Ростов — Иловайск — Донецк. Путевые заметки. (2 часть)

Пишет Юрий Алексеев, публицист из Латвии, побывавший этим летом на Донбассе: Андрей Бабицкий давит на железку своего «опеля» в полную. Машина, рыча пожилым дизелем, несется по улице Стратонавтов, подпрыгивая на воронках от мин…

Некоторые воронки там уже отмечены — их обвели белой краской по периметру, Андрей их старается объезжать — крутит руль, как на «Формуле-1».

Некоторые — еще не успели, в них мы бухаемся всем телом вместе с машиной. Я аж язык прикусил…

Не понимаю, почему там засохли деревья? Стоят вдоль дороги — мертвые. Хотя на стволах повреждений совсем немного. Их, повреждения, видно — такие ржавые дырки. Но не так, чтобы убить дерево совсем. Дерево-то оно — живучее. А тут — засохли всей аллеей, дружно…

Не понимаю, почему засохли деревья? Стоят вдоль дороги эдакими «мертвыми с косами»… Может, потому, что люди отсюда ушли?

Так и неправда. Люди там есть. Немного, но есть. Вот пацан с рюкзачком идет по улице. Идет быстро, торопится. Дырки в заборе внушают: не задерживайся, парень, иди быстро. Чем быстрее идешь — тем целее будешь.

Вот женщина идет. Тоже — размашистым шагом. По улице Стратонавтов медленно прогуливаться не принято:

А вот бабушки наполнили ведро водой. Большое, тяжелое… Эти — не торопятся. Их жизнь удалась, они еще и гитлеровцев видели, наверное... И где те гитлеровцы? Передохли гитлеровцы в Донецке. А бабульки — живы, хоть и невеселы:

И где они взяли воду, кстати? Водопровод на улице Стратонавтов разбит вдребезги еще полтора года назад. Местами это видно, вода сочится из-под земли:

А там почти всё разбито. Вот что осталось от домика. Когда-то (совсем недавно) там жили люди. Детей растили, будильник заводили на утро, чтобы на работу не опоздать…

Вот еще один домик. Вернее — то, что от него осталось:

И в этом доме вряд ли когда-нибудь зазвенит утренний будильник…

И в этот магазин вряд ли в ближайшее время завезут свежие запчасти…

Кстати, о запчастях… Прыгая и громыхая на воронках от мин, «опель» Андрея неумолимо приближается к Донецкому аэропорту…

Андрей говорит: «Если будет блок-пост — убирай фотик, а руки клади так, чтобы их было видно…»

Вот он, красавец, Донецкий аэропорт появился. Блок-поста — нет. Укровойска в двух километрах слева. Место простреливается…

…Прыгая на воронках от мин, «опель» Андрея Бабицкого неумолимо приближается к Донецкому аэропорту…

Вот он, красавец, аэропорт появился. Укровойска совсем рядом — в двух-трех километрах. В Песках, в Водяном и в Опытном.

На карте это выглядит так:

А в жизни вот так:

И еще вот так (плотность огня там была такая, что даже ажурную стрелу крана сшибли):

И еще вот так:

Андрей говорит: это — дом, в подвале которого находился штаб Гиви и Моторолы.

— Ты у них бывал?

— Да, несколько раз...

— Когда там шли боевые действия?

— Да…

— А почему дороги не помнишь?

— Так везли в темноте с такой скоростью, что я почти ничего не видел…

Место, где мы едем — простреливается (в принципе). Но днем они стрелять не будут, успокаивает Андрей. Тем не менее на газ Андрей жмет энергично…

И не зря, похоже. Вдоль дороги валяются снарядные ящики. Их оттуда не убирают. Там пока еще опасно лазить:

Почему опасно? А вот — подтверждение прилетело. И там этих подтверждений лежат — тонны:

Отъехав маленько под прикрытие строений, Андрей спрашивает:

— Ну что, в сам аэропорт заедем?

— Ты серьезно?

— Ну, ты ж хотел…

— А у тебя две дочки маленькие… И у меня младший пацан еще не вырос…

Решаем не гусарствовать… Причем решаю я. Андрей — человек отчаянный, да и привыкший. Первую чеченскую прошел…

Не торопясь, покуривая, едем назад. По дороге мелькают донецкие заборы. Это ж как надо было палить изо всех стволов, чтобы так:

И вот так:

И вот так. Бедному нарисованному человечку — шесть попаданий: в голову, в плечо, в локоть, в пах и в обе ноги…

Для тех, кто сомневается: в это место стреляла ИМЕННО укроармия. Стреляла чем только у нее было: танками, тяжелой артиллерией, минометами, «градами». Это — следы их работы. ДНРовцы стреляли в противоположном направлении…

Едучи уже назад, довольно далеко от аэропорта вижу на асфальте характерные заплатки — то, что у нас называется «ямочный ремонт». Только в Донецке этот ремонт не «ямочный», а «вороночный». Сюда тоже прилетало, причем довольно густо:

И сюда прилетало, точно в дверь:

И сюда (торговый центр, кстати, несмотря на заколоченные фанерой некоторые витрины — работает, жизнь продолжается):

Приехавши домой, получаю по Сети вопрос: «Юрий, так вы — в Донецке?»

— Да.

— Приезжайте к нам на радио, поговорим.

Приглашение от коллеги Алены Кочкиной с донецкого радио «Комета». Мало времени, беру такси, в Донецке это — копейки. Проехать полгорода — 100 рублей (1,5 евро).

По дороге с таксистом Серегой, немолодым мужиком, трём за жизнь. Рассказывает:

— А когда в 2015-м началось под Дебальцево, нас, донецких таксистов, направили вывозить народ с линии соприкосновения. С укропами договорились, что по такси стрелять не будут. Мы поехали — колонной. Но я завозился, бабку одну долго грузил… Короче, сматывался уже под обстрелом. Бабахнуло рядом и слегка царапнуло по ноге, почти не больно… Приехал в Донецк, вижу — полный коврик крови. Ма-а-аленький такой осколочек, как спичечная головка, попал в левую икру, дырочки почти не видно. Но попал хреново — повредил артерию и кость. Потом артерию заштопали, там сейчас — сужение.

На светофоре показывает ногу (в Донецке — жара, он в шортах): нога толстенная, синяя…

— Друг, как же ты на сцепление-то жмешь?

— Так нога работает, только к вечеру отекает. Привык уже. Денег прикоплю — сделаю еще операцию, в Ростове. Врачи сказали, что поправимо…

Высаживаясь из машины, даю ему всё что было в кармане — тысячи две. Выздоравливай, мужик…

Спросил, можно ли его сфоткать? Сказал — не надо. Сын служит в армии ДНР, да и сам он, Серега, иногда ездит на укротерриторию по таксерским делам, не хотел бы светиться в Сети…

А потом на радио поговорили с великолепной Аленой Кочкиной. Есть такое радио «Комета» в Донецке. Хорошо поговорили.

В студии снимать было можно, но снаружи — ни-ни! Телерадиоцентр — стратегический объект, охраняется по периметру суровыми мужиками с «калашниками». И на каждом этаже — по автоматчику.

Замечаю в уголке студии:

Да это ж наши! Легендарные S-90 производства рижской «Радиотехники». Там, где я работал когда-то! Моей «Радиотехники» давно нет, а они еще работают. СССР — жив!

И последнее на сегодня. Выхожу с радио, навстречу — сурьезный пацан с двумя крысами в руках:

— Молодой человек, вы любите крыс?

— Да, очень…

— И я. А можно погладить?

— Можно. Хотите их морковкой угостить?

— Так у меня с собой нету…

— У меня — есть.

Достает из кармана два кусочка морковки. Угощаю:

— А у вас крысы есть?

— Есть один, Яшкой зовут, я его на улице нашел, крысёнком. На вот этого, который справа, похож…

Показываю «семейную» фотку, правда ведь — похож:

(Примечание: Яшка так меня встречает из командировок. Залезет подмышку и воркует — папка приехал…)

— А он у вас один?

— Да, один…

— Ему, наверное, скучно… А привозите его к нам в гости, пусть они поиграют вместе…

…На этой ноте я пока прерываю свой рассказ. Следующая часть будет — сплошной позитив.

Донецк — жив. И он — светлый!

Знаете, чего я больше всего боялся, едучи в Донецк? Нет, не обстрелов. Я боялся увидеть мрачные лица людей, третий год живущих под обстрелами…

Почему боялся? А потому, что в этом году привело меня повстречаться с двумя компаниями киевлян (на нейтральной территории, не на Украине). Одна — весьма «майданистая», другая — более-менее адекватная. Общая черта: сидят — хоботами в стол, молчат, пьют много… Я в одной из этих компаний рискованно пошутил: а что ж не скачете, хлопцы? Кто не скачет тот — кто?.. Пришлось быстро убегать…

А ведь по их городу, Киеву, не стреляют. А по Донецку — стреляют! Почти каждую ночь, сам слышал, недалеко падало…

В Донецке — не так. Приветливые улыбчивые лица. Приветливые и улыбчивые! Мои страхи о людях, третий год живущих под обстрелами, оказались напрасны. И еще они — разговорчивые. (Я по своей журналистской практике люблю сначала слегка «завести», спровоцировать, а потом — слушать и запоминать.)

Что удивило: я в детстве жил на Украине, ридну мову розумию, могу легко перейти на суржик с фрикативным «г». И говорить так, как сейчас, прикидываясь щирыми украйиньцямы, размоуляэ уся Нэнька. В советское время я много раз ездил на Донецщину, общался с местными, знаю…

Короче, переговорил в Донецке примерно с полусотней местных. Отметил у них совершенно правильный/классический русский язык. Даже этого характерного «г» почти нигде не услышал, может, лишь слегка. Обрусел Донецк, изменился. В советское время все донецкие «гэкали»…

И еще Донецк очистился. Совершенно в прямом смысле. Такого чистого города я не видал даже в Стокгольме…

Это — просто дворик в спальном районе хрущевок-пятиэтажек. То, что лежит на асфальте — упавшие за ночь листья. Ни одной бумажки, ни одного окурка. Раннее утро, листья сейчас сметут:
 

А это — центр. Каждое утром донецчане моют скамейки на бульваре Пушкина. Намыливают мылом, трут губкой, а потом поливают из шланга:
 

А бульвар Пушкина — хорош:
 

Правда же, хорош? По нему ходят девочки с голубыми волосами:
 

Там с утра играют дети, вышедшие погулять с бабушками:
 

Вечером там будет людно. Вот — для «вечерних» детей товарищ готовит надувную «прыгалку». Проверяет, всё ли в порядке:
 

Там открылись лавочки и кафе с отличным кофе (свидетельствую). Стационарные:
 

И передвижные:
 

Там в подвальчике уже открылся книжный магазинчик (с еще сонными продавщицами). Развивающий, кто интересуется:

В этом магазинчике соседствуют книги убиенного украинскими дикарями Олеся Бузины:
 

И украинская же литература (на фотке — крупным планом, но вообще ее там довольно много):
 

На мой вопрос, как донецкие относятся к украинским книгам, выставленным на полках, продавщицы ответили: покупать стали меньше. Особенно — русско-украинские (и наоборот) словари. Вроде и без надобности уже. И не дай бог, снова понадобятся (это продавщицы сообщили мне на ушко шепотом):
 

А вообще, поговоривши с донецкими, я с удивлением понял одну главную вещь: к «континентальным» киевским украинцам эти люди не имеют зла. Несмотря на то, что среди донецких нет семьи, в которой хоть кто-нибудь на погиб/пострадал от укробезумия.

Никто не замазывает указатели на мове:
 

Никто не бьет вывески, изображенные на мове — хай соби высять:
 

Никто не перекрашивает опор линий электропередачи, которые кто-то во время «евромайдана» в национальном угаре освятил «жовто-блакытной фарбой»:

Вообще Донецк — великий город. В семи-десяти километрах от тех мест, которые я показал на своих скромных фотках, почти каждую ночь ложатся крупнокалиберные снаряды…

А город — чист, строг и прекрасен. Таковы его улицы и бульвары:
 

Таковы его театры:

Мой «вергилий» по Донецку — Андрей Бабицкий сказал, что в донецких театрах — перманентный аншлаг…

Таковы его храмы:

 
На этом прерываюсь… Далее попробую рассказать, как в Донецке живут люди.