"Помню всё…": воспоминания о войне Анны Ступиной (Епифановой)

Нарвитянин Владимир Калинкин прислал для публикации воспоминания о войне, которые он записал со слов женщины, пережившей её в детстве. Сейчас она одна из тех, кто состоит в нарвском «Обществе малолетних узников фашизма».

Начало войны

Война застала нашу семью под Ленинградом. Мы жили в Тосненском районе, в деревне Нурме Мышкинского сельсовета.

Папа Афанасий работал на железной дороге. Мама Лидия нянчила нас троих ребятишек: старшей сестре Вале было 5 лет, мне – Ане – 3 года, братике Саше 1.5 года. У нас гостила бабушка Даша из Орловской области – и вернуться ей помешала война.

К сентябрю 1941 года фронт подошел к Ленинграду – и папу командировали туда – на строительство «Дороги жизни» - и мы до конца войны с ним не виделись. Фронт буквально разорвал наши судьбы на 5 лет, и мы не знали, жив ли он, а он не знал, что было с нами.

Хорошо помню постоянный вой юнкерсов, их налеты на железную дорогу и шоссе. Бомбежки, взрывы, пожары. Запомнилось, как при этих налетах мама и бабушка хватали нас за руки – и бежали по скользким жердочкам от домов в болото прятаться. Самолеты болото не бомбили. Ноги скользили, мы падали в болотную жижу под страшный вой сирен юнкерсов. Было очень страшно.

Потом все стихло, наши войска отошли, а мы оказались в оккупации. Фронт откатился на восток, к Москве, а Ленинград оказался в блокаде фашистов.

Побег из неволи

Наша судьба тоже оказалась горькой. Вскоре нас, жителей окрестных деревень, согнали в колонну и погнали пешком на станцию «Дно» в Псковскую область для отправки в Германию, в рабство.

Стояло предзимье, наступили морозы. Голодные, в худой одежке, почти разутые - нас гнали, как стадо скота, злобные вооруженные полицаи. Многие не выдерживали, гибли. На одной из стоянок колонны один конвоир набросился с наганом на нашу маму, угрожая ей. Мы все трое и бабушка загородили ее, кричали и плакали. Он, злобный, отступил.

Наша молодая мама (22 года – трое детей), видимо, вызвала жалость одного полицая. Как-то он подошел к маме и сказал: «Вас гонят в рабство, детей отберут – ты их не увидишь. Вашу бабушку – в крематорий, а тебя на разные работы в Германии. Пока идем лесом, на очередной стоянке колонны спрячься в лесу с детьми и бабушкой. А когда колонна уйдет – выходите на дорогу и поворачивайте обратно, на запад, в тыл»

Мама так и сделала – и тем спасла и нас, и себя, и бабушку

Тяжелый переход на Родину

И мы шли с мамой и бабушкой по тыловым дорогам, обходя большие селения стороной. Шли на запад, на мамину родину, в деревню Федоровку, что под Ивангородом. Там мама жила до замужества, откуда и увез ее пограничник Афанасий Ступин по окончании службы, женившись на ней.

Как мучительно долго шли мы в морозные дни по долгим сельским дорогам в тыл, в мамину деревню.

Голодные, холодные, плохо одетые, нищие. В деревнях просили милостыню, ночлег.

Как выжили мы этот длинный, в несколько месяцев переход , трудно передать. Помню, как меня и братика Сашу везла на саночках мама, а бабушка Даша вела за руку старшую сестру Валю.

Люди в тылу тоже были разные: одни жалели, давали милостыню и ночлег, другие гнали. Одна женщина, у которой мама просила ночлег, злобно ответила: «Зачем тебе эта обуза (показывая на нас)? Отдай немцам под пули – будет легче». А у самой на крыльце стояла дочка.

Помню, как у одного железнодорожного переезда, мы изможденные, голодные, буквально валились с ног. К нам подбежали дежурные путейцы, завели в будку, обогрели, накормили, отдали на в дорогу все свои пайки – и провожая нас, плакали, жалея нас.

Жалея маму, в нескольких деревнях жители предлагали ей оставить кого-то из нас у них, а после войны забрать. В одной деревне, рассказывала мама, семья, давшая нам ночлег, уговаривала маму оставить у них хотя бы одного ребенка, а то ведь погибнут. Мама меня спросила: «Аня, может ты останешься? Здесь и тепло и еда есть?». А я ответила: «Нет, мама. Если погибнем, то вместе!»

Зима была суровая, очень морозная, и трехмесячный нечеловеческий переход был для нас очень тяжелым. Моя старшая сестра Валя отморозила и чуть не потеряла ноги. Но, к счастью, гангрены не было – беда миновала.

Жизнь в оккупации

Обессиленные вконец, мы, наконец, добрались до родных маминых деревень – Кейкино, Федоровка... А в них стояли немецкие солдаты. Мы приютились в мамином доме в маленькой комнате, а в большой жили два офицера с овчаркой.

Однажды, к ним в комнату забрел наш младший братик Саша (ему было 2 года). Собака с рычанием кинулась к нему, но один офицер выхватил малыша у собаки – и тогда оба офицера, хохоча, стали перебрасывать его друг другу над разъяренным псом. Наигравшись, они выставили мальчика за дверь. Саша не плакал, но после этого случая перестал говорить. К счастью, скоро он заговорил снова.

Жили в оккупации тяжело, голодно, но все же в деревне все помогали друг другу выжить.

Запомнилась зима 1944 года. Наши войска сняли блокаду Ленинграда, фашисты отступали к Эстонии. Когда отходили – зверствовали, сжигали все наши дома. А в суровую зиму – это явная погибель для всех нас.

Очень хорошо помню, когда мама, глядя в окно, сказала, что к нашему дому идут фашисты поджигать его, тогда мы с сестрой Валей выбежали им навстречу, встав у дома, закричали, заплакали, преградив им путь. И солдат, пожалев, видимо, нас, детей, облил стены бензином, но поджигать не стал. Тут же выбежали мама и бабушка – забрали нас в дом.

Так уцелела наша изба, а остальные были почти все сожжены. Помню, что мы приютили тех, кто остался без крова.

Радость освобождения

Запомнился февраль 1944 года. В деревне появились солдаты со звездочками на шапках. В наш дом зашел один из них. Бабушка и мама, увидев его, обрадовались: «Наконец-то! Как долго мы вас ждали!» Офицер обнял их и попросил разрешения на ночлег 50-ти солдат. Дом у нас был большой и мама сказала: «Да хоть 150 солдат! Мы будем рады!» А ведь и пришло 150 солдат. И все разместились. В доме было 7 комнат. И мы с сестрой Валей радовались и удивлялись, как все они убрались в наш дом. А главная радость была в том, что скоро войне конец – и будем жить хорошо. И может найдется папа. И было радостно, как в конце войны нас нашел папа Афанасий.

Радость встречи была безмерной. Работая на «Дороге жизни» через Ладогу, он насмотрелся на многие трагедии и посчитал, что и мы все погибли. Он разыскивал нас там, где оставил, и когда узнал, что всех сельчан угнали в Германию, посчитал, что нас потерял навсегда. Он не мог и предположить, что в своем спасении мы уйдем в тыл немцам, на родину мамы, на то место, где он служил до войны, на реку Лугу.

Узнав о наших мытарствах – он был рад и благодарен нашей маме и своей маме, нашей бабушке, что сохранили детей и сами выжили в этом пекле войны.

Помнить все – это главное

Горькие воспоминания о войне всплывают часто. И можно сказать, что дети войны взрослели быстро. И еще вернее сказать: «Мы не из детства, мы – из войны!»

Многим детям не повезло. Угнанные с родителями в Германию, тысячами гибли в концлагерях и газовых камерах. А вот нас, всех троих, спасли и вырастили наша мама Лидия и бабушка Дарья Ивановна. Низкий поклон им

Но не у всех было так. В Нарве есть «Общество малолетних узников фашизма». Там собираются очень интересные люди, бывшие узниками фашизма. Что не человек – то легенда о жизни и смерти. И возглавляет это уважаемое всеми общество Николай Алексеев. Его с мамой и четырьмя сестрами угнали в Германию. Мама батрачила на помещичьем поле, пряча детей в лопухах. К счастью, они выжили и вернулись на Родину, а сколько натерпелись.

Николай Алексеев часто бывает в школах и рассказывает детям о своей судьбе: он прошел ад, выжил – и, как очевидец, объясняет школьникам, что такое фашизм, чтобы не допустить такой беды вновь. И это важно сегодня вновь.

Это воспоминание о войне я делаю для молодежи. Они о войне знают понаслышке. Горе этой войны безмерно. За свободу отдали жизни миллионы наших солдат и мирных жителей, и что особенно горестно – сотни тысяч детей. Их уже не вернуть. Этот «Бессмертный полк» в нашей памяти. Низки поклон им и вечная память.

Помнить все - это главное для всех нас. И пусть дети и внуки не испытают наших бед. Пусть берегут и ценят мир на земле.

Со слов Анны Ступиной записал Владимир Калинкин