Пишет Александр Гапоненко, доктор экономических наук из Латвии: Главным инструментом давления на русских был Закон о языке, принятый национал-коммунистами еще в 1989 году.

Он требовал от всех занятых в народном хозяйстве знания латышского языка в совершенстве. Знания эти должны были подтверждаться удостоверениями, которые выдавались специальными языковыми комиссиями на основании результатов экзаменов.

Уровень знания языка и наличие удостоверений постоянно проверяли на предприятиях и в организациях языковые инспекторы. Работников, не имеющих удостоверений о знании латышского языка или показавших его плохое знание, при проверке штрафовали, либо увольняли. Штрафовали и работодателей, которые не проявляли достаточной строгости при отборе людей на работу по языковому, а на деле — по этническому принципу.

Занимались поисками жертв специально обученные языковые инспекторы. Они любили прикидываться клиентами и пыталась таким образом разузнать, кто в магазине или в офисе плохо знает латышский язык. По городу бродили целые стаи таких голодных волков-оборотней.

Помню, раз в мою фирму пришла старушка — по виду вроде недавно с глухого хутора приехавшая. А я один в офисе сидел и входную дверь закрыть забыл — бандиты уже «наезжать» перестали, а про «наезды» языковой инквизиции я не думал, что это дело серьезное.

Заходит эта визитерша ко мне в офис и про зерновой кофе подробно так расспрашивает на государственном языке. Мы в фирме кофе оптом торговали, но от жадности я решил его в офисе и в розницу продавать. Я, думая, что невинная на вид старушка родом из налоговой инспекции, на корявом государственном языке объясняю, что мы не продаем здесь что-нибудь в розницу. Она не унимается и у меня удостоверение на знание латышского языка спрашивает — «аплиецибу».

Тут я соображаю, что обмишурился, и старушка из языковой инспекции. А у меня этой самой «аплиецибы» отродясь не было, поскольку считал для себя неприемлемым кому-либо доказывать, что у меня в расовом отношении все в порядке. Цена расового вопроса для первого раза была 50 латов штрафа.

Я тогда говорю представительнице языковой инспекции на чистом русском языке словами Остапа Бендера:

— Скажите, кундзе, а пакет кофе в зернах за 12 латов не могут спасти гиганта мысли и отца демократии?

Про гиганта мысли моя собеседница по малообразованности не очень поняла, но про пакет кофе сообразила и тут же промолвила, тоже на чистом русском:

— Ну, если это от чистой души, а не как взятка…

— Конечно, от чистой души! Исключительно как помощь бедным детям, — отвечаю я уже на государственном языке и сую ей в руки большой пакет пахучего итальянского кофе в зернах.

Инспекторша, получив пакет, тотчас спрятала его в подозрительно большую хозяйственную сумку, которая была при ней и, повернувшись ко мне спиной, гордо прошествовала к выходу. Процесс передачи пакета с кофе незваной гостье проходил в присутствии моей секретарши Лены, вернувшейся к этому времени с обеда.

Старушка из языковой инспекции распробовала вкус хорошего итальянского кофе и пришла к нам в офис ровно месяц спустя. Видимо, решила «крышевать» нас в вопросах государственного языка. Когда старушка зашла ко мне в кабинет и нагло заявила, что ей нужен еще один пакет кофе, я попросил у нее удостоверение, вызвал секретаршу и задал ей, нарочито расставляя смысловые ударения на словах, вопрос:

— Лена, помните, как мы с вами месяц назад жалобу в государственную полицию писали про рэкет со стороны языковой инспекции и не знали фамилии вымогательницы?

— Отлично помню, — отвечает моя Лена, зная, что я в таком тоне говорю, когда какие-либо хохмы устраиваю.

— Так, пишите на государственном языке, которым я плохо владею, что сегодня случай рэкета повторился и кундзе инспектор вновь вымогала пакет кофе стоимостью 12 латов. Ее фамилия имярек, — продолжаю я играть спектакль и передаю Лене удостоверение инспекторши.

Лена кивает головой, уходит в приемную и начинает что-то там шлепать на электрической печатной машинке — компьютеры тогда были в новинку.

У старушки с хутора был достаточно трезвый подход к делу. Она безразмерную хозяйственную сумку на плечо накинула, свое удостоверение у Лены из-под носа выхватила и из офиса без скандала ушла. Больше мы ее никогда не видели.

Другие инспекторши к нам тоже не заглядывали. Видимо, по сарафанному радио внутри языковой инспекции пошла весть о том, что в нашем офисе засели удивительные свиньи, которые не хотят делиться своими доходами, да еще и жалобы пишут на государственном языке в государственную полицию.

Ладно, я случай со старушкой-мздоимкой вспоминаю с юмором, а сколько людей было реально оштрафовано на большие суммы и лишилось работы! Ведь не все языковые инспекторы ходили по фирмам рэкетирами — были и те, кто штрафовал русских из принципа.

Как верно сказал один национально озабоченный депутат Сейма: «Нам не надо, чтобы вы знали латышский язык. Нам надо, чтобы вы знали свое место».

Составной частью этнической политики латышских национал-демократов было уничтожение русских социальных институтов и маргинализация русской интеллигенции.

В Латвии из государственных учебных заведений выгоняли русских преподавателей, из государственных учреждений теле- и радиовещания — русских редакторов и журналистов, из учреждений культуры — русских библиотекарей, музейных работников, руководителей творческих коллективов.

Мы стали жить в театре абсурда. Русские родители платили налоги, из этих налогов финансировалось высшее, среднее специальное и профессиональное образование, но русские дети не могли получить образование на родном языке.

Русские родители были вынуждены платить дополнительные средства за обучение детей в частных вузах на русском языке.

В нормальных странах это называется культурный геноцид, в Латвии это назвалось заботой о конкурентоспособности русских детей. Мол, дети инородцев должны знать государственный язык для того, чтобы быть конкурентоспособными на рынке труда.

Однако русских в государственный аппарат и на государственные предприятия не брали не из-за плохого знания латышского языка, а из-за их этнического происхождения, ведь это была «латышская Латвия».

Из государственных библиотек в рассматриваемый период начали массово изымать и уничтожать книги на русском языке.

Раз я собирал в Республиканской библиотеке материалы для своей очередной книги. Сижу недалеко от стола дежурного библиотекаря — и вдруг слышу, как молодой русский парень, по внешнему виду студент, спрашивает у дежурной, как найти книгу И.Тургенева «Записки охотника». Слышу вполне доброжелательный ответ библиотекаря на государственном языке:

— А у нас нет этой книги. Один экземпляр есть в Рижской центральной библиотеке. Можете там на месте почитать.

Да, дожили! — думаю. Один экземпляр «Записок охотника» в государственной библиотечной сети на один миллион русских читателей...

Русские книжные фонды были изъяты и уничтожены не только в государственных библиотеках. Закрыли многочисленные библиотеки крупных промышленных предприятий и их фонды выбросили на помойку — сбором макулатуры больше никто уже не занимался поскольку торговля перешла на пластиковые пакеты в качестве упаковки. Мне звонили знакомые директора предприятий и слезно умоляли забрать хоть сколько-то томов русской и советской классики, которые им негде было больше хранить. Забрал несколько сотен книг классики — большего количества дома просто негде было разместить.

Музеи в описываемое время спешно избавлялись от артефактов, которые свидетельствовали о том, что русские испокон веков жили на территории Прибалтики.

Помню, как сам в юности посещал Музей истории г.Риги и мореходства, с большим интересом разглядывал экспозиции, посвященные пребыванию Петра Первого в Риге, революционному движению (выставлялись пистолеты и самодельные бомбы латышских революционеров), достижениям народного хозяйства советского периода.

Потом ходил в середине 90-х в этот же музей с дочкой и обнаружил, что, оказывается, территория нынешней Латвии не входила 200 лет в состав Российской империи и 50 лет в состав СССР, что не было «красного» латышского проекта. Люди, жившие на этой территории, видимо, через волшебный портал времени переместились из Курляндского герцогства сразу во вторую Латвийскую республику, а потом опять совершили скачок через пятьдесят лет и оказались в современной Латвии.

Аналогичную трансформацию я наблюдал и с экспозицией Музея красных латышских стрелков. Все экспонаты из этого музея, свидетельствующие о латышском «красном» проекте, были изъяты и, по моим сведениям, уничтожены. На освободившихся площадях поместили материалы, которые рассказывают о немецкой и «советской» оккупации.

Конечно, «советская» оккупация в этом музее выглядит много страшнее, чем немецкая. Саласпилсский концлагерь был, по мнению авторов экспозиции, вовсе не лагерем смерти, а лагерем труда и отдыха. И так далее.

Подводя итоги, отмечу, что беззаконие в Латвии в тот период совершалось под эгидой партии «Латвияс цельш», и ее руководство несет полную ответственность за все происшедшее. Записными русофобами оказались бывшие национал-коммунисты Анатолий Горбунов, Гунтис Улманис, оба Берзиньша и целый ряд других известных мне лично людей.

Такого рода резкая смена внешнего облика и поведения человека хорошо известна в народной мифологии. У всех народов таких людей называют оборотнями. Сегодня он человек, а завтра — кровожадный волк.

Превращение человека в зверя происходит в мифах обычно магическим путем, когда он говорит заклинание и «ударяется о землю». Волшебное заклинание в современной обработке звучало следующим образом: «Латвия была оккупирована русскими. Поэтому их потомков надо лишить всех прав. Латвию — латышам». «Ударение о землю» заключалось в принесении символической жертвы цветами нацистам, воевавшим в рядах латышских легионов войск Ваффен СС к подножью памятника Свободы.

Народ по простоте своей считал, что оборотни — это вероотступники, душа которых «проказит поневоле». Тут с народной мифологией не соглашусь: национал-коммунисты очень даже сознательно обернулись в волков и прочих кровожадных животных.

Из последних новостей:

Власти Латвии решили крупно заработать на русском языке

В Латвии решили поднять штрафы за нарушение закона о госязыке. Для частных лиц штрафы поднимут до 700 евро, а для юридических – до 10 тысяч. Авторы закона пообещали за счет штрафов поднимать народное хозяйство республики. «И это не шутка», – так сказано в пояснительной записке к документу. Чиновникам за ослушание грозит запрет на профессию. Скорее всего, закон используют для свержения мэра Риги Ушакова.

В четверг комиссии Сейма Латвии получили законопроект об ужесточении наказаний за нарушения закона о госязыке, который подготовили националисты из объединения «Все для Латвии!» – «Отечеству и свободе/ДННЛ». Как сообщает Delfi, проект предварительно уже поддержали 58 депутатов, против были 20 депутатов «Согласия», а Андрей Юдин и Вейко Сполитис из «Единства» в голосовании не участвовали. Всего в Сейме 100 депутатов, так что проект, по сути, уже набрал необходимое большинство.

Штраф или запрет на профессию

Согласно действующему «Закону о государственном языке» работники определенных профессий (список утверждает правительство) в частном и общественном секторе обязаны использовать при исполнении своих обязанностей латышский язык. Уровень владения языком также определяет правительство. Нарушения закона караются штрафами, размер которых некоторые парламентарии теперь сочли заниженным.

В пояснительной записке говорится, что поправки могут позитивно повлиять на народное хозяйство с ростом объема взысканных штрафов. Штраф за неиспользование госязыка увеличен с 35 до 280 евро, при повторном нарушении в течение года он составляет от 280 до 700. Для чиновников штраф увеличат до 350–700 евро с возможностью отнятия статуса государственного должностного лица, то есть это, по сути, не просто увольнение, а запрет на профессию.

Штраф за открытое неуважение к госязыку составляет сейчас до 350 евро, а авторы проекта предлагают увеличить его для физлиц до 700 евро, для должностных лиц – до 250–700 евро с возможностью лишения должности, а для юридических лиц – до 10 тысяч евро. Увеличение штрафов предусмотрено также за отсутствие названий на госязыке и отсутствие перевода теле-, радиопередач и фильмов.

Копают лично под Ушакова

Оппозиция не видит никакой необходимости в повышении штрафов. Депутат Сейма Борис Цилевич в разговоре с газетой ВЗГЛЯД предположил, что поводом для законопроекта стали намеченные на 3 июня в Латвии муниципальные выборы. «Таким образом «Все для Латвии!», самая националистическая партия в парламенте, как бы напоминает своим избирателям о том, кто является самым главным патриотом», – считает депутат. По его мнению, «это медвежья услуга для латышского языка, поскольку это настраивает людей против языка. Националисты просто не могут смириться с тем, что Рига остается городом, где говорят на разных языках». Тем не менее Цилевич признает, что законопроект, «наверное, будет принят» с учетом того, что его уже успели поддержать больше половины Сейма.

По его словам, в законопроекте видится второе дно, на что указывает норма отстранять чиновников от должности. «Это призрачная попытка сместить с поста мэра Риги Нила Ушакова – его соратника по партии «Центр согласия». Думаю, что попытка крайне малореальная, все-таки существуют международные стандарты, общедемократические принципы. Это вряд ли пройдет. Я не вижу никаких возможностей, чтобы даже латвийские суды восприняли это всерьез, поскольку это явно противоречит мировой практике. В крайнем случае, Европейский суд по правам человека такое дело не пропустит», – уверен депутат.

Сам Ушаков, кстати, уже высмеял законопроект. «Наши правые партии придумали, как поднять нашу экономику. Какие-то страны по-прежнему по глупости пытаются развивать, например, производство. Они, наивные, не понимают, что экономику намного проще поднять с помощью штрафов за язык», – написал Ушаков в своем Facebook.

Цилевич назвал «полной ерундой» обещание авторов поправок о том, что им удастся помогать народному хозяйству. По его мнению, они выдают желаемое за действительное. «На самом деле, ситуация неоднозначная. В целом ряде случаев, когда языковые инспекторы фиксируют нарушение, вопрос о штрафах в итоге решает суд. Часто на судебном уровне решение инспекторов не утверждается. В любом случае, речь не идет о тех суммах, которые сколько-то серьезно могут повлиять на бюджет», – уверен депутат.

Впрочем, депутат Резекненской краевой думы Гунтис Расимс считает: если уж языковые штрафы есть, «им надо быть такими, чтобы люди их уважали». «Не такие, что, я не знаю, 20 евро заплатил – и пошел. Конечно, нужен больший диалог с обществом по этому вопросу, с различными общинами, которые здесь есть. И еще надо заметить, что штрафы эти давно уж ни на кого особенно и не налагают. Так что проблема не такая актуальная», – заявил депутат газете ВЗГЛЯД. Напомним, что его город Резекне находится на востоке Латвии – в Латгалии, где большинство населения, в том числе и чиновники, говорят по-русски. В целом в Латвии русский язык остается родным для 37,5% жителей, однако он имеет статус «иностранного».

Говорят только по-русски

За соблюдением языкового закона следит госструктура – Центр государственного языка (ЦГЯ), прозванная в русскоязычной среде «языковой инквизицией». Одним из злостных нарушителей в стране прослыл все тот же Нил Ушаков. В мае вступило в силу решение оштрафовать мэра на 140 евро за то, что дума предоставляет информацию горожанам в социальных сетях не только на латышском языке, но и на иностранных языках, в том числе на русском.

Ушаков оплатил штраф, но пообещал обжаловать его в конституционном суде. А на днях Ушаков снова был оштрафован за то, что в неформальной обстановке общался с русскими школьниками, поддерживая диалог на русском языке. Ушаков обещал этот штраф также оспорить в суде.

В 2014 году, согласно данным ЦГЯ, за нарушение закона о госязыке были наказаны более 750 человек. В 423 случаях штраф был применен за неупотребление латышского языка в необходимом объеме для выполнения профессиональных и служебных обязанностей. В основном это касалось работников сферы услуг и реализации товаров. Всего за 2014 год Центр госязыка получил 980 жалоб от населения о нарушении закона. За 2015 год было зафиксировано 479 нарушений, а штрафов взыскано более чем на 21 тысячу евро. В течение 2016 года было зафиксировано 418 нарушений.

Весной 2014 года в обнародованном докладе комитета ООН по правам человека говорилось, что в законе о госязыке в Латвии есть элементы дискриминации в отношении к нацменьшинствам. Авторы доклада призвали страну стать более дружелюбной к другим народам, на что власти ответили отказом.

Добавим, что в русскоязычных регионах соседней Эстонии порой складывается противоположная ситуация. Так, в Нарве русский язык используется повсеместно. В эстонской блогосфере в четверг обратили внимание на то, что в кинотеатре в Нарве Apollo невозможно найти фильм, дублированный на эстонский. Как рассказал Delfi руководитель по маркетингу кинотеатра Apollo Kino Танеля Таттера, это неизбежность. «В этом городе всего пара процентов эстоноязычных граждан. Теперь, когда я год оперировал этим кинотеатром, мы пробовали и с большим количеством эстонских сеансов параллельно в программе, но в этом случае наша посещаемость была нулевая», – признался он.