Расточительная традиция: как расходы на свадьбу в Средней Азии вгоняют в долги на всю жизнь

Свадебные традиции в странах Средней Азии связаны с необходимостью соблюсти множество обрядов. Каждый из них оборачивается существенными тратами, обрекая семьи жениха и невесты на излишнее расточительство и загоняя их в кредитную кабалу. Профессор факультета социальных наук НИУ ВШЭ Светлана Барсукова проанализировала, насколько дорого обходятся традиционные свадьбы в странах Средней Азии, и почему семьи накладывают на себя тяжёлые финансовые обязательства на многие годы ради их проведения.

Социальные устои и ритуальная экономика

Классическая экономическая теория предполагает рациональность и свободу воли человека. Считается, что индивид всегда принимает рациональное решение, исходя из доступной ему информации.

Альтернативная позиция у социологов, акцентирующих внимание на том, что любое экономическое действие является формой социального поведения. «Демонстративное расточительство имеет свою целесообразность, не вполне очевидную в логике “человека экономического”», — отмечает в своей статье «Ритуальная экономика, или сколько тратят на свадьбу в Средней Азии» Светлана Барсукова. Мотивом потребления может быть соперничество и демонстрация социального статуса. Об этом, например, пишет в своей книге «Теория праздного класса» Торстейн Веблен.

В своём исследовании Светлана Барсукова поставила задачу показать на примере свадеб влияние социальных устоев на экономику ритуальных торжеств. Нагляднее всего ритуальная экономика проявляется в обществах, где велика роль традиций, социального контроля родственников и соседей. Именно таковы, по мнению социологов, страны Средней Азии.

В частности, как говорится в статье исследовательницы, важность свадьбы связана с сильными различиями в статусах, возможностях и жизненных практиках замужних и незамужних женщин в странах Средней Азии. «Свадьба выступает актом легитимизации нового статуса женщины в родовых отношениях. Вне широкого феминистского контекста понять значение свадеб в Средней Азии невозможно», — пишет автор.

Традиционная свадьба в Казахстане
Wikimedia Commons

«С чем связано обилие ресурсов, выделяемых домохозяйствами на свадьбы? Во имя чего и какой ценой поддерживаются свадебные традиции», — на эти вопросы Светлана Барсукова попыталась ответить в ходе своей работы.

Основу исследования составили интервью со студентами из Средней Азии (Узбекистана, Казахстана, Кыргызстана), обучающимися в одном из ведущих вузов Москвы (университет с высоким уровнем требований к знаниям и обязательным владением русским языком). Это молодые люди с большими карьерными амбициями и ориентированные на социальную мобильность. Многие при этом заявляли о желании после учёбы вернуться на родину.

Всего исследовательница взяла 23 интервью у девушек (12) и парней (11) в возрасте от 18 до 22 лет (Узбекистан — 8, Кыргызстан — 5, Казахстан — 10). На момент проведения исследования некоторые молодые люди имели партнеров, с которыми надеялись создать семью, а одна девушка непосредственно готовилась к свадьбе.

Вторым источником информации послужили материалы экспедиции автора в Самарканд (Узбекистан) в мае 2022 года., в ходе которой были взяты интервью в семьях, имеющих опыт проведения свадеб, а также у руководителей и активистов махалли (аналог российского органа муниципального управления), вовлечённых в организацию свадебных торжеств.

Утренний плов на тысячу человек

В странах Средней Азии свадебные ритуалы растягиваются на несколько недель или месяцев, а само свадебное торжество является лишь звеном в череде обрядов с их чёткой регламентацией и предписанными тратами, отмечает Светлана Барсукова.

Она приходит к выводу о том, что традиции нормируют не просто размер расходов, но и «номенклатуру трат, их материально-вещественную форму для разных участников этого ритуала». Регламентируется, что включается в приданое, в какой форме выплачивается калым — выкуп от жениха родителям невесты: в сельской местности это может быть скот, в городе — деньги. Родители молодых распределяют траты не путём создания «общего котла», а руководствуясь традиционными представлениями о том, какая сторона за что отвечает и какие права ей это даёт.

«Проводы невесты — это устраивает сторона невесты. Они приглашают своих гостей: родственников, подруг. Потом саму свадьбу оплачивает сторона жениха, и тогда они уже своих гостей приглашают, выделяя родственникам невесты квоту на гостей».

При сватовстве семья жениха одаривает семью невесты — и получает в ответ подарки, которые символизируют почесть предкам:

«Обычно это материальный подарок — сундук красивый или телевизор».

Само сватовство, как выяснила исследовательница, часто обращается в празднество на 20–30 человек, так как оно символизирует намерение кланов породниться. Затем подарки дарятся незамужним подругам, участвующим в проводах невесты, как пожелание удачно выйти замуж.

Поход за невестой обставляется торжественно. Например, в Узбекистане принято нанимать музыкантов с традиционными национальными инструментами (карнай и сурнай), по звуку которых все соседи узнают о предстоящей свадьбе.

«Даже заказать карнай-сурнай — это уже недёшевое удовольствие».

Далее, семья жениха должна уплатить калым за невесту и в ответ получить её приданое. Исследовательница отмечает, что если у девушки высшее образование, то и калым будет больше. Особенно ценится образование, позволяющее работать в бюджетной сфере (медицинское, педагогическое). Считается, что стабильная заработная плата невестки поможет принимающей стороне компенсировать расходы на калым.

Согласно традиции, семья жениха предоставляет молодым жилье, которое обставляют родственники невесты, принося в качестве приданого мебель, шторы, ковры, бытовую технику, посуду, постельное бельё и прочее:

«Муж даёт стены, а жена все остальное».

Автор отмечает, что приданое ложится тяжким грузом на родителей невесты. В крайнем случае приданое могут выплачивать частями, то есть в рассрочку:

«Так бывает, что у родителей девушки нет денег, они дают приданое постепенно, многие годы. Это считается позором, но это допускается».

Кроме того, сторона невесты должна одарить ближайших родственников жениха:

«И это должно быть что-то существенное. Вы просто платочек не подарите. Обычно дарят чапан, иногда он вышит золотыми нитями».

В Узбекистане принято перед свадьбой собирать мужчин на утренний плов («ош бериш»), что тоже стоит немалых денег и оплачивается семьёй невесты.

«На это мероприятие обычно приглашается от 500 до 1000 человек. В традиционных махаллях люди даже не знают, сколько придёт человек, потому что приходят все, кто слышал о свадьбе, поэтому угощение готовится заведомо на несколько сотен едоков. Если взять “скромную” свадьбу на 300 человек, то в Ташкенте она обходится в сумму до 8 тысяч долларов», — Светлана Барсукова приводит выдержку из статьи Нодиры Азимовой «Ритуальная экономика: на примере свадебных обрядов».

Свадьба в Узбекистане
Wikimedia Commons

Логично предположить, что траты на подобное обилие свадебных обрядов могут позволить себе только состоятельные семьи. Но ритуальная экономика — это тот случай, когда рациональная логика дает сбой, подчиняясь социальным нормам, приходит к выводу Светлана Барсукова.

«Масштаб свадеб является результатом не столько индивидуального решения, сколько социального принуждения. Скромная свадьба нарушает предписанный канон. Демонстративное расточительство в ходе свадебного ритуала является наглядной демонстрацией социального статуса семьи, своеобразной визитной карточкой, предъявляемой обществу. Не случайно в Узбекистане ключевым понятием, объясняющим расточительство свадебных ритуалов, является орзу хавас, что переводится как мечта. Свадьба являет вас миру не таким, какой вы есть, а каким вы хотите казаться окружающим», — пишет автор.

«Этих денег может хватить на 10 лет жизни»

Исследовательница отмечает, что к теме свадьбы студенты из стран Средней Азии были настроены критически. Самая большая претензия молодых людей к традиционной свадьбе сводилась к ее затратности.

«В Бишкеке хорошая свадьба на 300–400 гостей будет стоить 20–30 тысяч долларов. Этих денег может хватить на 10 лет жизни, если не проводить свадьбу».

Совокупные траты столь велики, что немногие семьи способны покрыть эти расходы за счёт текущих доходов. Как правило, они заблаговременно готовятся к свадьбе и берут кредиты:

«Люди работают ради свадьбы почти всю жизнь». «Небогатые семьи копят на свадьбу чуть ли не с рождения ребенка».

В условиях инфляции денежные накопления быстро обесцениваются, поэтому семьи предпочитают копить в натуральных единицах — покупают сервизы, постельное белье, ковры, ювелирные изделия. Но из-за изменчивости моды и технического прогресса вещи устаревают. В итоге даже те семьи, которые начали готовить приданое заранее, тратят львиную долю непосредственно перед свадьбой. Как результат, многие семьи вынуждены брать кредиты:

«Мои знакомые тратят на свадьбы миллионы в рублях, их не беспокоит, что у них этих денег нет, они берут кредиты. Свадьбы не бывают, чтобы чисто из своих денег, заработная плата в нашей стране этого не позволяет».

Автор отмечает, что кредиты в банке могут взять только те, у кого есть подтверждённые доходы. Теневизация доходов ведёт к невозможности взять кредит. Например, в Узбекистане на рынке труда занято около 18 миллионов человек (при общей численности населения Узбекистана 36 миллионов), из них только 6 млн платят налоги. Остальные не могут получить банковский кредит и вынуждены обращаться в микрокредитные организации.

Свадьба в мечети в Казахстане
Wikimedia Commons

Потребность в свадебных кредитах столько велика, что в Узбекистане в 2018 году открыли специальный вид кредитования — на торжественные мероприятия. Такие кредиты выдаются на 3 года под 21% годовых.

Исследовательница обращает внимание на то, что в исламе нельзя одалживать деньги под проценты, но банки позиционируют себя как представители светского государства, что снимает все вопросы. Также в Средней Азии работают арабские банки, которые заявляют о выдаче денег без процентов, но взимают за услугу сервисные сборы. Практика займов у родственников уходит в прошлое: желающих одалживать становится всё меньше, поскольку есть риск, что им не вернут долги. Автор отмечает, что в интервью многократно всплывала тема невозвращенных займов как основы конфликтов:

«Родственники подождут, а банку нужно отдавать. Финансы портят отношения».

Как вариант, деньги можно попросить у махаллинского комитета, чтобы свадьба прошла не хуже других в махалле. Совсем неимущим могут помочь местные состоятельные люди, которых попросит об этом комитет махалли, выяснила исследовательница.

Ситуация осложняет то, что на свадьбе не принято экономить. Можно взять платье в аренду, но это отразится на имидже семьи. Аналогично, можно использовать обычную машину, но соображения престижа формируют спрос на лимузины и дорогие иномарки:

«Некоторые берут Феррари, Ламборджини. У моего брата был Роллс-Ройс».

Финансовое бремя может быть облегчено участием сообщества:

«Если это в горах или где-то в регионе, то может и окупят, потому что они сильно экономят: не арендуют банкетный зал, делают это в своем кишлаке, и повар может быть знакомый, и певец может быть свой. Они может и окупят свои траты».

По сути, это и есть традиционная свадьба в её первоначальном смысле, отмечает автор. И такая свадьба не становится финансовой удавкой для семьи, поскольку сообщество не просто потребляет празднество на правах гостей, но и участвует в его проведении. Однако такие свадьбы проходят где-то «в горах или регионах», а в более «продвинутых» сообществах принято возлагать тяжесть свадеб на семьи жениха и невесты.

Свадьба в Казахстане
Wikimedia Commons

Исследовательница обращает внимание на то, что соблюдение традиций формирует соответствующие сегменты рынка. Специально для свадеб шьют расшитые золотыми нитями чапаны (кафтаны) и изобилующие вышивкой курпачи (национальные матрацы). На любом рынке можно найти огромные казаны для плова на сотни человек и специальные, соответствующие им кованые черпаки. Организация свадеб становится прибыльным бизнесом. Многие семьи пользуются услугами специальных людей, досконально знающих обрядовость и умеющих организовать все ко всеобщему удовольствию, пишет автор.

«Зачем мне это всё?»

В результате, как поясняет Светлана Барсукова, свадьба не только и даже не столько является праздником для молодожёнов, сколько жестом максимальной щедрости по отношению к социальному окружению. Протест у среднеазиатских студентов вызывает не масштаб трат, но их жёсткая предписанность, вменённость вне рациональной логики. Особенно достаётся родственникам, с которыми у молодых нет близких отношений.

«Я не хочу, чтобы за мой счёт ели родственники, некоторых из которых я вижу первый раз в жизни, которых я не люблю, без которых я спокойно живу. Зачем мне это всё?»

Автор подчёркивает, что критика и отторжение этих трат восходит к индивидуальной оценке, то есть к балансу затрат и приобретений с точки зрения индивида. «Тогда как основой ритуальной экономики является возможность посредством этих трат подтвердить членство в родовом клане и обозначить вступление в новый родственный клан, то есть это история не про «я», а про «мы»», — поясняет Светлана Барсукова.

Вот как молодые люди объясняют ориентацию родителей на традиционную свадьбу:

 Правило ответного жеста: «Они считают, что раз их приглашают, то и они должны пригласить».

 Демонстрация социального статуса и поддержание престижа семьи: «Потом идёт оценивание, встречаются и обсуждают, сколько потратили, может быть слишком много или, наоборот, пожадничали. Обсуждают, кого пригласили, кого нет. Свадьба превращается в показательное выступление».

 Соперничество между семьями жениха и невесты: «Важно показать, что ты не стал экономить на свадьбе. Потом могут сравнивать: мы столько потратили, а вы? Сравниваются проводы невесты и свадьба, подарки той и другой стороны. Потом говорят: проводы были получше. Или наоборот».

 Подтверждение членства в родственном клане: «Родственников безоговорочно всех надо приглашать».

 Проявление лояльности в рамках должностной иерархии, инвестиции в карьеру: «Начальников обязательно. У нас в Казахстане это называется «важные агашки».

Исследовательница приходит к выводу о том, что свадьба является сильным финансовым ударом для семей любого достатка. Чем выше достаток семьи, тем большие свадебные расходы от неё ожидаются. Бедные и богатые семьи несут разные свадебные расходы, но равно внушительные для их бюджета.

Доходы есть, но затраты не окупаются

Свадьба — это не только расходы, но и доходы в виде подарков, отмечает исследовательница. Однако в Средней Азии свадьба не мыслится как хозрасчётное мероприятие. Её убыточность предполагается изначально:

«Никогда не слышал, чтобы окупилось. Обычно, если на свадьбу потратили 30 тысяч долларов, то подарками получили примерно 7 тысяч. И это ещё хорошо».

Деньги начинают превалировать среди подарков — это связано как с их универсальностью, так и с масштабом свадеб:

«Дарят деньги, потому что если 2000 человек принесут что-то материальное, то некуда будет ставить».

Автор замечает, что иногда соблазн сэкономить берёт верх в ситуации отсутствия социального контроля. Конверты для денег могут быть не подписаны, и если гостей очень много, то это чревато появлением «безбилетников»:

«Конверты обычно подписывают. Но есть люди, которые могут не подписать и ничего туда не положить. Потом откроют, а там пусто».

Такие случаи связаны, как правило, не с патологической тягой гостей к мошенничеству, а с экономическими обстоятельствами: на свадьбы приглашают часто, а доходы людей не позволяют делать дорогие подарки. Теоретически, можно сослаться на обстоятельства и прийти без подарка: «Так можно. Но это позор».

Если же деньги или подарки гость кладёт прилюдно, то чтобы продемонстрировать свою щедрость. Например, когда на свадьбе казахов невеста, приподнимая покрывало, кланяется представляемым ей гостям, то ей кидают деньги.

«Когда беташар, там все видят, какую купюру ты кидаешь. Если мало, то все скажут, что офигел человек».

Конфликты вокруг свадеб

В ходе исследования Светлана Барсукова пришла к выводу, что свадьба не только создает пространство ритуального единения, но также формирует основу конфликтов. Обычно это конфликты между родителями жениха и невесты, и возникают они, как правило, на основе материальных претензий.

«Бывает так, что родители на встрече всё обговорили, кто сколько даст, а потом какая-то сторона обманывает, даёт меньше. Но потом все про это молчат, потому что позор».

Согласование вопросов, связанных с организацией свадьбы, становится пространством потенциальных конфликтов ввиду несовпадения желаний и возможностей сторон, отмечает автор. Споры могут возникать по поводу выбора ресторана, свадебного кортежа и прочего. Конфликтными могут стать и квоты на гостей со стороны жениха и невесты.

Традиционные свадебные платья Узбекистана
ISTOCK

Исследовательница обращает внимание на то, что конфликты могут быть стихийными, а могут сознательно провоцироваться ввиду желания одной из сторон расстроить свадьбу. Возможно, не устраивает материальное положение избранника, его возраст, состояние здоровья или поступила какая-то порочащая информация. Так или иначе, но можно, не отказывая напрямую, сорвать свадьбу:

«Если, например, семья невесты более состоятельная и она не хочет породниться с более бедной семьей, то она специально задирает сумму калыма, чтобы расстроить свадьбу».

Но «классикой жанра» называют конфликты свекрови с будущей невесткой.

«Много фильмов про свекровей, которые терроризируют своих невесток. Моя подруга повесила занавески, а свекровь сказала, что это некрасиво. Пришлось переделывать. Хотя они живут отдельно».

Исследовательница обращает внимание на то, что недостаточно щедрое приданое, которое дали за невесту, может аукаться ей всю жизнь. Скудное приданное рассматривается как маркер низкого качества невесты.

Пандемия усилила неравенство

В странах Средней Азии, как и везде, вводили ограничения на массовые мероприятия на время пандемии. Это касалось числа гостей, а также количества машин в свадебном кортеже — например, в Узбекистане допускалось не более трех автомобилей, что дополнялось ограничением стоимости машин.

Исследовательница отмечает, что малодоходные группы с радостью воспользовались ковидными ограничениями как способом легитимировать скромность свадеб.

«У меня подруга замуж выходила во вторую волну ковида. Там можно было только 30 человек пригласить. Для них это было большое облегчение. Они позвали только близких. Дескать, мы не могли по-другому. Так президент сказал».

Однако в Узбекистане богатые семьи пошли другим путём. Они выбрали тактику уплаты штрафов, сумма которых зависела от меры превышения установленных государством лимитов.

«Теперь люди показывают, что они не только огромную свадьбу сыграть могут, так еще и штраф за это заплатить».

В Казахстане же проведение свадебных торжеств в период пандемии ушло в «тень». Официально банкетные залы были закрыты, но нелегально продолжали работать.

«Все лето в банкетных залах не было свободных мест, все было расписано, каждый день. Они занавешивали окна чем-то черным. Здания добротные, с хорошей шумоизоляцией. Все работало».

Автор пишет, что пышная свадьба в период ковидных ограничений подчеркивала статус семьи как особо выделенной, которой закон не писан.

Вопрос о том, почему люди участвовали в многочисленных свадьбах, подвергая себя риску заражения, сводится к социальному принуждению, полагает исследовательница.

«Это была проблема, все заражались на этих тоях. Люди все понимали, но приходили, потому что боялись обидеть отказом. Нельзя было отказаться».

Социальные нормы пересилили и страх болезни, и запреты государства на проведение массовых мероприятий в пандемию, делает вывод Светлана Барсукова. Более того, преодоление этих ограничений, по ее мнению, явилось еще одним способом демонстрации социального неравенства.

Государство против мечты

Свадебная демонстративная роскошь становится государственной проблемой и вызывает тревогу властей, видящих в ритуальной экономике угрозу обнищания граждан, отмечает исследовательница.

Власти Таджикистана и Узбекистана даже пытались лимитировать траты на свадебные торжества, видя в излишних тратах не только угрозу экономическому положению, но и причину конфликтов как внутри семей молодоженов, так и между семьями. Так, с сентября 2019 г. в Узбекистане действует Положение о порядке проведения свадебных торжеств, а в Таджикистане подобный закон действует с 2009 году, говорится в статье Светланы Барсуковой.

Реакция населения изначально была положительной, поскольку власть, как поясняет автор, брала на себя ответственность за нарушение традиций. Однако первоначальная реакция общества быстро была нейтрализована всесильным орзу хавас (мечтой), так как несоответствие социальным ожиданиям грозило обернуться репутационными потерями, пишет исследовательница. «Люди продолжали отдавать дань требованиям ритуальной экономики, идя на всевозможные хитрости, чтобы не попасть под санкции государства». Таджикистан, выбрав путь жестких репрессий, достиг большей результативности, чем Узбекистан, где предпочли убеждать и вразумлять

На примере свадеб в Таджикистане виден конфликт интерпретации «правильного гражданина» в понимании государства и «уважаемого человека» в понимании сообщества, отмечает исследовательница. «Аналогичные процессы фиксируются в Узбекистане, где налицо противоречия между идеей «современной свадьбы», продвигаемой государственными органами, критикующими «чрезмерные ритуальные расходы», с одной стороны, и традиционными практиками, контролируемыми местными сообществами», — поясняет Светлана Барсукова.

Надежда на молодых и модернизацию

Проведённые интервью демонстрируют, что молодые люди, студенты из стран Средней Азии полны решимости сыграть свою свадьбу так, как хочется им, а не обществу. Вернувшись на родину, эти студенты способны стать культурными инноваторами, бунтующими против традиционных норм и привносящими в экономику свадеб рациональный мотив, считает Светлана Барсукова. Правда, по её мнению, исход этого противостояния не ясен и зависит не только и не столько от молодых людей, сколько от общего вектора развития стран Средней Азии.

Свадьба в Казахстане
ISTOCK

Исследовательница также обращает внимание на разницу в свадебных практиках в зависимости от мигрантских практик. Согласно научным данным, семьи, получающие из-за границы денежные переводы от трудовых мигрантов, тратят более скромную долю семейных бюджетов на свадьбы. «Вероятно, это связано с тем, что вовлеченность в миграционный процесс не просто способствует заимствованию новых поведенческих практик, но и меняет положение семей в социуме. Они оказываются, условно говоря, между разными мирами. На их экономическое положение начинают влиять процессы на рынке труда в другой стране», — пишет Светлана Барсукова.

Автор высказывает надежду на то, что модернизация общества (усиление рациональной составляющей поступков, развитие досуговой сферы) создаст возможности для эволюции ритуальной экономики.
IQ

Автор исследования:

Светлана Барсукова, профессор кафедры экономической социологии факультета социальных наук

Источник