Как профессор Гарвардского университета стал ведущим охотником за пришельцами

Целенаправленный поиск внеземной жизни сделал Ави Лоэба самым известным практикующим астрономом в стране и, возможно, самым противоречивым.

19 октября 2017 г. телескоп на острове Мауи зафиксировал объект, проникший в нашу Солнечную систему из другой части Галактики. Астрономы назвали его Оумуамуа, что в переводе с гавайского означает «разведчик» или «посланник», поскольку это был первый зафиксированный ими межзвёздный объект — единственный известный путешественник, преодолевший огромное расстояние между другой звёздной системой и нашей. Откуда он взялся — это лишь часть его загадки. Оумуамуа не подходил ни под одну из общепринятых астрономических категорий. Если это и был камень-астероид, то очень странный. По оценкам исследователей, его длина была не менее футбольного поля; его форму было трудно определить, но, похоже, он был длинным и тонким, как сигара. «Ни один из известных объектов в Солнечной системе не имеет таких экстремальных размеров», — пишет группа астрономов, обнаружившая этот объект.

Чем больше учёные изучали Оумуамуа, тем более странным он казался. Анализ его траектории показал, что за несколько недель до обнаружения Оумуамуа ускорялся по мере приближения к Солнцу, и ускорение нельзя было объяснить только солнечной гравитацией. Такой дополнительный толчок — нормальное для кометы явление. Кометы — это комки из скалистой породы и снега, и когда они приближаются к Солнцу, лёд внутри них превращается в пар, выделяя газ, который и придаёт им ускорение. Но у Оумуамуа не было характерного кометного хвоста, и ни один из наблюдавших её телескопов не обнаружил ни водяного пара, ни угарного газа, ни других признаков сублимирующего льда. Учёные начали придумывать дикие идеи для объяснения наблюдаемых характеристик Оумуамуа: водородные айсберги и гигантские пылевые сгустки, плотность которых меньше плотности воздуха. Это было впечатляюще.

Ави Лоэб, астрофизик-теоретик из Гарвардского университета, в течение нескольких месяцев следил за новостями об Оумуамуа. Однажды утром осенью 2018 года у него возникла идея. Для того чтобы Оумуамуа ускорился так, как он ускорился, что-то должно было дать ему толчок. Что, если этим чем-то был солнечный свет? В течение многих лет учёные предполагали, что солнечный свет, правильно уловленный в вакууме космоса, может оказывать силу, достаточную для разгона объекта до невероятных скоростей. В природе не существует ничего, что могло бы так хорошо использовать свет, но Лоэб полагал, что у него есть ответ. «Одна из возможностей, — пишут они с одним из постдокторантов в своей статье, — заключается в том, что Оумуамуа — это солнечный парус». Лёгкие паруса уже давно предлагаются в качестве метода космических путешествий, хотя пока они носят в основном гипотетический характер. (Японское космическое агентство успешно испытало такой парус в 2010 г.) Идея состоит в том, что сверхтонкий металлический лист может ловить солнечный свет так же, как парус корабля ловит ветер, приводя корабль в движение в космосе. Гипотеза Лоэба может объяснить некоторые странности поведения Оумуамуа, но если он прав, то это означает, что объект не был природным феноменом. Это был внеземной артефакт.

Лоэб был известен в научном сообществе своей открытостью к нестандартным идеям, но при этом являлся авторитетной фигурой, опубликовавшей за три десятилетия сотни работ по традиционной астрономической тематике. Он имел репутацию человека, умеющего найти творческий подход к изучению явлений, с трудом поддающихся исследованию, в соответствии с требованиями научного метода. «Ави очень хорошо умеет выбирать для работы задачи, которые можно проверить», — сказал в 2014 году в интервью газете The Times Роберт Уилсон, лауреат Нобелевской премии по физике. К тому времени, когда Лоэб опубликовал свою гипотезу об Оумуамуа, он успел получить в Гарварде целый ряд впечатляющих титулов: председатель отделения астрономии, директор Института теории и вычислений, директор «Инициативы по чёрным дырам». Лоэб не мог быть более мейнстримовым и авторитетным человеком, и всё же он здесь и говорит, что, возможно, прилетел космический корабль пришельцев. Прошло всего несколько дней, и в его доме появились съёмочные группы.

С тех пор Лоэб сделал внеземную жизнь своим основным объектом исследований. В тысячах выступлений в СМИ и почти ежедневных эссе в Интернете он призывает учёных серьёзно рассмотреть возможность того, что инопланетяне или созданные ими аппараты посетили нашу планету. По его словам, учёные обязаны расследовать астрономические странности, подобные Оумуамуа, а также сообщения о наблюдениях НЛО, которые недавно были переименованы в U.A.P., то есть неопознанные аномальные явления. «Две трети американской общественности верят в существование внеземной жизни, что больше, чем 56% верующих в библейского Бога», — сказал мне Лоэб. По его мнению, отказ от их вопросов как недостойных рассмотрения — не лучший способ вернуть доверие американской общественности, которая стала скептически относиться к науке и учёным.

Лоэб держит напечатанную в 3D модель Оумуамуа.

В 2021 году на средства частных доноров Лоэб стал одним из основателей проекта «Галилео» — исследовательской программы в Гарвард-Смитсоновском центре астрофизики, посвящённой поиску инопланетных технологий вблизи Земли и на её поверхности. Его цель — привнести научный метод в сферу свидетельств очевидцев, зернистых полароидных снимков и сомнительных бывших военных, которые заканчивают каждую дискуссию словами «это секретно».

Лоэб далеко не одинок в своём предположении, что Вселенная может быть наполнена жизнью. По оценкам астрономов, в Млечном Пути насчитывается 100 млрд. планет, из которых несколько миллиардов похожи на нашу собственную. Не вызывает особых споров предположение о том, что на некоторых из этих планет могут существовать цивилизации, более разумные, чем мы. Поскольку микробная жизнь возникла вскоре после остывания Земли, а большинство звёздных систем на миллиарды лет старше нашего Солнца, вполне разумно предположить, что жизнь в других звёздных системах могла начать развиваться за много веков до того, как здесь образовалась первая протобиологическая слизь. В чем Лоэб расходится почти со всеми своими коллегами, так это в том, что инопланетяне на других планетах могли уже добраться до нас.

Лоэб утверждает, что поиски инопланетных космических кораблей менее спекулятивны, чем многие направления науки. Его любимый инструмент — фундаментальная физика. После открытия бозона Хиггса более десяти лет назад многомиллиардные коллайдеры, которые физики строили для поиска постулируемых сил и полей, в основном ничего интересного не нашли, и всё равно, говорит Лоэб, учёные с квазирелигиозным упорством верой верят, что если они построят ещё большие коллайдеры, то их теории будут подтверждены. Больше всего он презирает теоретиков струн, которые, собрав теорию природы, основанную на крошечных гипотетических сущностях, потратили десятилетия на постулирование дополнительных измерений и параллельных вселенных, пытаясь заставить математику работать. Эти же люди, утверждает Лоэб, отказываются рассматривать такие аномалии, как необъяснимые межзвёздные объекты. Из-за страха или интеллектуальной негибкости эти учёные ушли в себя, игнорируя странные явления в реальном мире.

Откровенные высказывания Лоэба о внеземной жизни сделали его самым известным практикующим астрономом в стране. Его книга об Оумуамуа «Внеземное», вышедшая в 2021 г., дебютировала в списке нехудожественных бестселлеров газеты The Times; в этом месяце выходит новая книга «Интерстеллар», в которой контакт с инопланетянами рассматривается как следующий большой шаг на эволюционной лестнице человечества. Он стал той научной звездой, которую приглашают на частный остров Ричарда Брэнсона и другие эксклюзивные встречи богатых и влиятельных меценатов, интересующихся неортодоксальными идеями. За ним следит съёмочная группа документального фильма Netflix.

Однако многие представители его собственной области считают Лоэба изгоем. Его более вежливые критики говорят, что он отвлекает внимание от открытий, которые астрономы делают с помощью новых приборов, таких как космический телескоп Джеймса Уэбба. Более откровенные обвиняют Лоэба в отказе от научного метода и введении общественности в заблуждение в погоне за славой. По словам Лоэба, он подвергается нападкам с двух сторон: со стороны своих коллег по мейнстриму и со стороны «чокнутых» из U.A.P., которые расстраиваются, когда он отвергает их самые нелепые теории, ссылаясь на законы физики. Иногда он говорит о себе как о мученике. «Я кидаюсь на колючую проволоку», — сказал он мне.

Однажды утром в январе я навестил Лоэба в его трёхэтажном доме в богатом историческом пригороде Лексингтона, штат Массачусетс. Он работал дома, но был одет в сшитый на заказ костюм, как и в большинстве других дней. В свои 61 год он энергичен и подтянут благодаря низкоуглеводной диете и утренней пробежке, о которой он часто упоминает в своих электронных письмах и эссе — предрассветном ритуале, когда приходят идеи на день. Он предложил мне миску черники и огромную чашку кофе, который, по его словам, он не пьёт, поскольку это усиливает и без того маниакальный темп его речи. Поговорив пару часов в опрятной гостиной, он повёз нас смотреть инсталляцию, построенную для выполнения одной из главных задач проекта «Галилео» — получения изображения U.A.P. с высоким разрешением.

Студенты и волонтёры собрали первую «обсерваторию» проекта Galileo на крыше Гарвард-Смитсоновского центра астрофизики, но недавно перенесли её на принадлежащую университету землю в пригороде Бостона. Он попросил меня не называть это место, так как опасается, что «хакеры» нарушат её работу или украдут оборудование. Через некоторое время мы заехали в лесной массив, припарковались у хвойных деревьев и пошли по заснеженной лужайке к месту, похожему на высокотехнологичную метеостанцию бойскаутов. Металлические антенны стояли на штативах. Восемь инфракрасных камер были встроены в синтетический купол размером с угольный гриль и смотрели на небо. Здесь же находились камеры видимого света, сверхчувствительные микрофоны, анализаторы спектра и другие датчики, включая счётчик Гейгера. Всё это было подключено к облаку, где алгоритмы машинного обучения сканировали данные в поисках чего-либо необычного. В определённом смысле это была сложная камера для наблюдения за дикой природой, только природой других планет.

С 1960 года астрономы ведут поиск внеземного разума (SETI), используя телескопы для наблюдения за сигналами из космоса. Учёные NASA разрабатывают планы по поиску примитивной жизни на некоторых лунах Юпитера и Сатурна. Астробиологи говорят о поиске искусственного освещения или промышленного загрязнения на планетах, вращающихся вокруг других звёзд. Ни одно из этих начинаний не вызывает нареканий, поскольку предполагает, что если внеземная жизнь существует, то она существует именно там. Границей между мейнстрим-астробиологией и периферией является идея о том, что инопланетяне пересекли бездну космоса, чтобы увидеть нас, и что правительства стран мира каким-то образом держат эти доказательства в секрете. Но правительства хранят секреты, а секретность издавна подпитывала конспирологические измышления об инопланетянах и НЛО. Утечки видеозаписей неопознанных объектов, снятых камерами на истребителях, трудно осмыслить, в том числе и потому, что эти камеры засекречены. Идея обсерватории Лоэба состоит в том, чтобы начать создание библиотеки несекретных данных, которые учёные смогут использовать для изучения НЛО.

Лоэб рассказал мне, что он всегда был склонён к рассуждениям. В детстве, когда он рос на ферме в Израиле, у него был некомфортно гиперактивный ум. «Он был похож на мух, которые жужжат в металлической коробке, ударяясь о стену», — сказал он. Он хотел стать философом или писателем, но обязательная военная служба привела его к науке. В рамках элитной программы Talpiot Армии обороны Израиля для академически перспективных новобранцев Лоэб изучал физику и математику, учился водить танки и прыгать с самолётов. В аспирантуре он занимался исследованиями в области создания оружия из электромагнитных полей и плазмы, а затем переехал в США и занял постдокторскую позицию в области астрофизики в Институте перспективных исследований в Принстоне. Начав работать в Гарварде в начале 1990-х годов, он много публиковал работы по таким темам, как младенческие чёрные дыры, крупномасштабная структура космоса и первые звёзды Вселенной.

В 2015 году Юрий Мильнер, миллиардер, инвестор и филантроп из Кремниевой долины, пришёл в Гарвард в надежде, что Лоэб сможет придумать, как отправить зонд к другой звезде ещё при его жизни. Лоэб был готов попробовать. Через год он стоял на вершине Всемирного торгового центра вместе с Милнером и Стивеном Хокингом и объявлял Breakthrough Starshot — план прикрепления крошечных зондов к микрометровым листам отражающего материала, солнечным парусам, и обстрела их наземными лазерами, чтобы через пару десятилетий отправить их к Альфе Центавра. Breakthrough Starshot, который пока находится на ранней стадии исследований, стал тем, что заставило Лоэба всерьёз задуматься о механике межзвёздных путешествий.

Примерно в то же время, когда Оумуамуа появился в небе, по космическому совпадению, правительство США начало открыто говорить о UAP. 16 декабря 2017 г. в газете The New York Times появилась статья о существовании теневой военной программы исследования UAP под названием Advanced Aerospace Threat Identification Program. В сопроводительной статье два пилота ВМС рассказали о загадочной встрече с летающим объектом, произошедшей в 2004 году у побережья Сан-Диего: овальной формы аппарат, который, казалось, завис в 50 футах над пенящейся поверхностью океана, а затем скрылся из виду. Вскоре появились новые сообщения о наблюдениях неопознанных явлений. В статье, опубликованной в 2019 году в газете Times, лейтенант Райан Грейвс, пилот ВМС, рассказал о неоднократных встречах с необъяснимыми летательными аппаратами у восточного побережья США. По его словам, «эти штуки могли находиться там целый день». Марко Рубио добавил в Закон о полномочиях в области разведки от 2021 года формулировку, требующую от директора национальной разведки представить Конгрессу доклад по этому вопросу.

Принстонский астрофизик Эдвин Тёрнер, близкий друг Лоэба, говорит, что в первые несколько лет этого расцвета интереса к U.A.P. они оба наблюдали за ним со скептическим любопытством. «Наши разговоры об U.A.P. были в основном такими: "А кто его знает, всё это не очевидно", — говорит он. — Мне не казалось правдоподобным, что Землю посещают инопланетяне». По его словам, Тёрнера заставил задуматься о том, что U.A.P. стоит исследовать, доклад, который Управление директора национальной разведки представило Конгрессу в июне 2021 года. В девятистраничном документе описывалась «угроза, исходящая от неопознанных воздушных явлений», в число которых входила «горстка» UAP, «которые, как оказалось, остаются неподвижными при попутном ветре, движутся против ветра, совершают резкие манёвры или движутся со значительной скоростью без видимых средств приведения в движение». Лоэб наткнулся на интервью, в котором Билл Нельсон, администратор NASA и бывший сенатор США от штата Флорида, сказал, что во время работы в Конгрессе он видел секретные материалы, от которых у него волосы на затылке вставали дыбом. «Я не знаю, как часто волосы встают дыбом на шее Билла Нельсона, — сказал мне Лоэб. — Но для меня это было интригующе».

По его словам, если бы мать Лоэба была в тот момент рядом, она бы попыталась отговорить его от позднего поворота в карьере к охоте на инопланетян. Она бы сказала: «Зачем тебе отказываться от всего, чего ты достиг?». Свою мать, Сару, Лоэб называл «прерванным интеллектуалом» — её семья вырвала её из колледжа в Болгарии, чтобы переехать в Израиль после его основания. Когда он и две его сестры стали достаточно взрослыми, она продолжила учёбу, а в подростковом возрасте Лоэба взяла его с собой на занятия по философии в колледж. Они были очень близки; вплоть до её смерти в 2019 году они разговаривали по телефону почти каждый день. «Я как бы осознал на личном уровне, что до этого момента я старался сделать всех счастливыми, — говорит он. — После смерти родителей я сказал: "К черту всё, я сосредоточусь на сути. Мне всё равно, сколько людей меня любят или не любят, я просто буду делать то, что мне кажется правильным"». Критика со стороны других астрономов только укрепила его в этом стремлении. «Чем больше возражений я получал, — говорит он, — тем более правильным мне это казалось».

Возможно, ведущие учёные и дистанцировались, но Лоэб открыл для себя другой мир союзников, поклонников и покровителей. Новый интерес правительства к U.A.P. заставил состоятельных людей задуматься о том, как вложить деньги в поиск инопланетной жизни. Это, естественно, привело их к Лоэбу. «Я начал получать деньги, не прося их ни о чём», — сказал он мне. В мае 2021 г. администратор астрономического факультета Гарварда сообщил Лоэбу, что анонимный донор выделил ему 200 тыс. долл. на финансирование исследований. Через несколько дней они выяснили, что деньги поступили от богатого инженера-программиста по имени Юджин Джонг. Лоэб договорился с Джхонгом о встрече в формате Zoom и получил ещё 1 млн. долл. Примерно в это же время на крыльце его дома в Лексингтоне появился Фрэнк Лаукиен, генеральный директор компании Bruker, производящей научные приборы, который прочитал книгу Лоэба «Внеземное». Вместе они решили создать проект «Галилео».

Обсерватория под Бостоном работает уже несколько месяцев, и всё это время идёт обучение алгоритмов машинного обучения для идентификации птиц, самолётов и других обычных воздушных объектов. Цель проекта — установить до 100 таких обсерваторий по всему миру; на данный момент Лоэб получил финансирование на установку ещё пяти станций в США. Хотя Лоэб мечтает получить первую мегапиксельную фотографию чего-то аномального, он говорит, что ожидает, что почти всё, что обнаружат эти приборы, окажется обыденным. «Проект «Галилео» абсолютно агностичен, у него нет никаких ожиданий», — сказал он мне. Я спросил его, как такой эксперимент может дать убедительный отрицательный результат. Неудача с фотографированием U.A.P. никогда не убедит верующего в том, что в небе нет инопланетных кораблей, а только в том, что инопланетяне были достаточно умны, чтобы избежать ловушки для камеры Лоэба. «Если в течение пяти лет мы будем наблюдать за небом круглосуточно и не увидим ничего необычного, кроме птиц, беспилотников и самолётов, и сделаем это в десятках разных мест, может быть, в 100 местах, — сказал он, — тогда мы пойдём дальше».

Через неделю после того, как Лоэб показал мне обсерваторию, я принял участие в совещании по планированию другой инициативы проекта «Галилео» — попытке найти необычный метеорит, упавший на Землю. Несколько лет назад Амир Сирадж, студент Гарвардского университета, работающий с Лоэбом, обнаружил любопытную запись в правительственной базе данных о метеоритах: 8 января 2014 года вблизи Папуа-Новой Гвинеи взорвался объект. Его орбита позволяла предположить, что объект находится за пределами нашей Солнечной системы, однако точно сказать об этом было невозможно, поскольку правительственные спутники, зафиксировавшие его, были засекречены. В 2022 году, после долгих уговоров Лоэба, Космическое командование США опубликовало письмо, в котором с «99,999% уверенностью» утверждалось, что огненный шар в Папуа-Новой Гвинее был вызван межзвёздным объектом. Правительство также опубликовало кривую блеска метеора — график его яркости с течением времени. Из этого Лоэб сделал вывод, что он взорвался так близко к поверхности Земли, что должен был быть сделан из чего-то гораздо более твёрдого, чем обычные метеоры, возможно, даже из искусственного сплава типа нержавеющей стали. Это заставило его задуматься: А что, если это был внеземной зонд? И может ли он найти его останки?

Если что-то и осталось от этого метеора или внеземного зонда, то оно было разбросано по морскому дну к северу от Папуа-Новой Гвинеи. Когда метеоры сгорают в атмосфере, расплавленные остатки конденсируются в шарики размером с песчинку, называемые сферолитами, которые, подобно блёсткам, падают на землю. Логистика поиска этих сфер под водой на глубине нескольких тысяч футов была очень сложной, но были основания полагать, что это возможно. В 2018 году учёные с помощью дистанционно управляемых аппаратов и «магнитных граблей» нашли шарики метеорита, упавшего у побережья Вашингтона. Воодушевлённые этим проектом, Лоэб и Сирадж задумались о поиске метеорита из Папуа-Новой Гвинеи. Чарльз Хоскинсон, математик, сделавший состояние на криптовалюте, услышал, как Лоэб рассказывал о метеорите в подкасте, и пообещал выделить 1,5 млн долл. на поиски. Чтобы продумать логистику, они наняли компанию EYOS Expeditions, которая помогала режиссёру Джеймсу Кэмерону погружаться в Марианскую впадину Тихого океана на глубину 11 км. Они планировали выйти в море ближе к весне.

Лоэб вёл совещание по программе Zoom из своего домашнего офиса. В начале встречи он рассказал о своём разговоре с Хоскинсоном, чьё пожертвование в размере 1,5 млн. долл. до этой недели оставалось лишь обещанием. Лоэб встретился с ним двумя днями ранее, чтобы получить окончательное обязательство. «Это было очень нервное обсуждение», — говорит Лоэб. Хоскинсон задавал трудные вопросы о шансах на успех. План состоял в том, чтобы протащить по морскому дну сани с магнитными полосами для сбора шариков. Но что, если останки не будут магнитными? Лоэб объяснил, что к саням будут прикреплены сетки, которые будут ловить частицы, пропущенные магнитами. Хоскинсона это не успокоило. Могут ли они сделать это лучше, чем сетки? Могут ли они проводить дноуглубительные работы или использовать какое-либо шлюзовое устройство? Чтобы успокоить Хоскинсона, Лёб согласился, чтобы инженеры, работающие с магнитными санями, разработали дополнительное шлюзовое устройство. Лоэб получил добро; он сообщил группе, что деньги скоро будут переведены на банковский счёт экспедиции. Тем не менее, Лоэб, похоже, был несколько потрясён сложностью заключения сделки. «Все, кто меня знает, знают, что я ориентируюсь на задачи, а не на обещания», — сказал он. Он как будто только сейчас понял, что частные доноры ожидают отдачи от своих инвестиций. «Кошмарный сценарий — это когда мы приходим туда и находим только грязь».

Для того чтобы избежать «кошмарного сценария», прежде всего необходимо провести поиск в нужном районе, а это будет достаточно сложно. Данные о местоположении метеора были получены с военных спутников, которые следят за приближающимися ядерными ракетами. Любое измерение на любом приборе имеет определённую погрешность, поэтому огромная часть научной работы связана с калибровкой приборов и работой с неопределённостью. Но погрешность спутников, следящих за ракетами, была засекречена. Если бы они полагались только на правительственные данные, им пришлось бы искать на площади 130 км² с помощью магнитных саней размером меньше гольф-кара. Лоэб рассказал, что он и Сирадж считают, что нашли способ уменьшить зону поиска, используя показания сейсмометров и много математики. Тем не менее, Роб МакКаллум, жизнерадостный новозеландец, возглавляющий EYOS, позже признался мне, что поиски будут сложными. «Сложность заключается в том, что никто не знает, что именно мы ищем, — сказал он. — Мы предполагаем, что это несколько лопат, наполненных мелкими чёрными частицами, разбросанными на милю, две мили, 10 миль». Экспедиция будет в грандиозной степени зависеть от удачи.

«Две трети американской общественности верят в существование внеземной жизни, что больше, чем 56% верующих в библейского Бога», — говорит Лоэб.

Теория Лоэба об Оумуамуа — загадочном межзвёздном объекте, с которого началась его карьера охотника за пришельцами, — всегда вызывала споры среди его коллег, и не только потому, что в ней упоминались инопланетные технологии. У Карен Мич, астронома из Гавайского университета и ведущего автора исследования открытия Оумуамуа, был длинный список претензий к статье Лоэба. Во-первых, это его риторический стиль. Я был бы не против первой статьи, если бы в самом конце они сказали: «Это озадачивает, у нас нет очень хорошего объяснения. Давайте порассуждаем, что нужно сделать, чтобы получить достаточно доказательств для того, чтобы мы пошли по пути вовлечения во всё это инопланетян». Вместо этого, по её словам, доводы Лоэба сводятся к тому, что «я просто заявляю, что это так, не имея никаких доказательств». Она отметила, что кривая блеска Оумуамуа показывает, что он колеблется, как волчок. «Я не моряк, но в подобных случаях необходимо держать парус направленным в нужную сторону», — сказала она.

Кроме того, критики Лоэба утверждали, что его предложение физически нереалистично. Даже если бы «Оумуамуа» был сделан из наименее плотного искусственного твёрдого материала, известного человеку, он всё равно был бы примерно в 10 раз плотнее, чем требовалось по его расчётам, и был бы абсурдно медленным для межзвёздного космического корабля. «Нельзя переходить к выводу "это инопланетная технология", не исчерпав остальные возможности, — сказала Мич, — и у меня такое ощущение, что Ави настолько увлечён своими идеями, что выбирает из наблюдений те части, которые подходят, и отбрасывает те, которые не подходят». Она продолжила: «Именно этому мы и стараемся не учить молодых студентов, потому что это не наука».

В конце марта, когда Лоэб готовился к поездке в южную часть Тихого океана, двое американских учёных опубликовали в журнале Nature статью, в которой предложили новое, естественное объяснение Оумуамуа. В работе описывается, как небольшая комета, дрейфовавшая среди звёзд в течение многих веков, могла превратиться в нечто подобное Оумуамуа и как за то небольшое время, которое было отведено на её изучение, астрономы не смогли бы этого понять. Авторами статьи стали Дженнифер Бергнер, астрохимик из Калифорнийского университета в Беркли, и Дэррил Селигман, постдокторский исследователь в области астрофизики из Корнельского университета. Вместе они привели следующие аргументы: В невообразимом холоде межзвёздного пространства лёд в комете приобретает пушистую, аморфную форму. Когда этот пористый лёд подвергается радиационному воздействию, что постоянно происходит в холодной печи между звёздами, внутри него образуются пузырьки водорода. Когда Оумуамуа приблизился к Солнцу, тепло перестроило молекулы льда, высвободив часть запертого водорода. Выделяющийся газ придал Оумуамуа толчок, вызвав необъяснимое ускорение.

Заголовки газет по всему миру объявили, что тайна Оумуамуа практически раскрыта. В пресс-релизе Калифорнийского университета в Беркли Селигман сказал: «У нас были все эти глупые идеи, такие как водородные айсберги и другие безумные вещи, и это просто самое общее объяснение».

Согласно нормам вежливого академического общения, если бы Лоэб не согласился с Бергнером и Селигманом, он должен был бы приветствовать их вклад и пообещать объяснить свои возражения в соответствующее время в статье в рецензируемом журнале. Вместо этого Лоэб перешёл в атаку. На следующий день после выхода статьи он написал мне письмо, в котором сообщил, что обнаружил ошибку в их работе. Лоэб обвинил Бергнера и Селигмана в том, что они не учли в своей модели охлаждающий эффект испаряющегося водорода, и эта грубая ошибка, по его словам, накопительным образом отразилась на остальных расчётах и сделала их предложение несостоятельным. Он попросил Nature исправить исходную статью, но они отказались это сделать. Он написал в газеты The Times, The Daily Beast, The Times of London и другие издания с просьбой исправить свои статьи об этом исследовании. Когда лондонская газета Times согласилась рассмотреть возражения Лоэба, он переслал мне это письмо, добавив: «Британцы молодцы!».

Бергнер и Селигман отказались дать официальный ответ на критику Лоэбом их статьи, которую он продолжает громко и часто высказывать; она даже появилась на третьей странице его новой книги. В наши дни мало кто из американских астрономов захочет вступать в публичную дискуссию с Лоэбом, особенно если у них нет штатной должности. Поэтому я попросил Орели Гильбер-Лепутр, эксперта по кометам из Национального центра научных исследований Франции, рассказать мне о проблеме. Она сказала, что выбор Бергнера и Селигмана опустить переменную испаряющегося водорода был обоснованным, учитывая отсутствие лабораторных данных по водородному льду. Вы можете с этим поспорить, сказала она мне, но она, вероятно, поступила бы так же. Ни одна математическая модель астрономического тела никогда не будет совершенной: «Приходится делать допущения». Далее Гильберт-Лепутр указала мне на уравнение в ответной статье Лоэба, где, по её словам, Лоэб допустил ошибку. Когда Лоэб и его соавтор добавили в свои расчёты водород — постепенно исчезающее вещество, — они должны были написать, что переменная должна изменяться со временем. Но они оставили её статичной, и это было неправильно.

Когда я ознакомил Лоэба с критикой Гильберта-Лепутра, он отмахнулся от неё как от несущественной, но она утверждает, что эта ошибка математически заставляет модель Лоэба давать низкие температуры, которые противоречат Бергнеру и Селигману. Гильберт-Лепутр рассказала мне, что она потратила много времени на изучение исследования Бергнера и Селигмана и связанных с ним данных и научной литературы. «А потом я перешла к статье Ави и подумала: «Боже, я только что потеряла два часа, потому что это так глупо, — сказала она. — Это глупая ошибка».

Что же делать астрономии с таким человеком, как Ави Лоэб? Дэвид Спергель, астрофизик, возглавляющий исследовательскую группу НАСА по изучению U.A.P., сказал мне, что Лоэб слишком поспешно делает захватывающие выводы и что он хотел бы быть более осторожным в своих высказываниях в средствах массовой информации, но при этом он видит ценность в его работе. «В проекте «Галилео» есть много элементов, которые выглядят как хороший подход к науке, которую я рассматриваю как науку с высоким риском и высокой отдачей», — сказал он. Известно, что Лоэб доброжелательно и заботливо относится к своим студентам и постдокам, однако количество учёных, которые отказываются говорить о нем со СМИ, говорит о многом. «Многие мои коллеги предпочли бы просто игнорировать его, пока он не выставит себя на посмешище и не уйдёт, — сказал мне астрофизик Стив Деш из Университета штата Аризона. — Но у него высокий порог стыдливости».

Чем больше времени Лоэб проводил в пограничных научных зонах, тем более спекулятивными становились его идеи. Однажды, когда мы беседовали в его кабинете, он начал рассматривать возможность того, что древняя марсианская цивилизация могла терраформировать Землю миллиард лет назад. По его словам, на Земле мы никогда не увидим доказательств этого, поскольку метеоритная бомбардировка и тектоника плит всё уничтожили, но на Марсе могут сохраниться археологические останки, и мы всегда сможем их отыскать. В марте он и Шон Киркпатрик, директор нового управления Пентагона, координирующего работу «всего правительства» по демистификации сообщений о неопознанных объектах, написали работу, в которой утверждали, что в нашей Солнечной системе могут скрываться «материнские корабли» пришельцев, которые посылают на Землю зонды в виде «семян одуванчика».

Одно из высказываний Лоэба является инверсией знаменитой сентенции Карла Сагана: «Необычные утверждения требуют необычных доказательств». Лоэб считает, что открытие инопланетной жизни было бы настолько важным, что даже малейшая вероятность успеха оправдывала бы огромные инвестиции в исследования. Ави говорит, что «экстраординарные доказательства» — как, например, широко распространённые сообщения о необъяснимых летающих объектах — «требуют экстраординарного финансирования», — сказал мне Тёрнер, астрофизик из Принстона. Тёрнер — активный участник проекта «Галилео», хотя у него репутация местного скептика. «Мы же не проводим научные расследования историй о призраках, верно?» — сказал Тёрнер. Должен быть определённый уровень скептицизма, когда вы говорите: «Это просто слишком необычно, чтобы стоило тратить на это время».

Лоэб часто пренебрежительно отзывается о неназванных «администраторах» или «коллегах», которые отказываются видеть межзвёздный свет. Ощущение, что его обижают, отвергают или не замечают, всплывает у него часто и спонтанно. Если его удаётся разговорить более чем на час, настроение неизменно становится мрачным, глаза сужаются, и он начинает перечислять обиды и предполагаемые повреждения. Иногда он описывает проект «Галилео» как прямой ответ на оскорбление. «Проект "Галилео" был в некотором роде заменой того, что NASA не приняло мер по моей "белой книге"», - сказал он мне. В 2021 году Лоэб направил Томасу Зурбухену, администратору NASA, документ с предложением создать рабочую группу для изучения U.A.P.s. По его словам, ответа он так и не получил. В следующем году Лоэб праздновал свой 60-й день рождения с бывшими студентами и постдоками на острове Мартас-Винъярд, когда кто-то прислал ему электронное письмо, в котором говорилось, что НАСА созвало группу по изучению U.A.P. под руководством Спергеля. Он не был приглашён. Я написал Томасу Зурбухену письмо, в котором, по сути, сказал: «Это весьма удивительно, и вы, по сути, испортили мне неделю, — рассказывает он. — У меня был праздник, а теперь я узнал, что вы решили начать это исследование».

Некоторые из претензий Лоэба относятся к тем далёким годам, когда охота на инопланетян ещё не началась. Во время нашей первой встречи он заговорил о заумной математической связи между массами сверхмассивных чёрных дыр и скоростями звёзд в их галактиках, о таком соответствии, которое астрономы обнаруживают в данных и затем обобщают в виде формулы. По его словам, он упомянул об этой возможной космической взаимосвязи на одной из конференций в 2000 году, «и она была немедленно отвергнута экспертами в аудитории». Вскоре после этого двое молодых учёных, Лаура Феррарезе и Карл Гебхардт, пришли в Гарвард на собеседование. Каждый из них в то время занимался изучением галактик с помощью данных космического телескопа «Хаббл». На собеседовании Лоэб посоветовал им поискать в своих данных подтверждение этой связи между чёрными дырами и звёздами. Они так и сделали. Она подтвердилась. Каждый из них опубликовал эпохальные исследования, посвящённые тому, что стало известно как отношение М-сигма для чёрных дыр — большое открытие. С согласия Лоэба они включили его в список благодарностей. Сейчас, 23 года спустя, Лоэб с сожалением говорит мне: «Послушайте, я предложил эту идею на той конференции, я мог бы написать её сам, но люди на конференции полностью отговорили меня от этой идеи. И тогда я предложил её этим молодым людям, просто чтобы сказать: "Послушайте, вы можете проверить её, а потом сообщите мне, и мы вместе напишем статью". А в итоге всё получилось по-другому».

В документе, размещённом на сайте его Центра астрофизики, отношение М-сигма для чёрных дыр стоит под номером 11 в списке «20 лучших подтверждённых предсказаний» Лоэба.

Я связался с Феррарезе и Гебхардтом. Оба были удивлены, что я спрашиваю о том, что произошло более 20 лет назад. По словам Феррарезе, в то время сравнение массы чёрной дыры в галактике со скоростями звёзд вокруг неё было просто очевидной вещью. «Я бы даже не назвала это идеей», — сказала она. Гебхардт также сказал, что он в любом случае провёл бы измерения, подтвердившие М-сигму, но энтузиазм Лоэба заставил его поднажать, и он отметил его в статье. Когда я сказал ему, что Лоэб чувствовал себя исключённым из процесса открытия, Гебхардт, казалось, был потрясён. Он быстро перешёл от удивления и разочарования («Я думал, что у нас с ним был очень позитивный обмен мнениями») к ясности. «Если говорить прямо, и я бы сказал это ему тоже, если он думает, что отношение M-сигма принадлежит ему, то это, по сути, нонсенс».

В воскресенье в начале июня Лоэб сел в частный самолёт Чарльза Хоскинсона в небольшом аэропорту под Бостоном, чтобы вылететь в Папуа-Новую Гвинею. Когда я разговаривал с ним двумя днями ранее, он был похож на параноика. Разоблачитель по имени Дэвид Груш только что обратился в Конгресс с заявлением о том, что правительство осуществляет секретную программу по изучению разбившихся космических кораблей пришельцев, которая длится уже несколько десятилетий. Эта новость заставила Лоэба беспокоиться о том, что ВМС США могут опередить их в поисках объекта, который они назвали IM1. Если правительство решит искать объект, сказал мне Лоэб, то они будут искать крупные неповреждённые фрагменты космического зонда, вероятно, с помощью дистанционно управляемых аппаратов. Во время перелёта между Австралией и Папуа-Новой Гвинеей они сделали крюк, чтобы быстро осмотреть с воздуха участок океана, который им предстояло тралить. Конкурентов они не увидели.

После ещё одного короткого перелёта они приземлились в районе портового города Лоренгау, где их ждал руководитель экспедиции Роб МакКаллум на алюминиевом катамаране Silver Star. Примерно в 60 милях к северу от точки старта они спустили с лебёдки на палубе судна магнитные сани и начали прокладывать траекторию вероятного падения метеорита. В течение следующих шести дней они притащили марганцево-платиновый провод, ведро с краской, несколько гвоздей, осколки ударопрочной стали и много вулканического пепла. Лоэб начал беспокоиться. Они готовились к использованию шлюзовых саней в конце той недели на случай, если искомые частицы окажутся вовсе не магнитными. И вот, наконец, один из членов экспедиционной группы процедил через сетку немного вулканического пепла, поместил остатки под микроскоп и увидел крошечную металлическую жемчужину — первую сферу.

По мере того как они продолжали искать, их коллекция сфер расширялась. Когда они достигли отметки в 50 сфер, они открыли ящик шампанского Moët & Chandon, который ждал их в холодильнике. Используя связь Starlink на корабле, Лоэб дал интервью подкастерам и журналистам, объявив о своей победе. Его сообщения на Medium стали более восторженными, а иногда и ехидными. Пост под заголовком «Какой удивительный мир» высмеивает «так называемого "гарвардского астрофизика"», который в 2022 г. в интервью газете The Harvard Crimson заявил, что не ожидает от усилий Лоэба «нереальной научной продуктивности».

Лоэб в экспедиции по поиску обломков метеорита в море у берегов Папуа-Новой Гвинеи.

Вернувшись на родину через несколько недель, в интервью телекомпании NBC Лоэб сделал смелое заявление о своей находке. Хотя до сих пор было неясно, принадлежат ли сферолиты какому-либо метеору, тем более первому межзвёздному метеору или инопланетному зонду — планета покрыта шариками, образовавшимися в результате различных процессов, от вулканизма до выплавки железа, — он сказал интервьюеру NBC, что это «первый случай, когда люди держат в руках материал, принадлежащий крупному объекту, прилетевшему из-за пределов Солнечной системы». В резюме экспедиции, опубликованном на Medium, он написал о возможности возвращения в Папуа-Новую Гвинею для поиска объекта с новым оборудованием. Если IM1 был частью внеземной технологии, рассуждает Лоэб, то, возможно, сферолиты образовались в результате плавления его внешнего слоя; если это так, то они могут проследить путь к неповреждённым останкам.

В конце июля, накануне конференции в Кембридже, посвящённой двухлетней годовщине проекта «Галилео», Лоэб был более сдержан. В начале той недели в газете The Times была опубликована статья об экспедиции в Папуа-Новую Гвинею, в которой приводились слова экспертов по метеоритам, весьма скептически относившихся к утверждениям Лоэба. Он всё ещё размышлял об этом. «Это просто несправедливо, — сказал он мне. — Я делаю всё возможное, чтобы отправиться в Тихий океан, трачу много времени и сил на сбор материалов, следую научному методу, а затем провожу анализ с помощью лучших приборов. А они только и делают, что сидят в своих креслах и говорят обо мне что-то плохое. Это несправедливо. Они говорят, что я искажаю научный подход. Я точно следую научному методу, собираю данные и анализирую их».

Он поделился своим экраном и показал мне некоторые из результатов анализа. Сначала была показана карта предполагаемого места падения IM1, на которую была наложена сетка с цветными ячейками, показывающими распределение сфер. «Количество сфер на единицу массы, как оказалось, коррелирует с траекторией метеорита, — сказал он. Это интересно, поскольку говорит о том, что мы не просто собрали мусор». Затем он достал несколько новых электронно-микроскопических изображений сфер, увеличенных почти до атомного уровня. Неважно, откуда они взялись — из межзвёздного пространства или из вулкана — они были великолепны. Чтобы выяснить, откуда они взялись, лаборатории по всему миру, связанные с проектом «Галилео», измеряют количество элементов и изотопов в них. По словам Лоэба, этот анализ должен в первую очередь определить, образовались ли эти сферы в космосе, и если да, то в нашей Солнечной системе или в других местах. По его словам, лаборатории обрабатывают по несколько сфер в день, но вскоре темп работы должен возрасти, и он надеется, что результаты будут получены в течение нескольких недель.

Однако вскоре он вернулся к критике в статье Times, от которой никак не мог отделаться. Он сказал мне, что странно, что люди, не имевшие доступа к сферам, имеют о них столь резкое мнение. «Я имею в виду учёных, которые называют себя учёными, но не желают ждать, пока появятся доказательства», — сказал он. Я спросил, не раздражает ли его критиков то, что он сразу обратился к прессе с такими предварительными выводами. «Хорошо, просто поясню, — сказал он. — Я не обращался в прессу. Я написал свои очерки. Я просто вёл дневник об экспедиции, потому что это необычная возможность рассказать общественности о том, как делается наука. Я делаю это научным способом». Я предположил, что научный путь мог бы заключаться в том, чтобы замалчивать всё до тех пор, пока результаты не будут рецензированы и опубликованы. «Это другой способ, — сказал он. — Но это не было преступлением. Я не совершал преступления».

Лоэб утверждает, что ему безразлично, что говорят его критики, но при этом он явно тратит слишком много времени на жалобы на них. Вероятно, точнее будет сказать, что он делает ставку на то, что если он прав, то любые нарушения научных норм и протоколов будут прощены. Подобное мнение в разных формах я слышал даже от самых жёстких критиков Лоэба. Они устали от выходок Лоэба, его издевательств, его заблуждений, но трудно не задаться вопросом... а что, если? Хороший учёный никогда не может полностью отбросить ненулевую вероятность. Когда я разговаривал с Карлом Гебхардтом, одним из астрофизиков, открывших отношение М-сигма, он устало сказал мне, что хотел бы, чтобы средства массовой информации перестали потакать чересчур смелым идеям Лоэба и вернулись к науке. Затем Гебхардт сделал паузу. «Если он что-то найдёт, это изменит жизнь, — сказал он. — Это изменит всё».

Источник