Работа стюардессы похожа на работу проводника пассажирского поезда. Только стоп-крана нет. Знаю как бывший проводник. Зато есть катапульта. :) Ниже много интересного от реальных работниц воздушного флота.

Пассажирам очень интересны станции стюардесс в самолёте. Обычное пассажирское кресло имеет анатомическую форму (кому-то жутко неудобную, но это важно при возможном ударе), а вот кресло бортпроводника куда меньше и ещё направлено в другую сторону. Поэтому используется пятиточечное крепление, которое очень своеобразно выглядит. В Боинге-717 ещё над одной из станций рычаг. Явление для Боингов нехарактерное, потому что это бывший Дуглас MD-95, который достался Боингу вместе с заводом бывшего конкурента.

Если вы думаете, что стюардессы не шутят, то зря. Когда в очередной раз пассажир спросил, что это такое, прекрасная Оля ответила:
— Ой, ну катапульта же. Мы дёргаем.

Пассажир растерялся:
— А как же пассажиры?
И Оля поняла, что настал её звёздный час. Потому что она уже была на почте и в налоговой. Как-то сами собой вырвались слова:
— Ну вас же много, а я одна!

На следующий день на разборе в кабинете начальника был разнос и эпохальная фраза: «Опять кто-то говорит, что у нас в самолёте катапульта». Пришла жалоба от пассажира, авиакомпания разбиралась. С тех пор Оля не шутит. Почти. Потому что пассажиры беспокоятся.

А мы поговорим про то, как вообще выглядит «неуставная» жизнь бортпроводников — и про их профиты от частых путешествий.

Рассказывают о своей работе три бортпроводницы Nordwind: Наталья, Нина (на фото) и Ольга. Оля — с огромным опытом за плечами и неуёмным желанием поднимать пассажирам настроение пришла в Nordwind с линий с просторов бывшего СССР. Наташа из неавиационной семьи, твёрдо решила, что ей нужно в небо и целенаправленно пришла в авиацию. А Нина как раз из авиационной: мама руководитель аэропорта, бабушка диспетчер, дедушка пилот.

Наташа:
— Свои путешествия самостоятельно планирую. Почти никогда не беру пакетные туры. Читаю всякие советы туристам, составляю маршрут, дальше останавливаюсь в разных местах, переезжаю из города в город. До авиации был опыт с путёвкой по Европе через турагентство, это не очень нравится: когда группа, то кому-то хочется подольше побыть в каком-то одном месте, кому-то в другом. А самостоятельно — не привязана к общему курсу. Хоть целый день на Елисейских полях. А если что-то идёт не так — это приключение. С семьёй или друзьями себе такое позволить сложнее. А вот с коллегами вдвоём часто летаем, потому что дружим. Нас же расселяют по двое, а командировки месяцами. Ну или просто сидим с экипажем три дня где-нибудь, общаемся.

Нина:
— Отношения? Когда в паре партнёр не из авиации, отношения становятся сложнее. Вот вы говорите, что конфетно-букетный период короткий, потому что пять-семь дней в месяц только можно провести вместе, а я думаю, что работа эту романтику очень увеличивает. Друг друга не видишь, и очень рад встретиться. Постоянные подарки из других стран — то кофе, то магнит, то ещё что-то. Выдерживает ли семья? Ну вот мы недавно отметили серебряную свадьбу у нашей руководительницы. Но так да, каждому своё, кто-то не умеет в принципе в таком графике долго встречаться.

Наташа:
— Что возим? Да всё то, что в этой стране лучше делают. Или что там особенно вкусное. Недавно привезла ром «Сантьяго де Куба». Часто редкие сладости: рахат-лукум, разные фрукты. Кроме дуриана, его на борт нельзя. Ещё гранатовое вино, поделки из кожи. В Занзибаре очень развито ремесленничество: у меня из друзей кто-то собирает редкие тарелочки, кто-то сумочки. Знаешь уже предпочтения, поэтому никаких сложностей с подарками нет. Браслет вот замечательный на рынке взяла, в магазине такой не встретишь. Но и у нас так же иностранцы делают. Мы вот как-то зашли в Перекрёсток, а там куча китайцев выбирают русскую водку. Везут к себе дарить. Ещё косметику прямо кучами берут у нас. Вот так и мы примерно.

Нина:
— Привозила из Индии слона деревянного, у меня друг коллекционирует фигурки. Со слоном было тяжело, он из цельного куска дерева сделан, и у него хобот так вверх загнут. Огромный слон был около метра на полметра, еле в багажные габариты влез в упаковке. Многие жирафов возят. Есть те из экипажей, кто покупает сувениры и ценное прямо на месте, потом привозит в Россию и на Авито продаёт. Но это надо заморачиваться, тогда город посмотреть сложнее.

Наташа:
— Конечно, хочется необычное увидеть. На популярных направлениях не всегда получается сходить везде, где хочется, но на то они и популярные, чтобы часто возвращаться. А вот редкие рейсы, на которые все хотят попасть, — их ставят в план примерно равномерно всем проводникам.

Нина:
— Времени на месте мало. Открываем интернет, читаем, что посмотреть, едем и стараемся попасть. Чаще всего до полёта выбираем места, куда хотим. И не всегда выходит. Часто бывает так, что запланировала, но не едешь, потому что не успеешь вернуться. Со временем у нас строго. Минимальный предполётный отдых — 12 часов между рейсами. Обязательно нужно в это время отдохнуть: кто-то спит, кто-то лежит, кто-то в тишине. Ориентируемся на внутренние ощущения.

Наташа:
— Одно из самых популярных направлений — Симферополь. Там часто бываем. Там можно поехать по городам рядом: Евпатория, Балаклава, Ялта. И сколько там были, а ещё не всё посмотрели. Часто очень много интересного про необычные места пассажиры рассказывают.

Нина:
— Я про Анталию очень много узнала от местных жителей. Вообще, появляются знакомые почти в каждом городе, куда часто летаешь. В Турции люди очень гостеприимные, легко знакомятся, легко показывают и рассказывают. Ещё у нас есть часто летающие пассажиры, которые каждый год ездят в Тунис — рассказывают, куда стоит поехать, что посмотреть, чего нет в стандартном турпакете. У кого и что спрашивать? Ну вот едешь на такси — уже можно с водителем поговорить про город, очень часто рассказывают с огромным удовольствием. Если с языком проблем нет, то больше всего говорят администраторы на стойках отелей, это особенно важно на той же Кубе, очень хорошие места советуют. Ещё экипажи других компаний очень помогают. Да и многие из наших входят в зарубежные экипажи.

Наташа:
— Мы быстрее устанавливаем контакты. Работа бортпроводника позволяет. Да, нас готовят по психологии, но это не так важно, как личные качества. Если открыться — всё будет хорошо. Хочешь общаться, видишь, что устраивает менталитет жителей — жди приключений. Хотя, конечно, не все и не во всех странах могут по менталитету как раз сойтись с местными.

Нина:
— На Пхукете вот познакомились в семейном кафе маленьком с владельцами. У них был самый вкусный том-ям. И, естественно, несколько человек из экипажей сходили — и пошли все. Уже авиакомпании нет, которая в тот район заселяла, а мы всё равно в гости ходим.

Наташа:
— В Курган-Тюбе самолёт как-то нужно было отремонтировать. Планирование сказало, что мы останемся на денёк. Так местные нам сразу огроменный чан плова принесли, лучшие фрукты, овощи. Вообще, это один из самых гостеприимных и хлебосольных городов, где я была.

Нина:
— Надо брать с собой вообще всё. Как показывает практика, полезно в чемодане сразу держать и купальник, и тёплую куртку. И на 15 дней всего. Мы очень предусмотрительные. Шутим, что если будет вынужденная посадка на необитаемом острове, ещё месяц проживём… Косметичка вот нужна очень большая. Там кроме стандартных гелей для душа, шампуней и прочего мазь от комаров, аптечка расширенная, кремы от сухости кожи. Аптечка нужна на борт, особенно из-за того, что кожа во время полёта сушится.

Наташа:
— У меня багаж как у хорошо подготовленного туриста. Один раз поменяли рейс с Африки на Якутск, а там почти -50. Но я была готова!

Нина:
— Колебания климата почти незаметно проходят, легко приспосабливаешься. А вот с часовыми поясами сложнее. Если совсем не попадаешь в часовой пояс или прилетаешь в неудобное время — берём всё от отеля. Вообще, для нас первостепенно узнать в отеле и потом выходить на улицу. Сначала стирка-глажка формы — это входит в каждый отдых. Потом надо узнать, что есть. Кто-то спортом занимается, кто-то в бассейн идёт. В Анталии бесплатные бани есть. Часто есть экскурсии короткие прямо из отеля, иногда даже ночные.

Наташа:
— Обычно в отеле не сидим, но очень важно, чтобы была вода перед рейсом. Чайник, чай, кофе. Ещё всегда шторы затенённые нужны, потому что спим днём.

Нина:
— Свою еду никуда брать не надо. Везде стоит пробовать, чтобы понять, что за страна. Надо только по аллергиям уточнять и аптечку с собой возить.

Наташа:
— Мы им тоже свою еду возим. У нас самый ценный сувенир — сгущёнка. Ещё солёную рыбу очень любят почти везде. Во Вьетнаме вот местные жители обожают семечки. Обычные подсолнечные. Если едете туда — прихватите пакеты обжаренных. Они у них есть, но очень дорогие. Ещё часто встречаем наших на туристических направлениях, те же диджеи и аниматоры часто просят привезти скумбрию. Кстати, ещё почти везде по миру котируется наш шоколад «Алёнка». Не бельгийский, конечно, но всем очень приятно, когда привозим.

Нина:
— Разница менталитетов? Ну, мы чаще всего возим российских туристов. Но бывает и так, что целые блоки выкупают иностранцы. Регулярно возили с Кубы и из Доминиканы местных. Китайцев вот возили несколько раз. Кубинцы, кстати, пожалуй, самые спокойные пассажиры. Чаще всего на борту вытворяют наши, и самая горячая кровь по впечатлениям на рейсе на Ереван. А китайцы очень своеобразные. Наши сидят почти молча, а они очень часто и много общаются, ходят по самолёту, разговаривают. Очень странно кладут ручную кладь: многим полка слишком высокая, они то на плечи друг другу встанут, то на сумки. Недавно был рейс, где они одного вообще туда наверх забросили, он сумки принимал. Мы не всегда успеваем подойти и помочь, они все проблемы решают быстро и по-своему. Но при этом они очень дисциплинированные, всегда железно слушают руководителя группы. Единственное, часто в середине полёта подходят с глазами как у кота из «Шрека» и словами «хот вотер». Один раз вода кончилась вообще вся на борту. Сначала они выпили всю горячую питьевую, потом начали наполнять термосы водой из рукомойника тёплой. В системе кончилась вся вода вообще. Термосы, кстати, им пропускают в аэропортах пустые. В правилах указана не сама жидкость, а тара под неё, то есть, формально могут отнимать. Но они почти все всегда со своими термосами, поэтому каждый раз это были бы сотни скандалов.

Наташа:
— Очень отличаются рейсы туда и обратно. Зависит от того, понравился ли отдых. Если что-то было не так — испортят дорогу всем от соседей до служб аэропорта. Бывает после плохой погоды, например. Но в основном довольны. Все отдохнули. А дальше всё зависит от нас — как мы к пассажирам относимся. Если ты всегда улыбаешься, пассажиры тоже будут улыбаются. Стараешься расположить к себе. На зарубежных правила безопасности проще прописаны. Бортпроводники могут танцы устроить, панибратство с пассажирами.

Оля:
— Взлетали из одного города северного Казахстана, это ещё в другой авиакомпании давно было. Считаем пассажиров как обычно на входе, и вот не сходится, одного не хватает. Минут 20 уже его ищем, на земле паника. Заглянули в туалеты, под сиденья посмотрели. А у нас на борту летит Олег Газманов. И вот он говорит: «Послушайте, вы кого-то ищете?.. Это моя гитара летит как пассажир!». Оказывается, он, чтобы не сдавать гитару в багаж, купил отдельное место. Процедура такая есть для редких музыкальных инструментов, но за годы мы её никогда не видели. А процедура такая, что гитара по своему билету проходит регистрацию (это отметка, что место занято и пассажир в аэропорт явился). А дальше инструкции тоже никто не отменял: нужно у неё поинтересоваться, что из напитков она будет и так далее. Мы дали ей имя, укрыли её пледом, предлагали ей вино (но она не пила). Олег радовался, нам на концерт три билета подарил.

Наташа:
— А ещё каждый день кому-то становится плохо. Мы это уже по виду легко распознаём и сразу помогаем. У кого голова кружится, кого тошнит, кому-то просто от высоты плохо. Внимание к таким вещам развивается. Я вот когда в автобусе куда-то еду, обращаю внимание, что точно знаю, где аварийные выходы — и за другими пассажирами присматриваю.

Нина:
— Настоящих эвакуаций у нас за всё время не было. В 2016 году была подготовка, на рейсе в Архангельск не вышла стойка шасси. Пассажиры очень нервничали. До этого, кстати, на рейсе была пара беспокойных, которые грубили. Сразу перестали, начали очень внимательно слушать и делать всё, что мы говорим. В итоге стойка шасси открылась, всё хорошо получилось. Пассажиры вышли довольные.

Наташа:
— У нас постоянно несопровождаемые дети стараются убежать. И им же, умкам (UM — Unaccompanied Minor), чаще всего нужно делать «Чебурашку» из стаканчиков, потому что уши закладывает. Когда ребёнок с родителями, родители нервничают куда больше обычных пассажиров: у них больше багажа, ребёнок может не переносить полёт, больше формальностей в аэропорту и так далее.

Нина:
— Поэтому надо хорошо понимать, как какого пассажира успокоить. К кому-то надо просто подойти и сказать: «Ой, да перестаньте!». И перестанет. С кем-то надо посидеть рядом и рассказать статистику. Кому-то нужно объяснять, как летает самолёт, и что в воздухе его держит не магия. Говорить про подготовку пилота, про тренажёры и так далее. Иногда наоборот, надо молчать и держать за руку. Иногда предлагаем успокаивающее (тик-так без упаковки, потому что у нас в аптечках его нет): человек успокаивается, и соседи сразу тоже просят. Ещё бывает, человек дверь туалета открыть не может сразу, там гармошка. И думает, что его заперли. Паникует, ломает её.

Оля:
— У меня пассажир боялся за собаку, которая в клетке в багаже летела в А310. Подошёл ко мне, говорит, можно ли пилота попросить свет включить в багажном отделении. Он уже знает, что балок гретый, собака не пропадёт, но просит ей свет зажечь. Я говорю, что передам пилоту. Мужчина не уходит, ему нужны гарантии. И говорит: «Понимаете, когда летели сюда, стресс был у собаки!». Мы с ним разговорились, оказалось, он полетел на море специально, чтобы собаке его показать. Для него она член семьи.

Наташа:
— Ещё люди иногда боятся, что у них что-то украдут в самолёте. Чем старее борт, тем меньше там видеокамер. На новых просматривается почти всё, а вот на старых есть слепые зоны. Но часто в самолётах не воруют, а путают вещи. Самый частый случай — «это сумка жены» — когда муж не знает точно, как выглядит сумка его супруги и берёт первую похожую. Из серьёзного — я слышала, банда китайцев очень долго орудовала на рейсах в Дубай. Ночью снимали чемоданы с полки тихо, шли в туалет, там курочили, потом возвращали чемодан на полку. Но это единственный известный мне случай серии краж за десять лет. Их поймали недавно, кстати. Но чаще у нас что-то тащат. Особенно жилеты. Инструкции кто-то коллекционирует, но жилеты особенно жалко. Главное, непонятно, зачем они пассажирам.

Нина:
— Часто вещи забывают. Мы передаём всё в камеру, искать сами пассажира не пробуем. Самый простой случай — когда автобус не уехал, или когда телетрап, и пассажир назад забежал. Иногда успевают через представителя позвонить, мы выходим тем же маршрутом, что и пассажиры, передаём.

Наташа:
— Чем опытный пассажир отличается от новичка? Во-первых, на входе сразу видно: сумку с плеча снимает, чтобы по лицу кому-то в проходе не заехать. Ну и идти так быстрее. Во-вторых, эти пассажиры очень спокойные, точно знают, что хотят. Используют всё как дома. Обычно хотят выспаться, и умеют засыпать в самолёте. Мы тоже хорошо спим на перегонных рейсах. Но даже дома я чутко сплю, иногда встаю и с ощущением, что был звук вызова пассажира.

Нина:
— Те, кто первый раз летит, хотят со всеми поговорить, а опытные спокойно сидят и никого не трогают. В бизнесе всё по-другому, там когда человек летает часто, он знает, что хочет, сразу это получает и дальше спокойно отдыхает. А когда человек первый раз, то начинается «игра в ресторан» — спросят по всем винам из карты, с каких полей. Постараются всё попробовать. Не знают, как открыть столик, как переключить фильм — по всем вопросам надо помогать. Пытаются чемодан на столик поставить. Вызывают нас нон-стоп. Самая хорошая ситуация: был у меня пассажир, который просто сказал: «Девушка, я первый раз бизнесом, расскажите, пожалуйста, как тут и что, как пользоваться вообще бизнес-классом». Естественно, мы ему всё сразу рассказали и показали.

Наташа:
— А ещё всегда находится смельчак, который пробует курить в туалете.

Нина:
— У турков и американцев есть наручники в экипировке успокаивать буйных. У нас скотч и ремни.

Наташа:
— Конечно, надо быть хорошим психологом. Это одна из основных вещей. Но если задуматься, бортпроводник вообще много что умеет. Говорят, 40 профессий в одной: например, я могу сервировать что угодно по этикету как повар, умею оказывать первую помощь, разбираюсь в винах, английский язык, очень хорошо физически подготовлена…

Нина:
— Второй язык, кстати, у меня немецкий. Но только пару раз пригодился. Бабушка из Ганновера говорила только на нём. А так у нас был случай, когда приходила авиационная безопасность и устраивала нам проверки. Это когда они делают закладку в виде бомбы, а мы должны на скорость реагировать. Если что-то не так — пишут замечание. Так вот они на немецком спокойно говорили при нас, что и как будут делать, думая, что мы не понимаем. Поэтому первые два теста отлично прошли, но потом догадались всё же. Но мы всё равно потом отлично сдавали тоже. Китайский сейчас стал популярен, но я вот не говорю.

Наташа:
— Зачем физподготовка? Ну, 12 часов на ногах. Очень высокие стандарты ко внешним данным (спортзал!), двери очень тяжёлые, а в аварийной ситуации нужно укладываться в норматив. Так-то я верю в адреналин и чудеса с ним, но на учениях постоянно надо тягать раненого пассажира, а макет 90 килограмм. Если вы пробовали делать непрямой массаж сердца, то попробуйте взять манекен и качать его больше десяти минут — такое упражнение резко меняет мнение о том, за сколько времени в городе должна приехать скорая.

Оля:
— А ещё надо знать конструкцию самолёта идеально. Все технические характеристики лётные, оборудование на борту. Где находятся баки топлива, баки с водой, как уходят отходы с раковины. Есть самолёты, которые сливают с раковины в бак, а есть, которые выбрасывают именно из раковины за борт с обогреваемыми насадками. Я в таком однажды несколько литров томатного сока смыла в раковину, появились красные разводы сзади на фюзеляже. Пилот очень дулся.

Наташа:
— Профессиональные заболевания — варикоз. Повышенный риск онкологии: это в меньшей степени радиационный фон на высоте, в большей — постоянный стресс, скорее. Много проблем с ушами, но у пилотов больше. Сердце — давление прыгает. Нарушение сна, многие пьют таблетки, чтобы нормально спать.

Нина:
— Но зато понимаешь, что всё не зря, когда тебе пассажиры говорят «Спасибо» на выходе. Это очень-очень приятно, когда 300 человек выходят и все тебя благодарят.

Наташа:
— Говорят: «Ой, а назад когда полетим, вы же будете?». И ты от радости светишься.

Источник

Как это — быть стюардессой

Ниже — рассказ Марии, бортпроводника со стажем более трёх тысяч полётов. Поскольку в авиакомпаниях действуют довольно строгие NDA в отношении этих рассказов, она не уверена, что может написать пост сама — без полугодовых согласований. И мы ещё чуть изменили детали, чтобы у неё точно не было проблем. На фото из Википедии, конечно, не она.

Вот вы, наверное, думаете, что работа бортпроводника — это улыбаться и разносить еду. Снаружи это так и выглядит. На деле мы ещё должны уметь оказывать первую помощь, сопровождать детей, обязательно работаем психологами и успокаиваем пассажиров, решаем все вопросы по загрузке дополнительного оборудования. Пилоты ведут самолёт, их задача — доставка. А мы делаем так, чтобы путешествие проходило максимально организованно и хорошо.

Как начинается рабочий день? Ну, обычно это короткий рейс туда-обратно. Поэтому просыпаюсь утром, часа в 3–4. Вылеты обычно рано, а мне надо быть в аэропорту за 2 часа до вылета железно. Плюс лучше уже быть там красивой, то есть с макияжем и причёской. Опаздывать нельзя ни в коем случае. Позвонить и сказать, что я чуть задержусь, — не вариант: дисциплина как у военных. Три опоздания хотя бы на минуту за всю карьеру — увольнение. Если заболела — надо предупреждать не по факту, а хотя бы за 4 часа до вылета. Если экстренные обстоятельства и не получается позвонить, что бы ни случилось, — либо ты идёшь на работу, либо берёшь больничный, либо это одно из трёх опозданий.

Прихожу в аэропорт, там надо пройти врача. Он обычно немного разговаривает (спрашивает дату полёта, измеряет пульс, смотрит в глаза, на цвет кожи и так далее) — в общем, убеждается, что со мной всё в порядке. Если я выгляжу хоть немного не так (устала, например, или не выспалась), он проводит более сложный осмотр на всех диагностических приборах, иногда доходит до экспресс-анализов крови. Врач может отстранить от рейса, и это случается чаще, чем обычно представляют.

Есть девушки, которые приводят себя в порядок в аэропорту: приезжают за 2 часа 15 минут, быстро проходят осмотр и минимум полчаса занимаются собой. Вообще, да, бортпроводник всегда должен выглядеть идеально хорошо, это часть требований. В смысле, что ухоженно и аккуратно. Мне не очень нравится готовиться в аэропорту, поэтому я делаю всё заранее дома или в отеле.

За час до вылета мы должны быть в самолёте. Бывают исключения, но обычно наше судно уже в аэропорту. Минимальный отрезок на земле в наших аэропортах около 40 минут (в других странах в иностранных авиакомпаниях может быть и 15 минут для малой авиации). Поэтому за 40 минут до вылета мы начинаем проверку аварийных систем. Проверяем аварийные выходы, например.

Потом начинается посадка. Мы встречаем, считаем людей, помогаем размещаться. Когда бортпроводник стоит на входе с руками за спиной, там счётчик, на него надо нажимать. Потом число щелчков на табло сравнивается с числом билетов. У меня случаев расхождений не было, но мы знаем, что они случаются. Однажды к подруге на борт пришла бабушка, которая летела другим рейсом. Бабушка рассказала: «Я вот вышла из аэропорта на посадку, а там очередь в автобус. И вообще он полный, люди на стекле лица плющат, милая. А там за ним другой автобус, почти свободный. Ну я туда и села». То есть оба рейса не должны взлетать: на одном судне пассажир лишний, на другом — не всех взяли на борт. Мне эта история очень помогает объяснять пассажирам, зачем мы проверяем талоны на входе в самолёт. Бывают ситуации, когда люди приходят не на тот самолёт и улетают не туда. И они далеко не единичные, потому что рейсов в мире огромное количество. В авиации лучше лишний раз убедиться, и это правило.

Как пассажиры зашли, осуществляется ряд процедур. Нам надо предложить прессу, детские наборы детям. На посадке часто бывают просьбы от пассажиров: кому-то воды принести. Дальше мы показываем аварийное оборудование — это пассажирский брифинг.

Потом готовим судно ко взлёту. Контролируем пристёгивание, кресла, шторки, столики — но вы и так всё знаете. Проверяем, что дети пристёгнуты тоже.

Потом надо сесть на станцию. Станция — это место, где сидит бортпроводник. Они бывают разные, в малой авиации даже рядом с пилотом, прямо в кабине. Но в обычных пассажирских лайнерах это места в салоне или на кухне. Сделаны так, чтобы можно было видеть пассажиров (то есть, где возможно, лицом к салону). Нет жёсткой анатомической спинки, как в обычных креслах, поэтому используются пятиточечные ремни. Сама станция занимает меньше места, чем обычное кресло, она складывается, нет подлокотников, опора меньше. Поэтому мы должны быть очень хорошо пристёгнуты. На станциях есть внутренние переговорные устройства, чтобы мы могли говорить между собой или с пилотами.

Дальше начинается сам полёт. В нём самое сложное — это работа с людьми в нестандартных условиях. Замкнутое пространство, пониженное давление, кислородное голодание — это всё влияет на человека. У нас есть теория с объяснениями, почему так происходит, но самое важное в том, что человек начинает себя вести не так, как в обычной жизни. Больше нервничает, иначе принимает решения, совсем по-другому реагирует на разные ситуации. Некоторые пассажиры становятся более раздражительными и агрессивными.

Работа стюардессы — это не только принести поднос, накормить, забрать мусор. Часто нужно посидеть, поулыбаться. Бывает, мы почти до самого взлёта сидим и держим пассажира за руку: для многих очень важен тактильный контакт. Если человек прямо панически боится летать, а лететь надо, с ним тяжелее всего. Всё ведь в голове сидит. Можно десять раз говорить, что летать безопасно, — если он решил, что ему страшно, то он и будет бояться. Был случай, когда девушка схватила за руку: «Я боюсь летать, сделайте что-нибудь». Я её отвела на кухню, налила ей чай, постаралась поговорить на отвлечённые темы. Она рассказала про работу, почему летает и куда. Ей хватило того, что я уверена, что я сказала: «Не переживайте, ничего не случится». Конечно, бояться продолжила, но уже меньше. С кем-то надо поговорить подольше. Иногда мы предлагаем лёгкие успокоительные средства из бортовой аптечки: бабушки валерьянку часто просят, капаем. Потом другие бабушки чувствуют этот запах и тоже просят. Тоже капаем. Кстати, сильнодействующих препаратов в современной бортовой аптечке нет, снотворного тоже нет. Но часто спрашивают.

Ещё во время полёта надо сопровождать детей. Дети от 5 до 12 лет могут лететь без сопровождения взрослых. Обычно родители привозят в аэропорт, там встречает сотрудник наземной службы, провожает до самолёта, там мы встречаем. После посадки передаём сотруднику наземных служб, в аэропорту он передаёт встречающему лицу, например, дедушке. В полёте детям надо помогать, провожать в туалет, если надо.

В аварийных ситуациях мы работаем спасателями, для этого тоже проходим подготовку, в том числе психологическую. Если что-то случится, мы внутренне, конечно, испугаемся, но вы этого не заметите. И мы ещё сохраним способность трезво мыслить. Скорее всего. Координируем действия с лётным экипажем, с пилотами.

В любой непонятной ситуации люди смотрят на бортпроводников и делают всё, что им скажут. Когда начинает сильно трясти, на нас очень по-особенному смотрят: или ждут указаний, или просто хотят убедиться, что мы по салону не бегаем. Видят, что мы спокойны, — тоже успокаиваются. Как только включается табло «застегните», можно не проговаривать, все пристёгиваются. Но мы говорим. Поэтому я уверена, что если что-то случится, то большинство людей среагируют правильно.

Был у меня один пассажир, который перепил и начал буянить. Вызвали полицию на земле, его увели.

За всю мою практику много лет подряд не было аварийных ситуаций. Только учения.

Нас готовят по всем возможным ситуациям. Каждый год обязательно освежить знания, пройти переподготовку. Потом анализ происшествий за год (если они случались). Обязательно сдаём экзамен по медицине. Медицина у нас — доврачебная помощь. То есть мы можем помочь с кровотечением из носа, можем принять роды на борту, можем, в крайнем случае, интубировать трахею (в самом крайнем), но не делаем никаких операций, конечно. Работаем по российским стандартам медицины катастроф — например, пару лет назад обновили протокол по непрямому массажу сердца: мы уже не наносим прекордиальный удар, но ещё делаем искусственное дыхание (в курсе первой помощи для гражданских лиц уже нет и его, нужно просто поддерживать пациента массажем — считается, что лучше дать одну простую методику, которую каждый сделает, чем учить сложной, которую человек не сможет исполнить или сделает с серьёзными ошибками: выживаемость лучше).

Если из-за медицинского случая командир воздушного судна (КВС) решает, что нам нужна вынужденная посадка, то кто-то постоянно следит за человеком (или делает ему массаж сердца до прихода наземной команды), кто-то другой связывается с землёй и получает указания. В аэропорту всегда есть врачебная служба терминала и бригада скорой помощи, которая сейчас на дежурстве и относится к этому аэропорту.

У меня был случай на рейсе в Нью-Йорк. Летел пожилой пассажир, старше 80 лет. Уже на посадке ему стало плохо, потерял сознание. На борту был врач, летел на конференцию, и двое американских полицейских. У них полицейские тоже проходят обязательный курс доврачебной помощи, и им тоже постоянно освежают знания. Если они не помогают в такой ситуации, их судят.

Врач почти сразу сам всё заметил и начал помогать. До прихода медиков пассажир был под присмотром, потом его забрали в терминал. Чем кончилось, не знаю, но врач уверенно говорил, что всё будет хорошо.

Во время полёта у меня несколько раз были случаи, когда человек терял сознание. У нас есть кислородные баллоны на борту, и в большинстве случаев они нас спасают. Первопричина обморока обычно недостаток кислорода и пониженное давление, которые вызывают у разных людей разную реакцию.

Потом посадка. Мы снова убеждаемся, что всё готово к посадке (столики, шторки, ремни), дальше готовим кухню: закрепляем оборудование, выключаем питание. Если горячие напитки были на рейсе и остались, их надо обязательно вылить.

Помогаем с высадкой.

Дальше, если это короткий рейс до 5 часов, он может быть вообще разворотный, то есть мы остаёмся на борту. Прилетели, постояли час, вернулись. Если дольше 5 часов, то дают отдых 24 часа, крайне редко — 12 часов. Есть «ночёвочные» рейсы: вечером можно улететь туда, ночевать там, утром вернуться в Москву. Потому что утром лететь лучше, чем ночью после разворота, — больше билетов.

Сразу после высадки всех пассажиров мы проверяем салон, чтобы ничего не осталось забытого, проходим формальности, сдаём оборудование для рейса. Если что-то осталось, передаём представителю авиакомпании, он ищет владельца — например, даёт объявление в аэропорту. В самолёте почти ничего не крадут: каждый сантиметр под камерами и преступника найти очень легко. У меня случаев не было.

После прилёта мы ещё где-то час на работе. Обычно я из диспетчерской выхожу через полтора часа.

Если мы выходим на землю, то у нас свои автобусы, которые возят экипаж. Есть своя диспетчерская, свой паспортный контроль, своя пограничная служба. С пассажирами мы не пересекаемся. В гостиницах у нас есть минимальные наборы — гели, мыло, шампунь, зубные щётки. В разворотные рейсы я ничего не беру с собой, только косметичку. В длинные — чемодан с гражданской одеждой и всем нужным.

Потом могут делать обеззараживание. Обеззараживание делают специальные службы — дезинсекция, дезинфекция. Летом раз в 2 недели, зимой раз в месяц. Но если вдруг мы во время полёта или на земле заметили, что по салону летает муха, то делаем запись в журнале. Потом сотрудники санитарной службы расследуют. Чаще всего проводят дополнительную обработку.

Есть ещё обработка перед полётом в определённые страны и обработка перед вылетом из этих стран.

Колясками и багажом занимаются наземные службы. Если на борту на носилках везут раненых или пациентов госпиталей для операции, то с ними особая процедура.

В отпуск я всё равно летаю. Но не в новые места, а в те, где была день и мне понравилось, где хотелось провести больше времени. Есть в планах посетить страны, куда не летаем, но они обычно далеко, а ещё один полёт ради этого брать не всегда хочется.

Почему стала бортпроводником? У меня родители летали. Романтично, прекрасно, мама брала с собой в командировки. Тогда они были другие. Сейчас частота рейсов увеличилась. Раньше было спокойнее: длинные вылеты были 2-3 раза в неделю, экипаж оставался на пару дней. Я с мамой летала и думала: «Как же здорово, а ещё тебе за это платят зарплату, кормят и заселяют!»

Источник