Путеводитель по русскому монастырю XIX века

Сколько молитв нужно читать каждый день (спойлер: до 500!)? Как отличить рясофора от схимонаха? Что такое клобук и скуфья? Почему частое причащение казалось подозрительным? Как обставить келью и сколько чаю можно пить? Разбираемся, как была устроена жизнь в русском православном монастыре XIX века.

Один из многочисленных женских монастырей России. Фото 19 века.

Монастыри на Руси появились вскоре после Крещения, в XI веке, и быстро стали явлением национального масштаба. Монастырская культура очень консервативна и меняется медленно: в современной обители можно увидеть много общего с древнерусским монастырем. И все же каждая эпоха накладывает свой отпечаток. В центре нашего внимания будет русский монастырь XIX века — времени отца Серафима Саровского и оптинских старцев. Именно тогда монастыри стали культурным феноменом, описанным в русской художественной литературе, а поток паломников достиг максимального уровня за всю историю России.

Как понять, что перед нами обитель XIX века?

Если в русском средневековом монастыре самым высоким объектом был соборный храм, то в Новое время архитектурной доминантной становится колокольня. Настоятели совершают поездки на современных экипажах. Внедряются технические новшества вроде водопровода или керосиновых ламп. Широко распространяются самовары: чаепитие в это время стало любимым видом досуга иноков. В кельях мы увидим большое количество печатных книг с характерными для XIX века переплетами: начался настоящий книжный бум и они перестали быть роскошью. А на стенах кельи настоятеля обязательно будут висеть портреты императоров. И, конечно, нельзя не обратить внимания на многочисленных паломников, которые толпятся у кельи старца в ожидании приема.

Разумеется, и в XIX столетии мы можем встретить впечатляющее разнообразие. Шумные городские обители и тихие, удаленные от мирских поселений пустыни. Богатейшие лавры , штатные монастыри с большими земельными владениями и казенным финансированием — и беднейшие заштатные, вынужденные отправлять монахов в города за сбором пожертвований. Общежительные обители со строгими правилами и общим хозяйством и необщежительные, где все живут автономно, насельникам  даются послабления. Полноценные мужские и женские обители — и женские общины, которые не имели статуса монастырей, их насельницы не могли принимать постриг, но вели монашеский образ жизни.

В XIX веке и критически настроенные публицисты, и иерархи Церкви сходились на том, что монашество пребывает в удручающем состоянии: проблемы с дисциплиной, образовательным уровнем, «бродяжничество» послушников, постоянно переходящих с одного места на другое, неповиновение начальству, конфликты. Однако на общем фоне выделялись благоустроенные обители с крепкими традициями, которые жили по общежительному уставу (их насельники не имели собственности, вместе посещали богослужения, принимали трапезу и трудились): здесь строже соблюдались иноческие обеты, все безусловно подчинялись настоятелю, а духовным стержнем братства, как правило, было старчество. Мы расскажем именно о таком типовом мужском общежительном монастыре.

Братия

Монахи-черемисы Михайло-Архангельского Черемисского мужского монастыря. Васильсурск, 1903 годМАММ / МДФ

Во все времена православные монашествующие были «людьми в черном», черноризцами. В XIX веке все они носили подрясник, пояс, сапоги, четки. Далее в зависимости от статуса добавлялись новые элементы. Все предметы одежды обладали собственной символикой, их сравнивали с военной формой — и действительно, монаха готовили к выходу на поле брани, только духовной. При неизменном черном цвете качество одеяния могло быть очень разным. В Оптиной пустыни монахи и даже настоятели носили одежду из жесткой мухояровой ткани  и сапоги из грубой кожи. Старец Амвросий (Гренков) шутил, что «оптинских монахов везде узнают по мухояру и сапогам; все они на прямую колодку»  (левый сапог от правого не отличался). На Валааме насельники были одеты в грубое солдатское сукно.

Отец Венерий с корзинкой. Валаамский Спасо-Преображенский монастырьvalaam.ru

Монашествующие подразделялись по степени пострига на послушников, рясофорных послушников, монахов и схимонахов. Люди первых двух категорий не были свободны от мирских обязательств: например, после введения всеобщей воинской повинности в 1874 году их могли забрать в армию. Они имели право при желании вернуться в мир и даже жениться, хотя в монашеском сообществе это воспринималось как отступничество. Становясь монахом, человек вступал в духовное сословие и окончательно порывал с миром. Посвящение в рясофор, в монахи и схимонахи представляло собой торжественное священнодействие, совершаемое обычно во время литургии. Оно сопровождалось пострижением волос, сменой имени, выдачей нового одеяния. При монашеском постриге человек давал обеты послушания, целомудрия и нестяжания, то есть отказа от собственности.

Некоторые из монашествующих попадали в состав духовенства через таинство посвящения в тот или иной сан (ранг): иеродиаконы, иеромонахи, игумены и архимандриты, — но большинство сана не имело. Наконец, монашествующие отличались друг от друга по должности или виду исполняемого послушания. В отличие от сана в должность не посвящали, на нее назначали. Всей общиной руководил настоятель, он должен был иметь монашеский постриг и сан иеромонаха, игумена или архимандрита. Другими важными должностными лицами были наместник (заместитель настоятеля), скитоначальник (руководитель скита), казначей (отвечал за финансы), братский духовник (принимал исповедь у братии), благочинный (следил за соблюдением устава, поведением иноков), эконом (занимался монастырским хозяйством, строительством, распределением работы). В крупных монастырях начальствующие составляли особый орган — собор старшей братии, который проводил заседания под председательством настоятеля.

Иеромонах Иоиль (Волынин) (хозяин сада) со схимником. Валаамский Спасо-Преображенский монастырьvalaam.ru

Еще одно различие, формально не влиявшее на статус человека в братстве, но во многом определявшее его облик и возможности, было связано с социальным происхождением. В первой половине XIX века среди монашествующих мужских монастырей доминировали выходцы из духовенства, заметная часть насельников происходила из мещанства и купечества. После отмены крепостного права в 1861 году в обителях появилось много крестьян . В братстве было немало неграмотных и еще больше обученных лишь чтению и письму. Из-за наплыва крестьян их доля увеличивалась. Выходцы из духовного сословия оканчивали семинарию или хотя бы духовное училище. Наиболее передовое образование было у дворян, учившихся в университетах, военных училищах или получавших качественное домашнее образование. Их нечасто привлекал иноческий путь, но выбравшие его имели хорошие перспективы продвижения в монастырское руководство и даже в епископат.

В обители жили и миряне. Трудники (богорадники) приезжали на какой-то срок, бесплатно работали, разделяли трапезу с братией. Они ходили в обычной мирской одежде. Также здесь можно было встретить наемных работников и работниц, выполнявших работы, которыми иноки не могли или не хотели заниматься.

Послушник

Рясофорный послушник

Монах

Схимонах

Настоятель

Одежда и не только

Подрясник

Ряса

Мантия

Власяница

Куколь с аналавом

Четки

Пояс

Сапоги

Скуфья

Параман

Клобук

Настоятельский посох

Архимандричий крест

Пространство

Общежительные монастыри, как правило, располагались вдали от городов и других поселений, в лесах или даже на островах. Однако в XIX веке технический прогресс лишил их уединения. Появились железные дороги, поезда, пароходы, и добраться до них уже не составляло большого труда. Тем не менее по традиции монастырь должен был хотя бы символически отгораживаться от мира. Стены и башни превращали обитель в сакральное пространство — город, образ Небесного Иерусалима. Главные ворота назывались святыми, входить в них можно было только пешком, преклонив голову, — на экипаже внутрь не въезжали.

Казанский монастырь в Ярославле. 1900-е годыЯрославский государственный историко-архитектурный и художественный музей-заповедник

Храмов в монастыре почти всегда было несколько. Они могли быть надвратными (над святыми вратами), домовыми (при трапезной, больнице и т. п.) или стоять отдельно. Наличие нескольких храмов усиливало ассоциацию с городом и позволяло совершать несколько литургий в день в разное время, что было удобно для монахов и паломников. Центральное место занимал соборный храм, а вокруг него в определенном порядке размещались другие храмы, колокольня, трапезная, настоятельский и братские корпуса, ризница, кладбище и так далее. В XIX веке все больше места отводилось библиотеке: рост печатной продукции и грамотности привел к тому, что книг стало много, а круг читателей заметно расширился.

При общежительных монастырях часто основывались скиты — мини-монастыри для любителей тишины и безмолвия. Здесь собиралось свое отдельное братство. Административно скит находился в зависимости от главного монастыря, а располагался в стороне, на некотором расстоянии. Как правило, он был окружен лесом, который старались беречь как естественное укрытие от мира. Но в XIX веке лес стал еще и источником дохода, так что его не всегда удавалось сохранить.

Внутренний вид Предтеченского скита Оптиной пустыниoptina.ru

Здания в скиту были обычно деревянными, маленькими, простыми. Один из посетителей скита Святого Иоанна Предтечи при Оптиной пустыни вынес оттуда такие впечатления:

«Порядок и чистота были везде изумительные, а безмолвие даже поражало своею строгостью, своею могильностью. <…> Здесь … в этом маленьком мире, общая жизнь как бы остановилась, или точно ушли все куда-то, умерли, никого нет здесь, а остались только эти молчаливые стены, этот храм, эти немые цветы, эти белые кельи. Даже все окна в кельях завешаны темными шторами» .

Особенным был и звон скитских колоколов — тихий, пустынный.

А за пределами монастырских стен жизнь кипела. Работали лавки, в которых продавались книги, иконы, свечи, просфоры и т. д. Широко развивалась, особенно в пореформенный период (с 1860-х годов), социальная активность монашествующих. Создавались больницы с аптеками, благотворительные заведения (богадельни, странноприимные дома). Открывались школы: общеобразовательные начальные или профессиональные (в том числе иконописные, регентские), в них грамотные монахи обучали детей наемных работников или окрестных жителей. Вырастали гостиницы разного типа. В монастырях старались создать особые удобства для дворян: благородная публика заселялась в одну гостиницу, простолюдины — в другую. Однажды Лев Толстой посетил Оптину пустынь в крестьянском платье, чтобы понаблюдать за жизнью иноков, не привлекая к себе внимания. Великого писателя поселили в гостиницу для простой публики, где ему пришлось терпеть укусы клопов. Наконец, один из братий узнал графа и устроил его в гостиницу для благородных.

У гостиничного комплекса Саровской пустыни. 1903 годМузей «Саровская пустынь»

Также за стенами монастыря находились конный и скотный двор, разные виды производства, сады, огороды. Ново-Афонский монастырь в Абхазии мог позволить себе сады с апельсинами и лимонами, а еще виноградники, чайные и оливковые плантации. Но замечательные фруктовые и ботанические сады создавались и на Севере: на Соловках и на Валааме.

Келейная обстановка

Келья монаха выглядела очень просто и скромно. Ее типичную обстановку составляли кровать, стол, стул или табуретка, иконы в переднем углу, аналой (подставка для чтения молитвослова), полка с книгами. Обет нестяжания не позволял инокам обрастать вещами, хотя порой излишества появлялись. В «Правилах наружного поведения для новоначальных иноков», составленных епископом Игнатием (Брянчаниновым) и опубликованных в 1864 году, рекомендовалось:

Новоначальным не должно заводить в келлии мшелоимства, то есть различных предметов прихоти и роскоши. Келейное мшелоимство привлекает к себе ум и сердце новоначального: таким образом отвлекает их от Бога. <…> Лучшим украшением иноческой келлии служит избранная библиотека…<…>
<…>
В келлии отнюдь не должно иметь никаких снедей, никаких лакомств, особенно же никаких напитков. 

Келья монаха© Arzamas

Старец Варсонофий Оптинский советовал своим ученикам: «…будем стараться, чтобы у нас в келлии было просто. Простые бревенчатые стены, ну ничего еще, если и обои есть. А главное, позаботимся, чтобы внутренняя наша келлия была проста, чиста без всяких обоев» .

Келья настоятеля© Arzamas

Настоятель размещался куда просторнее и комфортнее, у него обычно было несколько комнат. Здесь могли стоять стол-бюро, кресла, изящный диван, шкафы, этажерки с книгами, изразцовая печь, на полу лежал ковер. Обязательным предметом обстановки был самовар. Стены были украшены портретами императора, архиереев, старцев, подвижников последнего времени, другими картинами. Висели часы. На подоконниках ставили горшки с цветами и комнатными растениями. Основным средством освещения были свечи, но в конце XIX века их стали вытеснять керосиновые лампы.

Время

Монахи у ворот Предтеченского скита. Валаамский Спасо-Преображенский монастырьvalaam.ru

Повседневная жизнь инока состояла из выстроенного в определенном порядке циклического чередования молитвы, трудов, трапезы и отдыха. Многое зависело от церковного календаря и связанных с ним особенностей устава.

Распорядок дня в общежительном монастыре был приблизительно таким. В 2–3 часа утра — утреня (если не было всенощного бдения), после нее можно было немного отдохнуть, далее в 6–7 часов — ранняя литургия. Затем начинались послушания (труды), а часть братии с 8–9 часов участвовала в поздней литургии. В 10–11 часов — обед, после него вновь полагались послушания. Около 17 — вечерня, затем ужин и правило: определенный набор молитв, включающий молитвы на сон грядущим, чтение помянника с перечислением живых и умерших, индивидуальное келейное правило. После этого (около 22 часов) можно было отправляться спать. Накануне воскресных дней и больших праздников вместо вечерни и утрени служилось длинное всенощное бдение, которое начиналось в 18, а заканчивалось в районе 23–24 часов. Начало каждого вида богослужения возвещалось колокольным звоном — благовестом.

Молитва

Богослужение

Группа монахов в храме Успенского монастыря. 1892 годМАММ / МДФ

Именно богослужение задавало ритм повседневной жизни. В общежительных монастырях, в отличие от приходских храмов, оно было продолжительным, неспешным, строгим. Разные его части приходились на разное время суток и разделялись перерывами (в то время как в приходских церквах для удобства утреню соединяли с вечерней и служили вечером). В общежительные монастыри медленно проникали новые веяния, например пришедшее из Европы партесное пение (многоголосное, по партиям, напоминающее концертное). Здесь было в ходу старинное знаменное пение (одноголосное, его мелодия записывалась особыми знаками — крюками).

Писательница Лидия Веселитская-Микулич вспоминала:

«Мне было по душе чувство меры, во всем сказывающееся в Оптиной. Все три церкви были очень просты снаружи и достаточно украшены внутри. Не было в них подавляющего великолепия и кричащего богатства, певчие не щеголяли исполнением утонченных композиций, дьякона не отрясали сводов храма оглушительными рыканиями. Все носило отпечаток заботы о внутреннем, а не о внешнем» .

Самым продолжительным видом богослужения было всенощное бдение. Писатель и путешественник Андрей Муравьев рассказывал:

«Я видел в течение одного месяца несколько таких всенощных бдений в трех пустынных обителях: на Белых берегах, в Святых горах и здесь, в Оптиной пустыни, и ни одно не показалось мне утомительным, несмотря на свою продолжительность: это происходило частью от глубокого внимания священнослужителей, от ясного чтения и приятного пения ликов по их древним пустынным напевам, частью же от самого разнообразия, с каким благоразумно положили опытные отцы совершать сии долгие службы, собственно для того, чтобы священными обрядами и попеременным чтением и пением благоговейно поддерживать внимание молящихся» .

Часто именно особенности богослужения больше всего привлекали в такие обители паломников. Что касается монашествующих, то на церковные службы должны были приходить все, кроме занятых на особых послушаниях, которые требовали постоянного присутствия (например, приготовление пищи). Причем являться полагалось к самому началу. Монахи и послушники в храме стояли отдельно от мирян.

В одном из храмов совершалось круглосуточное чтение Псалтыри (насельники сменяли друг друга раз в несколько часов) с поминовением преставившихся братий и благодетелей, имена которых были записаны в особых книгах — синодиках.

В скиту ежедневное молитвенное правило монашествующие вычитывали у себя по кельям, богослужения совершались реже, а в некоторые праздники скитяне посещали богослужения в монастыре и оставались там на трапезу.

Исповедь и причастие

Схимники и священник выходят из часовни. Коневский Рождество-Богородичный монастырь, 1896 годhumus.livejournal.com

Очищать совесть и причащаться в монастырях было принято четыре-шесть раз в год во время многодневных постов (в миру — один-два раза в год). В XIX столетии к этой норме так привыкли, что более частое причащение обращало на себя всеобщее внимание и вызывало вопросы.

В соответствии с общежительным уставом братия сама выбирала себе духовника, чья кандидатура затем утверждалась епископом. Духовник мог принимать на себя и старческое служение, требовавшее большей ответственности, а иногда только исповедовал.

Келейное правило

Монах Коневского Рождество-Богородичного монастыря у святого колодца. 1896 годhumus.livejournal.com

Кроме того, у каждого монаха было свое келейное правило, состоявшее из ежедневного чтения Евангелия и Апостола, определенного числа молитв, поклонов и др. В Оптиной пустыни практиковали так называемую пятисотницу: каждый день вычитывали по четкам 300 Иисусовых молитв, 100 Богородице, 50 ангелу-хранителю и 50 всем святым. Старец Варсонофий предписывал ученикам: «За пятисотницу держитесь как за столп, в ней великая сила» .

В XIX веке в некоторых обителях возрождалась древняя практика Иисусовой молитвы («Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного»), которую нужно было творить по возможности непрерывно. Непрестанная молитва, по сути, означала постоянное памятование о Боге, которое было сильнейшим оружием против греховных помыслов. К этому деланию призывались все монахи, существовали многообразные поучения на этот счет. Популярности этой практики способствовала художественная по форме книга «Откровенные рассказы странника духовному своему отцу», ставшая своего рода бестселлером. Однако широкого распространения Иисусова молитва так и не получила.

Трапеза

Монахи Валаамского Спасо-Преображенского монастыря за приготовлением пищи. Вторая половина XIX векаZena.org

В общежительном монастыре пища была одинаковой для всех, не исключая настоятеля, и есть полагалось всем вместе в трапезной. Питаться в своей келье разрешалось только в случае болезни.

Трапеза считалась продолжением богослужения. Это подчеркивалось целым рядом деталей. Скажем, после литургии мог совершаться древний чин о панагии: братия, разбившись по парам, с молитвословиями шла из храма в трапезную, а впереди несли панагию — просфору, из которой на литургии была вынута частица в честь Богородицы. По окончании трапезы иноки вкушали частицы этой просфоры.

Монахи за обедом в трапезной Коневского Рождество-Богородичного монастыря. 1896 годhumus.livejournal.com

В помещении трапезной ставился аналой, за которым стоял чередной (сменявшийся) монах: пока все ели, он читал толкования Евангелия, жития святых или святоотеческие поучения, связанные с текущим днем церковного календаря. В «Правилах наружного поведения для новоначальных иноков» указано:

«Пребывание в трапезе для подкрепления пищею должно быть как бы продолжением богослужения. Братия, питая тело с благоразумным довольством предлагаемыми яствами, должны в то же время питать душу словом Божиим, которое читается во время трапезы. Для этого соблюдается в трапезе глубокое молчание. Если понадобится что сказать, то говорится весьма тихо и кратко, чтоб не воспрепятствовать слышанию чтения» .

Само приготовление пищи тоже было связано с духовной жизнью: повар брал благословение у настоятеля, а печь разжигалась огнем, взятым от неугасимой лампады из храма.

Все рассаживались в большом зале за длинными столами на скамьях. По звонку настоятеля совершалась молитва, следующие звонки возвещали перемену блюд. По столам разносились большие миски, каждая была рассчитана на несколько монахов, и, как правило, они ели из нее одновременно. Впрочем, при желании можно было отложить еду себе в тарелку. Посуда часто была деревянной. Молодым инокам адресовались, к примеру, такие советы: «…не простирай дерзновенно руки твоей ко снедям, предлежащим на трапезе, прежде чем начнут есть старшие из твоих братий…» 

Чем кормили

Монахи Валаамского Спасо-Преображенского монастыря разделывают рыбуjunes.kuvat.fi

Помимо общих для всех православных уставных ограничений в пище, связанных с постами, у монахов были дополнительные строгости. Завтраки в общежительных монастырях не полагались — только обеды и ужины, а в строгие постные дни (например, во время Великого поста) был только один прием пищи. Монашествующие вообще не употребляли мясо, главным элементом скоромной трапезы выступала рыба. А у скитян постнический устав был еще строже: молочное разрешалось только на Масляную неделю (перед началом Великого поста) и на Светлую (после Пасхи), в остальное время все было на постном масле, а в среду и пятницу — вовсе без масла. Целью ограничений было нравственное воспитание и умерщвление главным образом своих страстей, а не тела. Считалось правильным, чтобы после трапезы еще ощущался голод. И, разумеется, за грех почиталось роптать на скудную или невкусную пищу и не доедать то, что не понравилось.

Приготовление пищи в монастырской кухне Коневского Рождество-Богородичного монастыря. 1900-е годыЦентральный государственный архив кинофотофонодокументов Санкт-Петербурга

Обед обычно состоял из трех блюд, а в большие праздники — из четырех. Какие именно блюда готовить, решал настоятель «по приличию и удобствам времени и по способам обители» и, конечно, оглядываясь на церковный календарь. Например, в обычный скоромный (не постный) день обед мог состоять из перлового супа, щей или борща; вареной рыбы или творога со сметаной; гречневой, ячменной каши или жареных грибов с картофелем; ржаного хлеба и кваса. В крупные праздники могли подавать суп с осетриной, рыбное заливное с приправами, пшенную кашу с молоком и сливочным маслом, пироги, яйца, вино. Впрочем, в самых строгих обителях от вина даже в разрешенные уставом дни старались беречься. В островном Коневском монастыре на Ладожском озере алкоголь предлагалось заменять на «теплую воду с травой, услажденную медом или иною медоподобною сладостию» . А вот в будние дни Великого поста предписывалось сухоядение, то есть вкушали только невареную пищу без масла: кислую капусту, соленые огурцы или грибы, редьку, овсяное толокно с водой, моченые яблоки, мед, хлеб, квас и т. п.

Чай

Монах Коневского Рождество-Богородичного монастыря в келье за чайным столом. 1900-е годыЦентральный государственный архив кинофотофонодокументов Санкт-Петербурга

На фоне традиционной, устойчивой монастырской трапезы самым заметным явлением стало стремительное распространение чая. В России в XIX веке он стал национальным напитком и быстро проникал в монастыри. Однако в консервативных общежительных обителях и в скитах чай воспринимался как лакомство, баловство, «средство возбуждающее», которое нужно ограничивать. За общей трапезой основным напитком оставался традиционный квас. А чай пили в кельях из самоваров: они были и у настоятеля, и у старца, и в гостиницах. Сахар употребляли вприкуску или внакладку, иногда дополнением к чаю служила сладкая булка или даже сливки.

В некоторых монастырях чай и сахар выдавались всей братии ежемесячно. Также бывало, что настоятель или старец периодически собирал всех у себя и поил чаем. В Оптиной пустыни было принято выпивать не более трех чашек чая в день. И когда один хитроумный инок завел себе чашку побольше, старец персонально для него ограничил число ежедневных чашек двумя. Особенно строгие к себе аскеты принципиально отказывались от чая или каялись в пристрастии к нему как в серьезном грехе. Авторитетнейший митрополит Филарет (Дроздов) выдал такую резолюцию на эту тему: «Употребление чая есть прихоть, которой не следовало быть в монастырях. Но естьли она уже по немощи допущена, то угощение братии у настоятеля в праздник приличнее общежитию, нежели раздача сахара и чая по келлиям» .

Труд

Братия Валаамского Спасо-Преображенского монастыря на покосе. Конец XIX — начало XX векаjunes.kuvat.fi

С помощью труда монахи не только обеспечивают общину всем необходимым. Это и важная часть иноческого воспитания, реализация обета послушания, подвиг служения ближним. В составленных епископом Игнатием (Брянчаниновым) правилах читаем:

«Монастырские занятия потому и называются послушаниями, что они соединены с отречением от своей воли и от своих разумений. По этой причине при исполнении послушаний совесть подвергается непрестанным опытам. Последствием упражнения в послушаниях бывают истинное смирение и духовный разум» .

В монастыре трудились сами монашествующие, трудники, а также наемные работники. Встречались и такие специфические категории, как караульные солдаты, — в случае, если при обители существовала тюрьма (как в Соловецком монастыре).

Монастырь представлял собой не только духовный организм, иноческую общину, но и разветвленное самодостаточное хозяйственное предприятие. Применялись усовершенствования в духе времени: использовали паровые машины, устраивали водопровод, выводили новые породы скота, на пасеке заводили рамочные ульи новейшей системы Дадана, огромные дупляки-лежаки с особым устройством внутри и так далее. В Ново-Афонском монастыре в Абхазии действовали даже узкоколейная железная дорога и фуникулер, ставшие главной местной артерией.

Виды послушаний

Уборка сада в Благовещенском монастыре. Муром, Владимирская губерния, 1895–1904 годыМуромский историко-художественный музей

Большое хозяйство предполагало множество работ, имеющих свою специализацию и подходящих для людей с разным происхождением и опытом. Управляли общиной настоятель, наместник, скитоначальник, казначей, братский духовник, благочинный, эконом (не в каждой обители были представлены все эти должности). К настоятелю и другим важным лицам были приставлены келейники, помогавшие им в быту.

Изрядная часть братства была занята на богослужениях: чередные священники, диаконы, пономари, алтарники, лик (хор) с клиросными и управляющим ими головщиком, канонарх (он возглашал глас и строки песнопения, которое затем пелось хором), ризничий (отвечал за церковное облачение и утварь), уставщик (наблюдал за порядком богослужения по уставу), экклесиарх (следил за чистотой и порядком в храме), свечник (продавал свечи), синодичный (записывал людей для поминовения), звонарь, будильщик (рано утром поднимал братию на богослужение).

Ряд послушаний выполняли образованные насельники: письмоводительство (делопроизводство), составление монастырской летописи, переписка и перевод текстов, подготовка к изданию душеполезных книг, переплет книг, работа в библиотеке, преподавание в школе.

Львиная доля работ была связана с сельским хозяйством. Послушники и младшие монахи массово выходили на покос, уборку сена, работали в саду, огороде, в цветнике, на пасеке, на мельнице, на скотном дворе. Дойкой коров и огородничеством часто занимались наемные работницы-женщины. Рыбу удили на специальных принадлежавших обители ловлях в реках и озерах, а также разводили в прудах. В Соловецком монастыре практиковалась еще и охота на морского зверя (тюленя, белуху), чье мясо иноки могли употреблять в пищу. За хранение и заготовку продуктов отвечал келарь, могли выделяться более узкие специализации: например, погребной, амбарный. На кухне трудились повара, пекари, просфорники, мукосеи, квасовары. А трапезник, или трапезный, следил за приготовлением пищи, чистотой посуды, порядком во время трапезы.

Братия Валаамского Спасо-Преображенского монастыря на рубке капусты. Вторая половина XIX векаvalaam.ru

Любые, даже мелкие виды производства для собственных нужд назывались заводом. При обители могли действовать свечной, лесопильный, кирпичный, черепичный, известковый и прочие заводы, кузница, смолокурня (где добывали смолу и деготь из деревьев). Некоторые сложные виды труда выполнялись наемными рабочими. Специально выделенный закупщик ходил в город и делал закупки по поручению братии.

За больницы и благотворительные заведения отвечали смотрители, требовались также врачи и фельдшеры. Гостиницами занимались гостинники. А входящих в обитель встречал вратарь (привратник), чье рабочее место находилось у святых врат.

Монахи Валаамского Спасо-Преображенского монастыря за шитьем одежды. Конец XIX — начало XX вековZeno.org

Рухлядный отвечал за братскую одежду, бельевщик — за белье. Всегда были при деле портные и сапожники. Стирали часто женщины-прачки. Келлиарх следил за чистотой и порядком в кельях, а также за исправностью мебели. На конном дворе трудились конюхи, кучера. Из других разновидностей работы можно упомянуть заготовку дров, растопку печей, уборку снега, иконописание, в некоторых обителях появлялись свои фотографы. Также существовали особые виды послушаний, связанные с местными условиями. Скажем, в Оптиной пустыни в XIX веке не было моста — людей через реку Жиздру перевозил паромщик, а в Соловецком монастыре сообщению по воде между островами помогал штурман.

Отдых

Монах в библиотеке Коневского Рождество-Богородичного монастыря. 1900–1903 годыМАММ / МДФ

В качестве основного вида досуга монахам рекомендовалось душеполезное чтение, прежде всего Священное Писание, труды святых отцов, жития. Не возбранялись также исторические сочинения и литература о природе. Согласно правилам, составленным для московских братств митрополитом Филаретом (Дроздовым) и утвержденным в 1852 году, книги «мирского и плотского мудрования, как-то: театральные и романические, не должны быть допускаемы в монастырь; а буде паче чаяния у кого… будут найдены, должны быть предаваемы огню» . Под запретом для иноков были и газеты.

Приличным занятием в свободное время (особенно для неграмотных) считалось ремесло. Это могла быть работа за токарным станком, плотницкое, столярное, слесарное, кожевенное, гончарное дело. Типичными монашескими занятиями считались вырезание ложек и другой деревянной посуды, плетение корзин и иных изделий.

Иноки очень любили ходить друг к другу в гости и общаться за самоваром чая. Однако такое времяпровождение не слишком приветствовалось и всячески ограничивалось. Бывало, настоятель устраивал неожиданный обход келий и строго отчитывал участников братских посиделок. В скиту было еще строже: посещения друг друга без специального разрешения не дозволялись.

Принимать родных желательно было не у себя в келье, а в гостинице. Женщинам (даже матери или сестре) воспрещалось посещать келью монаха. Что касается поездок к родственникам, то они не были под запретом, но и не приветствовались, особенно после пострига. Одна из резолюций митрополита Филарета (Дроздова) гласила: уволить иеромонаха на три месяца для свидания с родственниками «с напутственным желанием, чтобы, посмотрев на родину, вспомнил, что отечество монаха на небесах» . Писать письма близким можно было только с благословения настоятеля.

Монахи Валаамского Спасо-Преображенского монастыря. Кукинские скалы на Валааме. Конец XIX — начало XX векаИнститут истории материальной культуры Российской академии наук (ИИМК РАН)

Инокам дозволялось гулять в окрестностях обители, например в лесу. При этом во избежание соблазнов ходить полагалось не поодиночке, а вдвоем-втроем. Еще одним развлечением было хождение в баню, обычно еженедельное.

Понятие об отпуске для монахов и священнослужителей в ту эпоху еще не сформировалось. Но иногда разрешали совершить паломничество по святым местам. Традиционными центрами, куда направлялись на богомолье, были Москва, Троице-Сергиева лавра, Новоиерусалимский монастырь, Киев, Соловецкий и Валаамский монастыри и другие. Новыми объектами притяжения стали Оптина пустынь и Саровская пустынь, а также Воронеж — туда ездили к мощам новопрославленного святителя Митрофана.

Дисциплина и правила поведения

Старчество

Схимник и послушники Коневского Рождество-Богородичного монастыря на прибрежных камнях острова Коневец. 1895–1905 годыМАММ / МДФ

Высшим проявлением обета послушания было подчинение своей воли старцу. В XIX столетии старчество было заведено в очень немногих обителях, но те центры, где оно существовало, заметно отличались по духу. Старец был неформальным духовным руководителем общины, принимал у братий откровение помыслов и наставлял их в духовной жизни. Ученик обязан был оказывать старцу полное доверие, открывать перед ним всю душу и предавать ему свою волю. А старец, опираясь на свой богатый духовный опыт, руководил не только его поступками, но и словами и мыслями, помогал бороться со страстями и искушениями.

При этом старец не был должностным лицом, не назначался и не увольнялся, не был обязан отчитываться перед начальством. Он мог носить должность духовника или какую-то иную. Формально старец не относился к монастырскому руководству, но его авторитет имел другое, харизматическое измерение, и советоваться с ним, оказывать ему послушание мог даже настоятель.

При существовании скита старцы, как правило, помещались в нем. Для монахов приходить на откровение помыслов полагалось ежедневно по вечерам или хотя бы еженедельно. Во время беседы со старцем было принято стоять на коленях.

Правила поведения

Монахи-черемисы Михайло-Архангельского Черемисского мужского монастыря. Васильсурск, 1903 год
МАММ / МДФ

Осуждались самовольные хождения по кельям, отлучки и тем более самочинные переходы из монастыря в монастырь. Оптинские старцы любили повторять: «Монаху три выхода: в храм, в келью и в могилу». Употребление табака (в том числе нюхательного) не запрещалось, но очень не приветствовалось.

В монастыре было принято вести себя тихо и скромно. В «Правилах наружного поведения для новоначальных иноков» содержатся следующие рекомендации:

«…должно в походке сохранять благоговение, отнюдь не бегать, по сторонам не смотреть, но иметь глаза опущенными к земле, руками не махать, но держать их опущенными вниз.
<…>
Церковь — земное небо. Стоящие в ней должны стоять с благоговением, чинно, подобно святым ангелам, иметь глаза опущенными к земле, на стены не облокачиваться, держать руки опущенными, не складывая их вместе, не отставлять ног, но стоять на обеих ногах равно» .

Рукопожатия между монахами не были в ходу, при встрече братия кланялись друг другу и богомольцам, младшие принимали благословение у старших (священнослужителей). Обращались друг к другу по имени с прибавлением «брат», а если человек был в священном сане — «отец». Бывший офицер Семен Хрущов при поступлении в монастырь первым делом обратил внимание на отличия «уставных формул»:

«…в мирских обществах говорят: „позвольте“, а в иноческом звании: „благословите“; в миру говорят: „извините“, в монастыре: „простите“; в миру: „сделайте одолжение“, в монастыре: „окажите, или явите, любовь“; вместо „с удовольствием“ говорят: „с любовью“ и прочее и прочее тому подобное» .

Прежде чем зайти в чужую келью, нужно было произнести молитву, и входить не ранее, чем хозяин откликнется: «Аминь». Беседовать желательно было о предметах духовных, «не прилагать внимания к предметам суетным и новостям» . Ежедневно перед сном братия испрашивали прощения у настоятеля и друг у друга.

Провинности и наказания

Игумен Саровской пустыни. 1903 годГосударственный архив кинофотодокументов

За поведением братии следили настоятель, благочинный и другие начальствующие лица. Эта сторона жизни фиксировалась в ежегодных послужных списках в графе «Не был ли в пороках» или «Не был ли в штрафах, под следствием и судом». Здесь можно было встретить упоминания о «немощи», «слабости», «неблагоповедении», дурном или даже безобразном поведении немалого числа людей. Весьма распространенными, несмотря на строгие уставы, провинностями были пьянство и самовольные отлучки из обители. Также упоминались неисполнение послушания, неподчинение начальству, «оскорбление словом и действием», ссоры и драки, «неосторожное поведение с огнем» и прочее. Могли применяться и более загадочные формулировки: «делал такие неистовства и похабства, которые и предавать писанию срамно и неприлично». В целом во второй половине XIX века современники свидетельствовали о снижении иноческой дисциплины.

Наказаниями служили выговор от настоятеля наедине или при братии; временное удаление от братской трапезы; запрет ношения мантии, рясы, клобука; временный запрет священнослужения и рукоблагословения (для имеющих священный сан); отправка на «низшее послушание», на «черные труды». «Претыкающихся в поведении» могли ставить на поклоны, хотя этот вид наказания вызывал сомнения: «Ставить на поклоны при братии… не должно с мыслию уничижения и постыждения: молитва есть действие священное и не должна быть представляема действием постыдительным» . Бывало, что за многочисленные провинности иноков отсылали в другую обитель на исправление. За ними учинялся особый надзор настоятеля, который регулярно доносил архиерею о поведении монаха. В данном случае польза тоже была сомнительной: чаще перемещенный инок не исправлялся, а заражал своими пороками новое братство.

Крайней мерой было практикуемое в синодальный период (XVIII — начало XX века) снятие монашества и возврат в «первобытное состояние», то есть в то сословие, к которому человек принадлежал до поступления в монастырь, с определенными ограничениями в правах. При непреклонном желании монах мог и сам добиться снятия с себя монашества.

Паломники

Паломники во время церковного праздника на Валаамеjunes.kuvat.fi

В XIX веке традиционный тип паломника-молитвенника столкнулся с новым типом светского путешественника, который мог заехать и в монастырь, но скорее ради любопытства, подышать свежим воздухом, посмотреть на древнюю архитектуру, побеседовать с интересными людьми. Но в целом число посетителей монастырей в течение столетия постоянно росло. Особенно большой приток наблюдался в престольные праздники местных храмов.

Главным атрибутом, который делал обитель сверхпопулярной, было старчество, наиболее яркой чертой которого в эту эпоху стали его связи с окружающим миром. К самым почитаемым старцам могли устремляться толпы богомольцев из окружающих уездов и отдаленных городов. Это было всесословное собрание — от монахов других обителей и простых крестьян до знаменитых писателей, философов и членов императорской фамилии. Старцы особенно поддерживали женское монашество, которое стало тогда бурно развиваться. Становление Дивеевской общины невозможно представить без отца Серафима Саровского, а Шамординской — без Амвросия Оптинского. Обе они впоследствии стали крупными монастырями.

Внешние посетители принимались старцами целыми днями с перерывами на богослужения. Если старец пребывал в скиту, мужчины заходили прямо внутрь и ждали своей очереди в прихожей. Женщин, для которых вход в скит был запрещен, старец принимал у святых врат. Вдобавок он вел обширную переписку с духовными детьми.

Паломники жили в гостиницах, бесплатно кормились. Мужчины могли столоваться в братской трапезной или в гостинице, женщины — только в гостинице. Богомольцы посещали богослужения, ходили на беседы к старцам, на святой источник, заказывали поминовение своих здравствующих и почивших близких. Если паломник говел (готовился к причастию), ему в течение трех дней полагалось поститься, посещать все богослужения и, конечно, исповедоваться.

Святой источник в Саровской пустыни. 1903 год© Fine Art Images / Heritage Image / Getty Images

Источниками притяжения становились могилы старцев. Хотя они еще не были канонизированы, люди почитали их останки, служились панихиды по старцам. Порой с могил брали землю, использовали ее для врачевания болезней. Случаи исцеления от мощей тщательно фиксировались.

Традиционной святыней в обители обычно являлись мощи ее основателя. Они хранились в соборном храме в богато украшенной раке, иногда открывались для поклонения. Нередко мощи лежали под спудом, то есть было известно лишь приблизительное место их захоронения в земле. Случалось и так, что основатель монастыря вовсе не был известен — тогда главной святыней могла стать чудотворная икона.

Монастыри не могли не испытывать воздействия мира — прежде всего через поступающих оттуда монахов, через экономические контакты и даже через журналы и газеты. В то же время паломники были проводниками обратного влияния. Монастырские традиции и нормы — от форм хозяйствования до аскетических понятий (подвижничество, смирение, воздержание) — выходили за стены обителей и получали распространение в обществе.

Автор Глеб Запальский
Иллюстрации Василий Кармазин

Источник

До кучи еще о жизни в монастыре в средние века: