Эстонский историк — о результатах исследования: чего же хотят "русские"?

Когда "интеграция" давным-давно людям надоела, стали говорить о "переплетении". На сегодняшний день и последняя тема выжата, как лимон, и все стороны от нее тоже устали, пишет в Eesti Päevaleht историк Лийси Кеэдус.
Она знакомит эстонского читателя с результатами исследования, в ходе которого были изучены мнения социальных групп, "входящих в сферу переплетения", и которое поддержали Европейский фонд интеграции граждан третьих государств, Министерство культуры и Целевое учреждение интеграции и миграции Meie Inimesed.

"Хуже вроде ничего не стало, и дела медленно продвигаются даже, пожалуй, к лучшему. По крайней мере с точки зрения эстонца, который считает важным прежде всего знание русскоязычным населением эстонского языка. Что, мол, если это верные государству эстоноземельцы, то они выучили эстонский, и особенно молодежь справляется с этим все более безболезненно. В ответ мы стараемся говорить не „русские", а „русскоязычное население, которое состоит из украинцев, русских, татар и многих других". Но подразумеваем, конечно, по-прежнему — "русские".

А что думают сами "русские"? Чего хотят?

Язык, язык, язык?

Центральным вот уже многие годы остается языковой вопрос. Эстонский язык защищает Конституция, действует строгая Языковая инспекция, идет реформа обэстонивания русскоязычных школ. Другое дело — улучшилось ли в результате всех этих мер владение эстонским языком. Это, наверно, не особо удивляет, что сама т.н. целевая группа воспринимает языковую политику не как возможность, а, скорее, как препятствие желанию учиться и давление, обостряющее межнациональные отношения. Особо оскорбительными ощущаются принудительные меры (напр., Языковая инспекция), больше всего упорного сопротивления вызывают они в Ида-Вирумаа, где практическая нужда в эстонском языке и возможности изучать его чрезвычайно скромны. Здесь равным образом критичны как очень хорошо владеющие эстонским люди, так и владеющие им хуже.

Однако язык все же учат. Правда, встречая на этом пути множество камней преткновения: разочарование в качестве обучения, методике, практике. Когда языковые курсы без особого успеха пройдены по два-три раза, то на четвертый уже сложно найти силы, время и деньги. 

Глядя в будущее, самым важным считают обучение детей языку, особенно создание мест в эстонских и двуязычных детсадах. Но, помимо этого, по-прежнему ждут частичного перевода эстоноязычной прессы на русский язык и ждут, что им больше пойдут навстречу по вопросу доступности информации на русском языке.

Естественно, у "русских", владеющих эстонским языком, в большинстве случаев дела идут лучше, чем у тех, кто знают язык хуже или не знают вовсе. Первым легче получить образование, найти работу и занять свою нишу в эстоноязычном инфопространстве. 

Но все же выясняется, что и те, кто владеют эстонским на очень хорошем уровне, до сих пор чувствуют сильную дифференциацию на национальной почве. Они чувствуют, что их не считают равными членами общества, что им сложнее участвовать в общественной жизни и находить работу, за которую платят так же, как эстонцам. Ожидания, что знание эстонского языка приведет к признанию русскоязычных людей и их включению в состав эстонского народа, к сожалению, не сбылись.

На фоне этого опыта переход гимназий на частичное обучение на эстонском языке вызывает противоречивые мнения. Ощущается беспокойство по поводу качества двуязычного образования и дальнейшей конкурентоспособности молодых людей на рынке труда. Среди участников исследования в этом году бытует даже мнение, что реформа образования — это политический шаг, целью которого является ослабление готовности русскоязычной молодежи к учебе в вузах.

Чувство отторжения

„Моя дочь учится в эстоноязычной школе, у них в классе пять русскоязычных учеников, домашним языком которых является русский. Классный руководитель сказал им, что в школе им нельзя говорить по-русски. Это было сказано демонстративно перед всем классом, было отмечено, что русская школа — рядом", — рассказывает один из опрошенных.

Даже если речь идет о теории заговора, за этим стоит уже жизненный опыт, начиная с детства и подросткового возраста. Многие молодые люди заявляют, что именно из-за такого опыта своих друзей они или их родители решили все же в пользу русскоязычной школы.

Это одна из серьезнейших тем для размышления — как для "интеграционных" чиновников, так и для тех, кто работают в области образования.

Сами „русские" предлагают, что для разноязычных школ могло бы быть больше общих мероприятий, хотят, чтобы русскоязычных учащихся больше привлекали как к местным, так и общегосударственным инициативам, чтобы в человеческих отношениях, школьных учебниках и общественной жизни обращали бы меньше внимания на национальность человека.

„Я чувствую себя гражданином этой земли и чувствую, что эта земля — моя Родина". Критичность в отношении происходящего в обществе означает не настроенность против государства, а заботу об Эстонии и связывание своего будущего с нею. Основные ожидания связаны с признанием на публичном уровне лояльности и вклада русскоязычных людей в экономику и культуру Эстонии, с тем, чтобы всех, родившихся здесь, считали, так сказать, своими.

Участники опроса выражают надежду, что представители власти, думающие стратегически, признают русскоязычное население как ресурс, а не будут отталкивать его.

Иными словами, сегодня все начинается с того, готова ли вторая сторона переплетения — „эстонцы” — на словах и в мыслях заменить понятие "русские" на „украинцы, русские, татары и многие другие" или, что еще важнее, — на „граждане" и "мы".