Эпидемии жителей Принаровья

Краевед и большой любитель истории родного края Олег Дроздик прислал для публикации на "Стене" очередной свой экскурс в прошлое: "Во время свирепствовать пандемии, решил, что нарвитянам и не только им будет полезно узнать, какие эпидемии довелось пережить нашим предкам."

Все фото из архива автора

В наша весьма непростое время есть смысл вспомнить о тех эпидемиях, которые довелось пережить в прошлом нашим предкам. Текст составлен на основе материалов сайта narova.eu, поэтому далее речь пойдет только о верхнем Принаровье.

Доступные исторические документы позволяют более или менее полноценно проследить жизнь в деревнях только начиная с XVIII века. Надо понимать, что до конца века в сельской местности не было никакой врачебно-медицинской помощи. Рассчитывать приходилось только на свои и силы, ну и на Божью помощь. Записи в метрических книгах о причинах смерти очень часто делались «на глазок», очень много зависимо от воли и настроения священника, который вносил эти сведения. Поэтому не приходится рассчитывать на абсолютно полную и точную картину болезней. Срок жизни людей тогда сильно отличался от современного. В XIX веке для человека скончавшегося в 50 с «гаком» лет вполне нормально встретить в метрических книгах отметку «натуральною», имеется в виду смертью, а для 60-летних – «от старости». Надо пояснить, что церковные метрические книги в то время являлись официальным документом учёта населения.

Вероятно, одной их первых эпидемий, с которой жителям Принаровья пришлось «познакомиться», была оспа.

Умирали от неё, во всяком случае, согласно метрик, только дети. В 1807-08 годах есть записи о смерти от оспы 10 ребят из принаровских деревень на правом берегу Наровы, в 1809-10 годах – 9 смертей, столько же в 1813-14 годах и в 1816 году – оспа забрала 7 жертв. Это были, можно считать, только локальные вспышки этой болезни. А вот в 1818 году можно говорить о настоящей эпидемии оспы. В этом году от этой болезни скончалось 20 детей в приходе церкви Ольгина Креста и 49 – в приходе Сыренецкой церкви! В основном дети умирали в возрасте 1-3 года, хотя и чуть более старших эта зараза не щадила. Эпидемия затронула практически все деревни Принаровья: Ямы, Кароли, Сыренец (Васкнарва), Ременник, Князь село, Загривье, Скарятина Гора, Степановщина, Омут, Радовель, Кондуши, Переволок, Куйкин Берег, Мокреди.

Следующая вспышка смертности, связанная с оспой прошлась на 1830 год. 21 случай записан в метриках Николаевской церкви Ольгин Креста, в том числе и 7-летний сын дьячка этой церкви. Сыренец и его окрестности в том году эта болезнь, вероятно, обошла стороной. Дети там, конечно, умирали, и довольно часто, например, в том году скончалось 54 ребёнка, но основными причинами были записаны «колотьем» и «поносом». Цифра в 50 детских смертей в год для этого прихода в то время, к сожалению, была нормой. Оспа продолжала свой «смертоносный путь»: в 1833-34 годах жертвами стали 10 человек (на правом берегу Наровы), в 1838-40 годах– 8 (там же).

Значительная заболеваемость оспой зафиксирована в 1842 году. За этот год от неё умерли 28 ребят в приходе Ольгина Креста и 5 – в Сыренецком приходе. Далее следует относительно спокойный период (статистика по метрикам Ольгина Креста) 1846-49 гг. – 9 смертей. Затем опять рост смертности: 1850-52 гг. – 26 умерших ребёнка, 1858-60 гг. – 31 и опять некоторое «затишье» 1862-63 гг. – 7. Далее приходится отдельно выделять 1868 год. В деревнях, относящихся к церкви в Ольгином Кресте (деревни, расположенные на правом берегу реки Наровы плюс Верхнее село и Князь село) всего умерло от оспы 44 мальчика и девочки, в приходе села Сыренец – 3 и в Скамье (к этому времени там образовался свой приход) и во Втрое – 5.

Нельзя сказать, что после этого перестали болеть оспою, но умирать от неё явно стали уже меньше. Данные будет приводиться опять-таки, главным образом, по приходу Ольгина Креста, просто потому что под рукой имеются наиболее полные сведения: 1872-73 гг. – 27, 1879-82 гг. – 10 и 1891-92 гг. – 6. К концу века стала относительно доступной хоть какая-то медицинская помощь. В Скамье появился фельдшерский пункт, в Сыренце – аптека, ближайшие больницы были в Пюхтицах, Нарве и во Гдове. Однако в 1918 году можно наблюдать очередную вспышку, связанную, по всей видимости, с германской оккупацией Принаровья в этом году. 26 смертей от оспы записано метриках Ольгина Креста, в Сыренце – 2 и в Скамье – 3.

Еще одной болезнью, от которой в то время фиксировалась значительная детская смертность, была корь. Сведения по приходу Ольгина Креста: в период 1812-17 гг. от кори скончалось 8 детей, в 1818-19 гг. – 17, в 1821-24 гг. – 19 (большинство в возрасте до года), в 1826-28 гг. – 6, в 1830-32 гг. – 4 и в 1837-39 гг. – 4. В 1840 году можно наблюдать уже настоящую эпидемиею кори: умерло 32 ребёнка, при чём подавляющее большинство случае в течении марта и апреля. В Сыренце в этот год записей о кори нет. Далее следующая статистика: в 1849-52 годах жертвами кори стали 22 детей, в 1852-55 гг. – 31, в 1857-60 гг. – 6, в 1863-69 гг. – 21 и в 1872-77 гг. – 11. Далее выделяются два весьма «неблагополучных» года: в 1885 году в деревнях, относящихся к Ольгину Кресту, умерли 17 детишек и еще 4 – в приписанных у Сыренцу. В 1892 году всё в том же Кресто-Ольгинском приходе скончалось 19 детей. В других ближайших приходах этой болезни не было замечено, хотя ранее, например, в 1890 году в Сыренцком приходе были отмечены 7 таких случая и в 1891 году 1 (в Кароли).

По мере развития просвещения, из прочих причин детской смертности стали выделяться и другие болезни. Например, стали отдельно отмечать умерших от скарлатины. В 1854-57 годах в правобережном Принаровье от неё умерли 9 детей. А уже в 1858 году в приходе Ольгина Креста можно наблюдать эпидемию скарлатины – 32 скончавшихся. В следующем 1859 году там же зафиксировано еще 9 смертей. В период 1860-67 гг. – 26 случая, а уже за два следующих года 1869 и 1870 – 25. В 1872-75 гг. – 14 смерти и в 1876-79 гг. – 13. В 1890-91 годы отмечена значительная детская смертность опять-таки от скарлатины, есть основания говорить об очередной эпидемии. 29 умерших в деревнях прихода Ольгин Крест (деревни Князь село, Дюк Переволок, Загривье, Мокреди, Верхнее село, Радовель, Кондуши, Скарятина Гора, Переволок), 23 смерти в приходе села Скамья (деревни Кукин Берег, Маленцова, Втроя и село Скамья), 14 скончавшихся от скарлатины в приходе Сыренца (село Сыренец и д. Ямы) и еще 7 случаев в приходе села Криуши. В этом последнем приходе в 1892 году записано еще 3 таких смерти. В XX веке болезнь утихает, но не отступает до конца. В приходе Ольгина Креста в период 1900-01 гг. – 14 смерти от скарлатины, в 1907-08 гг. – 10, в 1910-11 гг. – 5, в 1915 году – 6 (дер. Загривье и Мокреди) и в 1917-18 гг. – 13. В 1918 г. в селе Ямы указаны двое скончавшихся от скарлатины. В 1918 году в Сыренце от скарлатины зафиксированы смерти 3 взрослых и 1 ребёнка.

Отдельно стали записывать и смерти, наступившие «от коклюша». Первые умершие от этой болезни по приходу Ольгина Креста в 1883-87 годах – 20 малышей, почти все не прожили и года. За 1888 год скончалось 15 детей (по приходу села Скамьи показано 10 умерших от коклюша ребятишек), в 1889-92 гг.– 9 (в селе Скамья в 1890 году – 5, в селе Криуши – 3), в 1894-96 гг. – 20 и в 1898 год – 8. В Сыренецких метриках самые ранние смерти от коклюша были указаны еще в середине XIX века.

Нельзя сказать, что только эти указанные болезни были причинами повышенной детской смертности в деревнях Принаровья. Главной бедой являлась всё-таки бедность подавляющего населения, отсюда недоедание и общая ослабленность детского организма. Кроме того, всеобщая неграмотность людей в то время и, как следствие, неумение соблюдать элементарные правила гигиены.

Столь непривычная для нашего времени большая смертность среди детей, для того времени была всё-таки, увы, обычным явлением. К ней относились достаточно философски «Бог дал – Бог взял». Опять же «лишним» ртом в семье становилось меньше, а значит больше шансов выжить у остальных. Убыль среди детей компенсировалась тогда достаточно большой рождаемостью – «бабы еще нарожают». Но вот эпидемии, массовые смерти взрослых здоровых мужчин и женщин, как раз тех кто выжил, не смотря на многочисленные детские болезни, вызывала среди населения настоящую оторопь. Заменить работника, часто единственного кормильца в семье, было некем, а значит всю семью ожидало весьма нерадостное будущее.

Наверно самой страшной эпидемией в XIX веке, оставившей о себе память на долгие годы, была холера.

В метрической книге Троицкой Доможирской церкви за 1848 год, к которой тогда относилась деревня Скамья, есть записи об умерших в тот год от холеры. Первой жертвой эпидемии стала «вдова Ольга Иванова» 40 лет. Однако днём ранее умерла другая 60-летняя вдова. И хотя у неё в качестве причины смерти написано «от лихорадки», вполне возможно, что, на самом деле, и она скончалась от холеры. Понятно, что никто никаких исследований и анализов тогда не проводил. Всего в период с 23 июня по 14 июля в метриках Доможири у 9 скамейских жителей причиной смерти указана именно холера. Другие деревни этого прихода тогда не пострадали. Любопытно, что в Скамье среди умерших от холеры было только 2 мужчин, а остальные – женщины. По всей видимости, большая часть мужского населения деревни в то время была на заработках в Чудском озере или в городах.

Предания связывают окончание эпидемии холеры именно в Скамье с иконой Казанской Божией Матери. Вот как описывает это Скамейский священник Георгий Солнцев: «Особо чтимая святыня в храме, это икона - Казанской Божией Матери, писанная яичными красками на доске, мерою 12-ти и 10-ти вершков. По словам местных жителей, эта икона была принесена какою-то странницей, в то время, когда начата была постройка часовни. В 1848 году, когда в соседних местах свирепствовала холера, здешний приход был спасен от этого бедствия заступничеством Царицы Небесной, испрошенным молитвами пред этой иконой. Усердные прихожане украсили икону серебряной ризой и поместили ее в деревянный, с позлащенною резьбою, киот в сажень высоты». До 1940 года в Скамье 21 июля (8 июля по старому стилю) проходил памятный крестный ход, посвященный чудодейственному избавлению от холеры. Конкретная дата была связана с днём иконы Казанской Божией Матери, именно молитвами перед этой иконой и приписывалось избавление от злой напасти.

До того, как в 1944 году фашистами был разрушен храм в селе Скамья, эту икону забрал и сохранил последний церковный староста Кузнецов Михаил Николаевич. После войны она долгое время висела у него дома в Скамье. В результате некой криминальной истории икона была продана в Нарвский Воскресенский собор. Там она долгое время просто хранилась в подвале, и никто не подозревал, что она является большой Святыней для жителей Скамьи и всего Принаровья. В 2011 году при проведении реставрационных работ с иконы была снята старая серебряная риза, и только тогда прочитана надпись, указывающая на её происхождение. Эта надпись гласит: «Сия Икона, пресвятыя Богородицы Казанския, сотворила первое пособие жителямъ Скамьи противу холеры бывшей въ 1848мъ году». В настоящее время данная икона находится в том же соборе, где желающие могут перед ней помолиться.

На левом берегу Наровы в Сыренце холера проявилась несколько позднее, чем в Скамье, но её последствия были более губительные. Первая запись в метрической книге Сыренецкой Ильинской церкви с указанием, что смерть наступила именно от холеры была сделана 4 июля. Однако есть более ранние записи, которые можно отнести к началу эпидемии. 27 июня «от колотья» в возрасте 24 лет скончалась жена Алексея Заутина из Сыренца. В тот же день «лихорадкою» умирает 21-летняя девушка из Овсово. В Скамье в это время холера уже совершенно точно забрала свои первые жертвы. Все деревни довольно плотно общались между собой, учитывая особое переплетение родственных связей. Так что эти два случая можно с большой долей уверенности отнести к началу распространения смертельной болезни в левобережье. Далее записи о жертвах стали появляться с ужасающей частотой. Тут даже не то что каждый день, а умирали и по несколько человек в сутки: 5 июля, 8 июля и 12 июля из жизни ушло по 4 человека, 13 июля — 6, а 16-го — даже 8. Всего людей, у которых причиной смерти была записана именно холера в Сыренецких метриках удалось насчитать 45. Среди них оказалась и жительница Скамьи. 8 июля: «Имения Его Высочества и Великаго Князя Михаила Павловича Исад Скамьи крестьянина Кондратия Леонтиева Громова жена его Евдокия Стефанова» умерла от холеры в возрасте 45 лет. Похоронена она была на Сыренецком приходском кладбище.

Не обошла эпидемия и причт Сыренецкой Ильинской церкви: 22 июля в возрасте 38 лет умер от холеры дьячек Петр Стефанов Рундальцев. Его жена Ольга Михайлова (1810 — 16.01.1861 гг.) потом до самой смерти занимала должность просфирни при Никольской церкви Погоста Ольгин Крест.

В метриках Ольгина Креста отмечены трое умерших от холеры в 1848 году (все из одной семьи д. Черна Эстляндской губ.). В тоже время можно заметить необычайно высокую смертность среди взрослых с «диагнозом», главным образом, «от лихорадки». С 5 июля по 5 августа в деревнях Куйкин Берег, Омут, Переволок, Жердянка, Верхнее село и Криушь умерли 15 человек. Это примерно в 3 раза выше обычной смертности за такое же время в другие годы. Вполне возможно, что и они были жертвами эпидемии холеры, но священник решил не «нагнетать» панику среди населения.

Можно довольно уверенно утверждать, что эта эпидемия холеры продолжалась целый месяц: предположительно с 27 июня, совершенно точно с 4 июля и до примерно 23 июля. На самом деле последняя смерть от холеры зафиксирована 15 августа, но непонятно где жил и откуда взялся этот человек. Последний же случай, относящийся именно к Сыренца, был 23 июля.

Сухая статистика мало передаёт весь трагизм ситуации. В архивном деле удалось обнаружить рассказ о том времени, передающем удивительные подробности тогдашней жизни в Сыренце и Скамье. История была следующая: один из жителей села Сыренец Петр Полиертов Стрелкин отправился на ладьи, или, точнее, было написано ладейки, в город Дерпт (Тарту) с грузом тёса. Уменьшительное форма применительно к данному плавательному средству, вероятно, означала, что размерами оно было меньше обычной ладьи. Примерно через 2 недели «… в благополучную погоду и в тихое время» он возвратился, но «… не поспев прибыть к своему дому», где-то в начале деревни ему сообщили, что дома у него далеко не всё в порядке. Пётр в страхе бросил свою ладейку «… по выше угревых заколов расстоянием не близко на якорь». Видимо, он сделал это у самого истока Наровы из озера. Хотя ему следовало пройти ниже по течению, миновав многочисленные угревые сежи, которые практически полностью перекрывали реку, оставляя лишь узкий проход для судоходства. Дома Пётр обнаружил, что от холеры к этому времени умер его отец, согласно записи в метрической книге Полиевкт Исаков умер 3.07.1848 год. Сестра девица Агриппина 42 лет, представилась на следующий день, и 5-го числа умер брат Фёдор в возрасте 34 лет, который собственно и являлся хозяином ладейки. Эпидемия началась внезапно и, когда Пётр отплывал, её не было и в помине. Понятно, что убитому горем Петру было не до оставленного судна. Вдруг (в документах точно указано, что через 5 часов) «… нашла туча и поднелся большей вихрь» -- ладью сорвало с якоря и втащило в угревые заколы около правого берега, при этом изрядно повредив их. Эти заколы или сежи, которые предназначались для ловли угря, принадлежали жителям Скамьи Ивану Артемьеву Чернову и Назару Иванову (о втором хозяине потом больше почему-то не вспоминали). Владельцы заколов, обнаружив такой для себя разор, захватили в качестве залога ладейку. Кстати, стоимость этого судна оценивалась в 1000 рублей ассигнациями – весьма значительную сумму для того времени. Кроме того, жителям Скамьи в качестве «трофеев» досталось снаряжение: якорь, канат и парус, а вместе с ними и находившийся на судне груз зерна. Зерновые были перемерены при свидетелях - получилось 13 четвертей ржи и 5 четвертей ячменя (если принять 1 четверть за 8 пудов, получается, что было на борту было 1664 кг ржи и 640 кг ячменя). «Все сие по взятии ладейки находилось под присмотром в амбаре у крестьянина Чернова». На этом беды для самого Петра, в принципе закончились, он сам заболел и 12 июля также умер от холеры. А на следующий день умер еще один его брат Корнылий 38 лет. В одночасье семья потеряла пятерых взрослых, и в живых осталась только жена Фёдора с двумя малолетними детьми, при этом она была беременной и с апреля месяца болела лихорадкой. Скамейские жители, точнее один Артемий Чернов, представили «калькуляцию» нанесенного значительного убытку. Согласно её, было испорчено 5 волоков (сетей) на 3 рубля 57 копеек серебром и рисуев на 4 рубля 28 копеек. Для восстановления самих заколов потребовалось древесины на сумму 10 рублей 57 копеек серебром. Были наняты люди для установки сеж, за что им было заплачено 25 рублей. Самое главное, что Чернов потерял 8 суток ловли, по его представлению в каждые сутки он «не доловил» по 50 угрей, итого 400 угрей убыток на сумму 114 рублей 28 копеек. Общая стоимость ущерба, по мнению Чернова, составила 157 рублей 70 копеек. Как это всё было подсчитано, особенно размер улова, осталось полностью на его совести. Данная сумма была предъявлена вдове владельца ладейки. Впрочем, оказалось, что у ладьи имелся еще совладелец Андрей Власов (написано товарищ, т.е. у них с Фёдором было своеобразное паевое товарищество), который вроде бы был ни в чем не виноват, но при этом остался «без куска хлеба». Понятно, что со стороны сыренцан последовало яростное несогласие с предоставленной суммой ущерба: «по ложному и несправедливому показанию». В результате, «Выскатская волостная контора» (к ней относилось Скамья) дала предписание, что ладью надо отдать под расписку Сыренскому старосте, а вопрос с возмещением ущерба решить «миролюбиво». Консенсус был достигнут, Чернов уменьшил свои «аппетиты» вдвое и удовлетворился тем зерном, которое ему досталось вместе с ладьей. Он даже великодушно отдал вдове с сиротами одну четверть ржи. Вопрос окончательно был улажен только в октябре. Ладейка вернулась в Сыренец, проведя три самых ходовых месяца в простое, или, как было написано, «без промышленности».

Следующее появление холеры в Принаровье пришлось на август 1853 года. Тогда в Кресто-Ольгинском приходе умерло по той же причине 28 человек из самых разных деревень. В это же самое время в Сырененком приходе скончалось из-за холеры 40 жителей деревень Сыренец, Овсово, Обхонь и Ямы. При этом, чтобы мы сейчас не думали, в Скамье в тот год от холеры никто не умер. Хотя вряд в той деревне был какой-то особенный карантин.

Продолжая холерную тему, есть возможность относительно подробно освятить вспышку болезни, случившуюся в 1894 году. Приводимые сведения опираются, главным образом, на статью, опубликованную в журнале «Временник Эстляндской губернии» 1895 г. Там писали, что рыбаки Посада Черный (Муствеэ), возвращаясь домой из Кронштадта, 12 июня сделали остановку в Сыренце. Один из них к этому времени уже был болен. В день отъезда рыбаков, заболели две крестьянки, одна из которых занималась нищенством и ходила от дома к дому. К 28 июня насчитывалось 14 заболевших, из которых 9 умерло. Смертельный исход следовал быстро, как правило, на второй-третий день. Для больных в доме Дмитрия Петухова был устроен «Холерный Барак», за что хозяин дома требовал оплату в 100 рублей. Затем холера появилась в Верхнем Селе, где до 4 июля заболело 15, из которых скончалось 9 человек. В Ямах и Кароль значительных размеров холера не приняла. Эпидемия быстро пошла на спад, и к началу июля больных в Эстляндии уже не было. В какой-то мере прекращению эпидемии способствовал «летучий» санитарный отряд, имеющий в своем составе врача, фельдшера, сестер милосердия и сестру из Пюхтицкого монастыря. Этот отряд был снабжен достаточным количеством медикаментов и дезинфицирующих средств.

Согласно метрик Ольгина Креста в июле того года от холеры умерли: в Верхнем селе 8 человек (кроме одного мальчика все остальные были взрослые люди), в Князь селе – двое, Омуте – один, Дюк Переволок – девочка 3-х лет.

Об этой эпидемии рассказывал Скамейский житель Анатолий Михайлович Кузнецов (1927 – 2014 гг.): «Дед умер от холеры, когда ему было 42 года. Заподозрили деда в холере и забрали в больницу. А как отец говорил, там больным холерой давали яд. И увезли на холерное кладбище. Однажды утром, отец говорит: «Иван, Анатолий, давайте к кузнице, там есть железо, есть угли, сейчас холодно зима, пойдем в кузницу, сделаем деду большой хороший крест. И поставим его на холерном кладбище». Так вот эту дедушки могилу кто-то разрыл, кто-то искал золото. Кто – не знаю. Мне пришлось крест этот ремонтировать и установить заново. И на этом холерном кладбище там стоит один крест и написано: «Кузнецов Николай Иванович». На самом деле фамилия его была другая, я еще в то время не знал. Там на этом холерном кладбище похоронен человек то ли 17, то ли 20, в общем такого порядка. Там есть люди из Переволока – кто не знаю. Есть несколько людей из Радовлей. Из Радовлей там было похоронено три человека, прямо рядом с моим дедом. Из Радовлей сюда приезжали, ставили такую из жердей оградку, сажали цветы. И я значит смотрел чего происходит. Могилу я деда точно знал, стояла старая берёза и верхушка её была сухая. Вот смотрю берёза верхушка без веток, значит прямым путём туда …».

Согласно записей в метриках Скамейской Ильинской церкви на этом специальном холерном кладбище, начиная с 5-го июля похоронены умершие от холеры: один из деревни Омут, из Кондушей — двое и из Скамьи – 2. Последним из этих двух 5.08.1894 года умер: «Села Скамьи, Гдовский мещанин Николай Иоаннов Лаврентьев, 40 лет» – это дедушка Кузнецова. Получается, что общее количество захоронений на этом специальном кладбище невелико, хотя вполне могли похоронить и кого-то из других приходов. Хотя, например, скончавшихся от холеры в Сыренце хоронили сначала на приходском кладбище, а затем на «Карольском старом кладбище». Жертв холеры из Верхнего села предали земле на холерном кладбище при самой деревни.

Еще одной грозной болезнью не щадившей ни детей, ни взрослых был тиф. Какие-то отдельные указания о смертях от тифа находились в метриках на протяжении XIX века и в начале XX века. Так в 1894 году это заболевание стало причиной смерти 4 человек. С 1900 по 1909 годы умерло 10 чел. (из них 3-е в деревне Радовель). В 1911 году двое из деревни Загривье и 1 – из Скарятиной Горы. Однако настоящая эпидемия случилась в 1919-20 годах. Причиной стали военные действия, проходившие в 1919 году в том числе и на территории Принаровья. Все эти солдат из армий белых или красных регулярно квартировать в домах деревенских жителей. А в качестве «благодарности» охотно делились с ними тифозной вошью. В период с декабря 1918 года по декабрь 1919 года в правобережье Наровы умерло 13 жителей разных деревень. В следующем 1920 году, когда боевые действия закончились, от тифа скончалось 29 человек. Еще у двоих причиной смерти указана «испанка». Эпидемия тифа унесла тогда и жизнь священника Кресто-Ольгинской-Николаевской церкви Александра Бриллиантова, он скончался 26 марта 1920 года в возрасте 39 лет.

Не обошел стороной тиф и другие приходы, в 1920 году в Скамейском было зафиксировано 6 смертей от тифа. В Ямском приходе в 1919 году двое умерло из-за тифа. В 1920 году там же скончалось уже 13 человек, у которых в качестве причины смерти было указано «от тифа». А ранее в 1918 году у двоих было записано, что они умерли «от испанской болезни». В Сыренецком приходе в 1919 году от «сыпного тифа» умерло 5 и в 1920 году – 10 местных жителей. В Криушском приходе, как последствие военного времени, в 1920 году зафиксировано 22 смерти от тифа «сыпного» и «возвратного». И это 38 смертей, которые всего были зафиксированы в тот год (начиная с марта месяца).

Несколько выдержек из рассказов принаровцев о той эпидемии тифа. Шлыпкина Ольга Ивановна (1934 г.р., уроженка хутора Узно): «Мама болела тифом во время Гражданской, а её отец так и умер от тифа». Тот же Кузнецов А.М. про своего отца, служившего в армии у белых: «Армия Юденича отступила до Нарвы, а здесь распространился сыпной тиф. Люди умирали сотнями. Мой отец больной тифом добрался до деревни Яма. Здесь одна женщина взяла его к себе и отпоила его клюквенным соком. Отец выздоровел и пришёл в Скамью». Щеглова Татьяна Тимофеевна (1928 г.р., уроженка д. Кондуши) рассказывала: «Мама тогда молодая была, они тогда много пострадали в это время. Всю молодежь, которая была, организовали с лошадьми возить раненных. А они были все тифозные. И мама тоже заболела тифом, от раненных. Так вот она еле выжила».

Поучилась какая-то вроде бы совсем какая-то совсем мрачная статья, наполненная болезнями и печальной статистикой смертей. Поэтому закончить надо всё-таки на оптимистической ноте. Наши предки каким-то образом сумели пережить все эти многочисленные эпидемии, а значит и мы должны пережить нынешнюю напасть. В заключение, всем одолевшим прочитать текст до конца пожелание – не болеть!

Олег Дроздик