История первого в России приюта для волков

Семья в Подмосковье спасает волков, пострадавших от жестокости человека. Вот как они живут.

В дремучем лесу в двух километрах от подмосковной деревни Лемёшино настолько тихо, что сердцебиение кажется оглушительным. Несколько раз в день глухое безмолвие прерывает волчий хор. Ветер разносит протяжное пение по соседним селам, как в древней сказке. Так звучит приют «Чертог волка». У его ворот — «буханка» с фотографией волка на двери, за забором — пушистые сосны, окружившие небольшой деревянный домик. В нем живут супруги Анастасия и Ярослав Гайдук, которые вдвоем содержат 15 волков и 12 волкособов и волчаков.

Хозяева «Чертога» называют свой приют, существующий уже пятый год, единственным подобным в России — они спасают животных, пострадавших от жестокости людей, чтобы эту жестокость навсегда пресечь — волков в приюте не дрессируют, а стараются создать им условия, близкие к естественным. Например, хромого волка Алтая со старой травмой позвоночника, глаза и уха вывезли с зообазы Госфильмофонда во Владимирской области: в 2017 году ее расформировали, а медведя, собак и волков, которых не успели пристроить в зоопарки, оставили умирать. Кормили животных «кашей с костями» и почти не убирались — лапы были разъедены экскрементами.

У Анастасии никогда не было желания зарабатывать на «Чертоге» и спасать как можно больше волков — места для них все равно нет: «В природе волки проходят десятки километров в сутки, а наши вольеры — 300 квадратных метров, что лучше клеток, в которых люди держали их до этого, но не идеально», — говорит Гайдук. Она не считает себя и мужа героями и устала от внимания журналистов: не хочет, чтобы их снова называли сумасшедшими, которые сбежали в глушь.

Спецкор The Village Алена Дергачева съездила в первый в стране волчий приют и рассказывает, зачем Анастасия Гайдук, которая раньше жила обычной московской жизнью, полностью посвятила себя волкам.

The Village · Волчий хор в приюте «Чертог волка»

Ягоды с кровью

Дорога до «Чертога волка» из Москвы непростая — три часа на электричке до Шатуры, час на автобусе до поселка Мишеронский, а дальше — как повезет. Местное такси поедет, если трактор расчистил просеку, если нет — идешь полчаса по сугробам через застывшую чащу. На картах приют не отображается, соседей вокруг нет.

У ворот Ярослав пытается откопать машину — ночью все снова засыпало снегом. Из-за прутьев железного забора выглядывает похожая на волчью морда. Простой человек не отличит гибрида от волка, поэтому посетители приюта, заходя за калитку, пугаются — любопытные волкособы и влчаки гуляют вместе с обычными псами (их в приюте четверо) и громко лают. Волки всегда в вольерах с шиберами — надежными затворами. Помимо них, в «Чертоге» живут лисы, которых спасли со зверофермы.

В прихожей — пристройке к деревянному жилому дому — стоят тазы с бульоном, сырыми яйцами и тающим мясом. Волкособы постоянно норовят к ним проникнуть. «В день уходит килограмм мяса на собаку и полтора на волка — получается примерно 40–45 килограммов. В месяц нам привозят тонну-полторы мяса. Еще я постоянно езжу в соседний город Рошаль закупаться продуктами и баклажками воды — каждый день нужно варить по десять литров бульона», — говорит Анастасия.

Волки всеядные: помимо мяса, они едят ягоды и травы — это фруктоза, которая помогает им запасти жир на зиму, клетчатка и витамины. Гайдук указывает на ящик, в котором под пледом стоят чайники: «Я завариваю травы, смешиваю их с кровью и наливаю волкам. Раздаю ягоды с кровью. Дикие волки по запаху сами выбирают, какие растения им есть — глистогонные, желчегонные или с антибактериальным эффектом. Лисички, например, помогают прогнать паразитов, поэтому волки их тоже едят».

«В природе волки не ходят к холодильнику по пять раз в день и спокойно могут обходиться без еды дольше недели. На каждую порцию, полученную от человека, у них выделяется желудочный сок, желчь, ферменты, инсулин — поджелудочная железа от большого количества еды работает на пределе. Это разрушает здоровье», — объясняет Гайдук каждому гостю, который спрашивает, можно ли покормить животных.

Четырнадцатилетнего Скифа, самого взрослого волка в приюте, привезли из Казахстана, где его снимали в фильме «Шал»: в кадре он кусал за руку главного героя, чему его как раз учили за кусок мяса, отчего он стал «жутким пищевиком» — зависимым от подкормки.

Почти всю жизнь Скифа продержали в тесной клетке, а его напарницу, волчицу, которая жила на съемочной площадке, застрелили ради забавы.

Основная физическая работа в приюте, несмотря на больную поясницу, — на Ярославе: он разгружает и рубит мясо, выгребает сено, выносит строительный мусор, чистит снег в вольерах и с откосов, стоя на стремянке. Иногда помогает местный парень из поселка или нанятые рабочие, но чаще Гайдуки со всем справляются вдвоем.

Анастасия, помимо ухода за волками, дает ветеринарные консультации онлайн. «Встаю в восемь утра, раскладываю таблетки в куриные сердечки, наливаю травы. Потом работаю. С трех до пяти — раздача витаминов, затем иду на прогулку с собаками в лес, а Ярослав наполняет миски на вечер и готовит нам ужин. Снова раскладываю препараты, разливаю травы. И мы садимся есть», — рассказывает она про свой распорядок дня.

Пиявки и язычество

Анастасии 37 лет. За последние пять она узнала о волках все — даже читает о них лекции в Дарвиновском музее. Отучилась в ветеринарной академии, но считает, что образование ей ничего не дало, поэтому получает диплом специалиста по обмену веществ: «Изучаю курс по биохимии человека, но она едина для всех», — продолжает Гайдук.

Занимается она в том числе гирудотерапией. Мы сидим на кухне, на коленках у Анастасии пригрелась кошка Милка, а вокруг бегает черный котенок Кузя. Даже его девушка ласково зовет Хортюшей: Кузя шустрый, но осторожный, как Хорт — один из первых волков, которого Гайдук забрала в приют. На комоде рядом со скульптуркой воющего волка стоит трехлитровая банка, в которой извиваются толстые черные пиявки.

«Ярослав ставит пиявки Баюну, Мире и Северу. Я ставлю Грому, потому что Ярославу он не дается — включает самца. Влчак Лёлик сначала очень боялся — охранял себя не на жизнь, а на смерть, потому что раньше его били. Однажды мы ему полгода не могли снять швы после операции. Чем больше пытались его приструнить — надеть намордник, ошейник, — тем яростнее он защищался. Но сейчас уже доверяет: дает и зубы посмотреть, и пиявку поставить». Сегодня Лелик хромает, подвернул где-то лапу — вечером, когда я уеду, его ждет обязательная пиявка на больное место.

Маломут Сварог, Анастасия и волкотерьер Хельга

Но самое необычное, что бросается в глаза в доме Гайдуков — не пиявки, а коловраты на стенах и плакаты с девушками в славянской одежде. Анастасия никогда не была религиозной («мама водила в монастырь за шкирку»), пока ее подруга, кинолог Светлана Топинская, которая в 2017 году помогала девушке открывать приют, не познакомила ее с неоязычеством.

«Мне близка концепция, что природа — главное, а ты — ее часть и обязан уважать все живое. Я спрашивала у Светы, как назвать приют, чтобы сохранить славянскую тематику и связать название с процветанием. Слово „чертог“ — означает „дворец“ — подошло. Язычество дало мне опору в быту: у меня идут судебные тяжбы с бывшим мужем, а я терпеть не могу любые госорганы с их бюрократией и бесконечными бумажками. В чувство меня приводит не Ярослав, не дети — только волки. Мне становится легче, когда я посижу около Хорта, посмотрю ему в глаза».

Истребление волков

Раньше волков ассоциировали со свободой и умом, говорит Анастасия, но как только они стали наносить урон хозяйству человека — превратились в воплощение зла. Репутация кровожадных убийц сделала их юридически бесправными существами: волков, как вредителей и переносчиков бешенства, истребляют по всему миру, а защитный статус для них — редкость.

В России повсеместно выдают разрешения на убийство волков: охотничьи хозяйства Сибири, Якутии и Камчатки дают по 30 тысяч рублей за шкуру. В 2020 году в лесах Тамбовской области насчитали всего двух волков — в 2007-м их было в десять раз больше. Несмотря на такие цифры, местные власти никогда не запрещали отстрел. В Подмосковье на 2021 год зарегистрировано 25 волков — сезонная охота на них разрешена. Даже в регионах, где уничтожать хищников нельзя, их добивают браконьеры — в Кузбассе в 2015 году заметили 16 особей, а через год они исчезли.

Охотники настаивают, что российским волкам не хватает добычи, поэтому они якобы съедают домашнего скота на 10–12 миллиардов рублей в год, а их популяция при этом бесконтрольно растет.

«Есть естественная регуляция: рыси мочат волчат, волки мочат рысят. Медведи мочат волчат, волки — медвежат. Эти трое прекрасно контролируют численность друг друга — человеку вмешиваться не нужно»,  — утверждает Гайдук. Кроме того, волки регулируют численность копытных. Так, в штат Колорадо в США до 2023 года планируют вернуть (провести реинтродукцию) волков, которых истребили еще в 40-е годы, чтобы «сделать экосистемы более устойчивыми к воздействию человека и изменениям климата».

Михаил Крейндлин, эксперт по особо охраняемым природным территориям российского отделения Гринписа

Во многих регионах убивать волков разрешено круглогодично и круглосуточно. На них можно охотиться даже с воздуха. Все условия для охоты созданы — это прибыльный бизнес. Что совсем нехорошо: в прошлом году в Минприроды приняли новые правила охоты, согласно которым практически по всей России разрешили ловить волков с помощью петель.

Петельный лов, во-первых, жестокий метод, который в советское время был категорически запрещен как браконьерский, во-вторых, совершенно неоправданный, потому что в петли попадают любые животные, включая краснокнижных. Волк очень важен для экосистемы — это санитар леса, регулирующий численность животных, которыми питается. Чем больше популяция копытных, тем больше риск их гибели, например от инфекционных заболеваний. При этом охотники считают, что волки подрывают численность лосей, оленей и кабанов, но это сомнительно, скорее, их подрывает как раз браконьерство и неконтролируемая охота, а волк добивает остатки.

Бывают ситуации, когда в густонаселенных районах волков становится много, и они нападают на сельскохозяйственных животных. В таких ситуациях регуляция возможна. В Тайге и глубокой Сибири никакого вреда скоту волки не наносят. В той же Тамбовской области не может быть много волков, потому что там не осталось глухих лесов, а на открытых местах эти животные очень уязвимы. В Московской области лесов гораздо больше, и 25 волков на весь регион — это мало. Такое состояние популяции говорит, что волка нужно включать в Красную книгу.

Помимо истребления, волков разводят и продают как экзотических животных — то, что это незаконно, никого не останавливает. За чистокровных волчат на «Авито» просят от 50 до 200 тысяч рублей. Но из милых щенков быстро вырастают полуночные хищники, которые становятся ненужными — люди сажают их на цепи или отправляют в переполненные приюты, где нет нормальных условий даже для обычных собак. Иногда хозяева решают усыпить повзрослевших волков (так случилось с совершенно здоровой волчицей Тайгой, которая не стала послушной и ласковой — Анастасия забрала ее в «Чертог») или отпустить их на волю, хотя выросшие с человеком волки никогда не смогут прибиться к стае и выжить.

Волка Велеса и его сестру дагестанские браконьеры достали из логова, убив матерых (доминантных) самца и самку в стае. Полугодовалых щенят выставили на «Авито». Они полтора месяца сидели взаперти посреди степи, пока их не перекупили волонтеры. Девушки напрасно искали заповедники, куда можно пристроить животных, и на это время отдали волчат на передержку постороннему человеку. Мужчина захотел заработать и перепродал волчицу. Найти ее было уже невозможно, а Велеса Анастасия и Светлана, к которым обращались за помощью волонтеры, на машине сами вывезли из Дагестана в «Чертог волка».

Также на «Авито» встречаются десятки предложений о продаже гибридов волков с собаками. В списке объявлений по Москве и Подмосковью в основном взрослые волкособы, от которых хотят поскорее отказаться хозяева и поэтому отдают бесплатно. «У нас все гибриды, кроме Грома, отказники», — объясняет хозяйка приюта.

Номинация на «Оскар»

«Жестокое обращение с животными закладывается воспитанием: папами и дедушками-охотниками, мамами, покупающими шубы, походами в цирк, фильмами и рекламой, где животных представляют человеческой игрушкой, спортивными мероприятиями для собак, которые нужны, чтобы потешить самолюбие их хозяев», — уверена Анастасия.

Гайдук понравилась «Легенда о волках» — мультфильм-сказка, в котором ирландские лесорубы охотятся на стаю волшебных волков, чтобы захватить новые земли (В 2020 году картину номинировали на «Оскар» как лучший анимационный фильм, — Прим. ред.).

Голоса волков, которые звучат весь фильм, показались девушке знакомыми. Через полгода после просмотра она узнала, что «Легенду» озвучили Хорт, Север, Алтай, Мира, Велес, Скиф и Рада. Пару лет назад на экскурсию в «Чертог» приезжал звукорежиссер, который записал волчий концерт, а потом продал звуки студии, которая делала мультик. Часть средств от сделки он в итоге передал приюту.

«С другой стороны, история в мультфильме подана через призму человека — волк должен уйти, чтобы спастись. Люди снова не поняли, что они не одни на планете, и не договорились жить в согласии с другим видом. Снова все инородное они прогоняют, истребляют, заточают в клетки. Когда ребенок видит дрессированное животное, он думает, что это умный и хороший зверь. А если приходит к нам в „Чертог“ и Добрик рычит на него, то зверь уже нехороший. Но с чего ему быть хорошим? Волк может съесть котика, козочку. И это нормально.

Баюн, который раньше сидел в собачьем приюте в двухметровой клетке, сначала кидался на моего мужа Ярослава — нам говорили, что он его сожрет. Здоровый матерый волчара, но с психологической травмой. Агрессия к людям — нетипичное поведение для волков. Значит, люди провоцировали волка на конфликт. Один раз Ярослав поскользнулся и случайно замахнулся рукой — Баюн прижался к земле, заскулил и закрылся лапами.

После этого Ярослав делал вид, что не обращает на волка внимания — молча заходил в вольер, чтобы прибраться. Через несколько недель Баюн сам стал подходить и просить общения. Всех жалко, но мы никогда не возьмем волка из собачьего приюта, чтобы посадить у нас в такие же условия», — рассказывает Анастасия.

Первый волк

Гайдук родилась в Москве, но с 8 до 12 жила в деревне, где ее окружали животные и лес, в который она сразу влюбилась. Но к 20 годам стала панически бояться собак — просила надевать на них намордники на улице. Говорит, так на нее влиял город, где теряется связь с природой. «Один раз бегала в сквере 1905 года — там бабушка гуляла со стаффордом и отпустила его. Он мне поставил лапы на плечи — и я вспомнила все правила, которым учили в детстве: не двигаться, не орать, руками не махать. Было очень страшно», — вспоминает Анастасия. Спустя несколько лет она уже ходила по этому парку с гибридом Громом.

Жизнь до собак и волков Гайдук называет «прошлой». Тогда у нее была автомойка, салон красоты и звание чемпионки России по парикмахерскому искусству, но все казалось не тем. В 25 лет она впервые принесла домой на руках собаку из приюта и поняла, что так, как раньше, уже не будет.

«В Москве, когда у меня уже было четыре собаки, я читала про их физиологию, диеты, затем плавно перешла к волкам — увидела книги Ясона Бадридзе (грузинский ученый-этолог, изучавший поведение волков и проживший два года в волчьей стае. — Прим. ред.) и не смогла оторваться. А потом на передержку, куда я ездила лечить собаку, привезли волка Зорро. И все. Для меня там сразу повесили табличку „Руки не совать“, а я в ответ расписалась, что сама несу за них ответственность», — рассказывает Анастасия.

Зорро был взрослым диким волком, которого, судя по травме лапы, поймали в капкан. В 2014 году мужчина, который держал его у себя на участке вместе с оленями и медведем, бросил животных и уехал за границу. Когда Зорро нашли рабочие и отдали волонтерам, он был жутко истощен, но встал на ноги за пять дней. Пристраивать его почему-то никуда не собирались, и Гайдук по-тихому сама искала варианты. Ей помог тот самый Бадридзе — она написала ему на почту, и он сразу ответил.

«Оказалось, директор Ярославского зоопарка — его друг, а у них как раз освободилось место в стае — умер один волк. Все срослось. Зорро быстро освоился и уже через год всем уши понадкусывал. Хотя первое время ему ставили запись моего голоса — он ко мне привык», — добавляет девушка.

После пристройства Зорро Анастасию уже знали волонтеры, которые стали обращаться к ней за помощью: так она помогла пристроить волков Севера, Миру и Хорта под Шатуру, а позже забрала их к себе в приют. «В какой-то момент я обзванивала зоопарки по поводу очередного волка — никто не хотел брать взрослого хищника. Не выдержала и сказала Светке: давай уже сделаем что-то свое. В России волк либо на поводочке, либо в цирке, а хороших волчьих центров, как в других странах, нет», — продолжает Гайдук.

На тот момент у нее было 20 тысяч рублей на карте. Денег не хватало даже на первый забор — набиралась только половина суммы. Анастасия ехала на электричке в Шатуру расплачиваться с рабочими и по дороге просила помощи у всех знакомых. Сумму прислали ей в долг, когда она уже шла к участку по лесу. Чтобы купить землю, тоже брала кредиты. С тех пор на строительство дома и вольеров пришлось набрать еще несколько.

Денег и сейчас недостаточно — зима тяжелая, слишком снежная, а продукты дорожают. «Чертог» поддерживают пожертвованиями люди (в том числе покупая мерч), а у многих животных есть опекуны, которые содержат их аптечки — попечителей сейчас ищут для волкотерьера Хельги, маламута Сварога и волчицы Велимиры.

Например, тринадцатилетнюю волчицу Милу, жившую в приюте при мужском монастыре в Подмосковье, Анастасия, Ярослав и Светлана смогли забрать только через год после того, как узнали о ней от волонтера, — время ушло на сбор денег и строительство вольера. Гайдуки надеялись, что волчица станет парой Алтаю, который прожил три с половиной года одиноким «на тесных задворках». Переживали, что не сойдутся, но через три недели Мила, которая, как оказалось, почти ничего не видит, уже ходила за Алтаем хвостиком.

Средств от экскурсий, которые Анастасия успевает проводить максимум два раза в неделю — иначе времени на основную работу не останется, хватает в основном на бензин. За раз на экскурсию (стоит она 5 тысяч рублей) пускают до трех человек — большее количество незнакомцев потревожит волков.

 Волки — одни из самых социальных животных. В отличие от собак они охотно ищут примирения после ссор, потому что во всем полагаются на коллектив. Их жизнь зависит от действий стаи, поэтому они терпимы друг к другу, хорошо решают групповые задачи и устанавливают причинно-следственные связи. Волки моногамны — в стае всегда есть доминантная пара — матерые самец и самка. Чем дольше их союз существует, тем выше у детенышей выживаемость. А есть переярки — молодые низкоранговые волки. Пока живы матерые, переярки не размножаются, но помогают выкармливать и воспитывать потомство.

 Они берегут энергию: могут гнаться за добычей десятки километров, но если будут уверены, что поймать никого не выйдет — поберегут силы. Поэтому часто едят слабых животных — старых, молодых или оголодавших. «По нарушению динамики движения волки вычисляют, что добыча не убежит. Если ты бодрый и резвый, зачем за тобой гнаться? По нашим тоже видно — когда оступаешься, они сразу настораживаются. Велес, если сделаешь малейшее движение, тебя тяпнет. Моя коленка у него в зубах три раза побывала», — говорит Гайдук.

 Коэффициент силы укуса (величина, которая не зависит от массы животного и показывает, насколько крупную относительно себя добычу он может загрызть) у серого волка один из самых высоких — выше только у дымчатого леопарда, ягуара и гиеновидной собаки.

 Волки выпускают вой диафрагмой и поднимают голову для лучшей акустики. На луну они не воют — это миф. Воем они, к примеру, собирают стаю или определяют, где находятся другие волки, поясняет Анастасия. Еще волки рычат, хныкают, ворчат, тявкают и визжат.

 По ночам они тоже не воют, их ночной образ жизни — еще один миф. Но волки хорошо видят в темноте — сумеречное зрение помогает им охотиться, когда рано темнеет.

Вой тоски

«Когда долго наблюдаешь за волками, понимаешь важную вещь: они не делят ничего на хорошее и плохое. Меня иногда спрашивают: „Почему Вельма откусила Луне ухо?“ Да потому что в природе они бы вообще никогда вместе не жили! Кто сказал, что они должны соответствовать вашим представлениям об устройстве мира? Вот живете вы с женой, к вам в дом вламывается незнакомый мужик и говорит: „Ну все, я теперь с вами буду“. Вы его примете? Нет. А почему волки должны? Сейчас мы уже набрались опыта и научились пресекать и предугадывать конфликты, а раньше у нас были настоящие бои», — говорит Гайдук.

Между вольерами в «Чертоге» обустроены буферные зоны — далеко не все волки дружат. «Они есть между Мирой, Севером, Хортом и Велесом, иначе их зубам хана — они об металл их сломают, сетку порвут и носы друг другу отгрызут. В природе буферные зоны между чужими стаями составляют примерно один-два километра», — поясняет Анастасия.

«Мы стараемся быть честными, даже когда сами накосячили. Повредил Лелик лапу — да, недоглядели. Пожрали Ярослава до больницы — будем по-другому предусматривать меры безопасности. Но никого усыплять, передавать другим людям мы никогда не будем — это наши любимые волки. Дрессировать — тем более не наша задача. Нам важно просвещать — чтобы менялось отношение к животным и уходила мода на домашних хищников. Хотелось бы, чтобы „Чертог“ когда-нибудь превратился в волчий центр с возможностью для специалистов наблюдать за волками и показывать взрослым и детям, какие они на самом деле в естественной среде», — заключает Гайдук.

Государственного финансирования у «Чертога» нет, местной администрации, по словам Анастасии, поддерживать приют невыгодно — денег он не приносит. Расширить земли для волков, которым нужно больше свободы, у семьи тоже не получается — нет нужных связей и финансов: «Официально мы побились головой, и ничего не получилось. Подумываем перебраться на север — в Кандалакшу. В Карелии просторы и низкая плотность населения, хотя с землей, конечно, проще не будет — все в заказниках и заповедниках».

На улице позади меня раздается пронзительный вой. Оборачиваюсь и вижу, что его, подняв голову, издает Анастасия. Через пару секунд ей отвечают Скиф и Алтай, а затем подхватывают остальные. Человеческий вой отличается от волчьего, но у Гайдук все равно получается близко к настоящему.

Девушка училась правильно выть не ради развлечения, а чтобы разрешать конфликты между животными или в нужный момент привлекать их внимание. Обычно волки общаются после еды, но новички, которые только приехали в приют, воют постоянно. Со временем успокаиваются и втягиваются в общий хор.

Скифу поначалу не отвечал никто — этим занималась Анастасия: высовывалась из окна и выла — остальные присоединялись. Она его жалела, потому что одиночный вой — это всегда вой тоски.

Мне повезло, и к вечеру трактор расчистил дорогу от снега, который сыпал весь день. В темноте возвращаться по лесу к поселку было бы страшно. Я подхожу к такси, а Анастасия, как и обычно по вечерам, выводит нескольких собак и волкособов погулять. Машина отъезжает, но водитель все время притормаживает, смотрит в зеркало и повторяет: «Смотрите! Это же волк там — настоящий волк!» На самом деле увидел он всего лишь Хельгу — бородатую смесь волка и терьера.

Автор Алена Дергачева
Фотограф Анастасия Пожидаева
Редактор Андрей Яковлев

Источник