Звери, роботы и люди: есть ли шансы на равноправие?

Животные. Природа. Роботы. Должны ли они обладать теми же правами, что и мы? Например, мы обладаем правом не быть заключенными поневоле (свободой передвижения) и правом не подвергаться экспериментам (физической неприкосновенностью). Возможно, стоило бы наделить этими правами и животных? Если вы склонны считать это абсурдным, спросите себя: как понять, кто заслуживает прав, а кто нет?

Пишет Sigal Samuel, журналистка со множеством наград, штатный сотрудник журнала "Vox": Со временем человеческие представления о том, кто морально значим для нас, а кто нет, существенно расширились — и будут расширяться дальше. Вопрос лишь в том, как далеко зайдет этот процесс. Думаю (надеюсь!), что каждый, кто читает эти строки, согласится, что женщины заслуживают таких же прав, что и мужчины. Однако всего двести лет назад эту мысль сочли бы абсурдной и отвергли.

То же можно сказать и о равноправии чернокожих и белых людей. Что сегодня общепринято, было немыслимо еще пару веков назад.

В философии есть понятие, отражающее такую эволюцию взглядов — это растущий моральный круг человечества.

Круг — это воображаемые границы, которые очерчивают тех, кто, по нашему мнению, заслуживает морального признания. На протяжении веков он расширяется все больше, включая в себя многих людей, которые ранее в него не входили. По мере того, как эти люди попадают в круг, они наделяются правами. Так было отменено рабство, женщины получили право голоса, а однополые браки стали легальными.

Моральный круг — это фундаментальная концепция среди философов, психологов, активистов и других людей, которые всерьёз задумываются о том, что мотивирует нас на хорошие поступки. Это понятие было введено историком Уильямом Леки в 1860 годах, а в 1980-х — популяризовано философом Питером Сингером.

Сегодня оно все чаще упоминается в активистской среде по мере того, как новые социальные движения используют его, чтобы наделить правами больше и больше сущностей. Животные. Природа. Роботы. Должны ли они обладать теми же правами, что и мы? Например, мы обладаем правом не быть заключенными поневоле (свободой передвижения) и правом не подвергаться экспериментам (физической неприкосновенностью). Возможно, стоило бы наделить этими правами и животных?

Если вы склонны считать это абсурдным, спросите себя: как понять, кто заслуживает прав, а кто нет?

Многие считают, что чувствительность (способность ощущать боль или, например, удовольствие) является определяющим фактором. Если это действительно так, то каким уровнем чувствительности нужно обладать, чтобы пройти этот отбор? Возможно, вы думаете, что следовало бы гарантировать права шимпанзе и слонам (к чему сейчас стремится проект «Нечеловеческие права»), но не делать этого, скажем, для креветок.

Некоторые уверены в том, что чувствительность — неподходящая лакмусовая бумажка. Они утверждают, что мы должны считаться с живыми существами или всем тем, что способствует поддержанию жизни. Возможно, вы считаете, что мы должны наделить правами природные экосистемы, как это делает Общественный фонд юридической защиты окружающей среды. В феврале озеро Эри получило законныйстатус личности, а за несколько лет до этого правами были обеспечены реки и леса Новой Зеландии, Индии и Колумбии.

И наконец, есть те, кто утверждают, что даже машины должны обладать правами. Что, если в будущем мы изобретем роботов, которые будут так же чувствительны, как шимпанзе и слоны, хотя и будут сделаны из кремния? Возможно, вы считаете, что дискриминация по признаку материала — это неправильно, что нам нужно законодательно признать права роботов. Эту тему в одноименной книге (Robot Rights) исследует Дэвид Ганкель, профессор кафедры коммуникационных исследований в Университете Северного Иллинойса.

Мысль о том, чтобы расширить моральный круг человечества, поднимает сложные вопросы. Что происходит, когда сталкиваются потребности разных существ? Как решить, чьи права должны быть в приоритете?

Это те вопросы, с которыми сталкиваются борцы за права животных, природы и роботов, когда используют понятие морального круга, чтобы выдвигать свои аргументы. По их мнению, нет оснований полагать, что включение в круг одних только людей делает его достаточно широким. Они призывают нас вообразить будущее, в котором мы еще больше расширяем границы морального.

В прошлом разные факторы позволяли расширить круг морали

«‎Круг альтруизма расширился от семей и племен к национальностям и расам, и мы начинаем признавать, что наша ответственность касается каждого человеческого существа. На этом процесс не должен закончиться», — пишет Сингер в своей книге «‎Растущий круг» в 1981 году. Он добавляет, что необоснованно останавливаться лишь на правах человека. «‎Прекращение роста альтруизма оправдано лишь тогда, когда все те, чье благополучие зависит от наших действий, оказываются включены в этот круг».  

Сингер продолжает утверждать, что разумность по своей природе не терпит непоследовательности и произвола, поэтому если мы последуем по пути рационального мышления, то отбросим наследие предрассудков против других людей или видов. Он убежден, что на протяжении столетий рациональное мышление сыграло главную роль в расширении моральных кругов.

«‎Разумность позволяет нам смотреть на мир глазами вселенной», — сказал мне Сингер.

Рациональность способна подтолкнуть нас к более универсальному подходу, но сама по себе не способна привести нас к нему. Существуют и другие психологические, социологические и экономические силы, которые задействованы в этом.

Психологи показали, что мы более склонны признавать моральный статус других, если не соперничаем с ними за ограниченные ресурсы и если наши собственные потребности уже удовлетворены. Известная всем пирамида Абрахама Маслоу отображает этот базовый подход, иллюстрируя нашу иерархию потребностей.

Пирамида Маслоу

Довольно сложно стремиться к возвышенным целям вверху пирамиды, если мы озабочены своей физической безопасностью, которая находится в ее основании.

Применив этот вывод к моральному кругу, группа австралийских психологов отметила в своем исследовании 2016 года: «Возможно среди прочего и то, что расширение морали происходит в ситуациях, когда базовые потребности человека удовлетворены, что позволяет ему обратить свое внимание и ресурсы на другие, более отдаленные объекты».

С помощью отдельных примеров из истории ученые попытались показать, как развитие новых технологий может создать условия для того, чтобы права получило больше людей. В некоторых случаях это происходило, потому что изобретения удовлетворяли некоторые из базовых потребностей человека. Эмануэла Кардиа из Университета Монреаля изучила более 3000 переписей 1940 годов и обнаружила, что развитие бытовой техники (изобретение стиральных машин, холодильников, электрических плит) стало главным фактором в освобождении женщин. Когда стиральные машины были изобретены и стали доступны большинству, у женщин появилось больше времени для других занятий, в том числе для работы и трудоустройства.

Другие технологические новшества помогли женщинам, не только сократив продолжительность работы по дому, но и упростив для них сам выход на улицу. Изобретение велосипеда значительно увеличило мобильность и независимость женщин. Сьюзен Энтони однажды сказала: «‎Я считаю, что это внесло больший вклад в эмансипацию женщин, чем что-либо другое в этом мире».

Предположительно, подобным образом и другие изобретения ускорили расширение морального круга. В своей книге «Лучшие ангелы нашей природы» Стивен Пинкер рассказывает, как печатный пресс стал решающей технологией для этического развития человечества, поскольку помог людям распространять идеи.

Это не значит, что мы должны ориентироваться в своих взглядах только на технологии. Технические новшества не обязательно в первую очередь способствуют росту круга (а в действительности они зачастую могут сильно навредить). Однако это один из нескольких факторов, которые с наибольшей вероятностью могут расширить моральный круг.

Еще один аспект — это, разумеется, существование активистов, которые готовы чертовски тяжело работать, чтобы раздвинуть границы круга. Да, изобретение велосипеда действительно сыграло большую роль. Как и Сьюзен Энтони.

Стратегии проактивного расширения морального круга. Есть ли там место животным?

Некоторые активистские движения были более успешными, чем другие. Чтобы выяснить, как правозащитники могут увеличить свои шансы на успешное расширение круга, логично будет изучить, что привело предыдущие движения к успеху или провалу.

Одна из групп, применяющих такой исторический подход, называется Sentience Institute (букв. «Институт чувствительности»). Они называют себя «мозговым центром пропаганды, который исследует и консультирует правозащитников по вопросам наиболее эффективных стратегий для расширения морального круга человечества». В 2017 году на примере британского движения против рабства Институт попытался определить успешные тактики и лучшие примеры, которые сегодня можно было бы применить совсем в другом направлении. Речь идет о движении против животноводства.

Сооснователь Sentience Institute и автор книги «Конец животноводству» Джейси Риз рассказал мне, что исследование привело к нескольким интересным выводам. Одним из них, по его словам, стал следующий: «Борцы против рабства обсуждали абсолютно те же вопросы, которые сегодня поднимает движение по защите прав животных».

Один из таких споров, присущих обоим движениям, касается того, приносят ли постепенные реформы больше вреда, чем пользы. Даже когда аболиционисты продвигали идею небольших реформ в надежде на то, что они немного упростят жизнь рабам, некоторых беспокоило, что из-за этого люди начнут думать, будто проблема решена, и станут хвалить себя за отмену рабства в целом. Но этого не произошло. «Мы находим доказательства, что это скорее вдохновило людей [на дальнейшую борьбу], чем привело к самоуспокоению», — рассуждает Риз.

По его мнению, это дает основания предполагать, что защитникам прав животных следует продвигать кампании против содержания в клетках и другие поэтапные реформы, так как они вряд ли приведут к излишнему самоуспокоению, по крайней мере, при соблюдении определенных условий.

В то же время психологи проводят эмпирические исследования, чтобы понять, что мотивирует людей на расширение морального круга. Они выяснили, что многое зависит от того, как сформулирован вопрос.

Австралийский психолог Саймон Лэхам в своем исследовании от 2009 года выяснил, что если вы спросите человека, какие объекты он добавил бы в круг, то этот список получится меньше, чем если бы вы спросили, кого или что оттуда стоит исключить. «Ясно, что для расширения моральных взглядов следует сосредоточиться не на том, почему объект заслуживает моральных прав, а на том, почему он их не заслуживает».

В 2011 году международная группа психологов выяснила, что, если попросить человека сравнить животных с людьми, круг получится шире, чем при сравнении людей с животными. Получается, что действие одно и то же, но важен порядок слов в самом вопросе.

Вот еще один важный вывод из множества психологических исследований: мы, люди, с наибольшей вероятностью добавим в круг тех, кто кажется нам похожим на нас самих. Когда мы видим, что животные обладают когнитивными и эмоциональными возможностями, схожими с нашими, мы склонны добавить их в моральный круг. А те животные, которых нам труднее очеловечить в своем восприятии, останутся за бортом.

Одно исследование от 2015 года даже выявило, что «если просто попросить человека задуматься, присущи ли собакам человеческие черты, это может временно увеличить степень поддержки им прав животных».

Для правозащитников это означает, что очеловечивание животных может стать довольно выгодной стратегией в том случае, если проходит успешно. Этот подход может не сработать, например, применительно к курицам, так что бессмысленно полагаться исключительно на него, если вы хотите сократить страдания животных. Тем не менее, это еще один полезный инструмент в арсенале, и вы уже можете наблюдать его в действии в правозащитных кампаниях, направленных на присвоение животным личностного статуса.

А как насчет спорных случаев, например, с роботами или растениями?

В 2016 году психологи провели исследование, в ходе которого попросили испытуемых расположить разных людей и другие виды сущностей в рамках установленных границ, которые показывают, какого уровня уважения (нравственного отношения) они заслуживают. Это расположение назвали шкалой моральной экспансивности. Вот как были описаны результаты исследования:

Человек склонен ставить свою семью и друзей в центр круга, тогда как другие группы людей, по его мнению, менее приоритетны. Члены ингруппы расположены ближе к центру, чем те, кто принадлежит к аутгруппе. Далее идут животные с высоким уровнем чувствительности, окружающая среда, животные с низким уровнем чувствительности и растения. (Что интересно, злодеи зачастую вообще не входят в моральный круг).

Этот эксперимент наглядно показывает, что для многих именно чувствительность определяет, насколько объект заслуживает уважения. Люди превосходят обезьян, обезьяны превосходят куриц, курицы превосходят растения. (Размышляя о том, почему злодеев спускают на последнее место, хоть они и люди, исследователи склонны предположить, что злодеи обладают высоким уровнем осознанности и моральной ответственности, и поскольку своими действиями не оправдывают этих качеств, то заслуживают наказания).

Источник: «Моральная экспансивность: изучение изменчивости в расширении морального мира» (Дэниэл Кримстон, Мэтью Дж. Хорнси, Пол Г. Бэйн и Брок Бастиан), Journal of Personality and Social Psychology

С растениями случай спорный. В последнее время некоторые приводят доводы, что растения все же обладают некоторой чувствительностью. Они стремятся к одним вещам (например, солнечный свет) и избегают других, посылают биохимические сигналы бедствия другим растениям, а также «теряют сознание», когда подвергаются научным экспериментам.

Но идея того, что растения чувствительны, горячо оспаривается, что и показывает их низкая позиция по шкале моральной экспансивности. И Риз, и Сингер признались мне, что не считают растения чувствительными, хотя и сказали, что изменят свое мнение, если появятся новые убедительные доказательства. 

«Можем ли мы понять, что чувствует дерево, когда его срубают, или когда оно не получает воды и умирает? Я думаю, нет», — говорит Сингер.

Риз, в свою очередь, заявляет: «Нам нужно больше научных данных, прежде чем мы сможем определить, насколько мы должны считаться с растениями».

Еще один спорный объект, не отображенный на шкале моральной экспансивности — искусственный интеллект. Сингер прямо говорит о том, войдут ли роботы в круг в будущем. «Права роботов также связаны с вашими понятиями о чувствительности. Если ИИ обладает чувствами, на мой взгляд, конечно, его стоит включить в круг. Если нет, то нет».

Как нам выяснить, чувствительны ли роботы, вопрос все еще открытый. Но для Сингера очевидно: если ответ будет положительным, роботы войдут в круг.

Критический взгляд на идею морального круга

Стоит отметить, что любой подход к тому, кого включать в круг, в какой-то степени имеет культурную подоплеку. Вместо того, чтобы эмпирически определять, какие объекты обладают или не обладают чувствительностью, вы можете пропустить этот вопрос и просто считать, что все живое или необходимое для жизни заслуживает уважения.

Именно так поступил Альберт Швейцер и, вдохновившись джайнизмом, одной из индийских религий, сформулировал принцип «почитания жизни». Вот как он его объяснял:

Человек действительно придерживается нравственности только тогда, когда соблюдает ограничения, возложенные на него, чтобы помочь всему живому, и когда сворачивает с пути, чтобы не повредить что-либо живое. Он не спрашивает, насколько та или иная форма жизни заслуживает сострадания и насколько она способна чувствовать. Для него жизнь сама по себе священна.

Джайнизм, созданный в 6 веке до н.э., долгое время указывал на сверхзначимость ахимсы, то есть отказа от насилия над любыми живыми существами. Многие монахи относятся к этому настолько серьезно, что прикрывают рот тканью, чтобы случайно не вдохнуть насекомое, и расчищают перед собой дорогу, чтобы не наступить на букашек.

Андский народ кечуа в Латинской Америке опирается на принципы, уходящие корнями в духовность коренных народов. Они называются сумак кавсай (также известен испанский вариант — buen vivir, «хорошая жизнь») и сводятся к пониманию хорошей жизни как существования в гармонии с окружающей природой. Согласно этой парадигме, природа не является нашей собственностью или инструментом. Она ценна по происхождению и обладает своими неотъемлемыми правами. Права природы на существование и процветание даже закреплены в конституции Эквадора.

Подобные примеры усложняют западный нравственный нарратив. Круг мог бы расширяться веками, включая в себя больше существ в большем количестве мест, но расширение никак не может быть линейным. Для джайнов или кечуа включение в круг животных и природы давно очевидно. Поэтому, когда речь идет о расширении круга, стоит постараться избежать евроцентризма (концепции прогресса, согласно которой учитываются только западные исторические инновации).

Когда я затронула эту тему в беседе с Сингером, он сказал: «Ты права, когда я говорю о том, что это последовательный процесс, то имею в виду в основном западное развитие. Но я считаю, что факт существования культур с другими взглядами сам по себе не является причиной полагать, что они правы и мы что-то упускаем. Мы должны задаться вопросом, почему они пришли к таким выводам и можем ли мы чему-то у них научиться».

Это честная позиция, и она касается еще одного важного наблюдения. Хотя может показаться, что чем шире ваш моральный круг, тем больше он отражает современные прогрессивные идеалы, не факт, что так оно и есть.

К примеру, при изучении спорных форм жизни, люди спрашивают, следует ли помещать эмбрион в центр круга. Философ Джудит Джарвис Томсон и психолог Саймон Лэхам исследовали, как наши суждения о том, относится ли эмбрион к кругу, могут влиять на наше отношение к абортам. Моральный анализ этих споров заведомо опасен, в немалой степени потому, что те, кто считают, что эмбрионы заслуживают большей нравственной обеспокоенности, должны, тем не менее, взвесить эти убеждения относительно права женщин распоряжаться собственным телом.

Насколько же широким будет круг через 100 лет? Вполне возможно, что мы расширим его в одном направлении и сузим в другом. Я могу представить, что законы против поедания чувствительных животных появятся, даже если мы будем продолжать ущемлять права некоторых групп людей. Если взглянуть на историю человечества, мы увидим не последовательный процесс, а беспорядочную путаницу. Ее контуры обусловлены тем, кто находится у власти, и тем,что считается прогрессом.

В «Растущем круге» Сингер отмечает, что «просвещенные сегодня взгляды уже завтра зачастую оказываются закоренелым консерватизмом». Он добавляет: «Возможно, мое недоумение доказывает лишь то, что я, как и люди, существовавшие ранее, не могу прорваться сквозь ограниченное видение моей эпохи».

Поскольку все мы — продукт своего времени, интеллектуальное смирение — это самая здравая позиция, которую мы можем принять. Нам может быть некомфортно от того, что у нас нет простых ответов, но я склонна считать, что это продуктивный дискомфорт.

По материалам Vox
Автор: Сигаль Сэмюэл

Источник