Карабаш – как выглядит ад

Помните лихие девяностые и одно из первых мест в мире Эстонии по экспорту цветмета? Сегодня на одном ярком примере мы узнаем, откуда везли медь в нашу страну, где ее производили, кто за этим стоял и стоит сегодня, и чего она стоила тогда и стоит сегодня простым работягам.

Карабаш в Челябинской области – один из самых грязных городов в мире. Местный медный комбинат превратил пространство вокруг в выжженную пустыню, а средняя продолжительность жизни здесь 38 лет. Зато в Карабаше установлен самый большой поклонный крест в стране. Этот город – пример тупика, в который зашла индустриальная Россия.

Карабаш, расположенный на юге Урала, стал именем нарицательным во всём мире. Фотографии местных марсианских пейзажей обошли все СМИ и соцсети, несколько лет подряд этот город признавался международными экологическими организациями самым грязным местом в мире (последний раз – в 2011 году). Но также интересно посмотреть на Карабаш с другой стороны – как на типичный российский моногород (с одним градообразующим предприятием), у которого нет будущего в нынешней модели существования, а решение его проблемы может быть только одно – закрытие медно-серного комбината и эвакуация населения.

Название Карабаш по-татарски означает «чёрная голова». Это поселение возникло в начале XIX века после открытия здесь золотого месторождения. В середине того же века тут появилось и медное производство, до начала ХХ века носившее кустарный характер.

Для Карабаша всё изменилось, когда медеплавильные мастерские здесь выкупил англичанин Лесли Уркварт. В 1910 году он построил в Карабаше медный завод. Уже тогда это производство казалось современникам воплощением ада на земле. В 1911 году в Карабаше жил писатель Полонский, который в одном из своих стихотворений выразил всю тяжесть подневольного труда и невыносимые условия работы на медеплавильном заводе:

«Бледные лица, согнутые спины,

Жаром пылает кипящая медь.

Грохот колес от движения машины,

Стены качаются – страшно глядеть.

Носится облако дыма и смрада,

Грудь надрывается, нечем дышать…

В поле уйти бы от этого ада,

Дальше б куда убежать».

Рентабельность производства в Каарабаше была свыше 50% – Уркварт окупил свои вложения в завод за два года. На дивиденды он мог позволить себе выделять 22,5% от ежегодной прибыли. Неудивительно, что в Карабаше возникла одна из самых мощных на Урале ячеек РСДРП, а после Революции заводчане оказали мощное сопротивление ордам Колчака (в боях с ним погибло более ста рабочих) – в старый мир возвращаться они, как никто более, возвращаться не хотели.

Но и новый мир не освободил рабочих Карабаша. Комбинат наращивал объёмы производства (пик – в 1970-х годах – 110 тысяч тонн меди в год), постепенно уничтожая всё живое вокруг. В начале 1970-х его население достигло 50 тысяч человек, а затем начало постепенно снижаться. На закате СССР власти поняли, что медный комбинат изжил себя, и в 1989 году завод был закрыт. Работу потеряли 3 тысячи человек.

Закрытие медного комбината в Карабаше вызвало новый отлив населения, его численность в начале 1990-х сократилась до 20 тысяч человек, а в конце 1990-х – до 15 тыс. Безработица в городе в это время составляла 20%.

В декабре 1996 года в Челябинской области состоялись губернаторские выборы, и при поддержке медепромышленника Александра Вольхина победил Пётр Сумин. И тут же в рамках областной программы «Развитие медной отрасли промышленности» он вновь запустил в Карабаше чрезвычайно экологически опасное предприятие. При этом Сумин своим постановлением №157 даже освободил ЗАО «Карабашмедь» от налогообложения на три года, отнеся его к тому же к первой категории льготников по энергоснабжению. Лишившись налогов с градообразующего предприятия, городской бюджет не мог содержать местное здравоохранение и всю инфраструктуру.

Тогда же, в конце 1990-х «Карабашмедь» попал под влияние могущественной преступной группировки «Уралмаш». Бандиты разгромили профсоюзное движение на предприятии, а также немногочисленных экологов и политических активистов. Под контролем ОПГ оказалась администрация города и силовики.

С установлением в нулевые «вертикали власти» некое подобие «порядка» пришло и на Урал. ОПГ «Уралмаш» была разогнана, её лидеры были или убиты, или попали в тюрьму на длительные сроки. Но это не означало, что «Уралмаш» потерял контроль за экономикой региона. В тоже Карабаше медный комбинат в 2004 году перешёл под контроль некого Игоря Алтушкина, которого злые языки называли «бухгалтером» ОПГ в 1990-е. Постепенно Алтушкин прибрал несколько заводов цветной металлургии, объединив их в холдинг «Русская медная компания» (РМК). Сегодня на РМК приходится около 20% производимой в России меди.

Позднее совладельцем РМК стал чеченец Руслан Байсаров, известный прежде всего тем, что был мужем дочки певицы Аллы Пугачёвой, Кристины Орбакайте. Начинал он как владелец казино в Москве, постепенно направляя деньги сначала в нефть (он стал партнёром Шалвы Чигиринского), а потом и в металлургию.

Как это принято в крупном российском бизнесе, «Русская медная компания» принадлежит «иностранной компании» Russian Copper Company, зарегистрированной как офшор на Британских Виргинских островах (а потому неизвестно, кому на самом деле принадлежит холдинг, на виду только его два публичных лица – Алтушкин и Байсаров). Как и положено российскому олигархату (а состояние Алтушкина оценивается в 1-1,5 млрд. долларов), семья удачливого металлурга живёт в Лондоне.

В 2005 году РМК решило диверсифицировать производство в Карабаше, и кроме выплавки меди оно ещё занялось производством серной кислоты. Сегодня комбинат производит около 90 тысяч тонн меди в год и 140-180 тысяч тонн серной кислоты.

Такая «диверсификация» привела к тому, что пары сернистого газа, выпускаемые предприятием в атмосферу, соединяясь с дождевой водой, превращаются в серную кислоту и сжигают растения (и вообще всё живое вокруг) в городе уже не первое лето. Ежегодный объём выбросов в атмосферу ядовитого сернистого ангидрида заводом в 2005-2008 годах составлял 120 тысяч тонн (около 9 тонн на одного жителя города). Окрестности комбината (и города) практически лишились растительности. Сегодня некое подобие очистительных сооружений снизило выброс в атмосферу сернистых газов до 12-15 тысяч тонн в год. Для сравнения: выбросы по всей Канаде в 2010 году составляли 2244 тонны SO2, что в несколько раз меньше, чем от одного Карабашского медеплавильного комбината.

Исследования учёных качества атмосферного воздуха показало очень высокий уровень загрязнения атмосферного воздуха в Карабаше. Концентрация свинца в городе превышала ПДК в 156 раз, окислов серы – в 11,5 раз, меди – в 3,4 раза. В питьевой воде по опасным для здоровья веществам (формальдегид, тяжёлые металлы) их предельно допустимые концентрации были превышены в 10-15 раз.

Нет ничего удивительного в том, что средняя продолжительность жизни горожан составляет 38 лет. Правда, местные власти обтекаемо говорят, что «продолжительность жизни в городе не дотягивает до 50 лет».

Население Карабаша в нулевые ещё снизилось (смертность превышает рождаемость в 2,5 раза, плюс миграция из города) – до 12 тысяч человек. На комбинате сегодня работают 1,2 тысячи человек. Средние зарплаты рабочих, занятых, подчеркнём это, на особо опасном производстве – 16-18 тысяч рублей в месяц. Кстати, владельцы завода что-то не спешат завозить на него гастарбайтеров из Средней Азии, и вообще реалии тут опровергают главный тезис российских либералов: «Русский человек за маленькие деньги трудиться не будет» и «Русские разучились заниматься физическим трудом».

Несмотря на то, что медеплавильный завод считается градообразующим предприятием, но, как и в других таких же моногородах по России, его вклад в формирование местного бюджета ничтожен. Так, сегодня доходная часть Карабаша составляет около 450 млн. рублей. В 2011 году в казну Карабаша поступило от «Карабашмеди» всех поступлений всего-то 39,9 млн. рублей (т.е. около 9% доходной части бюджета). Из них 22,7 млн. составил НДФЛ (т.е. подоходный налог с работников комбаната), 9,3 млн. – аренда земли и 0,7 млн. – за негативное воздействие на окружающую среду. Кстати, официальная прибыль медно-сернистого комбината тогда же составила 140 млн. рублей, но памятуя о том, что он зарегистрирован в офшоре и вполне официально уводит деньги за границу, о настоящей величине прибыли кроме его владельцев не знает никто (злые языки говорят о 16-18 млн. долларах чистой прибыли, т.е. это больше всего городского бюджета Карабаша).

Как и везде в России, в Карабаше вороватая власть. Прежний мэр даже вошёл в энциклопедию российской абсурдности. По уставу города, мэру, которого не избрали на очередной срок, выплачивается «пособие по безработице» в размере трёх окладов. После выборов в марте 2010 года мэр Мусса Дзугаев, уголовно осужденный за взятку, умудрился получить это «пособие» в размере 175 тысяч. Деньги из кассы администрации выдали его родственникам (так как сам он в это время сидел в тюрьме).

Карабаш отметился в энциклопедии российской абсурдности ещё одним фактом – здесь установлен самый большой поклонный крест в России. Его размер – 12 метров в высоту и 7 метров – «размах». По иронии судьбы крест стоит на полностью «лысой» горе, на которой выбросы комбината уничтожили всю растительность. На этой же «лысой горе» белым камнем выложено «Спаси и сохрани», а также там расставлены нравоучительные тиблички с общим рефреном «Бог терпел и нам велел». Ниже фотографии этой «лысой горы» с поклонным крестом:

Нельзя сказать, чтобы власти области и страны не знали о бедственном положении Карабаша. Ему регулярно выделяются деньги на очистные сооружения в городе и на рекультивацию ядовитых отвалов (в последние годы – до 250 млн. рублей). Руководство комбината при этом вполне официально заявляет, что не имеет отношения к загрязнениям прежнего собственника, а потому никаких денег на очистку отвалов и водоёмов выделять не будет. Максимум, на что раскошеливается тандем двух эффективных собственников – на регулярные штрафы за отравление окружающей среды.

Но и эти в целом немалые деньги не способные улучшить экологическую обстановку в городе, максимум, на что хватает этих вложений – уменьшить текущие выбросы комбината. Земля и водоёмы тут отравлены так, что восстановить их, пожалуй, не сможет уже никто. Жить в таком городе – это просто преступление против человечности. По-хорошему, надо закрывать здешний комбинат-отравитель, людей выселять отсюда, а саму зону обносить колючей проволокой.

Ничего фантастического в таком сценарии нет. Как закрывать предприятие – показал случай с Байкальским целлюлозно-бумажным комбинатом, в этом нет ничего сложного. Как закрывать опасную зону – есть пример Чернобыля. Наконец, переселение 12 тысяч человек из Карабаша. Местные околовластные политологи подсчитали, во сколько это может обойтись – в 20 млрд. рублей (т.е. примерно расходы на уровне 1,3 млн. рублей человека). Разумеется, найдутся неолибералы, которые заведут заезженную пластинку «Денег нет!». Но вот на Украину у них 15 млрд. долларов есть (500 млрд. рублей, переселение 25 таких моногородов, как Карабаш), а на людей в России нет.

Пример Карабаша показывает, что Россия исчерпала модель даже первого передела сырья – выплавки металла, производства химикалий и т.п. Люди на таких производствах получают ничтожные деньги (на уровне 350-400 евро в месяц), местные бюджеты не видят от них денег (напомним, в Карабаше медный комбинат наполняет местный бюджет на 9%; если посмотреть другие моногорода, ситуация будет похожей – в большинстве случаев – до 20% местного бюджета), основная прибыль перекачивается в Лондон и офшоры, а также «сверхпотребляется» кучкой нуворишей. При этом такой первый передел сырья сопровождается жуткими экологическими проблемами и ухудшением качества жизни.

Какая стратегия развития может быть у России в среднесрочной перспективе? Только выстраивание потребительской экономики, как в Первом мире. Деньги на это должна дать добыча сырья. Россия безвозвратно проела около 2 трлн. долларов за тучное десятилетие высоких цен на сырьё (2003-2013). Вероятно, это вообще было самое золотое время за всё время существования исторической России. И с таким плачевным итогом.

Итальянский фотограф Пьер-Паоло Миттика побывал в Карабаше и отснял ад местной жизни: