«Война травмирует, но принципиально не меняет»

Женщины, живущие практически на линии фронта, о своей жизни в Донецке

Пошел шестой год с того момента как на Донбассе начались и до сих пор не прекращаются боевые действия. О жизни в Донецке, социально-экономической политике властей ЛДНР, войне, неолиберализме и о планах на будущее в этой непростой ситуации мы поговорили с одной из организаторок Женского клуба «Аврора» Светланой Лихт.

 Расскажите вкратце про свое житье-бытье в Донецке.

— Быт у нас отличается только тем, что у нас война, которая своеобразно, но все же влияет на неолиберализм на Донбассе.

Из-за войны у нас обесценилась рабочая сила, многие уехали искать лучшей жизни в Россию, Украину или даже в Европу (хотя надо отметить, что есть и те, кто вернулись, разочаровавшись).

С одной стороны, в некоторых отраслях не хватает квалифицированных рабочих, но с другой — война в прямом смысле уничтожает наше производство, и много кому очень сложно найти работу.

Сильно ударила экономическая блокада. Непросто работать на фрилансе — чтобы снять средства с платежных систем, которыми обычно пользуются фрилансеры, нужно ехать в Россию. Но это проще, чем каждый раз ехать через блок-посты в Украину, как это делают пенсионеры, пытающиеся получить свою законную пенсию.

В условиях неолиберального капитализма даже доступ к платной услуге становится товаром, а война самое эффективное средство чтобы ограничить доступ к услугам и сделать их дороже.

Власти республик пытаются облегчить бремя войны сохранением социальных гарантий. Наши студенты получают стипендии, за пенсионерами сохранились льготы и они получают республиканское пенсионное пособие, коммуналка не давит неподъемным бременем на бюджет семьи.

В этом плане мы обходим, как Украину, так и Россию, но не по уровню зарплат и размеру социальных выплат.

— Кстати, чем закончилась эпопея с национализацией ряда предприятий?

— Большинство сохранившихся крупных предприятий у нас полностью или частично национализированы. Я имею в виду, в первую очередь, крупных промышленных производителей, коммунальные предприятия, наш банк и т. д. Так что «эпопея» не закончилась, и как мне кажется, не совсем уместно так об этом говорить.

Выживание в военных условиях невозможно без укрепления госсектора. К примеру, недавно было заявлено о создании государственной корпорации, которая будет объединять все имеющиеся ресурсы и информацию о состоянии предприятий, вести государственный аудит, чтобы в дальнейшем более эффективно восстанавливать и модернизировать производства, насколько это возможно в наших условиях.

Вопрос только в том, почему так долго шли к этому начинанию.

Республики идут в противоположном направлении по сравнению с Украиной. Если украинская буржуазия под шовинистическую истерию приватизирует все, что еще осталось, то республиканские власти пытаются сохранить госсектор.

Но, думаю, если статус Донбасса определится, то все кардинально поменяется, и здесь у буржуазии не будет смысла сдерживать приватизацию.

— Каково социальное положение наименее защищенных слоев? Что с медицинским обеспечением?

— Самые непростые годы были 2014-2016 и резко по медицине, а точнее по наличию лекарств ударила экономическая блокада. Если говорить о ценах на лекарства, то, мне кажется, разница с украинскими у нас небольшая, что может сильно ударить по бюджету. К сожалению, я не знаю, как обстоит дело с лекарствами у хроников.

Проблема еще и в том, что многие лекарства исключительно украинского производства теперь очень сложно достать, хотя в Донецке с этим чуть проще, чем в других городах.

Многие люди, которые наблюдают за происходящим со стороны, думают, что здесь живут только «орки», а все нормальные, в том числе медики, давно уехали. Но это не так. Конечно, как и во всем мире, у нас нехватка квалифицированных медиков. Особенно в ЛНР, но там эта проблема возникла еще задолго до войны.

Если честно, то у меня сложилось впечатление, что теперь «скорая» охотнее выезжает даже в отдаленные районы, по крайней мере, мне еще не приходилось спорить с дежурным и убеждать его отправить машину моим старикам минут по 20, как это было в 2012 и 2013 году.

В больницах иногда приходится сталкиваться с россиянами, которые приезжают в Донецк лечиться не только потому, что это дешевле (для нас медицина бесплатная), но и к определенным специалистам. Приезжают лечиться и украинцы по Программе воссоединения народа Донбасса, и лечатся здесь тоже бесплатно. О подобной программе для дончан в Украине я не слышала.

— Власти ДНР недавно отмечали пять лет провозглашения республики. Война началась примерно в то же время. Что вас больше всего впечатлило за прошедшие 5 лет?

— Сначала шокировало, как быстро обесценивается человеческая жизнь и то, как быстро люди теряют свою человечность.

Особенно это сбивало с толку в украинской левой тусовке. Всего за несколько недель маркером прогрессивности стало безжалостное отношение к жертвам 2 мая и погибшим на Донбассе.

Теперь впечатляет то, что эти процессы стали привычными. Кажется, что прошло не пять лет, а не один десяток.

Я не знаю, как кратко описать те чувства. Мой родной район Донецка, в котором прошла моя юность, – это Киевский район, недалеко от аэропорта.

Когда по твоим родным улицам едут военные машины, и ты ощущаешь постоянный страх, что в твой город ворвутся военные, а бежать и спрятаться от них просто некуда. Что ты никак не можешь повлиять на происходящее, а город, в котором жили и работали миллион человек, вдруг становится пустым.
Когда понимаешь, что твои соседи и знакомые могут внезапно погибнуть из-за обстрела, о чем ты не мог представить еще несколько дней назад…

Иногда снова чувствуешь себя как в 2014-м, но не так часто и не так остро.

Иногда злит, что многие украинские левые и профсоюзы не требуют прекратить войну и начать денацификацию (для меня эти процессы взаимосвязаны, и бессмысленно говорить о мире без денацификации и наоборот), а некоторые до сих пор не видят или не хотят признать, что многие проблемы прямо связаны с боевыми действиями здесь и ультраправым поворотом в Украине.

Хотя понятно, что те немногие, кого можно все еще считать нашими товарищами, не могут откровенно заявить о своей антивоенной позиции по объективным причинам.

И я не уверена, что с их новым президентом что-то изменится.

— А если изменится? Новые ставленники олигархата снизят накал борьбы с «гибридной агрессией» и предложат переговоры. Вы (жители Донбасса и лично вы) допускаете возможность, несмотря на эти пять лет, попытаться снова жить в одной стране с названием Украина?

— Если честно, я не представляю. Для меня и моих родных и близких жизнь в Украине невозможна в самом прямом смысле. Я не верю, что в ближайшие годы украинское общество сможет осознать преступления неонацизма против дончан, против украинского общества.

И не думаю, что выборы президента Украины показали, что украинское общество преодолело свою болезнь правизны, скорее оно устало от неолиберальных реформ и социальных проблем, но оно все еще осталось правым.

Последствия этой беды будет преодолевать не одно поколение и теперь для таких левых, как я и Денис, важно участвовать в создании крепкого марксистского коллектива, способного выстоять в этих условиях и, вероятно, суметь не только показать, что другой мир возможен, но и постараться построить этот мир.

Если честно, сложно быть оптимистом, пережив все это.

— Война скорее представляется как такой «праздник маскулинности». И тут феминистский клуб в почти что прифронтовой полосе. Как это удается? Как воспринимается властями и населением?

— Нормально воспринимается. Вообще, у нас тут такие же люди живут, как и везде. Как в Минске и Гомеле, Москве и Саратове. С точно такими же иллюзиями и стереотипами, и такой же способностью удивлять прогрессивным взглядом на общество и мир, впрочем, бывает и наоборот, хотя такое случается реже.

Я даже не могу сказать, что взгляды ополченцев чем-то сильно отличаются от мнения гражданских, ведь они сами совсем недавно были гражданскими.

Вообще, так странно, что чаще всего приходится объяснять, что жители Донбасса точно такие же постсоветские граждане, как и все остальные, только за исключением войны, которая, конечно, травмирует, но принципиально не меняет человека живущего в наше время.

Мы открыто проводим свои мероприятия в библиотеке, и о том, чем мы занимаемся, знают в Минкульте республики. Например, нас неоднократно приглашали рассказать об Авроре на местных радиостанциях, какие-то незнакомые нам люди распространяют информацию о наших ивентах на разных интернет-ресурсах.

В отличие от Украины или России, к нам ни разу не врывались вооруженные люди с нагайками, даже когда мы смотрели фильм «Гордость».

Когда-то приходили безумцы или представители всяких альтернативных направлений «красконства» (не знаю, как политкорректно назвать всяких кобовцев и представителей других околосоветско-патриотических идеологий), но они ведут себя довольно корректно, скандалов не устраивают, в отличие от антипрививочников, например.

Мы стали вместе читать и обсуждать худлит с точки зрения марксистского феминизма, чтобы привлечь к обсуждению как можно больше людей, а фильмы стали смотреть реже, потому что если показывать их слишком часто, то посещаемость падает.

Суперпопулярностью пользовались показы мультиков, особенно родители любят приводить детей 3+ на Миядзаки.

Мы организовали такую форму деятельности для того, чтобы девушки, которые никогда не были вовлечены в какую-либо общественную деятельность, научились быть организаторами, не боялись публично выступать, научились опираться на силы товарищей, если что-то не получается, и учились друг у друга, при этом чтобы не приходилось тратить слишком много времени и сил.

Поэтому сейчас мы в процессе роста, в самом начале своего пути.

— Кстати, расскажите о вашем коллективе. Что вас собрало вместе?

— Если честно, у меня до недавнего времени не было потребности в отдельной женской организации. Когда я состояла в Боротьбе, у нас не было проблем, о которых писали левые феминистки. По ключевым вопросам положения женщин у нас была прогрессивная, последовательная коммунистическая позиция.

Женским вопросом с марксистских позиций отдельно никто не занимался, но, в этом не было какого-то мужского шовинистического заговора — это была проблема нехватки времени и хорошо подготовленных кадров.

Если говорить о создании Авроры, все началось в 2016 году, когда мы с Денисом вернулись в Донецк и занимались марксистским кружком.

Если конкретней, с реакции некоторых левых товарищей на флешмоб #янебоюсьсказать. Многие мужчины проявили себя не с лучшей стороны.

Все то невежество в женском вопросе, неумение критиковать буржуазный феминизм с марксистских позиций и нежелание подходить к эмансипации женщин последовательно и радикально, заставило нас задуматься, как мы можем изменить это в левом и коммунистическом движении.

А еще, весь тот шовинизм и глупость показали, что бороться плечом к плечу рядом с такими «товарищами» не только невозможно, но и небезопасно для нас.

Выход мы увидели один: завоевать авторитет у товарищей-мужчин, не всегда желающих прислушаться к своим товарищам-женщинам, изменить их взгляды, возможно только создав активную и влиятельную левую женскую организацию.

И наша цель не только влиять на левое движение, но и организовывать донбасских пролетарок и женщин с прогрессивными взглядами, которые при этом далеки от позиции буржуазного мейнстримного феминизма и ищут ему альтернативу.

Я не вижу никакой другой альтернативы кроме марксистского феминизма (не то, что принято называть соцфемом, а именно марксфем).

— Какие планы на ближайшее будущее, каким вы видите развитие ваших инициатив?

— Мы все чаще стали делать политические заявления. В этом году к 19 января мы совместно с нашими товарищами по марксистскому кружку и с комсомолом Донбасса обратились с открытым заявлением по нашему видению антифашизма.
Аврора поддерживает лозунг «Антифашизм – дело каждой!», потому что нам важно, чтобы голос женщин был слышен в движении, поскольку мейнстримный феминизм тоже правеет, и мы не можем это принять.

Аврора разработала свой короткий декалог, который коротко и просто отвечает на самый частый вопрос о том, кто мы такие и чего хотим.

В ближайшие пару лет мы будем развивать наше движение на Донбассе, как Аврору, так и марксистский кружок.

У нас понемногу растет посещаемость мероприятий, появились молодые новые люди, которые готовы воплощать наши идеи и реализовывать свои. Была мечта создать видеоблог или что-то вроде подкаста, и мы уже продумываем, как это лучше всего воплотить, но это оказалось непростым делом, когда у вас большой коллектив и у каждого по миллиону идей.

Я знаю, что для кого-то мы выглядим как тусовка, для кого-то как группа, занимающаяся «малыми делами», но многие влиятельные в истории и революции начинания выглядели как нечто малозначимое.

Я хочу, чтобы это движение окрепло, чтобы ничто не могло прервать эту работу и к ней подключалось как можно больше девушек и парней.

Мы бы хотели объединять и объединяться с левой молодежью со всего постсоветского пространства, или даже со всех стран мира. У нас уже есть друзья из одного ростовского марксистского кружка, мы дружим и проводим семинары с девушками из Freie Frauen.

Мы дружим с американцами из организации Struggle/La Lucha и они часто переводят и распространяют наши заявления и пишут о нас.

Нам очень нравится то, что делаете вы, и я надеюсь, что это начало замечательной дружбы.

Источник