Западные экономисты и аналитики полны пессимизма в отношении Литвы, Латвии и Эстонии. В «балтийских тигров» в США и Евросоюзе больше никто не верит – странам Балтии прогнозируют стагнацию, отмечают негативное влияние на экономику внешней политики Прибалтийских республик и разрушение отношений с Россией, а также указывают на опасность экономического коллапса в случае отключения Прибалтики от «искусственного дыхания» еврофондов.

Осенью этого года Swedbank понизил почти на треть прогнозы экономического роста для всех трёх Прибалтийских республик. Новый, пессимистический прогноз крупнейшего скандинавского банка основан на сокращении инвестиций в экономики Литвы, Латвии и Эстонии, связанном с проблемами освоения еврофондов.

К примеру, латвийский бюджет за первые 6 месяцев текущего года получил на 122 миллиона евро меньше, чем за аналогичный период прошлого года. Премьер-министр Латвии Марис Кучинскис объяснил недостачу в бюджете задержкой в освоении еврофондов.

Задержка связана с уменьшением денежного потока, поступающего в Латвию из Брюсселя: в бюджете на 2016 год Европейский союз сократил на 4% финансирование программ экономической и социальной поддержки восточноевропейской периферии.

Можно представить, с какой недостачей столкнутся бюджеты Литвы, Латвии и Эстонии в следующем году, учитывая, что в бюджете на 2017 год Европейский союз сократил финансирование программ по выравниванию уровня социально-экономического развития стран «Новой Европы» и подтягиванию их до среднеевропейского уровня на 23,9%.

И это сокращение не предел: в ближайшие годы финансирование структурных фондов ЕС уменьшится ещё больше, поскольку после «брексита» отчисления в европейский бюджет перестанет выплачивать Великобритания.

А после 2020 года, когда закончится действие нынешнего семилетнего бюджета ЕС, поток еврофондов из Брюсселя для Прибалтики может пересохнуть окончательно: растущие кризисные тенденции в Евросоюзе ведут к тому, что страны – «доноры» европейской интеграции просто откажутся от дальнейшего социально-экономического стимулирования и финансовой поддержки Восточной Европы.

Для стран Прибалтики, в которых структурные фонды ЕС формируют пятую часть ВВП, снятие с общеевропейского довольствия будет означать экономическую катастрофу.

Неудивительно, что западные экономисты давно уже не излучают оптимизма по поводу «балтийских тигров». Из последних примеров – совместное исследование KPMG, одной из крупнейших в мире аудиторских компаний, и Центрального союза работодателей Эстонии, опубликованное на прошлой неделе. «Нужно честно и без иллюзий признать: Эстония попала в “ловушку среднего дохода”, усугубляемую падением демографии и почти отсутствующим ростом экономики», – говорится в докладе, прогнозирующем стране экономическую стагнацию.

Европейские аналитики видят причины резкого замедления экономического роста в Эстонии в утрате конкурентных преимуществ страны, отсутствии единой экономической политики государства и нежелании эстонского правительства учитывать экономические интересы своей страны при проведении внешней политики.

Из-за этого экспорт из Эстонии сокращается три года подряд, экономический рост близок к нулю и продолжается исход трудоспособного населения.

«Государство проводит административную реформу, а в сфере экономической и региональной политики государственной идеологии нет – могла бы быть региональная специализация. Например, химическая промышленность в Ида-Вирумаа, где-то лесная, где-то рыбная промышленность», – говорит эстонский бизнесмен, опрошенный в рамках исследования экспертами KPMG.

Опрошенные бизнесмены особо подчёркивают, что государство не только не проводит продуманной экономической политики, но и не думает об экономике, когда занимается внешней политикой. Хотя экономический рост можно было бы стимулировать, если бы эстонское правительство учитывало потребности экспортёров при проведении внешней политики, а в идеале сделало бы развитие экономических связей с соседями своим внешнеполитическим приоритетом.

В том числе – с соседями на Востоке.

«Россия – соседнее с нами государство и всегда им останется; китайский рынок огромен. По мнению многих предпринимателей, на эти рынки можно будет всегда продавать независимо от состояния российской и китайской экономик. Предпосылка для этого – нормальные политические отношения с этими великими державами», – говорится в совместном исследовании KPMG и Центрального союза работодателей Эстонии.

Таким образом, уже крупнейшие западные консалтинговые агентства в один голос с местными бизнесменами говорят, что антироссийская политика стран Прибалтики подрывает их экономику и для обеспечения устойчивого экономического развития Литве, Латвии и Эстонии нужны нормальные межгосударственные отношения с Россией.

Но для прибалтийских властей и доклад KPMG – это тоже «элемент гибридной войны». Эти власти походя ругнут западных аналитиков – авторов доклада – «российской пропагандой», своих налогоплательщиков за призывы нормализовать отношения с Москвой обзовут «экономической пятой колонной» и продолжат как ни в чём не бывало требовать сохранения, продления и расширения санкций, призывая союзников по ЕС и НАТО к полной международной изоляции России.

От такой государственной политики дела в Литве, Латвии и Эстонии идут так, как идут. Экономический рост замедляется, оборачиваясь экономической стагнацией, денег на развитие экономики и социальной сферы в местных бюджетах нет, население разбегается по Евросоюзу. Возможные источники роста и развития уничтожаются местными властями, и вся надежда остаётся на подачки Брюсселя, которые становятся всё меньше и меньше, а вскоре совсем закончатся.

И никому ни на Западе, ни на Востоке уже не получается вешать лапшу на уши рассказами о «балтийских тиграх». «Каждый местный житель, просыпаясь утром, первым делом думает о том, как ему свести концы с концами при том количестве денежных средств, которыми он располагает, – пишет о Литве австрийское издание Die Presse. – На отопление трёхкомнатной квартиры холодной зимой у литовцев уходит до двухсот евро в месяц, притом что минимальный размер заработной платы составляет 380 евро, а в среднем жители Литвы зарабатывают 748 евро без вычета налогов. В итоге недостаток денег гонит литовцев за границу». 

Такие же слова любое западное издание могло бы написать и о Латвии с Эстонией. Прибалтика – самая быстро вымирающая область во всём мире; об этом пишет опять же не «российская пропаганда», а американский Forbes и его экономический обозреватель Марк Адоменас.

За годы «истории успеха» из Литвы, Латвии и Эстонии сбежало больше людей, чем за несколько лет «арабской весны» – беженцев из стран Азии и Африки.

Кстати, беженцы из стран Азии и Африки из Прибалтики тоже бегут. Лучше подвергнуться риску быть депортированным обратно в родную Сирию, Ливию или Ирак, чем остаться жить в Литве, Латвии или Эстонии.

Одно слово – «балтийские тигры».

И любопытная статья об общем кризисе:

Либерализм оказался утопией. Демократия и рынок не работают.

Кризис, в последнее время охвативший глобальный мир, в своей основе имеет кризис либеральной идеологии, которой глобальные элиты довольно долгое время обосновывали своё правление.

Кризис либерализма происходит не потому, что люди в массе своей наконец разглядели её античеловеческую сущность, — мыслителям это было известно и сто, и двести лет назад, — а потому, что либеральная идея в конце концов стала утопией.

В основе материалистической либеральной идеологии лежит идея свободы, понимаемой как отсутствие обязательств, то есть вседозволенность. Не «свобода для», а «свобода от». На практике такая свобода выражается в наличии у человека возможности выбора.

До недавнего времени у либеральной идеологии практическими механизмами, обеспечивающими эту возможность выбора, были демократия и рынок. Причём более или менее эффективно они работали только на Западе. В других же регионах мира ничего подобного не было вовсе.

Сравнительное благополучие западных стран рационально объяснялось именно эффективной деятельностью демократических и рыночных институтов. Обыватель ведь мыслит не идейными категориями, а предметными. Ему необходимо вещественное доказательство того, что идея, какой бы привлекательной она ни казалась, может быть реализованной на практике.

Последние же десятилетия люди и на Западе тоже стали убеждаться в недейственности обоих этих институтов.
 

Таким образом, к настоящему времени либеральная идея, поначалу вполне эффективно работавшая, превратилась  в утопию — идею, не имеющая практических способов реализации. 
 

Почему же это произошло?

Во-первых, рыночная конкуренция, с древних времён служившая естественным механизмом саморегуляции хозяйственной деятельности человека, рассматривается либералами как способ выражения идеи свободы в повседневной хозяйственно-бытовой сфере.

Рыночная конкуренция предполагает свободный выбор потребителем продукта, предложенного множеством производителей. При этом исходят из того, что потребитель способен сознательно сделать выбор. В патриархальную и раннеиндустриальную эпоху именно так и было. Человек мог лично оценить качество предложенного товара и сопоставить его с ценой.

— В нынешнее время монополизация рынков и техническое развитие привели к массовому распространению недобросовестной конкуренции. Теперь потребитель в большинстве случаев физически не способен сделать адекватный выбор.

Появились такие параметры качества, которые могут оценить только эксперты в лабораторных условиях. Человек уже не может на вкус и цвет определить качество продуктов питания. Невозможно в момент покупки более или менее точно определить долговечность одежды, обуви и высокотехнологических товаров.

Использование же потребителем системных способов поиска в интернете информации о производителе вообще приводит к тотальной монополизации рынка, поскольку даёт колоссальные преимущества крупным производителям, способным оплачивать продвижение в поисковых системах.
 

На сегодняшний момент подавляющее большинство людей, в том числе на Западе, убедились в том, что конкуренция на рынке в основном является недобросовестной и уже давно никак не воплощает идею свободного выбора.
 

— Классическая рыночная конкуренция, если раньше и работала эффективно, то лишь в сфере товаров, в сфере же услуг она не может быть сколь-нибудь эффективным саморегулятором в принципе. 

Это происходит потому, что услуга, в отличие от товара, производится и потребляется одновременно, и потребитель не способен оценить её качество заранее и сделать соответствующий выбор. Свобода выбора тут получается довольно относительной, поскольку осуществляется по косвенным признакам, предыдущему опыту или по отзывам других потребителей.

В прежние эпохи доля услуг в экономике была незначительной, и ею вполне можно было пренебречь. Теперь же она существенно возросла и составляет в современных западных экономиках более половины объёма потребления. Это тоже существенно снизило роль конкуренции в реализации идеи свободы выбора.

Во-вторых, другим важнейшим механизмом реализации либеральной идеи является избирательное право в условиях формальной демократии, которая рассматривается как способ принятия правильных политических решений.

Наличие у обывателя права выбора руководителей государственной власти не зависит от его индивидуальной компетенции и ответственности. Обыватель наделён этим правом по факту наличия гражданства или даже просто постоянного проживания, если речь идёт о местных выборах.

Все прекрасно понимают, что мнение большинства не может рассматриваться как критерий истины, но исходят из того, что оно хотя бы является гарантированной защитой от субъективизма в принятии решений. Считается, что такой метод предполагает принятие решений в пользу большинства людей.

За время существования формальной демократии в длительный послевоенный период устойчивого развития в странах Запада постепенно сформировался скепсис к эффективности такого метода политического управления.
 

За довольно продолжительное время, когда демократия действовала в своих развитых формах, общественность неоднократно убеждалась, что решения принимаются вовсе не в её интересах, как заявлялось, а в интересах узких элитарных групп, причём независимо от результатов выборов. 
 

Политики в предвыборных обещаниях, как правило, говорят одно, а потом делают другое. Подавляющее большинство людей убеждено также в манипулировании общественным сознанием с помощью СМИ. Особенно мощным ударом по институту формальной демократии стали драматические события на Украине, до этого считавшейся практически образцом демократии на постсоветском пространстве.

Известное высказывание Черчилля «демократия — наихудшая форма правления, если не считать всех остальных», потеряло актуальность. Теперь демократия воспринимается настолько худшей формой, что дальше некуда.

Западный обыватель на опыте убедился, что демократия и рынок в реальности не являются воплощением идеи свободы с одной стороны, и она сама не является гарантией общественного благополучия с другой стороны — поскольку нигде установление этих институтов к этому самому благополучию не привело.

Михаил Малаш, политический аналитик, Беларусь