Как в XX веке женщина освобождалась от корсетов и длинных юбок и при чем здесь войны

ХХ век — время, когда юбки становились короче, ткани проще, а вырезы глубже. Редактор Forbes Woman Когершын Сагиева поговорила с исследователем моды Тимом Ильясовым о том, как расширение прав женщин находило отражение в силуэтах платьев, ставших впоследствии культовыми, и обсудила связь этих процессов с двумя мировыми войнами.

— Начало XX века — время эмансипации. Женщина освобождается от корсета — это и есть реакция моды на независимость женщины?

— Если мы говорим о женской эмансипации в одежде, стоит напомнить, что начало было положено еще в середине XIX века, когда появились первые суфражистки, прежде всего Амалия Блумер. Она отказалась от длинного платья в пользу укороченной юбки и шаровар — это было вызовом.

Эмансипацию в костюмах начала XX века совершили глобальные катаклизмы, которые случились с западным миром. Женщины оказались вынуждены работать на мужских позициях. Работающая женщина, особенно в высшем обществе, до Первой мировой войны вызывала если не вопросы, то некое недопонимание. С началом войны стали работать все — аристократки, светские дамы. Причем не только сестрами милосердия — они начали водить автомобили, управлять фабриками, а некоторые девушки даже трудились грузчиками в складских помещениях. Они не могли таскать грузы в корсетах — вызовы времени отменили утягивающие корсетные формы и длинные юбки. В сериале «Мистер Селфридж» есть замечательный эпизод про это. Хотя сам Гарри Селфридж работал в универмаге на протяжении всей войны, большинство его сотрудников-мужчин отправились воевать. В сериале показано: когда он видит, что женщины работают на мужских позициях в неудобной форме, он и его жена предлагают женщинам свободные блузы и удобные укороченные юбки. 

Поэтому корсет отменила не Габриэль Шанель, как бы она этого ни хотела, и не Поль Пуаре. Поль Пуаре предложил задолго до Первой мировой войны одежду в восточном стиле без корсетов — платья-халаты, платья-абажуры, платья-минареты, — но это были декадентские игры, эстетское заигрывание с формой костюма. Уж кто-кто, а Поль Пуаре об эмансипации точно не думал, он даже сам шутил по этому поводу: «Я освободил женщин от корсетов, но сковал их ноги хромой юбкой». 

— То есть феномен Шанель не в том, что она своими руками освободила женщин от сковывающих платьев, а в том, что она была в духе времени?

— Гениальность Габриэль Шанель заключается в том, что она почувствовала глобальные изменения времени еще до начала Первой мировой войны и дала женщинам то, что им было нужно. Шанель открыла свой бутик в Довиле в Нормандии в 1913-м. И примерно за год до войны предложила респектабельным буржуазным дамам, которые там отдыхали, трикотажные комплекты. В своем первом бутике она в основном продавала шляпы, но представила и несколько экспериментальных образцов одежды. Это вызвало неоднозначную реакцию у местного светского общества. 

Это было время восточных балов, ориентального шика, русских сезонов. Тогда царствовал Поль Пуаре с его шелками и тюрбанами. Трикотаж считался материалом для бедных, совершенно неприемлемым для женщин из высшего общества, отдыхавших в Довиле. Трикотажные платья могли носить сиротки или женщины на фабриках. Но чтобы светская дама на модном курорте надела, пусть даже на прогулку по пляжу, трикотажный комплект — это было совершенно невозможно. 

Однако, когда начинается война и Довиль из города-курорта превращается в город-госпиталь, эти же светские дамы одеваются в основном у Шанель. Они потеряли прислугу. И пусть они начали работать сестрами милосердия, герцогиня оставалась герцогиней. Она хотела одежду респектабельную, стильную, однако эта одежда должна быть удобной, отвечать духу времени, быть комфортной и практичной. И Шанель предоставила этим женщинам именно такой гардероб.

— Какое платье является олицетворением той эпохи? Трикотажный костюм Шанель или все-таки костюм работниц Селфриджа?

— И то, и другое. Во время Первой мировой войны все женщины западного мира столкнулись с тем, что их жизнь изменилась категорически: изменились нормы морали, отношение к телу, отношение к открытости тела, отношение к работе, к семейной жизни, к браку. Все люди, пережившие тот период и выжившие, изменились — у них теперь были другие взгляды на жизнь, другие ценности. А мода как лакмусовая бумажка, отражающая социальные изменения, отреагировала на это. Корсет и любая сложная, многоуровневая форма одежды, сама структура гардероба, предполагавшая бесконечные переодевания в течение дня, не были возможны в послевоенное время.

— Дальше ревущие 1920-е. Какое платье является символом свободной женщины эпохи джаза?

— Любое прямое короткое платье, в том числе маленькое черное платье от Коко Шанель. 1920-е годы — действительно ревущие, безумное десятилетие. Эти годы были определены Первой мировой. Целое поколение молодых людей вошло в это десятилетие травмированными подростками, которые отказывались взрослеть. С одной стороны, это желание забыть пережитые ужасы. А с другой — попытки понять изменившийся мир, который открыл новые формы искусства, культуры, социальной и общественной жизни и, наконец, новую карту мира. 1920-е годы — это полностью перекроенный мир, в котором нет прежних империй, в котором совершенно другое распределение политических сил. 

Человек 1920-х пытался понять, кто он, но понимал плохо, поэтому стремился забыться, веселясь и заливая себя литрами шампанского. Здесь можно вспомнить замечательный фильм Хичкока «Шампанское». Девушки ночи напролет танцуют в кабаре, в дансингах, в клубах танец чарльстон. Одежда соответствует ночной безумной жизни: бахрома, короткие юбки, открытое тело. 

Именно 1920-е открывают миру тело женщины. В XIX и начале XX века тело было скрыто корсетами, юбками, блузами, рукавами. А теперь у женщины, оказывается, есть две ноги, две руки, грудь, шея, и все это видно. Появляется много новых важных элементов стиля, на которые теперь обращают внимание, — например, чулки. До этого чулки были скорее интимным предметом, их практически никто не видел. Теперь чулки — видимая часть гардероба, потому что ноги открыты. Более того, эти ноги, руки и вообще тело теперь должны быть спортивным, потому что в корсет его уже не затянуть.

Так что девушка 1920-х годов — это, во-первых, девушка-подросток, которая отказывается взрослеть, поэтому в том числе мы говорим о прямом силуэте. Во-вторых, это девушка веселящаяся, поэтому силуэт легкий, с бахромой, с блестками. В-третьих, это девушка, которая обрела свое тело. Пример стиля — любая актриса немого кинематографа: Мэри Пикфорд, Бетти Бальфур, Лоис Брукс.

Реклама маленького черного платья Chanel в журнале Vogue. Париж, 1926 год. (Фото Bibliothèque nationale de France)

— А маленькое черное платье, появившееся в 1926 году, разве не является воплощением эпохи?

— Маленькое черное платье на самом деле не было открытым. То самое платье Шанель 1926 года было из черного крепа с длинными рукавами. У него закрытый ворот лодочкой, а подол закрывает колени. Оно не про телесность и открытость. 

Маленькое черное платье совершило революцию в мире моды, но не тем, что оно маленькое или черное, а тем, что оно изменило отношение к идее люксового и дорогостоящего. Шанель перенесла черный цвет в моду, когда благодаря ар-деко он перестал быть траурным, превратился в символ роскоши, статуса, изыска. 

Маленькое черное платье называют Ford от Шанель. Потому что автомобиль Ford — дорогостоящий, стильный, качественный, красивый и желанный, но он у всех одинаковый. Таким же желанным становится маленькое черное платье, и оно у всех одинаковое или почти одинаковое. То есть оно не является чем-то эксклюзивным и единственным в своем роде. Женщины, покупая разные виды черного платья у Шанель, как бы облачаются в респектабельную униформу, причем с большим восторгом и желанием. С этого момента идея люкса перестает быть идеей эксклюзивного. 

— Как на женский костюм повлияло предчувствие Второй мировой?

— 1929-й — это Великая депрессия в Америке и в западной экономике в целом, Великий перелом в Советском Союзе. 1933-й — приход к власти фашистов в Германии. Это очень сложное время, время экономического спада, с одной стороны, и общественного безумия — с другой. Можно вспомнить и забастовки во Франции, и другие кризисы. Но чем ближе к катастрофе оказывался мир, тем более нарядной и сюрреалистичной в своей яркости, торжественности и гламурности становилась мода.

1930-е — это апофеоз голливудского шика, это блестящие платья и возвращение женственных форм в силуэте: тонкие талии, длинные юбки,  акцентированные плечи, благодаря платьям из фильма «Летти Линтон» (1932) от художника по костюмам Адриана Гилберта. Это восхищение Гретой Гарбо и Марлен Дитрих. И, наконец, это тотальный сюрреализм в моде, прежде всего от Эльзы Скиапарелли, которая вводит в моду безумные шляпы — шляпы-туфли или шляпы-чернильницы. Она создает невероятные образы: платье-скелет, вещи с принтом из газетных вырезок, платье с омаром для Уоллис Симпсон. Ее самая эпатажная коллекция вышла незадолго до войны, это был 1938 год: коллекция «Цирк» с вышитыми слонами, акробатами, клоунами, с невероятными пайеточными лошадками, с дикой бижутерией, с турнюрами. Все это апофеоз моды, который хорошо показан в фильме «Женщины» (1939), где художником по костюмам выступил уже упомянутый Адриан Гилберт. Кстати, в этом фильме нет ни одного мужского персонажа, там только женщины — правда, они постоянно говорят о мужчинах. 

— Мне кажется, сейчас все тоже одеваются в сумасшедшие блестки, все это настолько пересекается, что даже страшно. И естественно, Вторая мировая — это снова кризис, разлом и совершенно другой гардероб.

— Вторая мировая война — это, прежде всего, ограничения, наложенные на одежду. Текстиль и кожа нужны для армии, поэтому шерстяные и шелковые ткани запрещены. Практически не используется кожа для обуви, и женщины ходят в деревянных клогах, обувь производится из веревочек и нейлоновых жгутиков. Здесь можно вспомнить Сальваторе Феррагамо, который в годы войны много экспериментировал с необычными материалами. Почти по всей Европе введена карточная система распределения товаров. Можно купить не больше, например, одного костюма в год — то есть, чтобы купить костюм, нужны не только деньги, но и карточка. Появляются четкие нормативы на длину юбок и жакетов, на объем этих самых юбок, который нельзя превышать. Юбки становятся короткими, по колено, и достаточно узкими. В основном женщины носят комплект: юбку с блузкой. Силуэт становится широкоплечим, на головах появляются сложные головные уборы — тюрбаны, объемные шляпы, которые в основном делали сами из подручных материалов. За неимением возможности украсить себя одеждой, дамы украшают себя бижутерией, бумажными и шелковыми цветами, шляпами и делают очень сложные прически. 

— А как же костюм, который напоминает шинель? Строгий костюмный вверх и строгая юбка?

— В начале войны ровно это и происходит. В конфликтные и кризисные периоды мода всегда становится утилитарной и жесткой. 

— Какой костюм из 1940-х вошел в историю? 

Кадр из фильма «Касабланка»

— Строгий стиль начала войны как раз показан в фильме «Касабланка». Но, говоря о военном периоде или о любом кризисном, мы должны отметить, что мода всегда имеет цикл реакций. В начале любого подобного периода мода ощетинивается, но когда конфликт становится фоновым и мы привыкаем, начинается любопытный процесс, позже описанный как «индекс красной помады» (индикатор экономической обстановки, показывающий, что в период нестабильности растут продажи косметики. — Forbes Woman). Если мы посмотрим на события конца Первой мировой войны или конца Второй мировой, то увидим безумную гламурность, умноженную на ограничения времени. В конце Второй мировой расцветает стиль пин-ап. Это все про гиперсексапильность, огромное количество бижутерии, сложные прически с «валиками победы» (victory rolls), накрученными челками, объемными валиками на затылке. Появляется образ женщины, которая ждет своего героя, и он должен к ней вернуться. 

С другой стороны, когда есть генералы, есть и генеральши, обычно разделяющие крайне конвенциональные представления о внешности. К тому же, любой военный конфликт порождает новых богатых. У любой войны есть бенефициары, те, кто извлекает из нее выгоду. Обычно у новых богатых представления о женственности и красоте крайне просты, поэтому в такой период в модном пространстве появляются гламурные львицы и волчицы, которые становятся его символами.

— Война, к счастью, рано или поздно заканчивается, а дальше мы движемся через 1950-е к 1960-м. Чем они ознаменованы?

— Очередное травмированное послевоенное поколение, то есть девушки 1950-х — это девушки-золушки, девушки-принцессы. Поколение пытается забыть не только Вторую мировую войну, но и в принципе откатить мир к периоду до глобальных потрясений, в начало XX века. Это возвращение балов дебютанток, увлечение дворцами и аристократической жизнью, дольче вита. Образ принцессы или образ Золушки, ставшей принцессой, крайне важен для 1950-х. Его можно увидеть в культовых фильмах с Одри Хепберн вроде «Сабрины» и «Римских каникул». Собственно, с диснеевского мультфильма о Золушке начинается десятилетие. 

Кадр из фильма «Римские каникулы»

Но самое главное, женщины 1950-х совершают как бы деэмансипацию.  1950-е — это время «Степфордских жен», когда женщины наряжаются в пышные юбки, фартуки с оборками, красятся красной помадой, наносят на лицо толстый слой розоватой пудры, завивают локоны. Поколение 1950-х с восторгом принимает диоровскую моду с ее корсетами, пышными юбками, шляпками, перчатками, туфельками. Однако к концу десятилетия случается идейный слом. Он точно отражен в сериале «Удивительная миссис Мейзел»: в начале нам показывают классическую домохозяйку, занятую домом и кухней, но потом она больше не хочет так жить.  Героиня ищет собственный путь и становится стендап-комиком. Это глобальный процесс: следующее поколение молодых женщин уже не довольствуется ролью жены в кружевном передничке, им хочется реализации. Они начинают носить лаконичные прямые платья, брюки, удобные и практичные костюмы, трикотаж. Они не носят утягивающее белье и считают это невозможным и неуместным. Это поколение, которое не застало войну, мы называем их беби-бумерами, или поколением шестидесятников. В России это поколение «оттепели».

— Белое платье Мэрилин Монро из 1950-х?

— Да, это фильм «Зуд седьмого года» (1955) и знаменитый образ, созданный художником по костюмам Уильямом Травиллой.

— Какой главный образ 1960-х?

– Конечно же, это мини. Это Твигги, Джин Шримптон, дизайнер Мэри Куант и ее мини-платья, это Андре Курреж и его «лунные девушки», платья-кольчуги Пако Рабана, космо-стиль Пьера Кардена и платье «Мондриан» Ива Сен-Лорана.

Это время освобождения от старых принципов морали. Появляются такие понятия, как girlfriend и boyfriend, сексуальные отношения больше не привязаны к институту брака. Молодые люди и девушки встречаются просто потому, что нравятся друг другу. 

Твигги (справа) (Фото PA Images via Getty Images)

— Что происходит в относительно стабильные 1970-е и 1980-е? 

— 1970-е — время хиппи, а хиппи — это в том числе разочаровавшиеся шестидесятники, которые добровольно маргинализовались. Если в 1960-е все должно было быть ультрасовременным: синтетика, короткие платья, хромированные фактуры, то в 1970-е пришла волна естественности. Длинные юбки в крестьянском стиле, «бабушкины» платья с оборками, наивные цветочные принты, длинные волосы. Если же говорить про диско, то это конец 1970-х — блестящие платья с пайетками.

1980-е начинаются со свадебного платья принцессы Дианы от Дэвида и Элизабет Эмануэль: гигантские рукава и юбка. Однако 1980-е — это и сильные женщины-«яппи» (от Young Urban Professional). Тогда важным был образ женщины-лидера в power suit. Прежде всего, это Маргарет Тэтчер: широкоплечие силуэты, брошки. В это же время происходит новый подъем гипертрофированной гламурности. Вспоминаем сериал «Династия»: платья с огромными рукавами и плечами из блестящих тканей, суперначесы на голове и яркий макияж. С точки зрения стиля это очень интенсивное десятилетие.

— Дальше все перемешивается? В теории феминизма 1990-е ознаменованы новой волной эмансипации и раскрепощения.

— Если говорить про эмансипацию, мы обязаны вспомнить Миуччу Прада: в 1988-м она показала свою первую коллекцию, и именно с нее начался гардероб женщины 1990-х — деловой, деятельной и креативной, которая не хочет наряжаться в блестки от Кристиана Лакруа или в суровый костюм от Армани. 

В целом же начиная с 1980-х мода окончательно перестала быть хоть сколько-то единообразной, она сегментировалась. С одной стороны, это гранж Марка Джейкобса и героиновый шик. С другой, по подиуму ходят Линда Евангелиста, Наоми Кэмпбелл, Клаудия Шиффер и Синди Кроуфорд. В 1994-м Элизабет Херли появляется на красной дорожке в платье от Versace с глубоким декольте и огромным вырезом, все это скреплено золотыми булавками с головой медузы. Том Форд, придя в Gucci,  демонстрирует дерзкую сексуальность. В это же время происходит тотальная кэжуализация массовой моды, что хорошо видно по тому, как выглядят герои сериала «Друзья». 

Элизабет Херли и Хью Грант (Фото Gareth Davies·Mission Pictures·Getty Images)

Мода 2000-х — это блестящие узкие юбки, открытые животы, принтованная одежда. Это Roberto Cavalli, Dolce Gabbana. Главные образы 2000-х — Риз Уизерспун («Блондинка в законе»), Пэрис Хилтон, Ксения Собчак (которая тогда была «блондинкой в шоколаде»), героини сериала «Секс в большом городе».

Однако в 2000-е было не только безумие нарядности, гламура и шика, заряженного на идею «успешного успеха». Развивалась и интеллектуальная мода в исполнении Рафа Симонса, Рика Оуэнса, Дриса ван Нотена или Мартина Маржелы. Разностороннее время. Не стоит воспринимать его однобоко через линзу гламура. 

В 2010-е начинается эра diversity, разнообразия и устойчивого феминизма. Эра, когда можно быть такой, какой хочешь. Однако, увы, цивилизационный откат всегда возможен и, учитывая консервативные тенденции во многих обществах, в том числе и в России, нет никаких гарантий, что в будущем женщинам не придется вновь бороться за свое право одеваться так, как хочется.

Источник