ЛТП: как в СССР работали «тюрьмы для пьяниц»

Пьянство было серьезной проблемой советского общества, немалая доля преступлений совершалась в состоянии алкогольного опьянения. Для борьбы с этим опасным явлением в середине 1960-х годов были созданы специальные учреждения – лечебно-трудовые профилактории (ЛТП). Какими методами лечили в них пьяниц?

Форма перевоспитания

Первый из известных лечебно-трудовых профилакториев был открыт в 1967 году в Казахстане. По другим данным, учреждение появилось в 1974 году. Вскоре ЛТП начали открывать по всему СССР. Главная цель инициаторов создания подобных заведений – перевоспитание человека, придание ему устойчивого чувства отвращения к алкоголю, его приучение к труду. В ЛТП отправляли на срок от шести месяцев до двух лет. Попасть туда могли те, у кого имелись серьезные проблемы с алкоголем и кто, согласно постановлению Верховного Совета СССР, «злостно уклонялся от лечения и продолжал вести антисоциальный образ жизни, нарушая общественный порядок».

Примечательно, что лечебно-трудовые профилактории не подпадали под категорию лечебных учреждений, а находились в ведении МВД и входили в систему пенитенциарных учреждений. Вместе с тюрьмами, колониями и следственными изоляторами. Довольно логично, поскольку идея внедрения ЛТП разрабатывалась в рамках мер по борьбе с преступностью. А правонарушения на почве пьянства были одними из самых распространенных в СССР.

Как попадали

Попасть в ЛТП даже самому закоренелому алкоголику было не так просто. На лечение человека отправляли только на основании заявления от родственников или автоматически после шести «ходок» в вытрезвитель.

Для начала пьяницу отправляли на медицинское обследование, которое определяло, нуждается ли кандидат в принудительном лечении. Если да, то суд выносил решение об изоляции алкоголика и его определению в ЛТП.

Впрочем, некоторые сами изъявляли желание оформиться в «профилакторий», но таких сознательных было подавляющее меньшинство.

Как лечились и жили

Первое время в ЛТП пьяницу ждал карантин. После этого алкоголик проходил обследование, где ему назначалось нехитрое лечение. В первый месяц в основном выдавали большие дозы препарата «Антабус». Также давали анальгин и валериану.

Некоторые проходили принудительный курс рефлексотерапии. Алкоголикам кололи специальные препараты, которые вызывали отвращение к спиртному. После этого пациенту давали выпить. Как правилу, за этим следовала рвота. Процедура проводилась несколько раз.

Жили пациенты в больших комнатах с двухъярусными кроватями. Количество проживающих в одном помещении составляло около 20 человек, иногда больше.

В лечебно-трудовых профилакториях был установлен специальный режим изоляции. Свидания с родственниками разрешались раз в неделю, отпуска домой были запрещены. В крайних случаях (смерть родственников или стихийные бедствия) пациентам могли предоставить отпуск на 10 дней. Однако МВД в своих отчетах сетовало, что правила содержания в ЛТП периодически нарушались.

Трудотерапия

Считалось, что наряду с медикаментами отучить пьющего человека от «зеленого змия» и вернуть его к трезвой жизни может труд. Поэтому большая часть времени пациентов ЛТП была занята трудом.

Их направляли в самые разные сферы народного хозяйства: на сельскохозяйственные работы в колхозы, на заводы и фабрики. Человек становился практически бесплатной рабочей силой, поэтому предприятия устраивали чуть ли не соревнования друг с другом за возможность получить в свое распоряжение дополнительные рабочие руки.

В большинстве случаев пациенты ЛТП выполняли неквалифицированный труд, многих использовали как грузчиков и уборщиков. Возможности обучения и повышения квалификации предусмотрено не было.

Рабочий день начинался в 7-8 утра, кончался примерно в 16. Было предусмотрено время на обед, а также шесть коротких перерывов по 10 минут. К концу 70-х годов пациенты ЛТП составляли немалую долю подсобных рабочих на предприятиях Союза. Так, на одном только Заводе имени Лихачева (ЗИЛ) в Москве трудились около 700 заключенных.

Ликвидация ЛТП

Работа лечебно-трудовых профилакториев часто подвергалась критике, немало специалистов выказывали сомнения в их эффективности и целесообразности существования. К началу 90-х годов, по некоторым данным, через ЛТП прошли порядка миллиона советских граждан. Большинство из них после освобождения продолжало употреблять спиртное, зачастую даже больше, чем ранее. Ведь лишение свободы тяжело сказывается на психике человека.

Вопрос передачи этих учреждений из ведения МВД в компетенцию Минздрава регулярно поднимался в 70-е и 80-е годы. После распада СССР ЛТП решено было упразднить как пережиток советского прошлого.

В июле 1994 года указом президента Бориса Ельцина лечебно-трудовые лагеря прекратили свое существование в России. В настоящее время они сохраняются лишь в Белоруссии, Туркменистане и Приднестровье.

В Советском союзе считали, что бороться с алкоголизмом можно трудом и изоляцией. Больных отправляли в лечебно-трудовые профилактории — заведения, похожие на тюрьмы, где они жили в бараках и работали на производстве. Выйдя оттуда, многие продолжали употреблять алкоголь и через некоторое время попадали в профилакторий снова. Рассказываем историю одного пациента, который пытался вернуться к нормальной жизни, но так и не смог этого сделать.

1980 год. Ленинград. 42-летний Виктор Петрович Сорокин работает грузчиком в «Гипроникеле», институте технологии горной добычи. Он живёт в коммуналке у метро «Электросила» и периодически выпивает вместе с собутыльницей — Казаковой Ольгой Фёдоровной. Виктор Петрович считает её «душевным человеком, единственной, кто его понимает». Однако, их душевные вечера с литром крепкого мешают соседям, и те угрожают отправить Сорокина в лечебно-трудовой профилакторий (ЛТП).

«Товарищ начальник, прошу вас направить моего сына Сорокина Виктора Петровича на принудительное лечение в город Пушкин. Пьёт очень много и каждый день. Два года тому назад вышел из Пушкина [Сорокин уже проходил курс лечения в ЛТП]. Всё было бы хорошо, если бы не встретил Казакову Ольгу Фёдоровну. Пьёт с ней на пару. В квартиру страшно войти — как после пожара. На работу не ходят оба. Напившись до белой горячки, начинаются драки и так каждый день», — с таким заявлением обратилась к участковому мать Виктора Петровича Лидия Сорокина. Она просила помочь сыну и обвиняла в его пьянстве Казакову, с которой он познакомился сразу после первого своего срока в ЛТП.

После обращения матери на Сорокина завели дело. Заместитель начальника УВД районного исполкома полковник милиции Г.Я. Кочкарёв установил, что Сорокин «пьёт запоями уже около восьми лет. По месту работы характеризуется отрицательно, совершал прогулы, доставлялся в медвытрезвитель, по месту жительства характеризуется отрицательно, мешает нормальному отдыху соседей».

Здание в Пушкине, где находился лечебно-трудовой профилакторий

В России ЛТП начали появляться в 1967 году — после подписания указа «О принудительном лечении и трудовом перевоспитании злостных пьяниц». Идея была в том, чтобы лечить граждан СССР от алкоголизма и наркомании с помощью физического труда. При этом ЛТП не попадали в категорию лечебных учреждений и, находясь в ведении МВД, были включены в систему пенитенциарных учреждений наравне с трудовыми лагерями и колониями.

Для того, чтобы отправить человека в изоляцию на год-два, было достаточно одного заявления родственника, сожителя или участкового. В СССР существовали товарищеские суды, которые также могли выступать в качестве пострадавшей стороны и ходатайствовать об оформлении гражданина на принудительное лечение. Человека направляли на медицинское обследование, а затем жалобу рассматривали и заводили профилактическое дело. На лечение отправляли в течение десяти дней после решения суда. Если осуждённый скрывался или сбегал во время его доставления в ЛТП, то срок лечения ему увеличивали ещё на год.

Пребывание в ЛТП не подразумевало судимости, и это было единственным, что отличало их от тюрьмы. В остальном условия проживания были примерно такими же: колючая проволока, строгая дисциплина и изолятор за провинности. Больные алкоголизмом жили в больших бараках с двухъярусными кроватями на 20 человек. Первый месяц в ЛТП они проводили на карантине и только после этого попадали в отряд. Близких можно было видеть всего 16 раз в году, но разрешались длительные «отпуска» в чрезвычайных случаях — смерти или стихийного бедствия.

Чаще всего больных увольняли с мест работы без каких-либо выплат и заставляли бесплатно трудиться на государственных фабриках и заводах. Работа в профилакториях не оплачивалась, но учитывалась в трудовой стаж, а все доходы больного шли на его содержание. Если осуждённый до этого «вёл бродяжный образ жизни» и нигде не работал, то на него тратилась часть от общей суммы выплат всех больных.

Во многих ЛТП не было собственного производства, и осуждённых водили на «контрагентские производственные объекты», где они работали без наблюдения. Обычно они выполняли неквалифицированную работу — например, грузчиков или уборщиков. Ещё их отправляли в колхозы выкапывать картошку и другие овощные культуры.

Лечебно-трудовой профилакторий

Дело Сорокина тянулось с апреля 1980 по март 1981 года. Следователь приходил к нему в коммуналку, где он жил в одной комнате с матерью. «Отношения [с матерью] у меня не очень хорошие из-за моей сожительницы, поэтому я после возвращения из ЛТП в 1978 году почти сразу же пошёл жить к сожительнице. В 1970 году я был женат, от брака имеется дочь Сорокина Юлия Викторовна, на содержание которой плачу алименты. Моя жена развелась со мной в 1972 году и в настоящее время проживает в городе Петродворце. Развелись с ней из-за того, что я выпивал и ей надо было, чтобы я платил алименты» — рассказывал Сорокин на суде. Он добавил, что начал пить в 31 год, и уже через несколько лет его поставили на учёт в наркологическом кабинете.

Бывшая жена, по воспоминаниям знакомых Сорокина, искала супруга, когда он уходил в запои или надолго исчезал. В такие моменты Виктора Петровича принимали обратно в семью, они пытались наладить отношения. Это продолжалось, пока Сорокин опять не начинал пить. Как только он срывался — его выгоняли, когда приходил раскаиваться — принимали вновь, и так по кругу.

В 1972 году государственная проверка обнаружила, что многие больные по-прежнему «пьянствуют, нарушают общественный порядок и дисциплину, совершают побеги». Досрочно освобождённые алкоголики продолжали злоупотреблять спиртным и вскоре попадали в ЛТП снова.

После этого власти подписали новый указ «О принудительном лечении и трудовом перевоспитании хронических алкоголиков». Больных алкоголизмом обязали проходить полный курс лечения, а досрочное освобождение разрешили только с согласия местной администрации и только для тех, кто попал в ЛТП впервые.

В 1992 году кандидат педагогических наук В.П. Ковтун, который исследовал больных и сотрудников, работавших с ними, отмечал, что практически каждый третий пациент оказывался в профилактории повторно. «Каждый десятый больной нигде не работал больше года до направления на лечение. При этом сотрудники ЛТП не подготовлены для работы с такими людьми, меньше половины из них имеют высшее образование».

«Эффективность ЛТП близка к нулю. Дело в том, что профилактории базируются на принципе принуждения — туда приводили людей, закрывали их на замок, но не лечили», — отмечал в 2015 году профессор-нарколог В.Д. Менделевич. Как показывает его исследование 2007 года, почти половина российских психиатров однозначно не относили наркоманию и алкоголизм к психическим расстройствам или заболеваниям. «Многие пациенты приобщались в профилакториях к приёму других средств, изменяющих психическое состояние. Значительная часть освободившихся из ЛТП прямо в тот же день напивалась до тяжёлой степени алкогольного опьянения», — пишет врач-нарколог Ф.Б. Плоткин.

Доктор медицинских наук А.В. Немцов, руководитель отдела системных исследований московского научно-исследовательского института психиатрии Минздрава РФ и специалист в области проблем алкогольной смертности, считает, что идея лечения алкоголизма сама по себе хорошая, плохим было её исполнение. «Надо было заходить с другой стороны — улучшать жизнь населения и постепенно ограничивать доступность алкоголя, бороться с его подпольным производством. ЛТП хотя и не излечивало от алкоголизма, всё-таки на год удерживало людей от употребления спиртных напитков и тем самым способствовало улучшению их здоровья».

Сорокин, который сразу после школы оказался на заводе, нигде не работал больше двух лет. Между краткосрочными работами он либо учился, либо пил. Он был слесарем, машинистом, кочегаром, грузчиком и шофёром, а во время первого срока в ЛТП делал радиоприёмники.

На последнем месте работы, в «Гипроникеле», за Сорокина переживали. Заместитель директора Дмитриев разговаривал с ним, пытаясь ему помочь. В характеристике он написал, что «Сорокин дисциплинирован, порученную работу выполняет добросовестно. За период работы на него поступило одно сообщение из медвытрезвителя о нарушении общественного порядка. По заявлению матери, товарищ Сорокин давно страдает алкоголизмом, все деньги пропивает. В личной беседе признал, что он часто вне рабочего времени выпивает и просил меня оказать ему содействие о направлении его на лечение в профилакторий. По его заявлению, у него должно скоро остановиться сердце. Больше того, он заявил, что жить ему надоело и ждёт с нетерпением своей смерти».

В сентябре 1980 Сорокин решил бросить пить, вернуться на работу и помириться с семьёй. Он установил себе испытательный срок длиной в месяц, но не выдержал и наконец сам написал заявление начальнику 29 отдела милиции: «Я, Сорокин В.П., употребляю спиртные напитки с 1972 года. С 1973 года состою на учёте в психодиспансере. В течение года с небольшим после лечения в ЛТП работал нормально и употреблял алкоголь умеренно. Но потом стал употреблять чаще, в результате было плохое самочувствие и прогулы на работе. С собой справляться стало всё тяжелей, поэтому прошу направить меня на принудительное лечение в трудовой профилакторий».

Суд над Сорокиным был в марте 1981. Несмотря на то, что во время следствия Сорокин сам хотел пройти курс лечения в ЛТП, на суде он поменял своё мнение и начал всё отрицать, настаивая на своей невиновности. «Я ничего не знал о товарищеском суде. К Дмитриеву я не обращался, чтобы он ходатайствовал о направлении меня на лечение. Я ему не говорил, что у меня сердце болит и что я скоро умру. Он всё это придумал».

Суд постановил направить Сорокина на принудительное лечение алкоголизма и трудовое перевоспитание в лечебно-трудовой профилакторий сроком на два года.

Профилактическое дело Сорокина Виктора Петровича

Трудовые профилактории ликвидировали в 1994 году указом Бориса Ельцина — принудительное лечение противоречило международным соглашениям и Конституции РФ. По словам главы ФСКН Виктора Иванова, всего в Советском союзе к 1994 году существовало 244 ЛТП, которые могли вместить от 70 до 100 тысяч пациентов.

В последние десять лет политики несколько раз выступали с предложениями возродить принудительное трудовое лечение алкоголизма. Например, в 2008 году бывший глава Министерства внутренних дел Рашид Нургалиев выступил в Госдуме с докладом о профилактике преступлений и предложил создать систему принудительного лечения алкоголизма. По его словам, «страна не располагает достаточной базой для консультаций и лечения от алкоголизма, а также медосвидетельствования».

Через год в Калуге на заседании по предупреждению правонарушений бывший заместитель губернатора области Евгений Кёниг также увидел главную причину преступности в алкоголизме. «Нация спивается, и если в ближайшее время не принять действенных мер, последствия будут катастрофическими. Я — за ЛТП. Общество, депутаты, общественная палата должны потребовать от правительства оградить нас от этого зла, ввести государственную монополию на производство алкогольной продукции».

В Ульяновске депутаты заксобрания решили подготовить обращение в Госдуму с просьбой воссоздать систему профилакториев, «потому что общественный запрос на это уже созрел», «и нужна жёсткая политическая воля государства и чрезвычайные меры властей». При этом главный нарколог области и правозащитники в Ульяновске не верили в работу профилакториев. «Лечебный эффект возможен только в том случае, если человек идёт на это добровольно», — прокомментировал Борис Песков, главврач областной ульяновской наркологической больницы. Евгений Ихлов, один из руководителей движения «За права человека», считал, что ЛТП станут новым видом тюрьмы, и эту систему нужно сильно видоизменить, чтобы она стала альтернативным методом лечения.

Хотя Дмитрий Медведев и заявил, что «лечение в так называемых ЛТП было принудительным, а оно в соответствии с международными конвенциями запрещено», в 2017 году депутат Госдумы от «Единой России» Николай Говорин разрабатывал законопроект о возрождении принудительного лечения алкоголизма. Он был уверен, что это поможет решить проблему бытового насилия и уменьшить количество ДТП.

В 1987 году, после двух сроков лечения в профилактории, Виктор Петрович устроился работать на рынок, где занимался мелкими задачами: чинил витрины, переносил вещи и подметал полы. Всё это время он продолжал пить, но смог завести хороших знакомых — семью Седяник (фамилия изменена). Они жили в соседней квартире: отец был юристом и помогал Сорокину оформлять документы, мать была верующей и общалась с Виктором о религии, пытаясь помочь ему бросить пить.

По воспоминаниям сына Седяников Сергея, Виктор Петрович очень стеснялся своего пьянства и хотел от него избавиться. «Поэтому он как за соломинку ухватился за церковь, — объясняет Сергей, — Мама на него хорошо влияла. Однажды он пришёл и попросил её помочь креститься. Так моя родная мать стала крёстной матерью Сорокина».

Виктор Петрович несколько раз был близок к тому, чтобы остаться бездомным. В начале 90-х в коммуналку въехали новые жильцы, которые попытались выселить Сорокина. Отец Сергея Седяника, у которого были связи в РУВД, помог Сорокину оформить документы по приватизации комнаты. «Но в 1992, когда мы с родителями переехали, Виктор Петрович решил переписать комнату на мою маму, — рассказывает Сергей Седяник. — Он боялся, что всё продаст в пьяном угаре. Родители составили с ним что-то типа договора пожизненной ренты, а комнату переоформили. Каждый месяц мы платили ему по договору, так как мама оставалась прописанной в этой коммуналке».

Сергей вспоминает, что характер у Виктора Петровича был тихий и добрый. «Не дебоширил. Друзей особо не приводил, по крайней мере, дома коллективных пьянок не было», — говорит он.

Больше никто Сорокина вспомнить не смог. Точная дата его смерти или место захоронения тоже неизвестны. Сергей знает, что Виктора Петровича не стало до 1999 года. «Слабый был. Соседка маме позвонила. Я помню, что мама плакала. Она срочно выехала в Петербург, организовала похороны».

Источник

После распада Советского Союза система ЛТП была ликвидирована в большинстве бывших союзных республик. В 1993 году вышел и 1 июля 1994 года вступил в законную силу Указ Бориса Ельцина, ликвидировавший лечебно-трудовые профилактории в России. Эта норма была подтверждена в 2003 году указом Владимира Путина. Теперь ЛТП существуют только в Белоруссии, Туркменистане и непризнанной Приднестровской Молдавской Республике.

В Белоруссии в 1991 году было принято специальное законодательство, сохраняющее ЛТП как институт, но не предусматривающее обязательного принудительного лечения. Закон действует в отношении алкоголиков и наркоманов, нарушающих законные права и интересы других лиц в связи со злоупотреблением алкоголем и наркотиками. Фактически речь идет об алкоголиках и наркоманах, которые терроризируют собственные семьи. Суд направляет таких людей в ЛТП в целях изоляции от общества и медико-социальной реабилитации. В противном случае к таким людям следовало бы применять уголовный закон, что далеко не всегда является лучшим способом решения проблемы. Так же, как и ранее в ЛТП СССР, в современных ЛТП Белоруссии, согласно законодательству Республики Беларусь, применяется обязательное привлечение к труду. По состоянию на 2016 год, в Беларуси действует 9 ЛТП. Из них — 6 мужских (№1 Светлогорск, №4 Витебск, №5 Вселюб/Новогрудок, №6 Дзержинск, №7 Могилёв, №8 Новополоцк) и 3 женских (№2 Староселье, №3 Павловка, №9 Витебск).

В последнее время в России поднимается вопрос о возрождении системы лечебно-трудовых профилакториев. В частности, с такой инициативой выступали Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков и главный нарколог России Евгений Брюн. Согласно опросу «Левада-Центр», проведённому в 2015 году, 81 % россиян поддерживают возрождение ЛТП в России.