Южная Америка глазами жителя Латвии
Что мы с детства, навскидку, знаем о Южной Америке? Не вообще — джунгли, Амазонка, Патагония с Паганелем, Бразилия, а чтобы можно было увидеть и потрогать? Карнавал в Рио-де-Жанейро, футбол, Копакабана, водопад Игуасу, город инков Мачу-Пикчу, озеро Титикака, рисунки в пустыне Наска.
Футбол — давно уже смотрим английскую премьер-лигу, интереснее и ближе. На карнавале в Рио был. Угнетающе скучное зрелище — два дня, по восемь сеансов за вечер: секунд тридцать карета с полуголыми красотками из программы «Время», остальные минут сорок пять — наш Праздник танца, под музыку из одного короткого куплета, закольцованного на весь сеанс. Копакабану тоже видел, пока он еще не стал городской свалкой. Дзинтари — просто рай земной.
Почти все остальное — это Перу. Из Латвии туда почему-то ездят нечасто, предпочитают отдыхательный туризм познавательному. Отвезла нас, группу из пятнадцати рижан, туристическая компания Juniversal Tours, руководителем группы была сама государыня-рыбка, хозяйка Татьяна Ладыгина:
По случаю спросил, почему у фирмы такое чудное название, вроде — от английского, но не совсем. Оказалось, потребовали при регистрации: «Юниверсал», говорите? Ну так и пишите — Juni… Вы же не пишете Урмала! Пришлось отдать должное логике. Ведь в конце концов даже русские буквы ю, е, я распадаются на два звука — й-у, й-о.
В Лиме, столице, немного достопримечательного: впечатляющий Музей золота инков, частная коллекция, а вечером в городском парке культуры и отдыха — завораживающие фонтаны с цветомузыкой и проецируемыми лазерными картинами. За что-то их даже внесли в Книгу Гиннесса.
Золотой чайничек.
В Лиме — самый большой комплекс фонтанов в мире.
Под музыку Чайковского...
Остальное — как обычно: дворец, где живет президент и под музыку маршируют гвардейцы.
У президентского парадного подъезда.
И еще двенадцать миллионов из двадцати девяти общего населения Перу живут на первом или втором этажах без крыши. Вместо нее — пучки арматуры, торчащие в небо, вечный символ надежды на лучшее.
В надежде на лучшее.
Очень удобно: заведутся деньги — достроим этаж или просто комнатку прилепим, как ласточки, а пока поживем с верандой. Штукатурить не заморачиваются. Зато и налогов платить не надо, пока дом не закончен. А не закончат его никогда, потому что можно строить до пяти этажей. Правила застройки существуют, но соблюдают их только в историческом центре. Все это настолько не эстетично, что порождает свою эстетику. Торчащие пучки арматуры иногда упаковывают в пластмассовые банки, похоже на частокол голов времен Ивана Васильевича.
Да, о президенте. Теплым словом поминают перуанцы Альберто Фухимори, прошлого президента. До него правила хунта, экономика была порядком социалистическая, и в казне ни гроша. Фухимори распродал в частную собственность предприятия, дороги, отчего они пришли в состояние, пригодное для пользования, ну и себе положил, как водится, пару миллиардов. Огромной бедой была банда «Сендеро Луминосо», которая годами терроризировала население.
Фухимори вооружил войска и приказал мочить всех подряд. Страна наконец вздохнула спокойно, а Фухимори с благодарностью посадили лет на тридцать, поскольку, наводя порядок, замочил почти столько же, сколько террористы, ну и за коррупцию. Его все любят, а он сидит. В заключении, на вилле в 800 квадратных метров с медсестрами и гаджетами. Скоро, судя по всему, помилуют.
...Когда году в 1911-м Хайрам Бингхем открыл затерянный город на склонах гор Мачу-Пикчу и Уайна-Пикчу, перуанцы еще и не знали, как им сказочно повезло.
Собственно, как открыл? Поговорил с местными индейцами: «А нет ли у вас чего-нибудь такого неоткрытого? Развалин тут у вас на каждой горе, а каких-нибудь новеньких для меня не найдется?» — «Найдется, — говорят, — чего ж не найтись. Вон, между двумя горами, сходи открой. Только осторожно, на змею не наступи, там все джунглями заросло». Сходил, открыл. Джунгли вырубил, оказалось — город немаленький, не то что прочие руины.
Мачу-Пикчу.
А не открыл бы — ну было бы Перу как Эквадор или там Боливия какая. Теперь в Перу приезжают три миллиона туристов в год, из них 90% — в Мачу-Пикчу. Авиарейс на Куско час задержался, и дежурный по аэропуэрте ансамбль выдал концерт «Полет кондора».
Затем полтора часа узкоколейкой, до Агуас Калиентес (Горячие Воды, Минводы по-нашему), по дороге проводники опять скучать не дали: устроят для пасахерес (пассажиров, то есть) показ мод и театрализованное шоу. В Минводах и впрямь есть горячие сероводородные источники, где можно искупаться.
«Полет кондора» тут не звучит разве что из водопроводных кранов. К своему стыду только в Перу я понял, что народная мелодия уже была всемирно известна задолго до Simon & Garfunkel. Послушайте, как поет ее великая перуанка Има Сумак. Или перуанцы в Мачу-Пикчу. Или ансамбль Уайна-Пикчу на языке кечуа с припевом «культур».
От Минвод полчаса автобусом по узкому однополосному серпантину, пятясь и пропуская встречные. Описывать город не буду, в интернете все есть, это надо самому видеть. Экстремалы могут отдельно вскарабкаться на Уайна-Пикчу, оттуда красивейший вид на древний город. Триста метров в высоту, вроде немного, с другой стороны — сто этажей без лифта. Пускают пятьсот человек в сутки, строго, записываться надо заранее.
Уайна-Пикчу.
Вершина Уайна-Пикчу.
Поразительные развалины священного города Саксайуаман. В центре концентрическими кругами, как в фильме «Мишень», остатки храма. Здесь положено вытянуть руки в сторону храма, помедитировать и ощутить, как в фильме же, космос.
Окружено это защитной стеной, сложенной бастионами из громадных мегалитов. Как они это делали? Как клали эти камни? Каждый весит десятки тонн. И не просто уложить, а обточить и отполировать так, чтобы пригнать один к другому, что в щель лист бумаги не просунуть.
На каменные узоры кладки можно смотреть бесконечно. Ну как? Как?! Камни нарезаны как лазером. Кажется, им было все равно, что резать и в каком направлении. С небывалой легкостью они вырезали изгибы любой формы, причем в 3D, оставляли выступы для крепления балок или точек опоры, сопоставляли огромные глыбы с микронной точностью.
Как-то играючи доставляли их по горам из дальних каменоломен. Свободно вырезали в скалах ниши любой кривизны и глубины. Легко укрепляли глыбы на отвесных склонах гор. Все оконные и дверные проемы делали сейсмостойкими, в форме трапеции.
Помню, камнерез Ивар Фелдбергс делал из восьмидесятитонного валуна постамент для памятника Петру. Верхушку в пять тонн он отрезал полгода. До сих пор большие валуны раскалывают, буря шурфы и заливая в них воду: зимой лед разрывает камень. Но в Перу на этой высоте температура никогда не опускается ниже нуля! Позвонил: «Ивар, как они это делали?» — «Евгений, но у них камни мягкие». Мягкие, my ass! Инки в доколумбовой Америке не знали железа, у них не было даже пил! Пирамиды — египетские, майя — поражают величиной, но строительные блоки там хоть и огромные, но типовые, правильной формы. Наших строителей с трудом заставишь прямой угол гипсокартоном вывести, а эти…
В огромной Инкатерре, Земле инков, было много народу, под двадцать миллионов. И времени у них было много. Но как они — без техники? Смотрю на каменные стены так же, как инка, наверное, смотрел бы на «Боинг»: неужели этот огромный дом, куда зашло четыреста человек, может подняться в воздух, даже не махая крыльями? Как же «порвалась связь времен» и две великие (равновеликие!) цивилизации перестали понимать друг друга? (Впрочем, как летает «Боинг», я с инкой соглашусь. Знаю, что «по закону Бернулли», проходили в институте, но как — не понимаю!)
Sunset Strip, бульвар Заходящего солнца.
Неподалеку храм и остатки города Виракоча. Прекрасно спланированный город с проспектом, направленным на солнцеворот, и вдруг — огромные каменные цилиндрические резервуары — перевалочный узел зерна пятнадцатого века.
Как же двести испанских головорезов Писарро в 1532 году сумели покорить такой народ? Ужасно за инков, детей природы, обидно: банда кровожадных алчных пьянчуг била их как птицу дронта. Нас бы туда. Мы б этих испанских бандитов... Загнали бы в ущелье — и камнями!
Главного инку испанцы пригрозили сжечь, если не наполнит комнату золотом. Поняли, что смерти он не боится, но, по верованиям, в огне сгорает душа, и вечной жизни не будет. Ничто не ново: кажется, недавно ФСБ предлагала хоронить мусульман-террористов, завернутых в свиные шкуры: шиш вам, а не семьдесят две гурии. Комнату наполнили, а инку все равно убили. Золото, которое продолжали нести со всей страны, от этой новости побросали-зарыли, где были. Теперь все ищут золото инков.
Ну почему полинезийские аборигены двести лет спустя смогли? Кому-то под руку попался каменюка, — метнул, гадюка — и нету Кука. А этих ограбили, перерезали, да еще и заставили говорить по-испански. А родной кечуа теперь вымучивают в школе.
...Следующая точка — горное озеро Титикака, в Андах, на высоте 3800 метров. Лима, надо сказать, лежит на плоскогорье на высоте 3200 метров. А к озеру надо ехать через перевал — 4300 метров. Много или мало? Как раз недавно сообщили, что двое альпинистов погибли в Гималаях в лагере на высоте 4900 метров от недостатка кислорода.
Перевал. Внешняя шкала, альтиметр, показывает
4150 метров над уровнем моря.
Если недолго, то можно, хотя слегка кружится голова и подгибаются колени. Организму хватает набранного кислорода часа два-три. А местным вообще нипочем: на перевале, как и везде, рыночек.
Газетку, вон, один почитывает, El Popolo — «Народ», значит.
Жуют листья коки дни напролет. Мы тоже попробовали, благо в гостинице их подают вместе с Huevos Revueltos — омлетом и чаем, к завтраку. Сено и сено.
Яичница. Revuelto — «перевернутая». Революция — «переворот». То есть революционные яйца.
Листики коки — пожевать с утра.
В аэропорту Амстердама (!) нам сказали, что ни одна часть этого растения не разрешена к ввозу в Голландию. «Так мы ж транзитом, в багаже». — «И транзитом нельзя, собака унюхает». — «Так надо было лететь через Франкфурт?» — «Попробуйте, там еще строже».
Ну нельзя так нельзя. Зато можно совершенно легально накупить леденцов Coca — мятных, с медом, эвкалиптом; коробок чая Mate Coca — очень приятный чай, между прочим. Коки там не больше, чем в кока-коле, но прекрасный сувенир.
Результат жевания: в очаровательном городке Куско, древней столице инков, вечерком на главной площади, войсковой, Place d’Armes (плацдарм по-нашему), у фонтана решил я выкурить сигару, но не было зажигалки. Минут двадцать, без преувеличения, искал, у кого бы прикурить. Ни единого курящего!
Place d’Armes в Куско.
А вот такую грустную лошадь я из-под полы (снимать было, конечно, запрещено) сфотографировал в соборе на Place d’Armes.
А какие тут веселенькие стайки попугайных такси из трехколесных мотоциклов и мотороллеров!
Рыночки, которых тьма, торгуют, само собой, изделиями народного промысла из шерсти: коврики, сумочки, свитера, шапочки, покрывала, пончо.
Все ручной вязки или тканья — amigo, hecho al mano! — сказочно красивые узоры, орнаменты по мотивам инков, буйные цвета, купить хочется все, а стоит гроши.
Торгуют за местную валюту соль, солнце, но рады долларам, три соля за один. Хороший вязаный свитер — долларов тридцать, большой коврик — десять. Шерсть — овца и четыре местных вида из семейства верблюжьих — гуанако, лама, альпака, викунья. Овца — самая грубая шерсть, остальные должны быть бейби: бейби-лама, бейби-альпака. Викунья — самая дорогая в мире шерсть. Эти козочки живут только на воле, иначе шерсть грубеет. Их ловят и с каждой состригают граммов по двести. Свитерок в хороших магазинах «Куна» будет стоить под тысячу-полторы долларов. Дамы там накинулись на легкие пальто долларов по триста из бейби-альпаки, изящные накидки-пончо по сто пятьдесят, элегантные шарфики.
В деревушке общины Амару, тоже на высоте 3800 метров, нам показали весь процесс — стрижка овец, прядение, окраска, ткачество. Красители натуральные, травяные, а кармин делают, как и столетия назад, из самок мексиканских червячков кошенили.
По дороге на озеро заехали в крохотный городок Андагуаилильяс, где вдруг, in the middle of nowhere — огромный роскошный католический собор, весь в золоте, с потрясающей росписью.
Тут многое возникает из ничего: вдруг — гостиничка, любовно оформленная в ар-деко. Еще деревушка — громадный заброшенный собор. А рядом — музей Херенсии, «наследие» по-испански. Музей так себе, и больше нас развлекли три кондора довольно-таки домашнего яйценосного вида. Прилетели, уселись на собор и изобразили средневековых гаргулий. Или гарпий. Очень натурально.
Озеро Титикака — озеро как озеро, только высота — те же 3800 метров. Местный увлекательный аттракцион — плавучие острова, куда, собственно, и привозят туристов.
Островов штук восемьдесят, наделаны из местного тростника и действительно плавают, образуя архипелаг. Требуют тщательного ухода, чуть ли не раз в год поверхность перекладывают.
Живут в тростниковых же хижинах, семьями, человек по двадцать-тридцать. Смотрят телевизор от солнечных батарей. Ловят рыбу, уток, сушат их, потом меняют на материке. Между островами возят на тростниковых лодках, слепленных по образу лодки Ра.
Считается, что на острова индейцы аймара перебрались лет семьсот назад, спасаясь от врагов. Наверное, не врут. Но почему-то вспомнилось, как в Индии клюнул на придуманную ушлыми турагентами легенду, что древние индийцы жили на деревьях. Провел ночь на дереве, в каком-то шатком двухэтажном трехкомнатном сооружении из прутьев, но с сортиром и душем, трусливо передвигаясь на четвереньках и проклиная все на свете. А под деревом был комфортнейший ночлег.
На десерт — полет над пустыней Наска на воздушном трамвайчике Cessna 208, по пять кресел, с огромными иллюминаторами у каждого борта, минут тридцать пять туда и обратно, полчаса над фигурами.
Пилоты закладывают вираж по одному борту, и по-русски: «Смо-о-трим, смо-о-трим, Рыба!» Борт: «О-о-о, ви-и-и-дим!!!» Крутой вираж — и то же самое с другого борта. «О-о-о, Колибри! О-о-о, Змея! О-о-о, Обезьяна! О-о-о, Космонавт!»
О-о-о, Колибри!
О-о-о, Рыба!
О-о-о, Попугай!
О-о-о, Паук!
О-о-о, Кондор!
О-о-о, Космонавт!
Всем известная чертовски красивая графика, настолько современная, что любой дизайнер обзавидуется. А хвост обезьяны стал логотипом Перу:
Фигуры прокопаны канавками в песке, примерно полметра глубины на метр ширины, и тянутся на десятки и сотни метров. По подсчетам, если все «рисовать» за год, копать должны были сто тысяч человек. Но там, в пустыне Наска, — как на Луне, нет дождей и ветра. След на поверхности остается навсегда. И нет ни единого следа «копателей». Там горные хребты с идеально срезанным на километры гребнем, но нет отвалов. Там километровые трапеции, которые не описать иначе, как взлетные полосы. Даже с современной геодезической техникой трудно протащить стометровые параллельные линии, которые видны только с самолета. Загадка на загадке. А если нет рациональных объяснений, как обойтись без инопланетян?
Спустившись с небес и гор, отправились на курорт Паракас к океану. Трасса Панамерикана идет двадцать пять тысяч километров от Аляски до Огненной Земли. Слева Кордильеры, точнее — Анды, справа берег Тихого океана.
Не удержался, провел в автобусе опрос, на какой высоте над уровнем моря мы сейчас находимся. Ответы разнились — от пятисот до двух тысяч восьмисот метров.
Из Паракаса минут сорок на катере, распугивая стаи пеликанов, мимо гор, красных от медной руды, мимо загадочного Канделябра метров двухсот в высоту, неизвестно кем и когда нарисованного на склоне, но указывающего на Наску, — и изумительной красоты острова Бальестас — скалы, покрытые птицами, пингвинами, лежбищами морских львов, над головой — изящные черные чайки-кормораны с ласточкиными хвостами, просто «Клуб кинопутешественников», местный Галапагос (кстати, до Галапагоса тут рукой подать, два часа лету, хотели смотаться, но не успели).
Бальестас.
Это просто «Клуб кинопутешественников» какой-то.
И загадочный Канделябр.
Раз в пять лет сюда приходят люди и собирают гуано, птичий помет, до пяти тысяч тонн, — лучшее удобрение, доллар за килограмм.
Очень удивила перуанская кухня. Мне всегда казалось, что мясо трудно испортить. Перуанцы показали, что легко. Зато всякой рыбы, морепродуктов наелись от души. Вкуснейший севиш (cebiche) — свежая рыба под лимонным соусом.
Роскошная парихуэла — похлебка из морепродуктов, достойный конкурент марсельского буйабеса.
Менеджер рассказал, что parihuela означает «шпала». После сильнейшего землетрясения где-то в восемнадцатом веке есть было нечего, на огромные сковороды бросали все подряд, а на дрова пустили шпалы. Осторожное замечание, что железные дороги даже в Европе появились только в девятнадцатом веке, гордый потомок инков, поморщившись, пропустил: здесь же InkaTerra, земля инков, своя история!
Ловили и сами с катера.
Национальный деликатес — морская свинка, по-местному куй (Cui).
Конечно, отведали. Прожаренные до хруста ломтики могли быть чем угодно, так что оставалось довериться меню. Вареную кукурузу, пшенку, можно купить прямо на улице, только белую, сочную, зерна — с виноградины.
Пьют здесь Pisco, нечто вроде лимончелло. Можно подробно объяснять официанту, что простужены, хотелось бы горячего чая с гренадином и фруктами. Он внимательно выслушает, кивая, благо по-английски там никто не понимает, и подтвердит заказ: «Писко сауэр»?
Cловом, если вас гонит the wind of wanderlust, жажда приключений, чтоб под вами шумела Урубамба, вокруг шныряли колибри, а на голову сыпались авокадо, если не жалко потратить на себя тысячи четыре евро, — не пожалеете. Кажется, еще одну группу Juniversal собирает в Перу в сентябре.
Над грозной стремниной Урубамбы.
Лос пеликанос.
Мой тихий домик на Тихом океане. Последний приют в Перу.
Примечание. При съемке этого репортажа ни одно животное не пострадало, кроме автора, который у Титикаки споткнулся, растянул правое боевое плечо и дальше мог поднять только iPhone.
Комментарии
Отправить комментарий