«Мне было 14 лет, я делал по четыре закладки в неделю»: монолог бывшего подростка-наркоторговца

Денису 24 год. Он родился в маленьком российском городе, но потом переехал в Беларусь. До переезда еще в пубертатном возрасте он попал в банду людей, которые продавали наркотики – и сейчас рассказывает об этом жуткие истории, сидя на своей уютной кухне. Хоть в Беларуси сроки за наркотики огромные, в Минске легко найти «рекламу» о продаже прямо с номерами дилеров. Ответственность за наркотики в стране наступает с четырнадцати лет – как раз возраста, с которого эта история началась у Дениса.

Фото Дениса

«Одним вечером ко мне пришел одноклассник и сказал: «Я зарабатываю нормальные деньги, могу познакомить, с кем надо». Познакомил с парнем из параллельного класса в школе, а тот объяснил, что есть старшие ребята, которые имеют связи в криминальном мире и платят нормальные деньги за распространение [наркотиков].

В то время только входил в моду спайс. Мне было четырнадцать лет. Сам я тогда не употреблял ничего – у меня сильно болела мать, я был у нее один, так что все деньги уходили на лечение. Да и думаю, в этом возрасте всем хотелось быть поближе к ребятам постарше. Лично мне не хватало защиты и хотелось, чтобы рядом были ребята, которые смогут заступиться в случае каких неприятностей. Если же подросток входил в структуру наркоторговли, он автоматически был под защитой и его никто не трогал. При любых проблемах, будь это малейшее издевательство или, например, попытка отжать телефон или какой-то наезд, тут же появлялись его защитники. Обычно это ребята постарше, лет по двадцать. Ну, я тогда жил в маленьком провинциальном городке, где все живут по понятиям и всё решает сила кулаков. В городе не было каких-то уличных мероприятий – подростки просто пили и употребляли наркотики. Не было ни целей, ни развлечений – мы с самого детства варились в каком-то пьянстве, были наедине сами с собой. Я слушал «Король и шут» и хотел жить иначе. Даже в школе было морально сложно находиться – я учился с теми, кому продавал и кто покупал наркотики.

Как всё это происходит? В маленьких провинциальных городках прокручивают мутки, а верхушка сидит в большом городе, который рядом. Я в это влез, потому что просто хотел денег! Мне за одну закладку платили около пятнадцати долларов. А в неделю я мог положить четыре закладки – для подростка из бедной семьи это были хорошие деньги. Но в будущем заработанные деньги мне никак не помогли.

И вообще, это психологическая ловушка – мол, заработаю и уйду. Когда попадаешь в это дело, сначала получаешь деньги, но рано или поздно у тебя появляются какие-то косяки. Например, не смог явиться на собрание и обсудить, кто будет и где делать закладки. А за такое деньги уже платишь ты – по счетчику в три раза или в пять раз больше фиксированной суммы. Деньги платишь человеку, который крышует, или его заместителю. Обычно либо это ровесник, которому доверяют старшие, либо ровесник самих старших, которому 19-20 лет. Никого не волнует, откуда ты будешь брать деньги. Если не платишь, тебя бьют. Это была отлаженная система, парни даже продавали телефоны ради выплат, из-за чего появлялись вопросы с родителями.

Етественно, подросток ничего не должен говорить родителям. А это самое сложное. Самая главная нестыковка всегда была в родителях. Я не могу поздно выйти из дома, чтобы что-то передавать. Да и когда к тебе заходят в подъезд, начинаются вопросы. А ты то должен молчать! В итоге все это превращается в скандалы, ведь по первому звонку, по первому смс нужно бежать по делу. Мне тогда можно было гулять только до девяти вечера. И вот, как-то в без пяти девять приходит сообщение. Помню, как мама кричит, а у меня нет выбора – отталкиваю ее и убегаю. У матери ноги больные были, я до сих пор себя за это ненавижу. Жутко стыдно.

В общей сложности у нас было пятнадцать человек, трое из них крышевали остальных. Они были дворовыми пацанами – такая гопота с тюремными понятиями, которая разъезжала на жигулях «семерках». Они раздавали задания, что делать и где закладывать. Остальные были школьники от тринадцати до пятнадцати лет, которыми командовали.

Главная фишка в том, что когда ты втягиваешься туда, не имеешь права уходить. Тебя можно запугать, можно поставить на деньги, можно избить – всегда находился убедительный аргумент остаться. Мой друг детства захотел уйти из системы, за это его связали и кидали дротики для дартс в спину. Стерпеть это, конечно, возможно, но выглядело как издевательство. Мы понимали, что с нами вполне могут сделать всё, что хотят. Когда захотел уйти я, меня отвели в лесополосу, дали лопату – и я стал копать яму. Мне приставили пистолет к виску и им разбили голову – это сделал авторитетный старший, а рядом с ним стоял мой ровесник. Но довольно скоро умерла моя мама – и родственники забрали меня в другой город.

Был еще один случай: парень хотел уйти, а мы его избили, раздели и сфотографировали. Обещали выложить эти фотографии в интернет. Если честно, о дальнейшей его судьбе я не знаю. Одному парню палец сломали камнем за то, что он пытался слиться.

Система построена так, что в итоге становишься зашуганным человеком, который по малейшему звонку делает всё, что скажут. В полицию мы не обращались, потому что сами втянулись в наркоторговлю и понимали, что повесят все на нас. Мы не были хорошими детками, которых заставили. Мы знали, на что идем, но не представляли, что это то еще рабство. Ну и родителей, конечно, боялись. Только одно дело – не слушаться родителей, и совсем другое – совершать преступление.

Городок маленький, но поделен на три зоны, которые действовали автономно. Но главным был один человек. Полиция была коррумпирована, поэтому проблем не возникало. Было очень много пистолетов – примерно у шестерых я видел огнестрелы. Девчонок, которые с нами тусили, часто насиловали ребята постарше. Чего они мучились? Ну так парни, которые командовали нами, – они выделялись на общем фоне: у них были деньги, авторитет. Вот девчонки и тянулись к ним. Многое терпели, потому что хотелось денег и бесплатной выпивки, одежды, халявных наркотиков. А многие боялись даже заикнуться, что их кто-то тронул.

РАБОТЫ В МАТЕРИАЛЕ: ERNST HAAS

Большая часть закладчиков состояла на учете. В основном это были дети из неблагополучных семей – всем одинаково хотелось денег здесь и сейчас. Деньги, полученные в этом бизнесе, стоят большой крови, загубленных судеб и психики. Срок отбывает из всей той компании только один, на которого, видимо, повесили всё. Остальные устроились по-разному. Один тамадой пошел работать, что удивительно и немного печально. Другой даже пробился в молодежный парламент при городской думе, сейчас там дает распоряжения. Но «авторитет» он себе заработал тем, что подставлял других и лез по головам. Привирал старшим, что кто-то сделал что-то не так, а  человека впоследствии за это наказывали. Теперь он отвечает за организацию мероприятий для молодежи, за концерты разные. Представьте: человек, который держал подростков в «рабстве», которого все боялись и который продавал наркотики, стал одним из главных по организации досуга для молодежи.

Когда умерла мать, пришлось уехать в большой город – жить с тётей. Но это и стало спасением: я увидел другую молодежь, увидел прогресс. И мне захотелось напрочь забыть всё, что было там, в прошлом.

Сейчас закладки в том городе не так актуальны – основную прибыль приносит подпольный алкоголь. Это все, что продается в канистрах и стоит очень дешево. Этот алкоголь закупают, чтобы потом разлить в красивые бутылки и продавать втридорога – такой бизнес вполне прибыльный. Спрос на спайс со временем спал, законы же ужесточились еще больше. И то, что [по закону] было даже три года назад, уже кажется другой стороной света.

Моя психика, конечно, пострадала сильно. Года полтора я думал,  что за мной следят, даже после переезда. Мы же были пушечным мясом – и на волоске от огромных сроков и тюрьмы. Меня иногда сопровождают флэшбеки из того времени, накатывает жуткое желание мести. Думал даже, что готов взять нож и зарезать всех их. Но стараюсь вовремя себя остановить и никого не винить за свой прошлый опыт. Теперь у меня другая жизнь».

Источник