В погоне за лутом. Существует ли зависимость от компьютерных игр?

«Школьник-геймер зарезал бабушку из-за стрелялки». «Муж играет в танки: разводиться или терпеть?» Желтые заголовки не оставляют альтернативы: игромания — хуже наркомании (это, кстати, тоже заголовок). Психологи и специалисты в области нейронаук не столь категоричны — единого мнения о том, насколько компьютерные игры способны вызывать зависимость, до сих пор нет.

Разберемся, как игры притягивают наше внимание, как психологи работают с поведенческими зависимостями и может ли гейминг быть полезным.

ВОЗ против геймеров

Может ли компьютерная игра вызвать зависимость? В начале 2018 года у тех, кто так считает, появился солидный аргумент: Всемирная организация здравоохранения объявила, что игровая зависимость (gaming disorder) может стать официальным диагнозом в 11-й версии Международной классификации болезней (МКБ-11). Ее опубликуют летом 2018 года.

«Игровое расстройство» уже появилось в бета-версии новой МКБ, там его определяют как ослабление способности контролировать свое увлечение играми. Хобби становится расстройством, когда приоритет игр перед остальными занятиями постоянно растет, а геймер проводит перед экраном все больше времени, не замечая негативных последствий.

Эксперты ВОЗ говорят, что большинство фанатов игр не страдает зависимостью: диагноз планируют ставить, если страсть к геймингу заметно отражается на работе, учебе или семейной жизни на протяжении года.

Предложение возмутило многих: во-первых, самих геймеров и создателей игр. Представители американской ассоциации разработчиков ПО и компьютерных игр ESA считают, что разговоры о зависимости от гейминга отвлекают общество от проблемы «серьезных» расстройств, например депрессии.

Идею ВОЗ критикуют и многие ученые: более 30 психологов недавно порекомендовали отложить это решение. Они считают, что в научной литературе пока описано слишком мало примеров игровой зависимости, а критерии диагностики остаются размытыми. Изучение игр — молодая сфера, в ней еще не сложилась даже общая методология исследований: например, специалисты используют разные опросники для пациентов. К тому же погружение в виртуальный мир может быть лишь симптомом уже известных расстройств — скажем, депрессивных и тревожных состояний.

К похожим выводам пришли составители пятой версии американского Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам (DSM-5, 2013). Они включили игровую зависимость в список состояний, которые нужно более подробно изучить перед тем, как принять решение о том, считать их официально расстройствами или нет. Туда же отнесли злоупотребление кофеином и склонность к селфхарму.

Встретимся в суде

Понятие гейм-аддикции осваивает не только психология, но и юридическая практика. На разработчиков уже не раз подавали в суд за последствия погружения в игры — правда, никому еще не удавалось выбить из больших компаний серьезную компенсацию.

В 2010 году 51-летний Крейг Смолвуд с Гавайев заявил, что впустую потратил 20 000 часов своей жизни на Lineage II, а в итоге приобрел эмоциональное расстройство и испортил отношения с семьей. Смолвуд требовал у NCSoft компенсацию в 3 миллиона долларов, но суд решил, что компания должна оплатить только его судебные издержки.

Такое происходит и в России: в 2015 году 28-летний житель Красноярска собирался потребовать 500 000 рублей у разработчиков Fallout 4. По его словам, компания не предупреждает о том, насколько затягивающей окажется игра. Из-за этого красноярец на три недели ушел в игровой «запой», его уволили с работы за прогулы, а жена геймера подала на развод. Впрочем, неизвестно, отправил ли истец заявление в суд.

Сколько геймеров действительно зависимы?

Большинство новых научных работ приходит к выводу: если игромания существует, то она встречается очень редко. В 2017 году группа британских психологов провела исследование с участием 5777 взрослых американцев, 2316 из них регулярно проводили время в онлайн-играх. Им предложили оценить, насколько для них справедливы фразы типа «Я беспокоюсь, когда по каким-то причинам не могу играть» и «Я рисковал отношениями с друзьями из-за игр». Все участники с интервалом в полгода заполнили две анкеты о своем образе жизни.

Психологи не нашли существенных различий в стиле жизни и поведении геймеров и тех, кто равнодушен к играм.

Из-за своего хобби тревожились около 1 % любителей игр, при этом многие поясняли, что с головой уйти в гейминг их заставили трудности в других сферах жизни — на работе или в отношениях.

Если за полгода эти проблемы удавалось решить, опрошенные начинали уделять играм меньше внимания. Серьезные проблемы из-за увлечения появились лишь у 0,3 % любителей игр.

Та же группа проанализировала четыре опроса с участием 18 932 человек из США, Канады, Великобритании и Германии, чтобы выяснить, насколько распространено gaming disorder. Авторы использовали критерии зависимости от игр, которых придерживается Американская психиатрическая ассоциация — во многом они совпадают с критериями ВОЗ. Выяснилось, что у двоих из трех опрошенных нет ни одного из симптомов, а о возможной игровой зависимости можно говорить лишь у 0,3–1 % населения.

Почему от игр так сложно оторваться?

Один из основных механизмов, вызывающих нездоровую привязанность к определенному занятию — «дофаминовая петля». В гейм-дизайне она выглядит так: игрок совершает действие и получает награду, за которой открываются новые возможности, опять требующие действий, цикл замыкается. В предвкушении награды организм игрока вырабатывает нейромедиатор дофамин — это вещество мотивирует добиваться успеха в выбранном деле и помогает выбрать верную стратегию. Выделение дофамина вызывает ощущение удовольствия.

Сначала выброс дофамина происходит, когда человек получает награду за определенные действия: зарплату за работу или игровые бонусы за пройденный квест. Если цикл «действие — вознаграждение» многократно повторяется, выделение дофамина сдвигается ближе к началу круга: удовольствие вызывает сам процесс игры и ожидание успеха, а не бонусы или новый уровень.

Мозг постоянно оценивает, насколько важны для нас определенные дела. Если после фазы предвкушения и удовольствия мы не получаем приз, организм вырабатывает меньше дофамина: приоритет этой задачи падает. Поэтому игра постоянно предлагает небольшие вознаграждения за действия, а само получение игровых бонусов часто выделяют с помощью анимации.

Однако если вознаграждение оказывается больше, чем мы ожидали, дофамин начинает выделяться особенно активно. Зная это, разработчики включают в игры элементы неопределенности. Так работают лутбоксы.

Игрок получает в подарок или покупает закрытую «коробку», где лежит игровой бонус — насколько ценным он будет, можно узнать, только открыв лутбокс. Если бонус-сюрприз оказался неожиданно большим, в организме игрока происходит сильный дофаминовый всплеск, но если в коробку положили что-то заурядное, дофамин все равно выделяется — ведь это все-таки награда.

Еще один прием, который делает игры увлекательнее, — использование эффекта Зейгарник. Он заключается в том, что незавершенные действия мы запоминаем гораздо лучше, чем законченные.

Поэтому, когда игрок завершает одну миссию, его ждет множество других: по сути, идеальный игровой сюжет не заканчивается никогда. Этот эффект легко заметить в ролевых играх, открыв журнал квестов: список невыполненных заданий постоянно растет и со временем начинает действовать на нервы. На этом же явлении строятся задания типа «найди 40 кусков печени кровоклыка»: собрав 39 кусков, отвлечься от игры нереально.

Впрочем, психологи считают, что в норме человек вполне может контролировать эти механизмы: уходить в виртуальный мир заставляют не уловки игроделов, а более глубокие внутренние проблемы.

Как психологи выявляют зависимость?

Хотя чрезмерное увлечение играми не считается «официальным» расстройством, с ним уже работают психологи. Обычно зависимость выявляют по диагностическим критериям, общим для всех поведенческих аддикций, зависимостей не от химического вещества, а от какого-то занятия, например шопоголизма или склонности к азартным играм. Зависимый чувствует сверхценность (salience) своей страсти: она становится важнее работы, учебы и отношений с близкими. Как при любой зависимости, растет толерантность, чтобы получить тот же эффект, приходится проводить за игрой все больше времени. Еще одна черта — компульсивность: например, если увлеченный геймер принимает решение проводить меньше времени за компьютером, но никак не может удержаться.

Специалисты, работающие с поведенческими аддикциями, подтверждают: игровая зависимость встречается редко.

«Мы говорим о зависимости, если возникает дезадаптация и со стороны видны негативные последствия: потеря работы, потеря в заработной плате или невозможность обучаться, — поясняет клинический психолог Юлия Меркурьева. — Если таких последствий нет, мы говорим не об аддикции, а об обычном злоупотреблении, которое сейчас вообще рассматривается в рамках нормы. Бить тревогу стоит лишь в том случае, если у человека значительно уменьшается количество других интересов, падает результативность и начинаются конфликты в семье. Если он играет онлайн и при этом успевает поиграть в футбол с друзьями, сходить в институт или на работу и провести время с родными, речи о зависимости нет».

Кому грозит зависимость от игр?

По словам Юлии Меркурьевой, самый опасный с точки зрения развития зависимости жанр игр — MMORPG, массовые многопользовательские ролевые онлайн-игры. Они привлекательны в том числе из-за присущего нашей психике механизма проекции: восприятия собственных психических процессов как свойств внешнего объекта. Так происходит, когда мы читаем хорошую книгу и неосознанно ставим себя на место героя. В MMORPG чувства и ощущения игрока проецируются на его персонажа, который легко делает то, что не всегда удается человеку — например, непринужденно общается с другими персонажами.

Если геймер достаточно глубоко погружен в игру, его личность может постепенно «расщепляться» на игровую и реальную. Это уникальная ситуация, в случае других поведенческих зависимостей такого не происходит: шопоголики, игроки казино и секс-аддикты предаются своим страстям всей личностью, не «расщепляясь».

Еще одно достоинство онлайн-игр — их доступность, геймеру не нужно даже выходить из дома. Кроме того, в игре, в отличие от реальности, легко сохранять анонимность, при этом получая все социальные бонусы: общение, дружбу, поддержку, достижения. Большинство этих характеристик относится исключительно к онлайн-играм: классические компьютерные игры строятся по другим принципам. Страсть к MMORPG психологи рассматривают вместе с другими злоупотреблениями деятельностью в интернете, например общением в социальных сетях или серфингом.

Психологи выделяют несколько особенно уязвимых типов личности, у которых игровая зависимость развивается чаще. Первый — астено-невротический: эти люди склонны к тревожности, они быстро утомляются, необходимость выстраивать контакты в реальной жизни зачастую пугает их. Многопользовательские онлайн-игры позволяют им реализовать все социальные потребности, при этом тревожность снижается из-за эффекта проекции — с другими персонажами взаимодействует не сам человек, а его игровое «я». Представители этого типа довольно часто сами обращаются к психологам, потому что необходимость контактировать в реальности по-прежнему пугает их, игра лишь помогает восполнить потребность в общении.

Вторые — люди с возбудимым типом акцентуации характера. На сильный стресс или гормональные колебания они отзываются взрывом агрессии: в онлайне у такого взрыва намного меньше последствий, чем в реальности. Агрессия в адрес других игроков или случайных собеседников в соцсетях помогает слить раздражение и не испортить отношения с близкими.

Опасны ли игры для детей и подростков?

Чаще всего с проблемой онлайн-зависимости к психологам обращаются родители подростков-геймеров. Юлия Меркурьева уточняет: родители нередко преувеличивают опасность не только игр, но и самого увлечения онлайн-активностью. «По современным исследованиям, подростковый возраст где-то до 20–21 года считается пиком использования интернета, — поясняет психолог. — После этого неэффективная деятельность в Сети (то есть все, что не связано с работой, учебой, поиском досуга или общением со своими реальными друзьями) плавно сходит на нет. Активное использование интернета сейчас находится в рамках нормы, не стоит думать, что любое злоупотребление — это именно зависимость».

Психолог подчеркивает: героями страшилок в СМИ («Подросток зарезал всю семью, когда ему отключили интернет») обычно становятся дети с недиагностированными расстройствами психики, скажем, с шизофренией. Заболевание может проявить себя в любой стрессовой ситуации, игра — только повод. Иногда злоупотребление играми скрывает симптомы депрессии, в этом случае после терапии «зависимость» уходит сама по себе. Для подростков без психических расстройств работают те же диагностические критерии, что и для взрослых: если нет дезадаптации и негативных последствий, об аддикции говорить рано.

Тем не менее чрезмерное увлечение геймингом может стать маркером проблем с межличностным общением. Если страсть к играм «накладывается» на проблемы с социализацией, стоит обратиться к психологу. Проблема особенно актуальна в молодом возрасте. Юлия Меркурьева поясняет: в этот период активно формируются навыки интимно-личностного общения, и развить их без непосредственного контакта с другими людьми невозможно.

Есть ли от игр польза?

Многие исследования последних лет показывают: умеренное увлечение играми не только не вредит, но и может оказаться полезным. В 2015 году выяснилось, что трехмерные видеоигры-платформеры, в которых персонаж прыгает по блокам, расположенным на разных уровнях, улучшают память. Участники эксперимента, две недели игравшие в Super Mario 3D World, справились с тестами на запоминание лучше, чем те, кто провел столько же времени за Angry Birds. В том же году американские психологи с помощью тетриса снизили у студентов желание выпить или покурить.

В 2013 году ученые сравнили, как разные жанры игр действуют на когнитивную гибкость — способность переключаться с одной мысли на другую или обдумывать одновременно несколько вещей. Часть участников опыта играла в StarCraft, стратегию в реальном времени, и детально продумывала планы сражений между терранами, протоссами и зергами с учетом всех доступных ресурсов. Остальные участники играли в симулятор жизни The Sims, в котором у игрока нет конкретной цели — он моделирует социальные отношения между персонажами, наделяя их разными характеристиками. В тестах игроки в StarCraft показали гораздо большую когнитивную гибкость. Чтобы извлечь из гейминга пользу, важно опять-таки не злоупотреблять им: во всех описанных экспериментах участники играли не дольше часа в день.

Признает ли ВОЗ зависимость от игр «официальной» аддикцией, пока не ясно. Так или иначе, каждое обсуждение привлекает к проблеме внимание — а значит, мы все больше узнаем о том, где лежит грань между зависимостью и свободным выбором.

Источник