Уроки Люблинской унии или Как Рига бросила вызов Москве и что из этого вышло

Четыреста сорок лет назад в Люблине верховные руководители Великого княжества Литовского, Русского и жамойтского подписали документ о вхождении их государства в состав Речи Посполитой — новообразованного федеративного государства, второй частью которого стала Польша.

С августа 1569 года Речь Посполитая (состоящая из Короны и Княжества) стала крупнейшим государством Европы по территории, превосходя своей площадью и Англию, и Францию, и Австрию, и Испанию — не говоря уж о крошечных германских княжествах и столь же мизерных итальянских герцогствах.

Де-юре Речь Посполитая должна была состоять из двух равноправных частей, каждая из которых имела собственное законодательство, финансы, армию и судебную систему; общим был монарх, внешняя политика (единый Сенат, сейм и государственная печать) и налоговая система. Де-факто Польша, используя катастрофическое положение княжества, продиктовала его нобилитету свои собственные условия Унии — которые в реальности делали Литву младшим партнером Короны.

Как и почему это произошло? Отчего успешное и жизнеспособное государство в одночасье лишилось всего — и вынуждено было идти «под руку» польских магнатов?

В 1557 году Жигимонт Август (великий князь литовский и, по совместительству, король Польши) решил сделать наместником рижского архиепископа своего племянника Криштофа (то бишь, де-факто подчинить себе Ливонский орден).

Желание понятное и объяснимое. Ливония в эти годы — жалкое захолустье Европы, ее лучшие годы — далеко в прошлом. Пять «вроде бы государств» — Ливонский орден, Рижское архиепископство, Дерптское, Эзельское и Курляндское епископства — образуют некую конфедерацию, в которой порядка не больше, чем в публичном доме во время пожара.

Богатые портовые города — Рига (куда очень уж хотел пристроить племянничка Жигимонт Август), Нарва, Мемель и Ревель — гнули свою политику, склоняясь к шведским единоверцам-протестантам и вообще стараясь не иметь ничего общего ни с католической Польшей, ни с ещё более сомнительной с конфессиональной точки зрения Литвой.

Ливонские рыцари же, имеющие замки в Земгалии — склонны были, наоборот, принять главенство какого-нибудь приличного католического монарха — например, Великого князя Литовского и короля Польского; определенные ливонские круги (из латгальских владетельных баронов, чьи земли были на востоке орденской территории) ничего не имели против суверена в лице Великого князя Московского.

Одним словом, Орден пребывал в это время в состоянии агонии и полного политического раздрая.

Жигимонт Август настоял на своем требовании — и даже более того, угрожая войной, он настоял, чтобы Ливония попросила мира и заключила союз с Великим княжеством против Московии.

А Ливония, между прочим — ДАННИК МОСКВЫ. То есть состоит с ней в отношениях вассалитета.

Иными словами, действия Жигимонта Августа — прямой вызов Москве со стороны Риги, перчатка, брошенная ливонскими рыцарями в лицо лично Ивану Грозному.

И русский царь эту перчатку поднимает — в 1558 году, использовав в качестве предлога нарушение договора о вассалитете со стороны Риги, он начинает войну с Ливонией.

11 мая 1559 года русские берут Нарву, 19 июня — Тарту, 2 августа остатки орденского ополчения во главе с магистром Фюрстенбергом попадают в плен под Феллином.

Ливония де-факто прекращает свое существование.

Новоизбранный ливонский магистр Готкард Кеттлер в отчаянии обратился за помощью к Жигимонту Августу, как к великому князю литовскому (в конце концов, есть же союзный договор!), обещая за содействие в борьбе с Москвой передать Княжеству часть Ливонии.

Жигимонт пожал плечами и потребовал ВСЮ Ливонию — каковую и получил 31 августа 1559 года, когда в Вильно Кеттлер подписал с ним договор, по которому магистр передал Орден под опеку великого князя. К договору присоединился и архиепископ рижский.

В июне 1561 года литвинское войско вошло в Ливонию. Одновременно на Ливонию напала Швеция и захватила Ревель — поэтому между Литвой и Рижским архиепископством был заключен договор о переходе под власть Жигимонта Августа Риги.

На сейме в Вильно литовский нобилитет согласился с желанием «земли Лифлянтское з иншыми паньствы нашыми за ровню статися».

28 ноября 1561 года ливонские послы и Жигимонт Август поклялись в исполнении договора, а 5 марта 1562 года Орден был распущен.

Его война стала войной Княжества...

Как выяснилось уже через две недели — Литва очень погорячилась, приняв к себе ливонские земли и вступив в войну с Москвой.

В апреле 1562 года московские войска вторглись в пределы Княжества и разорили предместья Витебска, Дубровно, Орши, Копыля и Шклова, осадили Полоцк — твердыню Княжества на северо-востоке.

31 января 1563 года, после сокрушительного артиллерийского удара, спасаясь от пожаров, полочане сдались на милость московского великого князя.

Милость, правда, была своеобразной — царь раздал полочан в неволю своим боярам, а евреев, отказавшихся принять святое причастие, утопил в Двине. Правда, таких фанатов иудаизма оказалось немного — Хроника Быховца насчитывает оных около двухсот человек.

Новость о захвате Полоцка Жигимонт Август получил на сейме в Вильно; там было решено созвать «посполитое рушэнне» (всеобщее ополчение шляхты Княжества) и обсуждены предварительные условия унии с Польшей, ибо все руководители страны понимали, что с грозящим нашествием в одиночку Княжество не справится.

Правда, грядущую Унию заседающие в Вильно вожди видели несколько своеобразной.

Литвины хотели равноправия — общий для короны и княжества правитель, выбираемый совместно поляками и литвинами, на общих сеймах решаются дела, которые касаются двух государств, внутренние вопросы рассматриваются на своих, все прежние структуры сохраняются.

Но поляки, естественно, от такого взгляда на унию отказались — Литва должна была признать себя владением Польши.

Для чего польские магнаты сделали исключительный по эффективности (и столь же бесчестный) ход — они предложили сеймикам Восточной Галиции (Западную со Львовом и Перемышлем они захватили ещё в 1344 году), Волыни, Киевского и Брацлавского воеводств (то есть ВСЕМ землям ВКЛ южнее Припяти, на которых проживало две трети всего населения княжества) принять польское подданство, гарантируя тамошней шляхте все вольности, что к этому времени господствующий слой имеет в Польше.

То есть вместо номинального права избирать великого князя и тяжелой обязанности участвовать в войне — украинской шляхте (в подавляющем большинстве тогда — православной) предлагается получить массу льгот и привилегий за пустяк — измену своему суверену.

ВСЕ сеймики юга княжества принимают решение отойти к Польше!

12 марта Жигимонт Август выдал универсал о переходе к Польше Волыни и Подолии. Игра была сыграна — без украинских воеводств (без их продовольственных, оружейных и людских ресурсов) война одного Великого княжества с Москвой превращалась в заведомое избиение младенцев — посему литовская делегация, сжав зубы, направилась в Люблин, в свою Каноссу.

27 июня 1569 года была заключена уния.

Акт Люблинской унии

Ян Ходкевич, выступавший от имени литвинской делегации, горько сказал, обращаясь к своему князю: «Мы уступаем, но мы уступаем не какому-нибудь декрету, а воле вашей королевской милости, как исполнителя законов и общего государя, которому мы все присягали».

Но это была уже просто попытка «сохранить лицо» — по факту Литва соглашалась с грядущим переходом на роль младшего партнера...

Впрочем, ничего особо трагического в согласии Литвы стать младшим партнером Польши в их совместном государстве, Речи Посполитой, на самом деле, не было — даже несмотря на злодейский отъём Короной у Княжества его южных (будущих «украинских») территорий.

И если бы руководство Польши не решило бы после подписания Люблинской унии идти по пути инкорпорации Литвы дальше, от аншлюса политического к аншлюсу вероисповедальному — то, вполне возможно, Речь Посполитая и просуществовала бы много дольше, чем до 1795 года.

Но история, увы, сослагательного наклонения не терпит — католический нобилитет Короны сделал все для того, чтобы превратить в своих врагов жителей Княжества — простых жителей, крестьян, ремесленников, которые, в пику своим вождям, остались верны вере предков — и по одному по этому стали «внутренним врагом» правящей верхушки Речи Посполитой.

После завершения войны с Москвой, в 1583 году, польский король Стефан Баторий незамедлительно распорядился отобрать землю у всех полоцких православных церквей и монастырей и передать её иезуитам, которые развернули здесь после Люблинской унии активную деятельность.

Католические коллегиумы были также открыты во Львове и во вновь приобретенных городах Руси: Каменец-Подольске, Луцке, Виннице, Остроге, Фастове, Новгород-Северске.

Надо сказать, что корни дискриминации некатоликов в Великом Княжестве Литовском и, позже, в Речи Посполитой лежат в самом начале истории Княжества.

Среди наиболее известных документов, начавших ущемление прав православных — грамота великого князя Литовского и Русского Ягайло о привилегиях перешедшей в римо-католицизм шляхте от 1387 года; договор между ВКЛ и Польшей 1401 года, в котором закреплялась монополия на политические и экономические права римо-католиков, запрещались браки между католиками и православными; постановления Городельского сейма 1413 г., развивавшего дискриминационные положения вышеуказанных документов.

В частности, согласно Городельскому привилею 1413 г., право занимать государственные должности предоставлялось только шляхтичам-католикам. Ну а уж после Люблинской унии, отдавшей под власть Польши всю Русь — православные вообще утратили какие-либо права в католическом польском государстве.

Вильгельм Август Стрыевский. Польская шляхта в Гданьске

Но этого полякам показалось до обидного мало. И поэтому они решили пойти по пути Ватикана — который, как известно, в свое время принудил некоторых православных иерархов подписать во Флоренции унию, по условиям которой последние признавали власть папы над всем христианским миром.

Поляки решили, что они тоже вполне в состоянии подчинить католической церкви попавшие под их власть православные епархии — по-быстрому состряпав свою собственную «унию». Такое «объединение» католической и православной церквей на территории Речи Посполитой произошло в 1596 году на церковном соборе в Бресте.

И надо сказать, что большинство украинского епископата поддержало унию.

Ещё бы они её не поддержали! Когда эта уния только готовилась, в июле 1595 года польский король издал жалованную грамоту киевскому митрополиту Михаилу Рагозе, православным епископам и всему духовенству, в которой пообещал предоставить им и их преемникам все льготы, которые до этого были дарованы католическому духовенству в Речи Посполитой — но при условии принятия православным клиром унии.

Да и доселе православные украинские магнаты (Вишневецкие, Острожские, Збаражские, Заславские) резво выбросили на помойку веру предков — поскольку получили возможность, приняв католичество, сделать карьеру при польском королевском дворе.

Неудивительно, что в таких условиях внук первого гетмана реестрового казачества и двоюродный племянник русского православного митрополита Петра Могилы в 1631 году принял католичество.

Его звали Иеремия Вишневецкий — для украинского народа это имя навеки вечные станет синонимом слову «палач»…

Конечной целью этого беспрецедентного давления на русское православное население Литвы и Руси (Украины) являлось полное окатоличивание православных, церковная уния являлась не более чем переходным периодом.

Поэтому простой русский народ ни католичества, ни его софт-версии, униатства — не принял.

Русские люди, попавшие под ярмо католической Польши, видели в православии единственную отдушину, позволявшую им осознавать себя достойными своих предков — и держались своей веры истово, не боясь для защиты её прибегать к оружию.

Да и в Литве накал противостояния между православными и католиками был достаточно велик — о чем красноречиво говорят народные восстания в Минске, Полоцке, Бресте, Витебске, Орше, других городах и деревнях в 1599-м 1601-м, 1618-м, 1621-м, 1627-м, 1633-м, 1646-м, 1653 годах.

Одним из крупнейших из них было восстание в г. Витебске в 1623 году, носившее ярко выраженный антипольский, антикатолический и антиуниатский характер. Вызвано оно было крайней жестокостью мер по насаждению унии — в частности, униатским архиепископом Иосафатом Кунцевичем: доходило до того, что могилы православных по приказу Кунцевича раскапывались, а останки бросались собакам.

В ходе восстания архиепископ был убит, а восстание жестоко подавлено польским королем по требованию Ватикана.

Йозеф Зимлер. «Мученическая смерть Иосафата Кунцевича». 1861 г.

Впрочем, на литовских территориях, отошедших Польше, ситуация была куда круче. Антипольские и антикатолические восстания на Руси (Украине), начиная с двадцатых годов XVII века, вспыхивали все чаще и чаще, принимая характер битв за освобождение «рода Русского», за веру «народа православного».

В 1638 году, например, Яков Острянин, начиная своё восстание, предельно ясно объявил, ради чего он поднялся на борьбу:
 

 

«Для вызволення вас, народа нашего православного, от ярма порабощения и мучительства тиранского ляховского и для очищения починенных обид, разорений и мучительных ругательств... всему поспольству рода Русского, по обоим сторонам Днепра мешкаючого».

Ну а в 1648 году началось восстание Богдана Хмельницкого — окончательно уничтожившего власть Польши над Левобережной Украиной и Киевом, и положившее начало краха шляхетского государства…

А теперь оборотимся на восток. Где в это же время проходили примерно схожие процессы — но с совсем другим результатом!

Как известно, Иван IV окончательно и бесповоротно прекратил существование остатков Золотой Орды — взяв Казань и заняв все течение Волги до Астрахани. Став, таким образом сувереном десятка поволжских народов — из которых половина была мусульманами, половина — вообще язычниками, и уж во всяком случае, ни один из них точно не исповедовал христианство (любой конфессии).

Что сделали русские, приняв под свою руку исламские и языческие народы?

Первым делом русские цари раз и навсегда пресекли любые попытки развязать на новоприобретенных территориях религиозную войну — которая в это время шла на западе от русских пределов.

Новые подданные русских царей могли свободно и невозбранно исправлять свои религиозные службы — хоть исламские, хоть языческие, хоть поклоняться Великому Небесному Голубому Бегемоту; вероисповедание новоприсоединенных народов оставалось делом их совести, и верховную власть никоим образом не интересовало.

Как результат подобной политики — с началом Ливонской войны в пределы Лифляндии, Латгалии и Эстляндии вторглась русская армия, на треть состоящая из татарской конницы.
И сражались за русское дело новые подданные царя истово, яростно, беззаветно. И князья татарские не перебегали, подобно Курбскому, на вражью сторону!

В.А.Нечаев. «Подвиг русских пушкарей под Венденом. 1578 год»

Польша, навязав своим православным территориям унию, лишив своих русских граждан права быть людьми первого сорта — развернула на собственной территории тяжелую, изнурительную и бескомпромиссную религиозную войну. В результате которой страна внутренне раскололась — и раскол этот с течением времени только углублялся.

Россия же, приняв под свою руку неправославные народности Поволжья, Урала, Северного Кавказа и Сибири — оставила им право придерживаться той веры, которую исповедали их предки; в результате этого инородческие этносы на равных влились в состав подданных государей Российских, и вместе с русскими продолжили строительство общего дома — России.

Присоединение Украины к Польше и Поволжья к России произошло в одно и то же время — но как разнятся результаты этих присоединений!           

И заключении довольно интересный белорусский док. сериал про великое княжество Литовское и Белоруссию. С древности до наших времен.

Территория, на которой находится современная Беларусь, всегда была приграничной. Именно здесь проходил рубеж, разделявший Восток и Запад. Эта земля оказалась тем лобным местом, которое не смогла обойти история Европы; тем перекрестком, на котором сошлись пути самых разных народов.

Автор: А. Бугров
Режиссер: И. Сивицкий
Совместный проект телекомпании "ВоенТВ" и телекомпании "Мир".