Ровно 150 лет тому назад, 19 сентября 1870 года, в ходе Франко-прусской войны началась четырехмесячная осада Парижа немецкими войсками. Это была первая в истории осада столь крупного города с полуторамиллионным населением, которое за счет беженцев увеличилось до двух миллионов. 15 сентября передовые германские отряды достигли парижских предместий, 18-го из столицы Франции вырвался последний поезд, а на следующий день она была полностью блокирована.

Эскиз к ненаписанной символической картине «Осада Парижа», сделанный участником Франко-прусской войны 1870-1871 годов известным художником того времени Жаном-Луи-Эрнестом Месонье (1815-1891)

Но штурмовать Париж немцы так и не не решились, и на то у них были веские основания. Во-первых, гарнизон города насчитывал почти 350 тысяч человек, а численность германских осадных войск не превышала 120 тысяч. Во-вторых, немцы подвезли к Парижу всего-навсего 622 пушки, а в городе имелось 2627 артиллерийских орудий. Сложно вспомнить какой-то иной пример столь значительного численного превосходства осажденных над осаждавшими.

Казалось бы, при таком соотношении сил французам ничего не стоило вырваться из окружения и разгромить неприятеля, но это можно предположить лишь без учета пресловутого "человеческого фактора". Всё дело в том, что прусские войска, в основном, состояли из опытных, закаленных в боях ветеранов, а в Париже не было ни одного бойца, ранее слышавшего грохот взрывов и свист пуль. Только 60 тысяч солдат и офицеров столичного гарнизона относились к кадровой армии, но и они до подхода немцев к Парижу разу не бывали в боях.

Подавляющее большинство составляли неопытные и плохо обученные ополченцы из Национальной гвардии, а также - жандармы, полицейские, таможенники, лесники, охранники и прочая полувоенная публика, не умевшая, а зачастую не хотевшая воевать. Однако в руках у командующего парижским гарнизоном генерала Трошю, помимо этого сброда, был очень сильный козырь - мощнейшие укрепления, воздвигнутые в 1830-40 годах.

Огромный город, имевший форму сердца, что не раз обыгрывал в своих романах Виктор Гюго, окружали две линии оборонительных сооружений. Первая линия представляла собой цепь из 16 фортов, а вторую - широкий земляной вал, почти целиком состоящий из "зубьев" - бастионов.

Снаружи его усиливала гранитная кладка толщиной до трех метров, способная выдержать долгий артиллерийский обстрел. По гребню вала, за каменным бруствером, проходила мощеная дорога для быстрой переброски подкреплений на угрожаемый участок, а перед ним выкопали широкий и глубокий ров, который при необходимости заполнялся водой из реки Сена.

Такой "Минас-Тирит" побоялись штурмовать даже стальные генералы кайзера, предпочтя держать его в осаде, пока костлявая рука голода не задушит самый креативный город Франции...

Карта парижских укреплений по состоянию на 1841 год.
Она же в полном размере

Панорама парижской окраины, справа внизу видна городская стена.

В мирное время крепостной ров использовался парижанами под огороды, но владельцы этих огородов были предупреждены, что в случае военной угрозы их сарайчики, лук и картошку немедленно затопят.

Участок эскарпной стены в районе Сент-Оуэн.

Еще один фрагмент рва и стен.

Один из въездов в город. Снимок с моста, перекинутого через ров.

Форт Романвилль, прикрывавший подходы к Парижу с северо-востока.

В конце 19 века через ров по насыпанной дамбе проложили линию городского трамвая.

Мальчик ловит вкусных и полезных лягушек в затопленном крепостном рву.

Расчет тяжелого орудия одного из парижских бастионов. Пушка большая и солидная, но старая даже по меркам 1870 года.

Парижская фортификация была столь живописна, что под ее обаяние попал еще не до конца съехавший с катушек Винсент Ван Гог.

После Первой мировой войны укрепления Парижа, в основном, были разобраны но кое-где их фрагменты сохраняются до сих пор как памятники обороны города и военной архитектуры XIX века.

Источник

«1864» (мини-сериал)

«1864» - это история о невинности и любви, невежестве и политической глупости. Обилие драмы в промежутке между годами красоты и ужасами войны.

Отзыв:

Самый прогерманский сериал который не смогли бы снять даже немецкие патриоты, из-за боязни быть обвиненными в прусском милитаризме, национал-социализме и подготовке нового Холокоста. Создателю сериала, датчанину Уле Борнедалю удалось то, что южным соседям не смог сделать даже Геббельс - показать, причем убедительно показать, что они были прогрессивными и здравомыслящими людьми Нового Века, боровшимися с косностью, мракобесием и имперскими замашками своих буйных соседей по Европе. Немецкого кобеля отмыли у Дюббеля - души Фридриха Великого, Бисмарка и Аденауэра плачут обнявшись в чертогах Вальгаллы, их наконец-то поняли.

Что, собственно, нам, зрителям известно о той эпохальной для Дании войне? Из школьного учебника истории мое поколение знало о ней по двум-трем строчкам в главе посвященной объединению Германии сверху Бисмарком, как захватнической и несправедливой акции приведшей затем к становлению Второго Рейха. 'Железом и кровью', картинка железного канцлера в пикельхайме, ощущение неумолимо жесткого государственного и общественного порядка с подавлением всех свобод. Однако создатели сериала показывают, что все было совсем неоднозначно.

Действие начинается в 1852 году (точнее в современности, где малолетняя оторва ухаживает за столетним слепым стариком по принуждению собеса и попутно читает старые дневники и письма, но эта сюжетная линия третьестепенна и безблагодатна) после окончания первой схватки за Шлезвиг в которой потомки викингов вышли победителями. Солдаты и офицеры возвращаются в свои хутора и поместья где царит полная буколика. Многие зрители не выдерживают первой серии, ибо датская пастораль предстает затхлое местечко которое оживляет лишь заезжий цыганский табор, обитатели которого рассказывают аборигенам совсем уж непотребные вещи. Оказывается эти зверские и жестокие немцы тоже люди, причем хорошие. И австрийцы, и французы. В Европе жизнь вполне хороша и без уникального датского духа, ярким представителем которого является молодой барон Дидрик, чудом уцелевший в первой войне и вернувшийся оттуда с посттравматическим синдромом, последствия которого он тщетно пытается снять алкоголем и пребыванием в буйной компании местной золотой молодежи, которая чинит насилие над цыганами и крупным рогатым скотом.

Настоящий порыв свежего ветра проносится на последних минутах этой невыносимо занудной первой серии, когда прусский король дает аудиенцию новому министру иностранных дел, который щелкнув каблуками и слегка склонив голову, представляется - 'Бисмарк. Отто фон Бисмарк'.

Тем временем в королевстве медленно, но верно нарастает шовинизм, несмотря на победу Шлезвиг формально сохранил автономию в составе Дании. А это никак не устраивает ряд политиков желающих его полного подчинения Копенгагену. Главную скрипку в этом играет протестантский епископ Монрад, искренне жаждущий как власти так и величия страны. С виду напоминающий Шалтая- Болтая, неуверенный в себе, он денно и нощно оттачивает свой ораторский талант благодаря урокам актерского мастерства которые ему дает ему актриса королевского театра Хельберг, блистающая на сцене в роли леди Макбет. И в урочный час Шалтай-Болтай использует все мастерство, убеждая умирающего короля подписать новую конституцию, тем самым разрушая всю систему договоров и союзов и приведя страну к катастрофе.

Вся эта смесь политики с театром поначалу приводит в изумление как союзников, так и противников Дании. Все пытаются понять этот взрыв внешнеполитической неадекватности, подозревая хитрый план и многоходовки. А иначе как можно объяснить такой кидняк своих прежних союзников - России, Великобритании, Швеции, в одностороннем порядке нарушая соглашения которые они заверили своим авторитетом перед Германским союзом и Пруссией? Да еще после этого нагло требовать поддержки в авантюре? Как объяснить призывы к войне страны к ней не готовой? Отстающей от противников как по военным технологиям, так по людским ресурсам? А Бог спасет им избранную страну, 'Шлезвиг наш' и 'не смешите мой Данневирк'!

Понимаешь насколько важны были усы в то время. Ведь в них можно усмехаться, улыбаться, удивляться, гениально озаряться, многозначительно ухмыляться и прочее и прочее. В этом смысле абсолютно гениальна сцена где Бисмарк и Мольтке обсуждают заявление Монрада о новой конституции Дании, по которой Шлезвиг будет аннексирован. Вся актерская игра на легких оттенках интонации, взглядах и усмешках в усы, ни пафоса, ни повышенных тонов, ни дьявольского смеха - и все равно понятно, что датчанам за это устроят неминуемый капут.

Я как любитель военного кино не ожидал ничего особенного учитывая как формат, так и страны-производители, тем более, что вплоть до седьмой серии все батальные сцены ограничивались мелкими стычками нескольких десятков человек, или перестрелками сквозь туман а-ля 'УС-2: Предстояние', доставляли лишь знаменитые прусские гусары смерти во главе с прадедушкой Фредди Крюгера. Однако, седьмая серия меня положительно удивила, хотя вру, привела в радостное остолбенение.

Битва при Дюббеле однозначно одно из лучших батальных кинополотен за последнее время. Отлично сняты как массированные артобстрелы редутов и траншей в стиле ПМВ, так и массовые рукопашные схватки с применением всех подручных средств. Такой уровень я видел прежде только у южнокорейцев да и то только на большом метре, со всеми сопутствующими ему средствами и бюджетом. На мой взгляд, глубоко субъективный, одна эта седьмая серия продолжительностью меньше часа затыкает за пояс эпический 'Гетисберг' вместе с 'Богами и генералами' действие которых происходит в тот же период.

Трейлер:

Смотреть можно например здесь: rezka.ag/series/military/7722-1864.html