Мадонна в ящике. Как советский лейтенант Рабинович в 1945 году нашел сокровища Дрезденской галереи.

"Это был глубокий туннель, точнее говоря – штольня, горизонтальная горная выработка, заброшенная давным-давно. Когда-то добытый песчаник подвозили к выходу при помощи вагонеток. Теперь мы бежим, спотыкаясь в темноте о шпалы; впереди, в глубине штольни, на ржавых рельсах стоит вагон. Обычный темно-красный товарный вагон узкоколейного типа. <...> Прямо против двери – плоский некрашеный ящик, уходящий под самую крышу".

В этом ящике хранилась "Сикстинская Мадонна" Рафаэля. Человек, который ее нашел, – лейтенант советской армии Леонид Рабинович. Обоих его родителей нацисты убили в Бабьем Яре под Киевом, он сам был в плену, воевал в партизанском отряде, чудом избежал ареста (после плена военнослужащие нередко попадали в фильтрационные лагеря или даже в систему ГУЛАГ – по обвинению в сотрудничестве с противником) и вернулся в действующую армию.

Пока младший офицер Рабинович шел пешком через Европу с армией маршала Конева, картины старых мастеров – Рубенса, Ван Дейка, Рембрандта, Тициана – лежали в заброшенных каменоломнях Саксонской Швейцарии и на чердаках замков. Их прятали туда сотрудники музеев, а потом тайники минировали бегущие на запад солдаты вермахта и эсэсовцы.

В этих тайниках картины пережили бомбардировку Дрездена. В 75-ю годовщину уничтожения этого немецкого города авиацией союзников Настоящее Время рассказывает историю спасения одного из главных его сокровищ – и историю человека, который обнаружил пропавшие шедевры.

Лейтенант Рабинович

Эту фотографию 32-летний лейтенант Рабинович сделал в мае 1945 года в Германии. Она хранится в личном архиве его внучки. На обратной стороне – карандашная надпись: "Здесь я нашел Сикстину"

Фото: личный архив Елены Костюкович. Zvinger.it

До войны Леонид Рабинович жил в Киеве. Был художником-оформителем, участвовал в постановке спектаклей в Киевском театре оперы и балета, был главным художником в Киевском еврейском театре. Женился, родилась дочь Вера. В 1941 году, когда отец ушел добровольцем на фронт, Вере было пять лет.

Раиса Рабинович с маленькой дочкой и своей мамой успела уехать на одном из последних поездов: они эвакуировались в Саратов. Родители Леонида остались в занятом немцами Киеве. 29 сентября 1941 года Софу и Наума Рабиновичей и еще нескольких родственников и членов семьи вместе с десятками тысяч киевских евреев расстреляли в Бабьем Яре.

Леонид знал, что семья погибла, а до 1944-го считал умершими и жену с дочкой, и младшего брата Исаака. Но оказалось, что они выжили. Сам он тогда же, в сентябре 1941 года, попал в окружение – Киевский котел – и оказался в немецком плену.

Слева направо: сестра матери Леонида, Фейга (Фаня) Канделис, маленький Леон (Леонид), его отец Наум Рабинович и мать Шифра (Софа) Канделис. Все, кроме Леонида, погибли в Бабьем Яре. Фото: личный архив Елены Костюкович. Zvinger.it

Плен, партизаны, Дрезден

"Удар палкой заботил меня лишь постольку, поскольку надо было ухитриться не расплескать при этом баланду", – позже, когда война закончится и Леонид Рабинович вернется в Киев, он напишет несколько книг – в том числе о том, что пережил на войне. Из плена он убежал, снова попался и снова сбежал, прятался в крестьянских избах, присоединился к партизанскому отряду в Полтавской области.

Когда линия фронта стала меняться и село Глобино, где он скрывался, снова заняла советская армия, Рабинович явился к своим. Пройти проверку СМЕРШ, избежать ареста и не оказаться в лагере ему помог удивительный документ – характеристика-справка от руководства партизанского отряда и сельсовета.

1 / 2Справка о подпольной работе Рабиновича в партизанском отряде. Фото: личный архив Елены Костюкович. Zvinger.it

Так Леонид Рабинович снова стал кадровым советским военным: специалистом по фронтовой маскировке, младшим техником-лейтенантом. Вместе со 164-м отдельным рабочим батальоном 5-й гвардейской армии 1-го Украинского фронта в мае 1945 года он оказался в Дрездене.

У молодого лейтенанта был фотоаппарат, и он снимал все, что видел на улицах Дрездена. Вот Рабинович на фоне руин и трамвая. Вот он с однополчанами на берегу Эльбы. Вот Рабинович в разрушенном Цвингере – музейном сердце города, который превратился в груду камней.

1 / 4Леонид Рабинович на фронте. Фото: личный архив Елены Костюкович. Zvinger.it

До войны он никогда не был за пределами Союза, но как человек с художественным образованием и широким кругозором, конечно, знал, что в Дрезденской картинной галерее хранятся – если уцелели – "Сикстинская Мадонна" Рафаэля и "Спящая Венера" Джорджоне, триптих Яна Ван Эйка и автопортреты Рембрандта, полотна Вермеера и Рубенса.

И Рабинович решил их найти.

Записки Рагны Энкинг

"Жутко было в вечерних сумерках пробираться через город, облака быстро проносились мимо луны, в нос била вонь гари и трупов, громыхало железо,<...> однако еще больший ужас наводили погребальные костры, которые десять дней беспрерывно горели на Старом рынке".

Хранительница музея Альбертинум Рагна Энкинг была одной из сотен тысяч жителей города, потерявших близких и свой дом, когда в ночь с 13 на 14 февраля 1945 года военно-воздушные силы США и Великобритании разбомбили Дрезден. В бомбардировках погиб отец Энкинг, а квартира сгорела. После этого Рагна переехала в частично разрушенный музей, охранять все, что осталось от ее прежней жизни, – коллекцию подлинных античных скульптур.

"Все произведения искусства останутся в Германии, мы хотим лишь удостовериться, что в хранилищах с ними ничего не случится", – пообещал ей молодой русский лейтенант, появившийся в Альбертинуме в начале мая. Его фамилия Рабинович, запомнила Энкинг: через несколько лет она опишет события в Дрездене 1945-1946 годов в автобиографических записках, где изобразит себя под псевдонимом "Георга".

Записки Рагны Энкинг на немецком языке

"Сколько Георгу предупреждали: представитесь русским как руководительница музея – и вам, интеллектуалке, пуля в затылок обеспечена! Лейтенант, прощаясь, поцеловал ей руку, – писала Энкинг. – Вскоре он вернулся с несколькими солдатами, один из которых притащил и вытряхнул у ног Георги полную наволочку мясных консервов и буханок хлеба".

В своих записках Рагна не упоминает, как именно "русский лейтенант" узнал, где хранятся картины. Сама "Георга" якобы лишь рассказала ему о спрятанных в подвале скульптурах: "Собрание скульптур замуровано здесь в подвале, а где Мадонна, мне не известно".

Рагна Энкинг в Дрездене. Фото: Zvinger.it

Немая карта

В записках Рагны Энкинг есть рассказ о том, что музейщики Дрездена начали эвакуировать ценности еще в 1943 году. "Рыцарские залы и часовни, туннели железных дорог и шахты заполнялись ящиками, но картины ставились свободно, чтобы они не заплесневели. Встраивали печи, вешали гигрометры, ведь ни одна картина не вынесет сильных перепадов температуры и влаги... <...> Самым надежным и несокрушимым хранилищем считалась крепость Кёнигштайн, в то время как замок Веезенстен (так в переводе; чаще встречается вариант "Веезенштайн" – НВ) играл наиболее важную роль благодаря своей защищенности: в нем можно было даже продолжать научную работу".

Хранилищ-тайников разного размера и наполнения было более полусотни, пишет Энкинг.

Леонид Рабинович в книге, которую он опубликует через 13 лет после дрезденских событий, рассказывает о "секретной" и "немой" (то есть без подписей и легенды) карте, которую он якобы нашел в ящике шкафа-секретера в подвале Альбертинума. Он дважды упоминает о ней и в официальных докладах в ЦК КПСС – в 1946 году и 1955-м, прилагает к одному из этих отчетов фотокопию. Но немецкие историки ставят под сомнение эту часть рассказа лейтенанта: никаких сведений о существовании такой карты и указаний на то, кем она могла быть составлена, нет. Рагна Энкинг пишет, что списки хранилищ Рабиновичу передали в замке Веезенштайн представители Министерства культуры, которые там скрылись.

1 / 2Фрагменты из отчетов Рабиновича и фотокопия карты. Фото: личный архив Елены Костюкович. Zvinger.it

Впрочем, полагает исследовательница, редактор Всемирной энциклопедии искусства (Allgemeines Künstlerlexikon), доктор философских наук Ирина Альтер из Бамбергского университета, некая карта все же могла существовать, хотя, возможно, и не она сыграла ключевую роль в поисках. Что же касается мест, где Рабинович обнаружил картины, – их местонахождение в книге и в документах совпадает.

Первый пыльный холст в каменоломне вблизи поселка Гроскотта (в книге – "Гросс-Кот") – "Автопортрет с Саскией на коленях" Рембрандта. Тут же – рембрандтовское "Похищение Ганимеда". За "Ганимедом" – "Спящая Венера" Джорджоне. Малые голландцы, Ян Брейгель. И, наконец, она – мадонна Рафаэля.

Следующий тайник – на чердаке замка Веезенштайн. Три портрета кисти Веласкеса, работы Рембрандта, "Рай" Лукаса Кранаха-старшего, "Святой Иероним" Луки Джордано. "А вслед за Рубенсом появляется Ян Вермеер – неповторимый Вермеер, писавший всю жизнь одни и те же комнаты и чистые, промытые до блеска улицы и дворики своего родного Дельфта и открывший в них столько тихого очарования".

В замке Кёнигштейн – пастели Антона Рафаэля Менгса. В сарае вблизи села Барниц – дюссельдорфская школа. И, наконец, в самом труднодоступном тайнике, в деревянном бараке внутри старой известняковой шахты Покау-Ленгефельд – "Динарий кесаря" работы Тициана.

"Эта небольшая, размером семьдесят пять на пятьдесят шесть сантиметров, картина лежала в дальнем, сплошь залитом водой конце школьни, и вот результат: глубокие длинные шрамы рассекли сверху донизу красочный слой, как бы отмечая ход продольных слоев дерева ("Динарий" тоже написан на доске). Кое-где в глубине рубцов обнажился грунт. Вся поверхность между рубцами покрыта сетью мелких трещинок..." – напишет об этой находке через 13 лет отставной лейтенант Рабинович, художник и автор книг. Популяризатор искусства, как сейчас бы сказали: он писал в основном для издательства "Детгиз".

1 / 3"Сикстинская Мадонна" Рафаэля, 1513-1514

Трофейные бригады

О том, что поиск картин Дрезденского собрания стал личной инициативой Рабиновича, которая не сразу нашла поддержку командования, пишет не только он сам в книге "Семь дней". Упоминание о "трудностях" (проще говоря, Рабиновичу не давали для поисков людей и солярку) есть и в мемуарах командующего фронтом – маршала Ивана Конева:

"Не буду приписывать себе какую-то особенную инициативу в розысках Дрезденской галереи, но внимание, которое я смог уделить этому делу в то горячее время, я уделил. Поинтересовался, занимаются ли розысками, кто занимается, и выяснил, что в трофейной бригаде 5-й гвардейской армии есть художник Рабинович, проявляющий большой энтузиазм в розысках картин; он натолкнулся на множество трудностей; необходимо было оказать ему помощь: дать для розысков специальную команду, а также выделить из органов разведки опытных людей, которые могли быть ему полезны".

Леонид Рабинович на фронте. Фото: личный архив Елены Костюкович. Zvinger.it

В этих воспоминаниях, будь они написаны самим Коневым или записаны за ним, есть неточность: Леонид Рабинович не служил в трофейной бригаде, когда начал разыскивать картины. Трофейная бригада во главе с искусствоведом Натальей Соколовой из Москвы прибыла в Дрезден только 14 мая, к этому времени и "Сикстинская Мадонна", и многие другие полотна уже были найдены. Кроме того, есть документ: рапорт Соколовой о включении Рабиновича в трофейную бригаду. И произошло это только 17 мая 1945 года.

Чтобы понять, почему это важно – был или не был Рабинович с самого начала в трофейной бригаде, – необходимо разобраться, что эти бригады собой представляли. Ирина Альтер, в круг научных интересов которой входит исследование судьбы музейных коллекций Саксонии после 1945 года, напоминает, что еще в 1943 году в Советском Союзе была создана подкомиссия по вопросам потерь в области культуры, известная также как Бюро экспертизы при ЧКГ. В эту подкомиссию входил, в частности, художник и искусствовед Игорь Грабарь. Сохранилась стенограмма заседания бюро, на котором, по иронии судьбы, Грабарь в 1943 году, рассуждая еще совершенно гипотетически о том, что мог бы потребовать СССР взамен разрушенного и уничтоженного в стране, называет как раз "Сикстинскую Мадонну":

"...Самым простым было бы, если бы можно было взамен такого памятника, как Спас-Нередица, взять да и привезти какой-то Реймский собор. Это немыслимо, поэтому придется компенсировать при помощи каких-то Сикстинских Мадонн. И как только встанете на эту почву, так встретитесь с необычайно трудным вопросом о расценке. <...> Если мы за Нередицу потребуем 10 Сикстинских Мадонн, то они должны быть расценены".

Леонид Рабинович на фронте. Фото: личный архив Елены Костюкович. Zvinger.it

И расценки определили. Искусствоведы со всего СССР по поручению бюро составили списки – что уничтожено, сожжено, разбомблено, украдено. А потом они же составили списки "эквивалентов": какие ценности хранятся в музеях Дрездена, Берлина, других немецких городов. Дрезденская галерея тоже была в таком списке – 103 наименования, включая Рафаэля, Веласкеса, Тициана.

Когда война подходила к концу, появились специальные трофейные бригады. В них входили искусствоведы, реставраторы, художники. Их задачей было оценить, обеспечить сохранность и вывезти в Советский Союз культурные и художественные ценности.

Ирина Альтер полагает, что лейтенант-техник Рабинович не был осведомлен о работе трофейных бригад, пока не стал их частью. О том же в рапортах сообщают и члены бригады: приехали, видим инициативного офицера, он нашел картины, пригодится в дальнейшей работе. Об этом же пишет и Рагна Энкинг: она верит, что Рабинович был искренен, когда обещал, что картины оставят в Германии. А когда их начали готовить к отправке в Союз, "лейтенанта сменили другие офицеры, а сам он уже несколько недель не появлялся в Альбертинуме".

Спасение картин или "сбор добычи"?

В книге Рабиновича, воспоминаниях Конева и других советских источниках дается однозначная оценка действиям лейтенанта и трофейной бригады: картины нужно было спасать, достать из сырых тайников как можно быстрее, начать реставрацию, вывозить в Москву.

У сотрудников музеев Дрездена, если судить хотя бы по дневнику Рагны Энкинг, был другой настрой: они надеялись, что смогут понемногу восстановить собрания, но лишались одной ценной коллекции за другой. Лишались того, чему посвятили всю свою жизнь. "Сбор добычи", – так описывает Энкинг последние дни июля 1945-го, когда картины и скульптуры увозила из Дрездена советская армия.

Леонид Рабинович на фронте. Фото: личный архив Елены Костюкович. Zvinger.it

Но в то же время сама хранительница Альбертинума признает: картины были в опасности из-за неработающих систем регулировки влажности и температуры. "Дольше месяца ни одна картина не выдержала бы хранения без кондиционера", – писала Рагна Энкинг. Увидев, что происходит с "не взятыми под контроль трофейной команды хранилищами", она и коллеги были вынуждены "только приветствовать такую оперативность", признает она.

"Само хранилище оставалось нетронутым, как и деревянный ящик, где находилась картина, однако уже восемь дней как отключилось электричество и с ним климат-контроль", – рассказывала Энкинг о "тоннеле Т", где нашли "Сикстинскую Мадонну". В этом тоннеле была система обогрева и проветривания, были гигрометры и термометры – но тем не менее уже с лета 1944 года смотрители замечали на некоторых полотнах плесень. Электричество и система кондиционирования отключились в самом начале мая 1945-го, после одной из последних бомбежек.

"Тоннель Т", где Рабинович обнаружил "Сикстинскую Мадонну". Фото: личный архив Елены Костюкович. Zvinger.it

Проблемной была и шахта Покау-Ленгефельд: туда картины из коллекции, по данным немецких историков Макса и Рут Зейдевиц, срочно перевозили в апреле 1945 года и подготовить ничего не успели.

Еще один фактор, который подчеркивает в книге "Семь дней" Леонид Рабинович: все хранилища и тайники, где он находил картины, были заминированы или буквально набиты взрывчаткой. "Доннерит-желатин" и связанная с дверью система детонаторов в замке Кёнигштейн. Взрывчатка в шахте Покау-Ленгефельд. Заминированный подвал под Альбертинумом.

Его слова частично подтверждают и записки Рагны. Она, например, рассказывает о чиновнике Министерства культуры, который говорил ей, что лучше взорвать коллекцию скульптур, чем передавать ее американским офицерам; она же упоминает о минах-ловушках в Альбертинуме.

Забирая картины из подземелий, бараков и шахт, советские военные свозили их во дворец Пильниц под Дрезденом. А когда картины увезли, в этом же дворце Рагна Энкинг с коллегами открыли первую после войны большую экспозицию – "Центральный музей Саксонии". Это произошло в 1947 году, а уже через два года Энкинг отправили на пенсию, последовательно сместив со всех должностей. Через несколько лет Рагна уехала на запад, а потом в Италию, где работала в Римской академии искусств. Она умерла в 1975 году и похоронена на католическом кладбище в Риме.

С русским лейтенантом Рабиновичем после июля 1945-го они никогда не виделись.

Наградить коробкой красок

Леонид Рабинович в июле 1945-го возвращался в Советский Союз. Но не домой, в Киев, а в Москву: ему доверили сопровождать часть найденных в Дрездене картин.

За участие в их спасении лейтенанта представили было к ордену "Красной звезды". "Сикстинская Мадонна" Рафаэля, ряд полотен Рембрандта, Ван Дейка, Рубенса и других великих мастеров, ювелирные изделия большой ценности, в том числе много драгоценных металлов – всего около шести вагонов, коллекция художественного фарфора в количестве около двенадцати вагонов, большая коллекция драгоценных медалей и монет в количестве около 25 000 экземпляров, собрание скульптур, в том числе около 1000 ценных оригиналов", – перечислял его заслуги командир 164-го батальона капитан Перевозчиков.

Представление Рабиновича к ордену и отказ. Фото: личный архив Елены Костюкович. Zvinger.it

Но строчка "после плена", подчеркнутая в этом же документе красным карандашом, оставила Рабиновича без ордена. Его наградили медалью "За боевые заслуги". А еще выдали из трофейных запасов в Москве краски и пастельные мелки.

Фото: личный архив Елены Костюкович. Zvinger.it

Рабинович становится Волынским

В Киеве Леонид Рабинович воссоединился с женой и подросшей дочерью, снова стал работать художником. В конце 1940-х Советский Союз начал "бороться с космополитизмом": убитых нацистами евреев на памятниках и в книгах заменяли на "советских граждан", "разоблачали" интеллигенцию под псевдонимами – и в то же время не печатали литераторов и не брали на работу художников с еврейскими фамилиями. Рабинович остался без работы и начал "халтурить": рисовать марки, этикетки для вина и обертки для шоколадок.

В 1950-х он стал печататься в газетах и журналах – правда, для этого ему пришлось подписываться псевдонимом "Волынский". Именно под этой фамилией в 1955 году он опубликовал беллетризованный мемуар "Семь дней" про поиски сокровищ Дрездена. Под этой же фамилией написал несколько книг об искусстве для подростков и молодежи: о Ван Гоге, французских импрессионистах, о художниках-передвижниках.

Волынский дружил в Киеве с писателем Виктором Некрасовым, вместе с ним и женой Раей путешествовал по Союзу. Сохранилась статья Некрасова, которую он в 1960 году пытался опубликовать в "Литературной газете" – но редакция ее не пропустила. Статья называется "Кто же спас, а кто присутствовал?" – в ней писатель возмущается, что искусствоведы и хранители советских музеев присваивают себе славу спасения Дрезденской коллекции, забывая об офицере Рабиновиче и солдатах, нашедших картины.

Сам Леонид Рабинович не писал жалоб и обращений. В 1955 году он побывал в Москве на выставке найденных им в Дрездене шедевров. В 1967-м съездил за границу в социалистическую Болгарию. В 1969 году Леонида Волынского (Рабиновича) не стало. Ему было 57 лет.

Леонид Волынский (Рабинович). Фото: личный архив Елены Костюкович. Zvinger.it

Сокровища Дрездена

Привезенные лейтенантом в июле 1945-го полотна старых мастеров в Государственном музее изобразительных искусств имени Пушкина в Москве встречала его будущая директор, а тогда майор медицинской службы и недавняя выпускница МГУ Ирина Антонова. В 1985 году Ирина Александровна опубликовала статью на английском языке в журнале Museum International, в которой упоминает и лейтенанта Рабиновича.

В этой же статье Антонова пишет о реставрационных работах, которые после прибытия картин провели в Пушкинском музее. Одна из самых известных и сложных реставраций – "Динарий кесаря" Тициана. Ее выполнял художник Павел Корин, автор витражей на московской станции метро "Новослободская" и мозаичных плафонов на "Комсомольской". Корин вспоминал, что ни разу не использовал при реставрации краски и кисть: фрагмент за фрагментом он возвращал на доску краски Тициана. В 1955 году "Динарий кесаря" передали Германии вместе с остальными шедеврами Дрезденской коллекции. Правда, из-за разницы во влажности в галерее Земпера в Дрездене и в Пушкинском музее "Динарий" снова стал разрушаться и потребовал реставрации. Теперь он выставлен в специальной "климатической" витрине.

Реставрация "Динария кесаря", 1947 год. Павел Корин – в центре. Фото: ГМИИ им. Пушкина

Перед тем как Никита Хрущев торжественно передал коллекцию руководству дружественной Восточной Германии, в Москве провели выставку старых мастеров – до этого картины 10 лет лежали в запасниках. Вместе с "Динарием" в 1955 году в Дрезден вернулись 1240 полотен.

По данным Галереи старых мастеров, после Второй мировой войны пропавшими числятся 450 картин.

В публикации использованы документы из личного архива семьи Леонида Рабиновича (Волынского) и воспоминания смотрительницы музея Альбертинум Рагны Энкинг. Редакция благодарит внучку Волынского Елену Костюкович за консультации и помощь в подготовке материала.

Елена Шмараева

Источник