Иванушка или «Преданный забвению»

О малоизвестной странице истории России пишет Дмитрий Хандога: Вопрос с «царем Иванушкой» чаще всего обходится стороной, ибо неудобен. Романовы не любили вспоминать сей факт по вполне понятным причинам, поскольку Иоанн Антонович являлся их кровным родственником, которого они же и неволили. В советский период о нём если и вспоминали, то так же вскользь, возможно потому, что тогдашними специалистами делался основной акцент на укрепление государственности и обоснование великодержавности (особенно с конца 30-х годов XX века). Широкой публике идеологически верным было рассказать о генералиссимусе А.В. Суворове, об адмирале Ф.Ф. Ушакове или о Е.И. Пугачеве, чем о весьма печальной судьбе несчастного молодого человека.

Однако, прежде чем продолжать, я хочу обратиться к тебе, уважаемый читатель, и сказать, что я не истина в последней инстанции, а всего лишь публицист-дилетант, который только интересуется предметом. Потому, все что ты прочитаешь ниже есть изложение событий в том виде, в каком они представились мне.

Итак,

Ушедшая в «лучший мир» императрица Анна Иоанновна стремилась закрепить властные полномочия за потомками своего отца, царя Иоанна Алексеевича, брата Петра Великого, и тем самым «подложила свинью» своей племяннице Анне Леопольдовне. В нашей истории эту женщину изображают в довольно-таки негативном свете. Оно и понятно, как говорили древние: Vae victis, т.е. «горе побежденным», и потому не то чтобы даже как её почитателю, коим я, к слову, не являюсь, но по-человечески мне хотелось бы сказать пару слов в её защиту.

Анна Леопольдовна с сыном Иоанном

Да, Анна Леопольдовна весёлой хохотушкой не была, и это факт, но, как сказал о ней адъютант Миниха Христофор Герман Манштейн: «…она очень походила характером на своего отца, герцога Карла Леопольда Мекленбургского, с тою только разницей, что она не была расположена к жестокости. В год своего регентства она правила с большою кроткостью…»

Так вот, умирает Анна Иоанновна, и сын вышеупомянутой Анны Леопольдовны и Антона Ульриха Брауншвейгского, полугодовалый Иоанн Антонович, объявляется будущим российским императором при регентстве герцога Курляндского Эрнста Иоганна Бирона.

Иоанн Антонович

Ну, а поскольку последний успел надоесть всем, то через пару недель после манифеста фельдмаршал Миних выставляет его «с вещами на мороз», и новым регентом объявлена Анна Леопольдовна. У неё одна проблема: она была женщиной в полном понимании этого слова, и проблемы государства её интересовали мало. Одной из ошибок Анны стало её мягкосердечие по отношению к главной сопернице — Елизавете Петровне. В стране складывалась ситуация, когда правительница-регент ассоциировалась с «клятой немчурой», а вот дочь Петра I в глазах российской общественности — наоборот, олицетворением «русских сил».

«Елизаветушка, — быть может, однажды спросила свою родственницу Анна, — а чего это у тебя кинжал за спиной?»

«Ну что ты, Аннушка, — наверное, ответила Елизавета, — какой же это кинжал, нож только, да и не за спиной вовсе, а сбоку на поясе! Принесла, чтоб тебе яблочек нарезать».

Елизавета Петровна и преображенцы

Таким образом, племянница Анны Иоанновны отказывалась верить, что против неё что-то замышляется, и на систематически доклады о готовящемся заговоре просто отмахивалась, мол, «мы ж с ней договорились, она мне честное слово дала» и прочее.

В общем, через один год и один месяц (25.11.1741) некоронованный император был свергнут и объявлен не имеющим прав на российский престол. Имя было предано забвению настолько, что даже изымались монеты с его образом.

Монета с изображением царственного младенца. Вы не смотрите,что там Иоанн III написано,это просто тогда не совсем верно посчитали.

Изначально предполагалось отпустить ребенка с родителями на все четыре стороны вон из России, но это только предполагалось и только изначально. В начале января 1742-го года их привезли в Даугавпилс, а позже, когда стало ясно, что «царей бывших не бывает», решили увести вглубь империи, в город Ораниенбург, что недалече от современного Липецка (1744).

Притом, мальчик жил в одном доме со своими родителями, но в разных помещениях, так что они друг о друге не знали ничего. Более того, с ребенком было запрещено разговаривать. Кстати, в некоторых источниках излагается, что его ещё и грамоте было запрещено учить, но я не раз встречал упоминания о читаемой им Библии, поэтому вопрос остается открытым.

Однако пребывание в Ораниенбурге было недолгим, и в 1744 году вся семья, опять же, отдельно друг от друга, переводится в Холмогоры. Их планировалось запереть в Соловецком монастыре, видимо, из-за высоких и надежных стен этой обители, но в итоге привезли в Холмогоры близ Архангельска, где Иоанн Антонович прожил 12 лет.

Систематическое передвижение Брауншвейского семейства говорит о том, что российское правительство не знало, куда лучше их спрятать, и потому они скитались с места на место в строжайшей тайне. На некоторое время Холмогоры являлись идеальным вариантом, поскольку в глубине страны и добраться туда — проблема не из легких.

В 1756 году Иванушку переводят в Шлиссельбург. Делается это, естественно, в строжайшей секретности, и даже офицеры гарнизона толком не знают, кого к ним привезли. Причинами послужило раскрытие заговора, участники которого, используя близость к Холмогорам архангельского порта, намеревались освободить Иоанна и вывести морем в Европу.

Орешек-Нотебург-Шлиссельбург

Несмотря на запреты, узник знал своё настоящее имя и знал, кем он является, а попытка наречь его по-иному ни к чему не привела.

Говорят, императрица Елизавета Петровна однажды навестила его в Орешке и, одарив фразой «Бедный мальчик!», со скорбью в глазах удалилась, ломая голову над тем, откуда Иванушка узнал о себе правду.

Таким Иванушку увидела художник Елена Доведова. Картина «Шлиссельбургский узник»

От жития под толщей крепостных стен у него, судя по всему, развился туберкулез, но у охраны был четкий приказ: врача к арестанту не допускать. Только священника, и то в случае, когда узник близок к агонии.

Получивший власть в России Петр III, родной племянник Елизаветы Петровны, 1 января 1762 года направил шлиссельбургским офицерам новый приказ: «Буде сверх нашего чаяния кто б отважился арестанта у вас отнять, в таком случае противиться, сколько можно, и арестанта живого в руки не отдавать». Более того, им было приказано произвести проверку архивов на предмет наличия документов, которые бы свидетельствовали о годичном пребывании Иоанна Антоновича у власти с целью полного уничтожения найденных свидетельств.

Изображение Иоанна по гравюре А.Тардье

Примерно в конце марта 1762 года Петр Федорович решается на личную встречу со своим конкурентом. На вопрос «Кто ты?» арестант ответил: «Я – царь», на другой вопрос: «А с чего так решил?» был дан не менее интересный ответ: «Родители говорили, и солдаты сказали».

Встреча Петра III с Иоанном Антоновичем

Хм, уже неплохое начало, однако! Насчёт родителей я лично не уверен, если только среди охранников нашлись мягкосердечные люди, которые, например, в Холмогорах могли негласно «устроить свиданку», но насколько такое возможно? А вот с солдатами версия тоже может быть такая: он элементарно услышал, как те между собой переговариваются. В лицо его вряд ли кто бы решился так назвать.

Поскольку Иванушка не знал, кто перед ним, то говорят, что на вопрос Петра, какие бы действия молодой человек предпринял, окажись на престоле, узник ответил: «Отрубил бы голову императрице, а её родственника из Голштинии выгнал бы из России». Сказать, что Петр Федорович несказанно обрадовался такому ходу событий – значит промолчать, и тот уезжает в полном непонимании того, что со всем этим делать, ибо греха на душу брать не хотелось.

Воцаряется Екатерина II. Естественно, о проблеме она наслышана немало, но для понимания того, что делать дальше, также решается на личную встречу, и первые слова собеседника «Очень приятно – ЦАРЬ!» действуют на Алексеевну обескураживающе.

Встреча Екатерины с Иваном

Вернувшись, через доверенных лиц она отдает приказ: «Живым не отдавать!». Впрочем, по другим сведениям, его к ней доставили и она увидела психически не здорового человека, который отрицал свою принадлежность к монаршей особе. Где правда?

И тут в нашей истории появляется подпоручик Смоленского пехотного полка Василий Яковлевич Мирович, человек достаточно сложный и на весь мир озлобленный. О чём это я? Дело в том, что его дед, казачий полковник, был сподвижником гетмана Ивана Степановича Мазепы, вместе с которым переметнулся к Его Величеству королю Швеции Карлу XII. После поражения шведской армии под Полтавой скрывался от российского правосудия в Польше. Надо сказать, что, несмотря на данный факт, к Мировичам изначально не применялись тяжелые меры репрессивного характера. Проблема возникла, когда отец подпоручика решил съездить в Посполитую и навестить свою родню — вот этого Мировичам не простили, и после конфискации имущества отправили на житие-бытие в ссылку.

Василий Яковлевич неоднократно подавал прошения, где умолял монаршие особы вернуть изъятое, но получал отказы. Жалование младшего офицера завидным не назовешь, а у него на содержании были три родные сестры, которых никто не брал замуж, и потому они мертвым грузом висели на нём.

С 1763-го года подпоручик служит в Шлиссельбурге, и как ему удалось узнать про личность узника, остается загадкой. Сам он впоследствии скажет, что пил с крепостным барабанщиком, и тот ему проговорился.

Тем не менее, в его голове созрел план освобождения Иоанна Антоновича. Только Василий Яковлевич не знал, что помимо солдат гарнизона в крепости были ещё два офицера, поручик Чекин и капитан Власьев, которым за полгода до описываемых мною событий было приказано в случае попытки освобождения объект ликвидировать. Надо сказать, что этим двоим офицерам данная служба была в тягость, поскольку людьми они были немолодыми, а после Указа о вольности дворянства оба намеревались выйти в отставку, в чём им было отказано.

Короче говоря, Мирович, используя солдатскую неграмотность, 5 июля 1764-го года, самолично состряпав от имени арестанта Манифест, в день своего дежурства склоняет часть гарнизона на свою сторону и осуществляет попытку освобождения Иванушки. Поскольку такие действия по-тихому не проворачиваются, то неотлучно находившиеся Власьев и Чекин, понимая, что настал именно тот момент, который прописан в инструкции, Иоанна Антоновича умертвляют.

Мирович у тела убитого Ивана

Как вы понимаете, мятежного офицера арестовывают, а в сентябре, т.е. всего через 2 месяца после события, казнят.

Во всей этой истории у меня только 2 вопроса:

1. Как Василий Яковлевич узнал про личность узника, если он даже близко к нему не подходил, ибо его «зона ответственности» находилась далеко за пределами содержания последнего?

2. Как обычный подпоручик пехоты, не имевший ни авторитета среди подчиненных, ни влиятельных покровителей, мог решиться на подобную авантюру?

Лично моё мнение (повторюсь, ЛИЧНО мое): немка Екатерина решилась на то, на что не смогли решиться её муж и «почти свекровь». Возможно, она не говорила, что его надо убить, но своим соратникам в более корректной форме сказала, что эту проблему надо решить окончательно.

Понимаете, в чём дело, не так давно от «геморроидальных колик» в Ропше скончался Петр Федорович (июль 1762-го), и если от подобного же «умер» бы Иоанн Антонович, то это могло бы уронить лишнюю тень на воцарившуюся особу, которая, к слову, не слишком уж много прав на российский престол имела. Ну а так вроде все ясно, понятно и по-доброму: убит при попытке побега/освобождения.

Что могли пообещать Мировичу уже останется загадкой. Если такое, конечно, было!

Такие вот дела, уважаемый читатель.

Самого же Иванушку тайком и неизвестно где схоронили, но говорят, что на территории Шлиссельбургской крепости. Мне известна легенда, будто иногда по ночам, стоя на пристани в Шереметевке (деревня напротив крепости), сквозь шелест ветра и шёпот волн Ладожского озера раздается плач несчастного арестанта. Однако сколько я ни бывал на родине своих далеких предков, при любой погоде никакого плача не слышал ни разу, как ни напрягал свой слух!

Источник