«Ты просто теряешь здоровье и ничего не получаешь в итоге»: как профессиональный спорт влияет на психику и организм

Считается, что спорт — это про здоровье. Но профессиональный спорт зачастую, наоборот, разрушает тело и психику, так как связан с изнурительными тренировками, травмами и насилием со стороны тренеров. Ради чего спортсмены приносят себя в жертву, а тренеры превращаются в тиранов? почему тело постепенно теряет чувствительность к боли? какие травмы спорт высоких достижений оставляет после окончания карьеры? и можно ли этих травм избежать, сохранив ментальное и физическое здоровье?

«Если тренер плохой, любой спорт будет в тягость, а если хороший — во благо» / Иллюстрации: Бера Гуляй

Discours.io поговорили с бывшими фигуристкой, хоккеистом, ушуисткой и пловчихой о том, как спорт повлиял на их жизнь, а также с тренером хоккейной команды, который рассказал, почему считает жесткие методики допустимыми. Монологи героев комментирует спортивный психолог, гештальт-терапевт Мария Красильцева и дает рекомендации родителям, чьи дети занимаются спортом.

Соня, 21 год, фигуристка

«Распущенные волосы будут у тебя в постели с твоим мужем»

Когда я пришла на свою первую тренировку, у меня были абсолютно дурацкие коньки, с каким-то странным мехом, еще и маленькие мне. Первое, что сказала тренер: «Фу, это что?», а второе: «Собери волосы, распущенные волосы будут у тебя в постели с твоим мужем». Мне было лет 12. Тогда я сразу поняла, куда попала.

На первом занятии мне и еще одной новенькой девочке тренер дала задание делать фонарики и ушла на другую сторону корта. Целый час мы крутили эти фонарики, а она не обращала на нас внимания. Примерно семь тренировок продолжалось одно и то же — мы делали только фонарики без внимания тренера. Потом эта девочка перестала ходить, и я осталась одна. Во время тренировок я находилась в ужасной фрустрации, не понимала, почему так. Думала перестать ходить, раз на меня не обращают внимания. 

После седьмой тренировки тренер подошла ко мне и сказала, что это была проверка. Она хотела посмотреть, реально ли я хочу или «придуриваюсь».

Мы начали работать. Я очень хотела равняться на тренера, сделать ее своей ролевой моделью. Хотя это была довольно жесткая женщина, она могла кинуть чехлом от конька в спину. Один раз она швырнула его в меня через весь лед. Еще она очень часто психовала и сильно кричала, у нее был хриплый голос. В общем, выглядела устрашающе, потрясающе каталась, очень доходчиво и просто все объясняла. По крайней мере, до меня с первого раза доходило.

Я пришла с четкой мыслью, что хочу стать профессиональной спортсменкой. Когда я начала заниматься с тренером, я стала ходить чаще. Сначала три раза в неделю, потом  четыре и в итоге — каждый день. Мама была очень против такого графика, потому что я часто пропускала школу. Она придумала наказывать все мои косяки запретом ходить на тренировки. Бывало так, что я действительно не ходила. Тренеру было наплевать на учебу, она говорила: «Вы взрослые, расставляйте приоритеты. Если вы считаете, что вам надо на спорт, то я вас поддержу, если вы будете ходить редко, то я вас выгоню». 

Она не оставляла выбора. А я испытывала колоссальное давление с обеих сторон: я очень сильно не хотела вылететь, но и с мамой хотела сохранить нормальные отношения. 

Болеть было нельзя, и я почти не болела. На катке было как в холодильнике, –5 примерно, а одеты мы были легко. Я думаю, что не болела, потому что закалялась.

«Тренер всегда говорила, что мне нужно похудеть»

За то время, что я каталась, у меня было очень много травм запястий. Сейчас я не могу на них опираться, сгибать в разные стороны. Ну еще пару раз билась об лед головой. Скорее всего, были сотрясения, потому что меня тошнило и сильно кружилась голова. Один раз я разорвала себе связки на ноге, когда делала шпагат, и четыре дня вообще не вставала.

Еще фигурное катание очень сильно влияло на мой вес. Тренер всегда говорила, что мне нужно похудеть. Я смотрела на других девчонок и понимала, что она права, я не формат. Лет в 14-16 я стала еще сильнее отличаться. У меня появилась большая грудь, широкие бедра. Мне стало тяжелее тренироваться, прыгать. Был один год, когда я не ела ничего сладкого. Я тогда сильно похудела. А потом случился Новый год, и я сорвалась — съела все сладкое, что было в доме. И больше не смогла остановиться. Я никогда не вдавалась в тему РПП, но думаю, это было что-то подобное. Потому что у меня до сих пор не лады со сладким, и я не могу себя ограничивать в еде.

«Думала, если я сейчас соберусь, это произойдет быстро»

Растяжка фигуристок была похожа на средневековую пытку. Тебя клали на спину, держали за руки, а спереди тянули ноги на поперечный шпагат. Было так больно, что некоторые очень сильно кричали, даже срывали голос. Я помню, как один из тренеров просто закрыла рот ребенку. 

Меня тянули точно так же, но я не кричала, только слезы текли. Я боялась, что мне тоже будут закрывать рот. 

Еще думала, если я сейчас соберусь, это произойдет быстро, а если буду рыпаться, будет долго, как с другими.

Но несмотря на все это, я продолжала ходить. Мечта была сильнее. Мне нравилось всем говорить, что я занимаюсь фигурным катанием. Но если кто-то просил прийти посмотреть тренировку, я под любым предлогом говорила, что этого делать не нужно.

В одну из поездок в Омск на соревнования с командой по синхронному катанию нам всем дали КМС. Но я не считаю, что это заслуженная награда, и я никогда про нее никому не рассказываю. Это был общекомандный зачет, возможно, вообще тренер как-то договорилась, потому что ей в копилку это тоже идет. На мой взгляд, я не имею никакого юридического и морального права на это звание.

«Каждый раз проезжая мимо катка, я закрывала глаза»

Однажды мы с командой по синхронному фигурному катанию поехали на фестиваль в Москву. Мы катались в Лужниках, на аудиторию 7 тысяч зрителей. Во время проката из-за яркого света я ничего не видела кроме огромного экрана, на котором транслировался наш прокат. В моей голове это выглядело феерично. Когда закончили кататься, мы услышали смех с трибун. Потом нам показали выступление, и мы увидели абсолютный рассинхрон. Кто-то падал, кто-то катался вообще в другую сторону. У нас у всех был сильно разный уровень. Кто-то на тот момент занимался всего полгода. По сути, это была не команда, а просто группа детей, которые хотят заниматься фигурным катанием.

Именно после этой истории я удалила все видео и фото, где я катаюсь. Для меня это был позор. Я поняла, что из этого никогда в жизни не получится ничего путного, и решила, что больше не буду ходить. Было очень тяжело, потому что я всем сердцем любила фигурное катание. В моих мечтах я была красивой, талантливой, классной, как и все девчонки рядом со мной. Поэтому так больно было смотреть видео с фестиваля. Каждый раз проезжая мимо катка, я закрывала глаза, чтобы не видеть и не вспоминать.

Никогда в жизни не отдала бы своего ребенка на фигурное катание. Причиной этому одна история, очень компрометирующая моего тренера.

Как-то к нам за занятие привели маленькую девочку, ей было года три. У нас было занятие в хореографическом зале. Маму из зала вывели, родителям нельзя было присутствовать на занятии, а девочка стала плакать и звать маму. Было понятно, что ей очень страшно и некомфортно. Она просто срывала тренировку. 

Тренер терпела, терпела, а потом очень грубо схватила ее за руку и швырнула под станок. Девочка ударилась о стену. Она сразу перестала плакать от шока и просто молча лежала под этим станком. 

Под конец занятия тренер подошла к ней и начала сюсюкать, а я стояла в шоке от того, что происходит.

Прошло уже столько лет, а у меня вообще не возникает желания сходить к тренеру. Наверное, если бы я ее сейчас встретила, я бы сказала ей «спасибо» за тот опыт в Москве. Он открыл мне глаза и снял какие-то розовые очки насчет себя. Очень важно уметь смотреть на себя со стороны, и я сейчас не только про фигурное катание.

Сейчас Соня работает маркетологом, в ее портфолио несколько успешных проектов. За свою жизнь она успела два года проучиться в Канаде, поработать барменом, поступить на бюджет в вуз и даже найти, по ее выражению, своего будущего мужа. Она не любит вспоминать время, когда занималась фигурным катанием, но каждый год ждет зиму, чтобы вновь выйти на лед.

Комментарий психолога

Мария Красильцева, спортивный психолог и гештальт-терапевт

Мы видим, что девушка пришла в фигурное катание поздно. Когда дети совсем маленькие, в 4-5 лет, они не так высоко находятся ото льда, и им не страшно травмироваться при падении. Ей в 12 лет пришлось обучиться тому, чему учатся малыши с куда меньшей опасностью для своего тела.

Ключевая деталь этой истории в том, что девочка получила нарциссическую травму. У героини была очень высокая мотивация, ей хотелось кататься. Когда же она увидела выступление своей команды в Москве, у нее обрушилось все представление о себе. Тренер не поговорила с ней и не сказала, что шансов пробиться в спорт высоких достижений немного из-за того, что она пришла в фигурное катание слишком поздно. То есть тренер фактически не дала качественной обратной связи этой девушке. И когда она обнаружила, что ее представление о себе не соответствует реальности, она испытала сильнейшую эмоциональную боль. 

Это и есть нарциссическая травма, когда происходит разрушение самоидентичности. Это событие ударило по ее самооценке очень сильно, она попала в ситуацию унижения и стыда. Со стороны тренера было большой жестокостью вот так выставить команду и фактически подставить ее. Удаление всех свидетельств своей причастности к фигурному катанию — это попытка защититься от повторной травматизации и избежать болезненных переживаний, которые связаны с неудачным выступлением. Не обязательно было устраивать показательное выступление для фигуристок, чтобы показать им себя со стороны. Да, открывать глаза и «снимать розовые очки» важно, но это можно делать гораздо менее жестоко.

Андрей, 22 года, хоккеист

«Мне просто нравилось играть»

Я занимался хоккеем с 7 до 19 лет. За это время сменил три команды, но самым запоминающимся и дорогим для меня опытом была моя первая команда и мой первый тренер.

Первые три года я просто ходил в кружок по хоккею, а в 10 лет уже попал в команду. Ребята там были достаточно сильные, я долгое время отставал от всех. Мы были маленькие, и тренер буквально всем завязывал шнурки и вытирал носы. По мере того, как мы росли, отношение менялось, тренер становился более требовательным. 

Он говорил: «Когда вы только пришли, моей задачей было привить вам любовь к этому спорту, а когда вы уже настолько его полюбили, что не могли уйти, я начал вас тренировать». 

Тренировки проходили по шесть раз в неделю. Он начал требовать от нас результата — ставил тренировочную задачу, и если ты не хочешь/не можешь/устал — это твои проблемы.

Я не планировал становиться профессиональным хоккеистом. С 14 лет уже знал, что хочу быть стоматологом. Мне просто нравилось играть.

Я успевал хорошо учиться во многом благодаря заботе тренера. Был период, когда мы должны были каждую неделю приносить ему дневники, и, если там были плохие оценки, он не допускал нас к тренировкам. Это мотивировало не запускать учебу, потому что очень хотелось играть. Тренер всегда помогал или что-то советовал, если мы приходили к нему со своими проблемами.

«Я всегда знал, что получаю за дело»

Но в то же время он много и постоянно наказывал нас либо за дисциплину, либо за проигрыши. Одно из наказаний — кувыркаться на льду, это полезно для вестибулярного аппарата. То есть ты бежишь и сходу должен кувыркнуться. Если сильно накосячил, то могло быть 30-40 кувырков подряд. Если виновата вся команда, то тренировка останавливалась, и мы дружно кувыркались. Однажды я неудачно кувыркнулся и сломал ключицу.

Бывало, что мы проигрывали сильно, не 3:2, а 15:1, например. За это мы либо очень много бегали, либо сидели в «стульчике» по 40-60 минут. Нередко он нас бил, но всегда за дело. Ладонью или тем, что под руку попадется. Лет с 13-14 наверное. Это, в принципе, нормальная практика для этого вида спорта. Если ты на льду и сделал что-то не то, мог ударить клюшкой.

Я был крупным мальчиком. Но технически нагнал команду только годам к 15. Надо мной в команде издевались из-за этого: обзывались, дразнились. Из-за этого я как-то подрался с капитаном команды прямо во время игры, на скамейке. Я уже просто не мог терпеть. Тренер подбежал, разнял нас, а когда игра закончилась, пошел разбираться. Этот мальчик был его любимчиком, поэтому тренер его защищал. Ну, а мне стало так обидно, что я подскочил и закричал на тренера матом. 

Мне казалось то, что он меня ругает — это ужасно несправедливо. За это он меня ударил по голове так, что я упал. Я был в шлеме, он слетел. Тренер очень сильно разозлился. 

Это не было публичным унижением, там все периодически получали за что-то. Потом, правда, у нас был разговор. Он не извинялся. Это было нормально — все тренеры так делали.

Однажды он вообще швырнул в стену хоккейную сумку с ребенком. Хоккейная сумка — это такая огромная сумка с жестким каркасом. Мальчик действительно был странным, он постоянно косячил. В тот раз после тренировки мы бесились, и он что-то там натворил. Когда понял, что его накажут, сам залез в сумку. Потом пришел тренер, догадался, что он в сумке, начал кричать и ругаться. В итоге поднял ее, покрутил вокруг себя, и бросил в стену. Если честно, мы ржали как лошади. Это было очень смешно. Мальчик не пострадал, с ним все было в порядке.

«Нет других методов воздействия на толпу из 14-летних мальчиков»

Несмотря на все эти истории, я очень хорошо отношусь к своему тренеру и считаю, что он все делал правильно. Он вообще не тиран. Было гораздо больше положительных моментов. Я помню, когда мы ездили в летний спортивный лагерь на сборы, он учил меня подтягиваться после занятий, потому что я единственный из всех этого не умел. Он тренировал нас с детства, поэтому я к нему привязан, до сих пор поздравляю с днем рождения. У нас всегда были и остаются доверительные отношения.

Я считаю, что нет других методов воздействия на толпу из 14-летних мальчиков, которые хотят побеситься. Когда я перешел в более взрослую команду, такого уже не было.

Я и маме рассказывал о том, что делает тренер. Она спокойно реагировала. Все родители знали, что он нас бьет, но понимали, почему он это делает. Мои родители тоже иногда били меня в детстве. Рукой или ремнем. В моей картине мира это окей. Я каждый раз понимал, что получаю заслуженно, потому что ставил себя на место родителей.

«Ты просто теряешь здоровье и ничего не получаешь в итоге»

Я ушел из хоккея лет в 19. Выпустился из спортивной школы, но остался играть в студенческой команде. Но в какой-то момент начали давать знать о себе травмы, ну и учеба в медицинском сказалась. У меня появились хронические проблемы с коленями и спиной из-за хоккея — несколько межпозвоночных грыж и стертые мениски. Я просто перестал выдерживать нагрузки к 19 годам. Постоянно сильно болела спина, иногда я даже не мог ходить. Где-то полгода я так поиграл, потом уже не смог и ушел. Я очень сильно не хотел этого, но понимал, что больше так не могу. 

У меня ушло года полтора на то, чтобы смириться с тем, что я больше не играю.

Хоккей помог мне развить уверенность в себе, умение разговаривать и как-то решать свои проблемы самостоятельно. Я не жалею, что занимался профессиональным спортом. Хотя на самом деле ты просто теряешь здоровье и ничего не получаешь в итоге. Сейчас спина у меня болит очень часто. Сидеть долго я не могу. Не могу приседать с весами в зале, делать упражнения на спину. Кроме здоровья, наверное, я упустил еще социальную жизнь в подростковом возрасте. У меня не было времени, чтобы общаться с друзьями. Но это был тоже мой осознанный выбор. Кстати, у меня примерно 25 медалей».

Комментарий психолога

Применение физического насилия к подросткам в спорте — это в какой-то мере вопрос педагогической неграмотности. Тренер, в первую очередь, педагог, который обязан обладать большим арсеналом способов воздействия на группу подростков.

Когда речь заходит о наказаниях, я считаю уместным спросить у тренера: А что вы хотите, чтобы спортсмен понял через это наказание: что он поступил неправильно? Или вы хотите, чтобы он старался избегать ошибок в будущем? Мы растим смелого, дерзкого человека, который готов рисковать, пробовать новое, достигать и, главное, не бояться? Или мы растим избегающего спортсмена, который будет бояться сделать ошибку и рисковать, лишь бы не быть наказанным?

Страх и стыд делает ребенка послушным. Если тренеру не хватает знаний, времени, сил на то, чтобы найти новые способы взаимодействия со спортсменами, тогда в ход идет более быстрый способ — напугать или пристыдить его. Человек становится менее смелым, более зажатым, но точно послушным.

Хорошее отношения героя к тренеру можно объяснить двумя причинами. Первая: в семье рукоприкладство присутствовало, и у мальчика сформировалась высокая толерантность к физическим наказаниям. В его картине мира быстрое пресечение нежелательного поведения насилием — норма. Это подтверждает то, что герой все время оправдывает порой чудовищные действия своего тренера. По сути, насилие и какая-то беззащитность перед ним настолько встроились в структуру личности этого юноши, что он считает это нормальным.

Второе: тренер дал очень много заботы подопечным, особенно в начале их пути. Но в его действиях оказалась заложена очень страшная манипуляция. Он выстроил эмоциональную привязанность ребят к спорту, а потом начал применять там физическое насилие. Фактически, использовал доверие детей для того, чтобы ими управлять. За проигрыш или ошибки ни в коем случае нельзя наказывать. Нужно прорабатывать их, анализировать и идти дальше. Так спортсмен учится работать головой, а не ногами и перестает бояться ошибок.

«Чем чаще тебя бьют, тем сильнее ты становишься»: тренер хоккейной команды Сергей Смышляев о своем подходе

Сергей Смышляев, тренер хоккейной команды

История Андрея показывает, что в психологии спортсмена далеко не одно дно и в спорте есть что-то гораздо большее, чем просто боль или травмы. Об этом рассказывает тренер хоккейной команды Сергей Смышляев. Он растит уже не первое поколение спортсменов. Тренирует параллельно детскую и женскую сборные. Хоккеист до мозга костей, живущий своим делом, оставивший свое здоровье на спортивном поприще: «Мне самому всего 43 года, но поясница постоянно болит, у меня протрузии и грыжи, нужно делать операцию».

Сергей утверждает, что в хоккее, как и в любом спорте, дисциплина важнее, чем техника. Неважно, сколько тебе лет, есть общие для всех правила, которые приводят к какому-то общему знаменателю. В то же время, все дети совершенно разные, и задача тренера — к каждому найти свой подход.

Сергей называет себя жестким тренером. Говорит, что нередко применяет насилие к подопечным, конечно, в пределах разумного:

Да, ударить клюшкой по попе или ладонью по шлему — это нормально. Я не просто так это делаю — удар стимулирует быстрее работать ногами. 

«Иногда ребенку кажется, что он работает на максимум, а на самом деле это не так. Вообще, на кого-то достаточно крикнуть, а кого-то — клюшкой по попе, и все, ножки заработали — тренер достиг своего.

Тренировочный процесс всегда на виду, а в момент игры эмоции зашкаливают. Я стараюсь держать себя в руках и больше словами доносить до детей».

Тренер отмечает, что старая школа хоккея советских времен была другой, гораздо жестче. И за насилие тренеров никто не наказывал — нередко родители приводили сыновей и просили, чтобы с ними были пожестче. Сейчас, по словам Сергея, отношение меняется. Родители постоянно вмешиваются: ходят на тренировки, таскают за детей сумки, в общем, дают им послабление.

«Если проигрыш с большим разрывом, я наказываю, — рассказывает Сергей. — Сидеть в «стульчике» известная практика. Но обычно я делаю по-другому: снимаю с них коньки и заставляю бегать в форме сразу после матча. Представляете, ребенок вышел после игры, где он полностью потратил силы и надо бежать. В команде — как? Один косячит — отвечают все. Это правило работает всегда. В тот момент, когда бежишь, до головы доходит, что дисциплину надо было подтянуть. Для некоторых это очень жестко, он бежит со слезами, потому что не виноват, но надо бежать за того товарища, который все испортил. Несправедливо, конечно, но такие дела у нас в хоккее.

Эта практика направлена на сплочение, потому что работаем мы на результат всей команды, а не на себя. Я стараюсь донести это до них и до их родителей. В первую очередь, мы — команда и все делаем вместе: выигрываем, проигрываем и терпим наказания».

Сергей живет и работает в Томске. Томская область не хоккейный регион, пробиться куда-то высоко ребятам здесь сложно. Тренер это понимает, но уверен, что вкладывать время и силы нужно в каждого игрока по максимуму.

«Я все равно в каждом вижу потенциал. В предыдущем наборе у меня был ребенок, который пять лет сидел без игр. Он был к ним не готов, поэтому я его не подпускал. Но родители всегда возили его с нами на игры без единой претензии ко мне. Мы с ними все время были в диалоге. И через пять лет этот ребенок стрельнул! Он стал в хоккее на голову выше всех, и его забрали в хоккейный регион. Пацан играет сейчас, развивается. Так что я всегда говорю родителям, что останавливаться нельзя». 

Ни один хороший тренер не перекроет ребенку перспективы в детском возрасте. У меня со всей командой близкие отношения. Некоторые дети даже родителям стесняются рассказать какие-то истории, а со мной делятся.

Риск травматизации в хоккее очень высокий. В первую очередь потому, что это контактный спорт. Сергей рассказывает, что с 12 лет хоккеисты начинают играть «в тело», применяя силовые приемы. Именно поэтому бывают переломы: «Чем чаще тебя бьют, тем сильнее ты становишься».

Несмотря на все это, мальчики обожают хоккей. И тренер понимает, почему:

«Пацаны приходят в хоккей ради азарта, эмоций, которые получаешь и можешь проявить во время игры. Когда ты забиваешь гол или отдаешь голевую передачу, вот это лучшая награда для каждого хоккеиста. Лучше всяких медалей и кубков. Эти эмоции не передать, их можно только ощутить. Ребенок может целый год тренироваться и не забивать, а потом один раз сделать это и просто сойти с ум от счастья».

Люда, 26 лет, ушуистка

«Это похоже на бой с тенью»

Если честно, решающим в пользу ушу фактором стала форма. В этих боевых искусствах принято носить очень красивые костюмы в китайском стиле. Еще, когда я первый раз попала на тренировку, большое впечатление на меня произвело то, что ребята работали с оружием. Первый меч, с которым я познакомилась, был длинный прямой меч «дзянь». Когда я его увидела, я поняла, что это точно тот вид спорта, которым я хотела бы заниматься. Мне было 12.

Я занималась традиционным бесконтактным ушу 10 лет. Есть два вида ушу: традиционное и спортивное. Первое более зрелищное, эстетичное, а второе строго направлено на технику движений. Это похоже на одиночное фигурное катание, когда ты выходишь и выполняешь программу. Такой бой с тенью.

У меня довольно много регалий. Я кандидат в мастера спорта России, двукратная чемпионка округа, двукратный призер международных соревнований «Московские звезды ушу», у меня около 63 медалей за победы на соревнованиях разных уровней.

«Я осталась один на один со своими больными коленками и медалями»

За все это я платила своим здоровьем, но в большом спорте так у всех. Хроническая травматизация: растянутые связки, больные колени — норма для нашего спорта. Что-то растянуто? Ничего страшного, забинтуйся и иди тренироваться дальше.

Тренер говорил: «Если у вас ничего не болит, значит вы ничего не делаете». А когда ты очень много тренируешься, мышцы болят всегда. 

Ты учишься жить с болью, перестаешь ее замечать. Мази, бинты, димексид с новокаином — это наша повседневная реальность.

На самом деле, сейчас я очень сильно себя виню. Да, тогда результат был первостепенен. Мне нужно было завоевать медаль на соревнованиях, войти в тройку лучших. Всегда была такая цель, а как я это сделаю — это уже вопрос десятый. Сейчас я понимаю, что это путь в могилу. Твое здоровье — только твоя ответственность. Я ушла из спорта и осталась один на один со своими больными коленками и медалями. Да, сейчас для себя я расставила приоритеты, но это произошло после травмы спины. Эта травма стала решающей.

Травма

Однажды я поскользнулась и очень сильно упала на улице зимой. Острой боли сразу не появилось, в тот день я еще поехала на тренировку. В итоге с нее пришлось уйти, а к вечеру я уже не смогла самостоятельно держать голову — настолько сильно болела шея. В больницу я не поехала, потому что на этой же неделе у меня был вылет в Москву на международные соревнования. Тренер отправил меня к знакомому остеопату, который знал китайскую медицину. Мне стало легче, боль притупилась.

«Это похоже на одиночное фигурное катание, когда ты выходишь и выполняешь программу. Такой бой с тенью» / Людмила на соревнованиях по ушу

В день соревнований уже в Москве я пошла к дежурному медику и попросила заморозить мне спину. 

Мне сказали, что я рискую сильно подморозить почки, но выхода не было, мне нужно было выступить. 

Когда вышла на ковер, примерно на середине комплекса у меня вступило в спину. Я не помню, как его доделывала. Несмотря на это, я завоевала серебряную медаль.

Когда вернулась домой, я уже не пошла обследоваться. Но сказала тренеру, что ухожу. Он отреагировал нормально, все понял, сказал: «Занимайся тем, что для тебя сейчас важнее».

«В ушу ты не имеешь право поднять руку на того, кто слабее тебя»

У меня были выстроены очень доверительные отношения с тренером. Это человек, которого ты видишь чаще, чем родителей. Несмотря на то, что он всегда был для меня огромным авторитетом, у нас сохранялась дружеская нить. Тренер как старший брат. Хотя отношения с тренером сильно зависят от твоего профессионального уровня, того, насколько тренер на тебя «ставит» как на спортсмена.

У каждого тренера свой подход. Но в боевых искусствах рукоприкладство абсолютно под запретом. Он не мог ударить или кинуть в нас что-то. Есть правило: если ты изучаешь боевые искусства, ты не имеешь права поднять руку на того, кто слабее тебя. С этим строго.

Поехать тогда в Москву было только моим решением, никто не настаивал, но и не отговаривал. Я думала, что это мои последние соревнования, и я не могла их пропустить. Сейчас бы я так не сделала ни в коем случае. Я могла остаться инвалидом.

«Физически мне стало лучше»

К ушу я перегорала постепенно, как спичка, которая медленно потухает. Спорт мне надоел. Вообще, я хотела уйти дважды: один раз, когда начался пубертат и мне было очень тяжело справляться с нагрузками. Но тогда я себя переборола и не бросила. А второй раз уже в 2019, в 22, когда я и ушла. В 18 лет я захотела поступить на клинического психолога, но не прошла по баллам и поступила на специальность «Физическая культура, спорт и туризм», чтобы стать тренером. Я как раз доучивалась, когда окончательно решила закончить спортивную карьеру.

Когда я перестала заниматься, первое время сходила с ума. Набрала почти 10 кг, вела сидячий образ жизни. В то же время, физически мне стало лучше — перестало болеть тело. 

Но когда спорта нет, появляется лень. Раньше бы я себя переборола, сейчас не могу.

После получения высшего тренерского образования, я поняла, что тренером быть не хочу. Я выучилась на медсестру и сейчас работаю по специальности».

Комментарий психолога

Мы видим в этой истории выгорание, причем выгорание постепенное и продолжительное.

Девушка испытывала довольно большое насилие физической нагрузкой во время гормональной перестройки организма. Из-за этого начал повышаться уровень стресса. И, вероятнее всего, недостаточное количество эмоциональной поддержки и знаний о теле уже тогда начали приводить к выгоранию. Этот стресс ею не обрабатывался и продолжал накапливаться. Возникла перетренированность, которую нужно было исправить отдыхом и эмоциональной разгрузкой, но этого не произошло.

Во второй раз, когда девушка уже окончательно решила бросить спорт, видимо, так много эмоциональных и физиологических потребностей было нарушено, не услышано, что девушка выгорела окончательно.

Постоянная боль — это не норма даже для профессионального спорта. Это может свидетельствовать о том, что тренировочный процесс построен некорректно, либо не уделено должное внимание восстановлению. Боль — сигнал тела о том, что происходит что-то не так. И когда спортсмен постоянно блокирует эти сигналы, то его тело, его рабочий инструмент, теряет чувствительность. Оно может в прямом смысле деревенеть, и тогда спортсмен теряет над ним контроль и травмируется. Вот эта травма от падения на лед, по сути, нелепая, могла быть не такой сильной. Однако получилась такой, возможно, из-за потери связи со своим телом.

Убеждение тренера в том, что без боли нет результата, говорит об установке, которая сформировалась у героини: «мои физиологические потребности и боль в моем теле не важны». Скорее всего, рядом с героиней не было другого грамотного и поддерживающего взрослого, который задал бы ей какие-то вопросы, остановил ее, обратил внимание, что пора отдохнуть.

Ирина, 43 года, пловчиха: «Если тренер плохой, любой спорт будет в тягость, а если хороший — во благо»

Опыт, который пережили герои, достаточно свежий. Говорить о своей боли, когда ты испытывал ее недавно, сложно. Но важно, потому что у человеческой памяти есть свойство стирать все плохое. Именно поэтому вы видите эти подробные и противоречивые истории. Финальный рассказ «вне конкурса». Героиня закончила спортивную карьеру еще в 2001, создала семью, родила троих детей.

Ирина Валерьевна Егорушкина — советская и российская пловчиха в ластах. Мастер международного класса, заслуженный мастер спорта, чемпион мира 1992 года, 12-кратный чемпион Европы.

Ирина Валерьевна Егорушкина — советская и российская пловчиха в ластах. Мастер международного класса, заслуженный мастер спорта, чемпион мира 1992 года, 12-кратный чемпион Европы. Этот список можно продолжать долго. Ирина — воспитанница томского клуба СКАТ. Сейчас она живет в Москве. Ей 43 года.

Несмотря на то, что Ирина закончила экономический факультет ТГУ и работала по специальности, она называет плавание своей профессией. Пловчиха говорит, что все ее воспоминания только положительные, хотя с болью она знакома не понаслышке.

«Соревнования — это всегда безумно тяжело. Здесь задача выдать на максимум все силы организма. Настолько, что после заплыва какое-то время ты не можешь ходить. Все болит, тело спазмирует». 

Боль сопровождает любой спорт. Однако, если тебя постоянно мучает боль или ты все время травмируешься, то, возможно, ты плохой спортсмен или у тебя плохой тренер. 

«Боль после соревнований есть всегда, но это временная штука, она проходит. Серьезных травм у меня не было. Но было много стандартных: мозоли от ласт, растянутые связки, забитые мышцы. И даже сейчас, если сравнивать меня как спортсмена и людей, которые не занимаются спортом, я бы назвала только позитивные вещи. Я сильнее, быстрее, выносливее, даже уже в этом возрасте».

Ирина подтверждает, что плавание — это самый щадящий и даже полезный для здоровья вид спорта. В воде тело находится в безопасности, в ней практически невозможно травмироваться. Тем не менее, чемпионка убеждена, что спорт больших достижений — это никогда не про здоровье: «По сути, ты постоянно используешь свой организм на износ».

В жизни Ирины не было насилия со стороны тренеров:

«Это зависит как от тренера, так и от спортсмена. Даже один и тот же тренер может относиться по-разному к разным спортсменам. На кого-то нельзя давить, потому что он откажется и все, а на какого-то надо. Если не надавишь, он просто размякнет и ничего не сделает. Я считаю, что тренеры злые или жесткие не потому, что они сами такие люди, а потому, что они хотят добиться результата. Задача тренера — подобрать ключ к каждому подопечному».

Спортсменка подтверждает, что воспитание в детях дисциплины — приоритет, из-за которого тренеры ведут себя достаточно жестко. Она относится к этому положительно. «Конечно, бить ребенка нельзя, но ставить на место или добиваться послушания поощрениям/наказаниями, это правильно. Без этого ничего не получится».

«Соревнования — это всегда безумно тяжело. Здесь задача выдать на максимум все силы организма. Настолько, что после заплыва какое-то время ты не можешь ходить».

«Да, я проигрывала. Обидно, когда не становилась первой, потому что что-то не доделывала. Я была недовольна собой, пыталась проанализировать, почему так получилось. Никаких наказаний или презрения со стороны тренера, конечно, не было. Самое смешное, что у меня никогда не было ужасного желания быть первой. Это происходило само собой, получалось и все. Я ради этого землю не грызла. Делала то, что должно».

У Ирины трое детей и все они занимаются спортом. Старшему сыну 20, недавно он закончил спортивную карьеру. Пловчиха рассказывает, что всегда старается сделать так, чтобы дети занимались насколько это возможно профессионально:

«Если заниматься спортом, нужно настраивать ребенка на то, что он делает это не ради развлечений, а ради достижений. Потому что иначе нет стимула. Родители могут сами себе сказать, мол, я хочу, чтобы ребенок просто был сильным и выносливым. Но ему самому нужно внушить, что он занимается ради достижений. У ребенка должна быть цель. Еще важно, чтобы он сам выбрал спорт, который ему нравится. Но я бы никогда не отдала сына в бокс. Надо отдавать туда, где есть хороший тренер. Если тренер плохой, любой спорт будет в тягость, а если хороший — во благо».

Рекомендации психолога родителям, чьи дети занимаются профессиональным спортом

1. Соизмеряйте нагрузку с возрастными возможностями ребенка. Важно понимать, что дети до 10 лет не имеют той спортивной мотивации на достижение, которую обычно подразумевают родители и тренеры. Очень важно не пренебрегать нормативностью детского психического и физического развития, которая существует.

2. Не подменяйте потребности и желания ребенка своими. Чтобы не было такого: «Я хочу заниматься фигурным катанием, но делать это будет мой ребенок».

3. Оставьте критику тренеру, обеспечьте ребенку эмоциональную безопасность.

4. Если ребенок ленится, ищите причины глубже. Их может быть несколько:

• Ему не нравится то, что он делает. Тогда ответьте себе на вопрос, зачем вы его заставляете? ​
• Ему что-то мешает или что-то неприятно. Здесь вам нужно найти это препятствие и работать уже с ним.
• У него не хватает сил. Тогда вам нужно скорректировать нагрузку.
• Позволяйте ребенку выражать свои эмоции и чувства, в том числе слезы. Поддерживайте его.

5. Помогите ребенку освоить простые навыки релаксации, практикуйте совместную деятельность вне спорта.

6. Если вы узнали о том, что тренер практикует физическое или психологическое насилие по отношению к вашему ребенку, в первую очередь, вам нужно поговорить с тренером. Стоит сказать ему о том, что ряд его действий не помогают, а мешают развитию вашего ребенка и спросить, готов ли он поменять свой подход. Если готов, прекрасно. Если нет, тогда родителю предстоит сделать выбор: принести ребенка в жертву этому спорту или попробовать поменять тренера. Если ребенок в опасности, то его нужно из этой опасности спасать. Нельзя забывать о том, что за своего ребенка отвечаете вы сами.

«К сожалению, многие родители, дети которых попадают в раннюю профессионализацию, сами создают плодородную почву для насилия, потому что начинают это оправдывать. Они включаются в гонку достижений и даже начинают соревноваться своими детьми между собой, что очень поддерживает историю с насилием. Установка «Я хороший родитель успешного ребенка» ведет в первую очередь к травматизации ребенка.

Важно помнить, насилие лечится прозрачностью. Все мы знаем, что в закрытых системах насилие происходит чаще всего. Поэтому нужно об этом говорить. Открывать окна и проветривать, чтобы дышать всем становилось легче».

Александра Коновалова

discours.io