидел я в нем примерно то же, что вы видите на фото внизу. С тем лишь отличием, что нижнее фото сделано прошлым летом, а фотографий того времени, когда мне было 37 лет, просто не существует. Я так был увлечен плаванием, бегом, общением с друзьями, работой и новой волной творчества, что мне было не до фотографирования.

Фотографировать меня начали мои друзья, когда заметили, что проходят годы, а я становлюсь всё более подтянутым и энергичным. Все спрашивали, какая у меня диета, в какую фитнес студию я хожу, не увлекаюсь ли тайским массажем или черной магией; какой использую крем и где его заказываю. И я не знал, что ответить. Потому что я не пользуюсь никакими кремами – лишь оливковым маслом натираюсь, если долго нахожусь на солнце; я не придерживаюсь никакой диеты и ем всё подряд. Особенно люблю сало с черным хлебом. Моя “черная магия” – черный ржаной русский хлеб. Тайский массаж? У меня нет на него денег, потому что я больше не “заколачиваю бабло”, а просто живу в свое удовольствие. И я не люблю фитнес студии – туда бегут для того, чтобы радоваться, а я радуюсь, и поэтому бегу. И вообще, я бегаю не так уж много. В основном я брожу по своему портовому району и пою – просто так, для себя. Вновь, как и раньше, я всю дорогу воображаю себя кем-то. То я спортсмен-паркурист – и тогда я покоряю восьмиметровые высóты крутых дуг гамбургских мостов; то я римский легионер – и тогда я завоевываю территорию, мне не принадлежащую, и высаживаю на ней цветущий сад.

Да, кстати, этим летом мои друзья сфоткали меня в оранжевом анораке, который по цвету – точь в точь – моя оранжевая безрукавка, которую я носил, когда мне было 16 лет. Вот эти две фотки. Ничего не изменилось. И куртки всё того же цвета, и всё тот же развал за спиной. Только в теперешнем моем взгляде меньше скованности и недоверия к людям. Во всяком случае, так мне кажется. Так я себе нафантазировал.

Вывод из моей истории.

Уже позже, логическим путем, я высчитал, что установки, которые я так глупо уничтожил, а потом так старательно восстанавливал, и которые так сильно влияют на наше внутреннее и внешнее состояние, очень похожи на те, что даются нам при рождении. Мне повезло – в детстве у меня не смогли отобрать визуализацию, мотивацию и подход к жизни, как к игре. За тридцать лет я успел ощутить, какова жизнь с такими установками. Пусть меня считали чудаком, но я был полон энергии и чертовски счастлив! И продолжаю быть счастливым теперь, когда вновь вернулся к своему естеству.

Я не агитирую вас стать такими, как Ньютон или Ван Гог. Да это и не получится. Но знаете, в социальных сетях сейчас очень модно делиться позитивными картинками-мотиваторами. Прикол заключается в том, что все изречения, приведенные в них, есть ни что иное, как робкий призыв вернуть себе ту детскую мудрость и чистоту, которую у нас когда-то отобрали. Ту самую мудрость и чистоту, которая делает нас гениями.

Теоретически каждый за счет смены индивидуальных настроек из “гадкого утенка” может превратиться в “прекрасного лебедя”. А о том, как это сделать практически, я расскажу в следующей публикации. Так что…

С уважением, Юри Балабанов.