Не стреляйте в атеиста. Он не виноват в том, что Бога — нет.

Жить с Богом в душе и в сердце, сдается мне, комфортней, чем обречь себя на безжалостное и сиротское безбожие: согрешив, верующий идет к священнику, кается, получает прощение, и впереди у него по-прежнему свет в окошке – жизнь вечная, кущи райские. А безбожник? На что ему надеяться? На кого уповать? Помер, и все тут: ни жизни вечной, ни рая, ничего. Нерадостная перспектива, тоскливо перекликающаяся с есенинским признанием: «Стыдно мне, что я в Бога верил. Горько мне, что не верю теперь».

Вот, казалось бы, два выбора: один явно предпочтительнее, выигрышнее второго. Ан нет… Находятся столь «недальновидные», что выбирают этот самый «второй» вариант, вариант без Бога, без света в окошке, без жизни вечной, но краткой и окончательной, как контрольный выстрел в голову. Как? Почему? Что держит и не пускает к Богу? Что, например, держит меня? Отвечу: меня держит и не пускает к Богу необходимость верить на слово.

Верую, ибо абсурдно

«Наука чиста», утверждал Эрнест Ренан, «ибо она отвлеченна; она не имеет дела с людьми, ей чужды задачи пропаганды. На ее обязанности доказывать, а не убеждать и не совращать. Тот, кто открыл теорему, публикует ее доказательства для тех, кто способен их понять. Ему нет надобности всходить на кафедру, жестикулировать, нет надобности прибегать к ораторским уловкам, чтобы убедить тех людей, которые не видят, что теорема его решена верно».

За две тысячи лет христианская религия проделала не простой, замысловатый, противоречивый путь от отрицания науки, вражды с ней до примирения и союза с наукой. Современные теологи ушли от примитивных представлений о плоской земле, стоящей на трех слонах; от кипящих в аду котлов для грешников, от сковородок; неохотно поддерживают разговор о сжигании на кострах еретиков, в т.ч. тех, чьи имена навсегда вписаны в историю, подменяя его темой о том, что якобы именно церковные люди были собирателями библиотек, тщательными переписчиками книг и вообще хранителями передовых идей.

Современные теологи породнились с наукой, хотя лично мне это родство представляется весьма дальним, помеченным неразрешимым внутренним конфликтом, как, например, «родство» между зятем и тещей. Куда честней и остроумней определил отношение веры к знанию раннехристианский писатель, теолог Тертуллиан: и умер Сын Божий, что вполне достойно веры, так как невероятно. И погребен он, и воскрес, что верно, так как невозможно.



Предъявите улики, пожалуйста

История как наука тоже не может считаться безупречной – людьми писана, а человек слаб, человек склонен к преувеличениям в пользу своей общины, своего народа, к героизации собственной истории в ущерб истории других народов. Это заметно не только по трудам древних авторов, но и по новейшим исследованиям современных историков. Стоит хотя бы полистать некоторые учебники для школьников: волосы дыбом. Недавние события, очевидцы которых еще живы, подвергаются безжалостному насилию, вымарываются целые страницы прошлого, дописываются новые главы, приводящие в ступор тех, кто хорошо еще помнит недавнее прошлое.

А что говорить о событиях, происшедших тысячу лет тому назад? Две тысячи лет тому назад? О событиях, покрывшихся толстым слоем седой патины?

Оказывается, можно говорить, и говорить вполне убедительно, веско, но возможно это лишь тогда, когда исследователь в поисках фактов, подобно следователю в уголовном деле, использует добросовестные методы, тщательно собирает и отбирает «улики», «вещественные доказательства», прямые и косвенные доказательства.

Вряд ли у кого-то возникнут сомнения в существовании Колосса Родосского, от которого-то и камня на камне не осталось. Вряд ли кто-то усомнится в том, что легионы Цезаря покорили галлов. И так далее. А все потому, что эти исторические факты подтверждены не одним источником, а многими. Косвенные доказательства, идущие во множестве из разных, независимых источников, становятся неопровержимым доказательством.

Исключительно по косвенным доказательствам Шлиман открыл Трою. В этом сила исторической науки.

Святые авторы

Но существует и церковная история, отцом-основателем которой считается Евсевий Кесарийский, или Памфил (ок. 263—340) — ранневизантийский христианский писатель и церковный деятель. На мой взгляд, этот весьма авторитетный для своего времени церковнослужитель, заложив фундамент христианской религии, сыграл самую значительную, самую заметную роль в церковной истории.

Стоит обратить внимание на то, что какой-то цельный, сведенный воедино, документально оформленный фундамент христианской религии, статус государственной религии появился только в четвертом веке н.э. До этого на огромных просторах Малой Азии и Средиземноморья царил религиозный беспорядок: культ императора, олимпийские Боги, храмы Артемиды Эфесской, культ Митры, авторитет жрецов, Харон по-прежнему перевозил на лодке умерших в царство Аиды, а Двуликий Янус — бог всяких начинаний — по-прежнему нередко украшал собою вход в дом, — и вместе с тем чудаковатые странники, бородатые мудрецы, бродяги, искатели приключений и прочий разношерстный люд разносили слухи, притчи, сказы, в которых все отчетливей звучало имя Христа — проповедника, защитника бедного, угнетенного люда.

О перестройке в религиозном сознании людей наглядно свидетельствует биография императора Константина Великого, начавшего правление язычником, а окончившего христианином (крещение, правда, принял буквально перед смертью).

Образованные, владевшие грамотой, коих было немного, имели возможность знакомиться с текстами, в которых на самый разный лад рассказывалось об Иисусе то ли из Назарета, то ли из Вифлеема. О количестве подобных текстов, как и об их авторах достоверных сведений не имеется, известно, что служители церкви при активном участии Евсевия Кесарийского, дабы устранить многочисленные неувязки и противоречия, канонизировали четыре нам известных Евангелия на Ι Вселенском соборе — Никейском — в 325 году н.э., упразднив все остальные.

Решение верное, если стоит цель укрепить ряды и покончить с разбродом и шатанием. Правда, как показали дальнейшие события, церковь еще долго не могла освободиться от внутренних разногласий, разночтений и жесточайших споров. А церковнослужителям пришлось немало потрудиться, прежде чем христианское учение приняло тот вид, которое дошло до наших дней.

Смело можно утверждать, что христианское учение, объединенное образом Иисуса Христа, начало формироваться в четвертом веке н.э. и продолжалось в течение всех последующих веков, при этом путь этот не был усыпан розами, но, напротив, колючками и шипами.

Как же так? А Евангелия? Они ведь были написаны раньше. Да, Евангелия были написаны раньше, это не оспаривается. Спорят о сроках написания, о местах написания, об авторстве, о расхождениях евангелистов, о добросовестности переводов, о многочисленных неувязках и противоречиях, о позднейших вставках. Пестрота мнений такова, что до сих пор не удается составить какую-то цельную и объективную картину, сплошной импрессионизм. Все, что касается Евангелий, построено на предположениях, на допусках.

В этой связи небезынтересно отметить, что участники ΙΙ Ватиканского собора, Собора Католической церкви, проходившего с 1962 по 1965 гг., обсуждая «Конституцию об откровении», отвергли большинством голосов следующий пункт: «Божья церковь всегда утверждала и утверждает, что авторами евангелий являются те, чьи имена названы в каноне священных книг, а именно: Матфей, Марк, Лука и Иоанн». Вместо перечисления этих имен решили вписать — «святые авторы».

Нужно признать, что осторожность и предусмотрительность современных отцов католической церкви делает им честь. Не уверен, однако, что все прихожане готовы проявить такую же осторожность и предусмотрительность.

Что имеем, то имеем

В 1920 году в Египте Бернардом П. Гренфеллом был обнаружен небольшой папирусный фрагмент Евангелия от Иоанна. Размеры листа этого фрагмента столь же малы (64 на 89 мм), как и его объем (всего лишь пять стихов 18-й главы: 31-33 и 37-38). Тем не менее этот папирусный фрагмент является самым древним списком Нового Завета, известным на сегодняшний день: датируется примерно 130 годом н.э. До этого древнейшей рукописью Нового Завета считалась знаменитая Синайская рукопись на греческом языке, обнаруженная в середине XIX века. Манускрипт, прекрасно сохранившийся, относят к 350 году н.э. Это, так сказать, то, чем мы действительно располагаем. По факту.

Несколько удачней сложилась судьба рукописей Старого Завета. Так называемые кумранские находки 1947 года одарили человечество поистине уникальными документами – на протяжении нескольких лет археологи сумели извлечь из 11 пещер Хирбет-Кумрана до 25 тысяч различных фрагментов, представляющих собой остатки около 900 рукописей. Специалисты датируют их временем от 250 года до Р.Х. до 68 по Р.Х. Среди них обнаружены фрагменты 225 рукописей библейских книг. Из 39 канонических книг отсутствуют Книга Есфирь и Неемии.

А был ли мальчик?



Не отягощенным сомнениями верующим ясно как день, что Евангелия писаны преданными учениками Иисуса, и случилось это вполне в обозримое время после его распятия. Между тем, «отцы-основатели» церкви не обладали подобной уверенностью, и между ними достаточно долго продолжались споры об авторстве Евангелий, о времени их создания и даже, что звучит кощунственно, о божественном происхождении Иисуса Христа.

Способствовало спорам и то обстоятельство, что текстов, претендующих на евангельское значение, существовало довольно много. Можно представить, какую титаническую работу пришлось проделать «цензорам», прежде чем они отобрали дошедшие до нас четыре Евангелия. Все эти противоречия отражены в документах Вселенских соборов. Первый Никейский состоялся в 325 г. нашей эры. Последний — Второй Никейский — в 787 году.

Документы Вселенских соборов представляют собой сложный, церковным языком изложенный текст. Это литература не для легкого и приятного чтива. Церковные догматы, религиозно-философские постулаты – все это требует известного напряжения, но зато вознаграждает читателя, особенно непредубежденного, ценной информацией, знанием, которое позволяет критически относиться к творчеству религиозных деятелей того времени — и прежде всего к творчеству отца церковной истории, уже упоминавшегося мною Евсевия Кесарийского.

К началу ΙV века н.э. это был мужчина, как говорится, в расцвете лет. Родившийся в Палестине, получивший хорошее образование в Иерусалиме и Антиохии Евсевий Кесарийский превратился с годами в плодовитого и авторитетного автора, выделяемого среди прочих самим императором Константином Великим.

Зрелые годы Евсевия Кесарийского совпали со временем, когда в обществе, в высших слоях его, созрела решимость покончить наконец с религиозной сумятицей в умах и настроениях пестрого, многочисленного населения, занимавшего внушительную территорию Малой Азии и Средиземноморья.

И нужно сказать, Евсевий Кесарийский немало и с должным рвением потрудился на этой ниве, стремясь достичь согласия и согласованности там, где он замечал существенные противоречия, а недостатка в противоречиях не было.

Ведь помимо религиозных историков жили и по-своему отображали время другие историки: Титу Ливию, например, в предполагаемый год рождения Христа и избиения младенцев было около 55 лет, Страбону Амасийскому — 59, вел записи и сам император Август, а сама Римская Империя со всеми входящими в нее провинциями представляла собой хорошо организованное, как сегодня сказали бы, единое информационное пространство.



Римские наместники в провинциях имели надежную почтовую связь с центром, кроме того, в Иудее, Галилее, Самарии, в Сирии и остальных провинциях полно было римских чиновников, военных, торговцев, путешественников, общавшихся с местным населением, неплохо ориентирующихся в местных условиях, знающих не понаслышке о происходящих там событиях.

Однако ни Тит Ливий, ни Страбон Амасийский, как и другие их современники, не заметили такое событие, как убийство 50 000 младенцев. Не странно ли?

Историки более позднего поколения — Светоний, Лукиан, Цельс, Тацит, Плиний младший — упоминают в своих трудах и христиан, и Христа, допуская его физическое существование, но делают это в достаточно пренебрежительной форме.

Однако самая интригующая страница, как в буквальном, так и в переносном смысле, принадлежит якобы перу Иосифа Флавия — виднейшего иудейского историка I века (род. около 35 г. по Р.X.). Речь идет о так называемом свидетельстве Флавия, кратком отрывке из известного труда историка «Иудейские древности».

Краткость сообщения об Иисусе Христе, к слову сказать, сама по себе вызывает и удивление, и недоверие. Добросовестный хроникер Флавий подробно, например, описывает какого-нибудь рядового мытаря, не жалея для него и нескольких страниц текста. А тут речь идет о Мессии — и ему автор уделяет буквально несколько предложений. Несоразмерность между важностью информации и объемом, как вспышка, слепит глаза.



Впрочем, вот оно, это свидетельство:

«В это время жил Иисус, человек мудрый, если его вообще можно назвать человеком; ибо он творил поразительные (необыкновенные) чудеса и был учителем людей, которые радостно воспринимали истину. Он привлек к себе многих иудеев и многих эллинов. Он был Мессией (Христом). И когда Пилат по обвинению наших старейшин приговорил его к распятию, те, кто с самого начала возлюбили его, остались ему верны. На третий день он явился им снова живой. Ибо божественные пророки предвозвестили это и огромное множество других чудес относительно него. И племя христиан, название которых пошло от него, не исчезло по сей день».

На протяжении веков «свидетельство Флавия» многократно цитировалось и пересказывалось церковными авторами, пока в XVIII и XIX столетиях критические исследователи не высказали серьезные сомнения в его подлинности и достоверности. Невероятно, чтобы такой ортодоксальный еврей, как Иосиф Флавий, правоверный последователь иудаизма, потомок Маккавеев, член известного рода первосвященников мог называть Иисуса Мессией, признавать его чудеса, воскресение из мертвых и видеть в нем исполнение мессианских пророчеств.

Раннехристианские авторы, жившие чуть позже и хорошо знавшие «Иудейские древности», такие как Климент, Минуций, Тертуллиан и Феофил Антиохийский ни единым словом не упоминают о «свидетельстве Флавия», хотя что могло бы быть соблазнительней, если учесть христианскую направленность их изысканий. Однако— молчок. Значит, они располагали текстом «Иудейских древностей», в котором этот отрывок отсутствовал.

Другой крупный раннехристианский автор Ориген, живший в 185—254 годах, в своем трактате «Против Цельса» упрекает Иосифа Флавия в том, что тот не считал Иисуса Мессией. Но в «свидетельстве Флавия» прямо говорится: «Он был Мессией (Христом)». Значит, и Оригену этот текст был незнаком.

А был ли мальчик? – пора задаться вопросом.

Нет, Евсевий Кесарийский не мучил себя лишними вопросами. Не обращая внимания на предшественников, этот ревностный служитель церкви смело приводит «свидетельство Флавия» в своей «Церковной истории», а потом включает его и в другие свои сочинения — «Евангелические доказательства» и «Теофании». Так, как говорится, с легкой руки… и пошло.



По служебной необходимости

Отличился Евсевий Кесарийский и в другой истории, тоже, на мой взгляд, весьма знаменательной и характерной его стилю. Среди верующих принято считать, что Иисус проповедовал, ученики внимали его слову, запоминали, а позже по памяти переложили услышанное на бумагу. Так считается. Во всяком случае и сегодня, если поспрашивать верующих, не перегружающих себя знаниями, вы получите ответ: да, Иисус проповедовал, а ученики его переложили услышанное на бумагу. Да и что иное можно сказать, если и в Новом Завете не говорится о том, чтобы Иисус оставлял какие-нибудь письменные свидетельства?

А ведь это пробел, — подумал, вероятно, Евсевий Кесарийский, — а ведь это серьезное упущение. Оставь Иисус письменные свидетельства, так и не было бы столько возни с теми, кто до сих пор сомневается в его существовании.

Подумал и… пробел заполнил. И появилась на свет дружеская переписка между царем Авгаром и Иисусом Христом. И копии писем — пожалуйста.

Не стану утруждать читателя этой, с позволения сказать, в высшей степени наивной перепиской, любой желающий может ознакомиться с ней в «Церковной истории» — основной работе ревностного христианина Евсевия Кесарийского. Долг свой, как он его понимал, он выполнил: после проделанной работы не должно было бы остаться ни одного сомневающегося в существовании Христа, в его божественном происхождении.

Грешная рука



Все знают, что такое «испорченное радио», и все с разной степенью осведомленности представляют себе, как запускаются «утки». Нужно ли говорить, что все эти штучки – не придумка нашего века? Что люди и в самые давние времена были не чужды преувеличений, преуменьшений, сочинительству, выдумке, а иногда, да простят мне наши предки такую смелость, шли они на прямые подлоги, на фальсификации, на откровенные искажения. Почти как в наши дни.

Печатных машин, ксероксов и компьютеров в библейские времена не было. Всё – от руки. Рукописи на иврите, на арамейском, на греческом, на латыни, на каких-то ближневосточных диалектах. Голова кругом. Переводчики корпели над переводами, переписчики теряли зрение от непосильного труда. Тут и без подлогов легко ошибиться, а если уж имеется некоторый умысел, то простор для этого безбрежный – ни конца, ни края.

На эти обстоятельства указывал ещё автор, видать, честный малый, в Книге премудростей Иисуса, сына Сирахова: «Итак, прошу вас, читайте эту Книгу благосклонно и внимательно и имейте снисхождение к тому, что в некоторых местах мы, может быть, погрешили, трудясь над переводом, — ибо неодинаковый смысл имеет то, что читается по-еврейски, когда переведено будет на другой язык (и не только эта Книга, но даже Закон, Пророчества и остальные Книги имеют немалую разницу в смысле, если читать их в подлиннике».

Близко по смыслу высказался на этот счет Патриарх Московский и Всея Руси Алексий Второй 25 октября 1990 г на заседании Священного Синода Русской Православной Церкви, где было одобрено предложение Отечественных Библейских Комиссий считать главным направлением совершенствование изданий Церковнославянской Библии 1751 г. и Русской Библии 1876 г.

Патриарх посчитал нужным отметить, что издание готовилось людьми, «а люди всегда могут в чем-то ошибиться и в чем-то погрешить. Недаром создатели древних славянских рукописных книг с текстами Священного Писания смиренно напоминали всем: не пише Дух Святый, но рука грешна».

Ну кто не ошибается? Наверное, и можно, и нужно к ошибкам относиться снисходительно, как призывает древний автор. К ошибкам. Но не к подлогам и фальсификациям, что выпирают у Евсевия Кесарийского, как ребра у истощенной лошаденки.



Большая стройка

Ι Ватиканский собор 325 года н.э. в Никее, несмотря не жесточайшую внутреннюю борьбу, положил начало строительству христианской религии как фундаментального, основополагающего учения. Помимо того что были отобраны и канонизированы четыре Евангелия, в Никее впервые был поставлен вопрос о «Троице». В Новом Завете нет ни самого слова «Троица», ни ясно выраженного догмата о ней.

Осудив арианское учение, полагающее, что Бог Сын не единосущен Богу Отцу, было установлено единое христианское понимание этого догмата, по которому Бог стал определяться как единство трех ипостасей, каждая из которых при этом является и самостоятельной личностью. Однако все точки по этой проблеме были поставлены только в 381 году.

На ΙΙΙ Вселенском соборе в 431 году была осуждена так называемая несторианская ересь, отвергавшая представления о рождении Иисуса Христа от Богородицы (несториане считали, что от Девы Марии родился человек, а потом уже в него вселилось божество).

Последующие форумы детально разработали догматы искупления и боговоплощения, признавшие равное присутствие в личности Христа как человеческого, так и божественного, соединенного неслиянно и неразлучно.

Таинство крещения определилось только в конце V века, вслед за ним сформировалось и таинство причащения (евхаристии). Далее на протяжении нескольких веков в христианской обрядности постепенно стали появляться миропомазание, елеосвящение, брак, покаяние, исповедь и священство.

Картина маслом

Долгое время изображения святых в христианстве были запрещены. Как были запрещены и любые предметы почитания, в поклонении которым ряд христиан видели идолопоклонство. Так было до начала VΙ века, пока художники не овладели искусством писать иконы. Новое изобразительное средство получило широкое распространение, и иконы скоро появились как в храмах, так и в домах богатых людей.

Хранители древних традиций воспротивились нововведению, напоминая ослушникам известное место в Евангелии: «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им, ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель».

Более двух веков длилась эта борьба, император Лев Исаврянин, а затем император Константин Копроним добивались запрета на изображение Иисуса Христа, но в конце концов верх одержали те, кто отстаивал право на иконы. Это случилось в 787 году н.э. на II Ватиканском соборе, ставшим последним Вселенским собором.

Длительный и изнурительный спор о праве на иконы был завершен, а христианская религия, благодаря разработанным к тому времени всем основным догматам и таинствам, превратилась в достаточно стройное, последовательное, фундаментальное учение.

В этом невероятно сложном процессе приняли участие раннехристианские авторы, неоценимый вклад внесли Евсевий Кесарийский, император Константин и многие, многие другие государственные и церковные деятели.

Единственный, кто в этом не принимал участия, это — Иисус Христос. А жаль. Жить с Богом в душе и в сердце было бы куда как комфортней.