Соомере: повышение температуры начинает стоить нам жизней

В последние годы многодневные периоды сильной жары в Эстонии достигли такого уровня, когда это уже становится опасным для людей, отметил президент Академии наук Тармо Соомере в программе Vikerhommik, рассказывая об опасностях изменения климата.

Тармо Соомере. Автор: Priit Mürk/ERR

Сейчас нам следует серьезнее отнестись к теме климата?

Конечно, нужно относиться серьезнее. Для начала нужно четко понимать разницу между погодой и климатом. Погода - это то, что мы чувствуем своей кожей. Погода - это ветер, который мы ощущаем на своем лице или когда из-за сильных морских волн у нас намокают ноги.

Тот факт, что погода бывает иногда теплее, чем в другой день, это не страшно. Это нормально. Проблема возникает, когда температура превышает привычную для нашего тела. Нормальная температура тела человека - 37 градусов. Если температура поднимается намного выше, то человеку нужно помочь охладиться водой или чем-то еще. А при средней температуре выше 40 градусов человек может легко умереть.

Ситуация в Эстонии не так уж и плоха, но все же заметно, что погода не просто потеплела. Дело не только в том, что снега стало меньше или толщина снежного покрова уменьшилась. Мы видим, что становится больше очень жарких дней. В эти периоды температура не сильно падает и ночью. Такие периоды называются тепловыми волнами. Это некомфортно для людей, а для пожилых людей и людей, страдающих, например, высоким давлением или астмой, высокие температуры могут быть опасными для жизни.

Что именно из себя представляют тепловые волны и что это за температура, нужно спросить у Юри Каменика. Он изучил их досконально и все может объяснить. Из своего опыта и научной литературы я знаю, что в последние годы в Эстонии тепловых волн стало значительно больше, и они уже достигли такого уровня, что это уже становится опасным для людей. И это совсем не смешно, это может стоить нам жизней.

А имеются ли какие-то конкретные цифры, можем ли мы говорить о единицах измерения?

Да, это так, но я должен честно признать, что как математик я отношусь к цифрам с определенным чувством превосходства, думая, что если я могу анализировать числа, то мне не нужно их знать точно.

Два или три дня в целом обычно влияют хорошо, но более продолжительная жара положительного влияния уже не имеет. И от такой жары страдают не только люди. Однако нельзя сказать, что одно явление однозначно негативное, а другое - положительное. В каком-то смысле Эстонии очень повезло. В контексте изменения климата мы находимся в раю. У нас четыре сезона и среди них нет ни одного сезона дождей.

Но ведь нам не очень нравится, что продолжительность некоторых сезонов имеет тенденцию сокращаться. Я по-прежнему хочу, чтобы зима была холодной, а лето - теплым, чтобы цветы цвели весной, а яблоки созревали осенью. Но эта система начала немного меняться. Уже несколько зим у нас не было должного снежного покрова. И это уже можно назвать изменением климата. Неважно, теплее отдельно взятая зима или холоднее. Когда мы видим, что вероятность холодной зимы снижается, то мы уже говорим об изменении климата. Если погода - это то, что мы чувствуем и воспринимаем своей кожей, то климат измеряется математической статистикой.

Мы, вероятно, никогда не придем к единому мнению, в случае скольких дней мы можем говорить о тепловой волне. Однако недавно была новость о том, что где-то в мире откололся большой кусок льда, и теперь мы должны быть начеку.

Очень правильное замечание. Климатическая система очень сложная. Иногда это кажется совершенно противоречащим здравому смыслу. Если весь мир имеет тенденцию к потеплению, то в Северной Атлантике наблюдается похолодание. Явное похолодание наблюдается во многих частях США ежемесячно. Совершенно ясно, почему Дональд Трамп сказал, что хотел бы видеть немного больше глобального потепления в Америке. Такие процессы так или иначе связаны с различиями в циркуляции океана. Мы получаем тепло от теплового насоса в Северной Атлантике. Он приносит тропическую жару в район Гренландии, а затем холодные грунтовые воды уходят обратно на юг. Иногда они тоже смешиваются. Эта система приносит огромное количество тепла в Северную Атлантику, часть которого доходит до нас. Если бы это процесс остановился, то наш климат был бы похож на Аляску. Разумеется, за год никакие изменения не происходят. Мы говорим о сотнях лет, но климат Аляски в Эстонии нельзя считать невозможным.

Это один из примеров эффекта дальнего действия, когда события, происходящие где-то далеко между Исландией и Гренландией, влияют на погоду на территории за тысячи километров. Антарктида еще дальше. Таяние ледников Антарктики и Гренландии - это процесс, который вызывает повышение уровня примерно половины мирового океана и еще в половине - потепление воды. К сожалению, талая вода распределяется по земному шару неравномерно. Гренландия и Антарктида настолько велики, что притягивают к себе немного больше воды. У нас действует универсальный закон всемирного тяготения, согласно которому, большие объекты больше притягиваются друг к другу. Ледники Гренландии и Антарктиды настолько велики, что могут притягивать к себе столько воды, что наш уровень воды сейчас почти на метр выше, чем если бы Гренландия не была рядом с нами.

Таяние морского льда не повышает уровень мирового океана. Когда огромный кусок ледника отламывается и уносится прочь, то поверхность Антарктики становится меньше, тем самым влияя на гравитацию. Это означает, что Антарктика притягивает к себе гораздо меньше воды. Следовательно, в других местах уровень воды поднимается. Я не могу сейчас сказать, будет ли это сантиметр или два, но в этих пределах.

И это результат недавних изменений?

Да! Обычно мы говорим об изменении климата на протяжении многих десятилетий, но на самом деле это не так. В наших краях одним из самых сильных проявлений изменения климата является изменение направления воздушного потока и сильных ветров. Ветры здесь не стали сильнее, хотя иногда они могут показаться очень сильными. Непосредственно в статистике ничего не изменилось.

Однако мы видим, что как раз когда рухнул железный занавес, направление воздушного потока в Балтийском море резко изменилось. Раньше поток приходил с запада, а стал - с северо-запада. Это изменение произошло одной зимой, будто кто-то нажал на переключатель. Это означает огромную разницу между количеством тепла и направлением его движения. Мы ясно видим последствия этого в ходе различных наблюдений за болотной растительностью, ростом травы, нерестом рыб. В 1989 и 1990 годах, когда мы стали свободными, в нескольких наблюдательных пунктах произошли резкие изменения. Мы не знаем, пошел ли обратный процесс.

В течение десятилетий в Финском заливе не было сильных восточных штормов. Они вернулись в 2012 году. Это видно и по изменениям пляжей. Владельцы некоторых домиков на берегу, вероятно, скоро столкнутся с тем, что море поглотит их имущество.

Мы снова говорим о коротком промежутке времени?

Речь идет об одном годе, когда произошло это изменение. Если мы пытаемся заглянуть в будущее, то впереди нас еще ждут другие перемены. Даже если изменения климата не произойдет, будет чрезвычайно интересно посмотреть, в каком направлении начнут дуть самые сильные и самые опасные ветры. Если это происходит раз в сто лет, то более сильные ветры ожидаются с юго-запада.

Самый сильный ветер, возникающий раз в 1000 лет, обычно дует с северного полушария. В каком-то смысле это будущее уже наступило. Самые высокие волны в Балтийском море были зафиксированы в декабре 2004 года, когда высота волн составила 8,4 метра. В Ботническом заливе два года назад во время шторма были зафиксированы волны 8,1 метра. Эти северные ветры уже дуют. Это привело к тому, что в мае и июне у нас очень солнечная погода, но при этом воздух неприятно холодный.

Прошло 55 лет с очень сильного шторма 1967 года. Ожидается ли вскоре следующий гость?

Мы знаем, что шторм в августе 1967 года уничтожил большую часть леса в Северной Эстонии и причинил ущерб, который намного хуже, чем ущерб, нанесенный сплошными рубками. В 1967 году в Пярну долгое время был зафиксирован максимальный уровень воды 253 сантиметра. Этот рекорд уровня воды не был побит до января 2005 года. В 1967 году у нас произошло два очень больших изменения - сильный шторм, уничтоживший много лесов, и второй шторм, вызвавший самый высокий уровень воды в Пярну.