Как правильно вести дела с Россией

Пишет Дмитрий Торчиков, фрилансер из Латвии: Где-то конец 90-х. Дача. Сидим, не скучаем. Соседская дача Франчука — бывшего директора Вентспилсского припортового завода. Он к нам не часто, но захаживал. То совсем плохонький за минералкой с утра. То «ребята, сгоняйте в город за сигаретами», выделяя на это 20 латов и, естественно, не беря сдачу, мол, я металл не собираю. В общем, мировой мужик.

И вот заходит он к нам в хорошем настроении, и мы как раз не грустные. Его, как и многих профессионалов, подвинули с руководящей должности, и, видать, за былые заслуги, оставили в должности транспортного директора, то есть сделали никем.

Кто только не руководил заводом после его смещения, один смешнее другого. Даже агроном был. Только вдумайтесь: агроном руководит предприятием по перевалке и хранению химгрузов! Ну, все мы знаем, откуда брались агрономы, ветер в нашем городе всегда дует из одного и того же кабинета.

Ну да бог с ними, рассказал он нам историю про своего, так сказать, преемника. Первого после снятия Франчука. Оно жеж руководить-то хорошо, когда умеючи, а когда «химию» видел только в пробирке в институте, не всё так и просто. Рано или поздно наступает август, а это неизбежно, как, впрочем, и подписание договоров на следующий год. Ну и тут началась клоунада. Это уже со слов транспортного директора, веселеющего на глазах после вчерашнего.

Машин крутых понакупили, делегацию собрали, всех в дорогие пинджаки нарядили, переводчика наняли (додумались). Шутка ли, европейцы едут покорять российский рынок. По крайней мере, так они думали. Трудно даже сказать, на что из всего этого маскарада они делали ставку, но ехать в Россию подписывать договора с переводчиком — это было верхом идиотизма.

В этот момент Григорич так ехидно улыбался с прищуром, что было ощущение, что именно с таким выражением лица он и смотрел на отъезжающий кортеж из окна кабинета транспортного директора.

Рассказчик он был смачный. Сдабривал своё повествование изысканным крепким словцом, но не мусорил. Интеллигенция, как-никак.

Быстро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Это пословица никакого отношения к латвийской делегации не имела, ибо со своими сказками в Россию-матушку ездить дело пустое, тщетное, а уж про дела и говорить нечего.

«Ясный перец, через сутки они вернулись не солоно хлебавши», — продолжал, не скрывая удовольствия, Григорич.

«Куда, — говорит, — деваться — припёрлись в своих сюртуках помятых ко мне бить челом. Ну, дело-то привычное для них», — говорит. «Чо-то без переводчика пришли, даже обидно стало», — уже смеясь в голос, говорил Франчук, — и мы тоже ухохатывались, как с его лексикона, так и с самой ситуации.

«Ах, — говорит, — как хотелось их обломить и сказать, что, мол, не транспортного директора дело договора заключать, но упускать возможность ещё разок встретиться с многолетними друзьями и однокурсниками было грешно. Стесняться мне уже было некого, и я составил список необходимого для подписания договоров...»

Надо было видеть глаза нового руководства, когда они увидели список.

Там были и оленьи рога, обещанные какому-то Степанычу, и ящик копчёной камбалы, и два ящика рижского бальзама (хоть он был уже не тот), и спиннинг, и ещё много всего, что, по их разумению, никакого отношения к подписанию договоров иметь не могло.

Понимая катастрофичность ситуации и ответственность перед акционерами, Франчука снарядили в дорогу, забив заказами минивэн под завязку.

Григорич замолк, отхлебнул чаю из рюмки и с абсолютно серьёзным лицом спрашивает у нас: «Ну, ребят, какой (ч)удак в Сибирь из Латвии с оленьими рогами ездит?!»

Мы так и рухнули под стол. Когда истерика закончилась, он рассказал, что рога выбросил по дороге, ну и вкратце описал процесс подписания договоров в России. Рассказывать об этом, не пересказывая дословно, дело неблагодарное, да я так и не умею.

Через неделю кто-то привёз транспортного директора на машине с российскими номерами, в состоянии полного беспамятства, крепко сжимающего прижатый к груди пакет, заботливо обёрнутый в полиэтилен. Что было в пакете — догадаться не трудно.

P.S. Следующий год был последним, когда завод работал на полную мощность.