Зоя Кубарева, таллинский старожил. «В доме звучали три местных языка: эстонский, русский и немецкий…»

О своем школьном детстве — таком непохожем и, одновременно, чем-то схожем с нынешним — делится воспоминаниями одна из таллиннских старожилов — девяностосемилетняя Зоя Кубарева, в девичестве — Лооде (на фото).

Зоя Кубарева в молодости. Фото 1950-х годов.

Ее неспешный, то почти бесстрастный, то вспыхивающий искрами эмоций рассказ, зафиксированный на диктофон в самом конце минувшего лета, лучше всего привести в формате прямой речи. Именно он считается наиболее подходящим для публикации мемуаров, сохраненных в форме oral history — устной истории, ценящейся академическими исследователями за не опосредованную передачу информации

А для того, чтобы картина образования на русском языке в столице довоенной Эстонской Республики была еще более объемна и конкретна, автор заметки Йосеф Кац попросили прокомментировать материал сотрудника Таллиннского русского музея.

* * *

«Я жила в Пяэскюла. Там у родителей был свой дом, его построил мой отец, который и сам был строителем. Нас у мамы было четверо детей, всех надо было прокормить — двое сыновей и две дочери.

Мы все были практически погодками, старшим братьям, когда началась война, было восемнадцать и девятнадцать лет, они уже были совсем взрослыми, их взяли в армию, а я еще продолжала ходить в школу.

Так как жили мы в Нымме, то и в школу я тоже вначале пошла там, в Рахумяэ. По сути, это было сразу две школы в одном и том же здании — и эстонская, и русская. И мы как-то учились вместе, дружили — не то, что сейчас.

На переменах мы с эстонцами свободно общались, мальчишки — те мяч гоняли, мы с девочками играли в теннис, и такого, чтобы кто-то кого-то хотел прогнать, не принять в свою команду — нет, такого я даже и припомнить не могу.

А потом я закончила начальные классы, и мне пришла пора идти в среднюю школу. Так я стала ученицей Таллиннской русской гимназии. Была еще одна русская гимназия — частная, но я училась в городской, которая имела тогда номер шесть.

Располагалась она в Старом городе, на улице Пикк, 69. И здание было старинное, возле церкви Олевисте. Состояние его было не очень хорошее. Особенно в военные годы — говорили, что в подвале лягушки квакают. Но мы нашу школу все равно любили.

При Эстонской Республике, до войны еще, директором там был мужчина. При нем мне поучиться не довелось. А с осени 1940 года, когда я в гимназию пошла, директором стала Маргарита Эрнстовна Лемзин — очень яркая, запоминающаяся женщина.

* * * *

«В детский сад я ходила немецкий. То есть, не сама ходила — бабушка меня водила. Она была немкой, у них еще при царе усадьба была — бабушка же из дворянского рода происходила, баронессой была.

Две ее дочери даже в Германию потом уехали, ее с собой звали. Но она ответила, что старая уже для таких путешествий, переехала к нам в дом в Пяэскюла, мама ей комнату дала — и стала она с нами жить, внуков воспитывать.

Бабушка с нами только по-немецки разговаривала, считала, что без этого языка нам никак не прожить будет, когда мы взрослыми станем. Она настояла, чтобы меня именно в немецкий садик отдали — он тогда был такой, частный, в Хийу.

Так что в доме у нас всегда звучали, как тогда было принято говорить, три местных языка: эстонский, русский и немецкий.

На переменах мы с эстонцами свободно общались, мальчишки — те мяч гоняли, мы с девочками играли в теннис, и такого, чтобы кто-то кого-то хотел прогнать, не принять в свою команду — нет, такого я даже и припомнить не могу.

Зоя Лооде (Кубарева)

А теперь — немецкий почти полностью забыла. Язык, он же практики постоянно требует. Если нет ее — слова из памяти выпадают.

А папа мой был родом из смешанной русско-эстонской семьи. Он с детства с нами, с детьми, разговаривал то на одном, то на другом языке. Такого, чтобы я вот сидела и учила эстонский с учебником — нет, такого никогда не было, да и не надо мне было.

Когда пришла пора мне идти в школу, тут бабушка уже умерла, и папа с мамой решение принимали. Решили, что учиться дочь должна на русском. Как-то так у нас заведено было в семье: братья мои старшие тоже к тому времени в русскую школу ходили.

Так что я с ними в школу в Рахумяэ и пошла. Братья ж на шесть лет меня старше были. Мне очень взрослыми казались. Я себя с ними взрослее чувствовала. Так и говорила: не надо меня провожать, я сама с ними до школы дойду.

Мы потом с братьями вместе в школьном оркестре играли — я и на гитаре играла, и на мандолине, они — на скрипках. Оркестр у нас большой был в школе. И эстонцы в нем были, и русские. На всех вечерах выступали».

* * *

«Была у меня подружка, Дагмар. Мы ее Дагмарой называли. Жила она у бабушки с дедушкой, потому что родителей перед самой войной из Эстонии советы выслали, а она как-то смогла в Таллинне остаться.

Семья, как можно понять, была зажиточная, может, даже и богатая. Дома у них танцевальные вечера устраивались, мама ее, рассказывали, даже в Париж ездила и на каком-то конкурсе красавиц первое место получила.

От мамы Дагмар обучилась всем модным тогда танцам. И меня обучила. Мы перед началом уроков в классе, бывало, с ней вдвоем танцевали — и вальсы, и танго, и фокстроты. Одноклассники смотрели на нас, порой даже хлопали.

Как только в коридоре звонок прозвенит — мы, сразу же, свое выступление быстро прекращаем, бежим за парты садиться, как примерные ученики и ученицы -пока преподаватель в класс войти не успел.

Хотя не помню, чтобы нас за такие развлечения на переменах ругали. Только однажды учительница замечание сделала: сказала, мол, война идет, кровь льется, горе — а вы тут отплясывать вздумали…»

* * *

«Воспитывали нас очень строго. Девушкам строго-настрого запрещали пользоваться косметикой — тогда же модно было красить помадой губы, румяниться. Но в школе — никакого макияжа, боже упаси — к занятиям могли просто не допустить.

В годы войны был у меня случай: снабжение было так себе, многие ходили бледные. Но мыто были не горожане, у нас был участок при доме в Нымме, мама там держала три десятка кур, кроликов. Коза, даже корова какое-то время имелась.

И вот, прихожу я в гимназию — с румянцем на лице. Увидала меня тогда Маргарита Эрнстовна, вытащила из кармана свой шелковый платочек, да и провела по щекам думала, что я вздумала явиться на урок накрашенной.

Смотрит — а на платке ничего не отпечаталось. Ни краски, ни пудры. Вначале она удивилась: что за секрет?! А когда поняла что это натуральный цвет кожи -улыбнулась только и в сторону отошла».

Йосеф Кац

Закон гарантировал образование на родном языке

В нынешнем Таллинне история школьного образования на русском языке уходит корнями в первую четверть XVIII века, когда в 1715 году была открыта так называемая «цифирная школа».

Традиция русскоязычного образования продолжалась и в последующие века, в том числе после провозглашения независимости Эстонии в 1918 году. В 1925 году все национальные меньшинства Эстонской Республики получили право создать культурную автономию, которая предусматривала среди прочего и национальные школы.

Русскоязычная община не воспользовалась этой возможностью, однако в Таллинне межвоенного периода все же действовали школы с русским языком преподавания, поскольку по закону каждый ребенок должен был учиться в школе на родном языке.

Тут стоит отметить, что в тот период времени начальная школа и гимназия, как правило, существовали автономно друг от друга. Они открывались и работали в тех районах и городах, где на данный момент существовала большая русскоязычная община.

Одним из таких мест являлся Нымме, где функционировала начальная школа с русским языком преподавания. О большом количестве русскоязычных жителей в этой местности свидетельствует и строительство церкви Иоанна Крестителя в 1923 году.

После окончания начального курса продолжить обучение можно было уже в гимназии, как частной, так и субсидированной государством. В своих воспоминаниях Зоя Лооде упоминает Таллиннскую городскую 6-ю гимназию, история которой началась в 1923 году.

За первые несколько десятилетий школа поменяла ряд адресов (1923-1931 Нарва мнт, 6а; 1931-1935 Кару, 16; 1935-1944 Пикк, 69), пока в 1944 году не въехала в здание бывшей частной гимназии Эльфриды Лендер (Крейцвальди, 25).

В постройке, возведенной в 1933-1935 гг. по проекту Герберта Йохансона, школа продолжает работать и по сей день, где и встретит свой столетний юбилей в декабре 2023 года.

Денис Яценко —  сотрудник Таллиннского русского музея

tallinn.cold-time.com